Мистер Дамфи, которого столь близкое соседство полковника Старботтла повергло, как и в прошлый раз, в некоторое замешательство, натянуто улыбнулся и, приказав знаком ошеломленному клерку удалиться, сказал торопливо и с претензией на фамильярность:
— Прошу прощения, полковник, прошу прощения! Уйма дел! Не обижайтесь! Получилась ошибка. Во всем повинны дела.
Откинувшись в кресле, мистер Дамфи испустил веселый лай, которым не часто жаловал своих собеседников.
— Рад слышать, сэр, охотно принимаю ваши извинения, — сказал полковник, обретая свое обычное добродушие, а вместе с ним и склонность к крепким выражениям, — а то — сто чертей! — я решил уже, что дело идет к заварушке, вроде той, что у меня получилась с майором Толливером из Джорджии. Как сейчас помню, шел тысяча восемьсот сорок восьмой год, сессия конгресса в разгаре. Захожу я к нему, посылаю с негром визитную карточку. Десять минут — ответа нет. Немедля шлю приятеля с формальным вызовом (Джефф Бумеранг, бедняга! Его вскоре пристрелил Бен Постор в Новом Орлеане!). Так что же вы думаете, — сто чертей! — после второго выстрела майор подзывает меня к себе (а у него уже по дырке в каждом легком и не осталось, чем дышать). «Дьявольское недоразумение, Стар! — говорит он. — Слуга не передал мне твоей карточки. Всыпь проклятому негру от моего имени, Стар; мне уже не доведется». И умер, — сто чертей! — как истый джентльмен!
— Что вы имеете предложить? — поспешно спросил мистер Дамфи, не видя другого способа остановить этот бурный поток воспоминаний.
— Насколько я помню последнюю нашу беседу за стаканом вина в вашем доме, сэр, мы покончили на том, что дальнейшие предложения будут исходить от вас. Если я что-нибудь не так понял, — добавил грациозно полковник, — прошу прощения.
Мистер Дамфи уже совсем вознамерился нанести полковнику лобовой удар: сказать напрямик, что сообщница его бежала и что полковник волен теперь делать, что ему угодно, что мистеру Дамфи на все это наплевать. Но, повинуясь каким-то смутным опасениям, он решил действовать иначе. Он пододвинулся к полковнику и дружески похлопал его по плечу.
— Вы ведь светский человек, Старботтл? И я светский человек. Вы джентльмен? Я — тоже, — поспешно добавил Дамфи. — Но ко всему тому я еще и бизнесмен, а вы — нет. Попробуем разобраться в этом деле. Не обижайтесь на меня; я буду говорить с вами в чисто деловом порядке. Той женщины, которая выдает себя за мою жену, больше не существует, — она исчезла. Вас я ни в чем не виню; вы были введены в заблуждение и все такое прочее. У меня на руках доказательства. И вот как светский человек, как джентльмен и как бизнесмен, я говорю вам: игра проиграна! Надеюсь, вы меня понимаете? Да черта ли в околичностях, почитайте-ка вот это! — Дамфи сунул Старботтлу вчерашнюю телеграмму. — Его уже нет в живых! Суд Линча! Она бежала!
Полковник Старботтл прочитал телеграмму, не выразив ни волнения, ни неудовольствия.
— Конрой! Конрой! Кто бы это мог быть? Уж не тот ли Мак-Конрой из Сент-Джо? Нет, едва ли. Ах, вот кто, понимаю! Отказываюсь верить, сэр! На дуэль это непохоже; хотя может статься и так, что они условились стрелять при встрече без предупреждения. Обвинить джентльмена в убийстве! Сто чертей, сэр, но тот, кто написал эту телеграмму, должен понести ответственность! Телеграмма оскорбительна, сэр!
— А вы знали миссис Конрой? — спросил Дамфи, не сводя глаз с лица полковника.
— Миссис Конрой, жену управляющего? Дьявольски интересная женщина! Разумеется, знал, сэр! И я чертовски сочувствую ей! Но какое все это имеет отношение к нашему делу? Ах, вот оно что! — Полковник вдруг залился мелким смешком и, вытащив носовой платок, помахал им с видом смущенным и вместе с тем победоносным. — Сплетни, сэр! Досужая болтовня! Пусть даже эта прелестная женщина и выказала однажды некоторые знаки внимания полковнику Старботтлу, — великий боже, сэр! — я всегда нравился женщинам! Так вот, значит, какую сочинили историю! Муж ревновал. По ошибке убил другого. Жена бежала с полковником Старботтлом! Ха-ха-ха! Нет, сэр, — закончил полковник, принимая вдруг суровый и неприступный вид, — полковник Старботтл заявляет вам, что это наглая ложь. Так и передайте! Даже если названная мною дама и сболтнула кому-либо что-нибудь невзначай, полковник Старботтл будет защищать ее честь ценою своей жизни, да, ценою жизни, сэр!
Сколь ни абсурден был ход мыслей полковника Старботтла, искренность его была неподдельной; значит, догадки относительно миссис Конрой были ложными; значит, анонимная клиентка полковника — не она. Мистер Дамфи почувствовал, что вместе с рухнувшей гипотезой гибнут и его последние надежды. Он снова во власти этого надутого бахвала и тех, кто прячется за его спиной. Мистер Дамфи не был подвержен суеверию, но сейчас его охватил внезапный страх перед преследующими его тайными силами, и он решил пойти на все, лишь бы сорвать маску с неведомого противника. А что, если его жена на самом деле жива? А что, если Пуанзет попал впросак? А что если этот заносчивый молодой адвокат намеренно вводит его в заблуждение? Сейчас он предложит полковнику Старботтлу взятку, чтобы тот раскрыл имя своего клиента. Надо попытаться!
— Только что я упрекал вас, полковник, что вы доверились самозванке, назвавшейся моей женой. Но вот я вижу, что и сам ошибся, не угадал, кто именно послал вас ко мне. Не будем делать новых ошибок. Допустим, моя жена действительно жива?! Если так, я сразу сдаюсь. Приведите ее завтра сюда, и уладим дело миром.
— Вы упускаете из виду, сэр, что она не желает встречаться с вами, пока не докажет законность своих притязаний по суду, — сказал полковник Старботтл.
— Не хочет встречаться? Ее дело! Сейчас мы с вами обо всем договоримся, старина! Вы слышали, конечно, что мы, бизнесмены — у нас даже такое деловое правило, — предпочитаем всегда вести переговоры прямым путем, без посредников. Давайте и здесь постараемся не нарушать это правило. В то же время некоему третьему лицу — вы меня понимаете, конечно, — мы выплатим законно причитающееся ему комиссионное вознаграждение, я сказал бы даже — дивиденд. Именно так! Бизнес есть бизнес! Поймите меня правильно, как джентльмен и светский человек! Я предлагаю вам следующее: представьте меня своему нанимателю, приведите сюда эту женщину, а я в долгу не останусь. Нет, нет! Заранее знаю все, что вы мне сейчас скажите: вы связаны честным словом и тому подобное. Понимаю вас как джентльмен и уважаю вашу точку зрения. Тогда вы сообщаете мне только одно: где найти эту женщину? На вас не ляжет ни малейшей ответственности за нашу встречу. Я лично прослежу, чтобы следуемый вам гонорар был выплачен своевременно и полностью. Со своей стороны сочту приятным долгом предложить вам чек в пять тысяч долларов; надеюсь, вы не обидите меня отказом.
Полковник поднялся со стула и с минуту молча и сосредоточенно надувал свою грудь. Когда верхние пуговицы его сюртука уже готовы были вот-вот с треском отлететь прочь, он внезапно протянул Дамфи руку и обменялся с ним горячим рукопожатием.
— Я хочу, — сказал он, слегка охрипнув от избытка чувств, — поздравить себя с тем, что имею дело с истым джентльменом, с человеком чести. Ваши чувства, сэр, — сто чертей! я горд и счастлив заявить об этом! — свидетельствуют о вашем благородстве. Я в восторге, сэр, что мне выпал случай с вами познакомиться. Но, сколь это ни прискорбно, сэр, я бессилен сообщить вам требуемые сведения, ибо не знаю сам ни имени, ни местонахождения моего клиента.
Пренебрежение и самодовольство, с которыми Дамфи начал было слушать полковника, сразу сменились злобой и недоверием.
— Дьявольски неосмотрительно с вашей стороны! — вскричал он с выражением открытой наглости, умеряемой только страхом, который внушил ему собеседник.
Полковник Старботтл, словно не заметив вызывающего тона Дамфи, пододвинул свой стул и взял его за руку.
— Вы говорили со мной откровенно, как подобает человеку чести и джентльмену, — сказал он, — я позволю себе ответить вам тем же. Сто чертей! Кульпеппер Старботтл из Вирджинии не промышляет мелкими плутнями! Коли я раз сказал, что не знаю ни имени, ни адреса моего клиента, то — позволю себе это подчеркнуть, сэр! — нет человека на всем белом свете, который заставит меня повторить это еще раз. Тем более, — добавил полковник, слегка помахивая рукой, — когда я беседую с джентльменом, только что осчастливившим меня своей откровенностью и претендующим — сто чертей! — на такую же откровенность с моей стороны. Позволю себе поблагодарить вас, сэр, — сказал он в ответ на поспешный жест Дамфи, выражавший полное согласие, — и продолжить свою речь. Думаю, что нет никакой надобности называть здесь лицо, введшее меня в курс известного вам дела. Достаточно будет, если я скажу и поручусь словом джентльмена, что человек этот вам неизвестен, достоин всяческого доверия — хоть и занимает скромное положение в обществе — и был направлен ко мне нынешним моим клиентом. Когда я принял на себя ведение дела, мне был вручен запечатанный конверт, в котором хранится имя моего клиента и главного свидетеля. Полученная мною инструкция предписывает вскрыть конверт лишь в том случае, если переговоры будут безуспешны и окажется необходимым передать дело в суд. Вот конверт! Как видите, он запечатан!
Машинальным движением мистер Дамфи потянулся к конверту. Выразив в ответном жесте любезное сожаление, полковник Старботтл отстранил его руку; затем, положив конверт на стол, продолжил свою речь:
— Полагаю очевидным, что, поскольку — по моему разумению — для передачи дела в суд серьезных поводов нет, первая часть инструкции остается в силе и вскрывать конверт я не должен. Но допустим на минуту другую возможность. Если я забуду этот конверт здесь на столе и получу его завтра назад в запечатанном, как и прежде виде, то, полагаю — как джентльмен и человек чести, — я не нарушу тем принятых на себя обязательств.
— Понимаю, — сказал, коротко хохотнув, мистер Дамфи.
— С вашего разрешения я поставлю еще одно условие, чисто формальное, конечно, как водится между джентльменами. Возьмите перо, пишите то, что я скажу. — Мистер Дамфи взял перо. Полковник Старботтл принялся медленно, сосредоточенно вышагивать по комнате, прижав руку к своей высокопочтенной груди, как если бы он был секундантом, отмеряющим расстояние до барьера. — Вы готовы?
— Я жду, — нетерпеливо откликнулся Дамфи.
— »Настоящим заявляю, что в случае, если разглашу секретные сведения, доверенные мне полковником Старботтлом, то обязуюсь немедля оказать ему принятое между джентльменами удовлетворение, без какого-либо дополнительного вызова на дуэль; причем предоставляю ему выбор времени и места поединка, а равно и оружия; если же я откажусь драться с ним, то да буду я лжецом, подлецом и трусом!»
Поглощенный сочинением этого примечательного документа, а также по причине того, что непомерно вздувшаяся от важности грудь полностью закрывала ему поле зрения, полковник Старботтл не видел, сколь презрительная улыбка кривила губы человека, выполнявшего сейчас обязанности его секретаря. Как бы там ни было, мистер Дамфи подмахнул документ и передал полковнику, спрятавшему его в кармане. Но полковник не считал дело поконченным.
— Что касается… гм… чека, — сказал он, слегка откашлявшись, — полагаю, что всего лучше, если он будет выписан по вашему приказу и вами же индоссирован. Во избежание недоразумений.
С минуту мистер Дамфи колебался. Со строго деловой точки зрения было бы правильнее сперва ознакомиться с содержанием конверта. Чуть усмехнувшись, он выписал чек и вручил полковнику.
— Если это не слишком затруднит вас, — сказал полковник самым изысканным тоном, — извольте приказать кому-либо из ваших клерков получить для меня деньги по чеку.
Торопливо, не сводя глаз с конверта, мистер Дамфи позвонил в колокольчик и отдал чек вошедшему клерку; полковник Старботтл тем временем скромно удалился к окну, напустив на себя самый рассеянный вид.
До конца жизни полковник Старботтл не переставал горько сожалеть, что обратился к Дамфи с этой последней просьбой вместо того, чтобы попросту сунуть чек в карман. В тот самый момент, как он подходил к окну, пол под его ногами вдруг словно встал на дыбы; потом опустился; полковника отбросило к камину. Он почувствовал дурноту и головокружение; в его смятенном мозгу мелькнула мысль, уж не хватил ли его апоплексический удар. Но когда он обернулся к мистеру Дамфи, то увидел, что тот тоже вскочил с места и стоит, бледный как смерть, ухватившись за край куда-то двигающегося письменного стола. Тут книжный шкаф с грохотом повалился на пол, из соседних помещений понеслись громкие вопли, и оба они — полковник и Дамфи — под аккомпанемент бьющихся стекол, топота ног и скрипа обретших вдруг голос деревянных перекрытий, повинуясь неодолимому инстинкту самосохранения, ринулись к двери. Дверь приоткрылась не более чем на два дюйма; потом стала, словно ее заклинило. С ревом угодившего в капкан зверя Дамфи бросился к окну и, выбив стекла, вывалился на тротуар. Через мгновение полковник Старботтл очутился рядом с ним, а в следующее мгновение они потеряли друг друга из вида, нисколько о том не печалясь, как если бы никогда не были даже знакомы. Сведшее их вместе общее дело, которое только что так волновало обоих и которое они не успели довести до конца, было начисто позабыто, стерто, испепелено новым всепоглощающим стремлением, суть которого могла быть выражена в едином слове: бежать! Куда угодно, но бежать!
Улица была запружена людьми, бледными, задыхающимися от волнения, перепуганными до полусмерти, утратившими обличив цивилизованных существ. Одни были в истерике, хохотали без причины и несли невесть какой вздор. Другие, в некоем параличе и даже не пытаясь укрыться от опасности, стояли растерянные, неподвижные под осыпающимися карнизами, под градом падающих кирпичей. Третьи, потревоженные во время работы, словно не в силах были от нее оторваться: один какой-то держал в руках пачку бумаг и счетов, другой сжимал под мышкой толстую бухгалтерскую книгу. Некоторые потеряли нормальное чувство стыдливости и бегали по улице полуодетыми; а какой-то мужчина, выскочивший из бани с одним лишь полотенцем, пытался наспех прикрыть им свою наготу. Были и такие, которых испуг кинул в объятия смерти: один пытался пробить собственным телом стеклянную крышу, другой выбросился очертя голову с четвертого этажа. Были прославленные храбрецы, дрожавшие, как малые дети; одного авантюриста, проведшего всю жизнь в опаснейших приключениях, нашли скорчившимся в углу, хотя в его комнате лишь чуть-чуть потрескивала штукатурка. Были оптимисты, твердившие, что опасность уже миновала и что они ручаются за это чем угодно; были пессимисты, качавшие головами и пророчившие, что следующий удар будет роковым. Некоторые сгрудились у кирпичных обломков; другие глазели на убитых лошадей, обезумевших и разбившихся о фонарные столбы; люди стояли толпами у телеграфа и у газетных редакций, желая поскорее узнать о размерах катастрофы. В более отдаленных от Центра улочках и переулках жители сидели на своих порогах или на стульях, выставленных прямо на мостовую, и с опаской взирали на дома, которые они выстроили собственными руками, и даже на синий свод вверху, улыбавшийся им так обманчиво. Они страшились теперь и самой земли вокруг. Они поделили ее на участки, обратили в предмет купли-продажи, нажились на ней; и вдруг она восстала против них, ушла из рук, ускользнула из-под ног. В этом было что-то нестерпимо чудовищное: тупая, бесконечно терпеливая земля, облагодетельствованная ими, украшенная ими, служившая им верой и правдой во всех превратностях лихой судьбы, вдруг взяла да изменила своим законным хозяевам! Никто не удивился, когда владелец маленького особняка на взморье, безвозвратно сгинувшего в открывшейся трещине, утратив в безумном гневе дар речи, бешено потряс крепко сжатым кулаком перед лицом матери-природы.
На самом деле число жертв, да и материальный ущерб от землетрясения были невелики и никак не оправдывали размеров паники; через какие-нибудь полчаса все уже смеялись над своими страхами. Мистер Дамфи, будучи натурой реалистической и чуждой фантазиям, одним из первых овладел собой и понял, что непосредственная опасность миновала. То, что сам великий человек, имевший куда больше оснований волноваться за частную собственность, чем кто-либо иной, энергично призвал своих клерков и всех окружающих заняться делом и лично направился назад, в свою контору, ободряюще подействовало на население.
Войдя в контору, Дамфи бросился к столу. Конверта не было. Он быстро перебрал все бумаги, пошарил на полу, поискал у разбитого окна — тщетно!
Он позвонил в колокольчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52