Ну, подкинут ему наркоту, приземлят лет на несколько — так он все равно недосидит. Вам-то что?
Я вздохнула. И Кораблев меня не понимал. И Кораблев не видел ничего страшного в том, что кому-то подкинут фальшивый компромат и состряпают на него липовое дело. Подумаешь, вор, а тем паче убийца должен сидеть в тюрьме.
Надо попробовать поговорить с Кораблевым на понятном ему языке.
— Леня, — сказала я проникновенно, — мне же надо ему предложить что-то в обмен на информацию. Он мне обещал кое-что подсветить по Нагорному и по Карасеву.
Кораблев недоверчиво посмотрел на меня, а потом картинно рассмеялся.
— И вы что, поверили? — спросил он, отсмеявшись. — Вы решили, что Барракуду завербовали? И он теперь раз в неделю будет приходить с донесениями? Он хоть что-то полезное вам сообщил?
— Сообщил, — кивнула я.
— И что же?
— Сообщил, что Нагорный жив. И что это он его заказал.
— Уморили! — Кораблев опять засмеялся, но смех перешел в затяжной кашель. Откашлявшись, он продолжил:
— Может, он какие доказательства предоставил? Да я вам давеча тоже сказал, что Нагорный, возможно, живой. Причем я это сказал совершенно бесплатно. А вам не приходило в голову, что это Костик Нагорного замочил, а теперь вам внушает, что тот вовсе даже живее всех живых, а?
Кораблев сверлил меня глазами, и я вынуждена была признать, что такое вполне возможно. Насладившись моим унижением, Кораблев снисходительно бросил:
— Да бросьте вы, Мария Сергеевна, он вами, как ширмой, прикроется, а сам словечка лишнего не выдавит.
— В каком смысле прикроется? — забеспокоилась я.
— В каком, в каком! Прихватят его с пушкой, а он начнет к вам апеллировать — мол, я ж, говорил, меня заказали, вот и пушку подкинули. Авось, вы проникнетесь и начнете доказательства против него разваливать…
В таком духе мы продолжали беседовать еще некоторое время, так что, когда Кораблев ушел, настроение у меня испортилось еще больше. Но апатия уже покинула меня, я была полна жажды свершений.
Покрутившись в прокуратуре, я записалась в книгу учета ухода и поехала в морг — поговорить с экспертом, вскрывавшим труп жены Нагорного. Эксперт работал недавно, мне был незнаком, но родной муж обещал представить меня ему честь по чести.
Трясясь в маршрутке, я вспоминала распорядок дня Марины Нагорной до ее исчезновения; из дому она уехала в двенадцать, судя по показаниям консьержки в их парадной. На двенадцать тридцать она была записана к парикмахеру, и допрос мастера в деле тоже имелся. Мадам Нагорная явилась к куаферу вовремя, прибыв в салон красоты на своей «ауди» — охранник в салоне помогал ее парковать. И пробыла у парикмахера ровно час, сделав укладку. Перед уходом она записалась на следующий день к косметологу и на миостимуляцию, что косвенно свидетельствовало о том, что никаких непредвиденностей мадам не ждала. По времени получалось, что прямо из салона она отправилась в «Смарагд». Где же все-таки она была убита? И кем — неизвестным снайпером (попасть с расстояния в восемьдесят метров — хороший результат, даже для отличника боевой и политической подготовки)? И потом, мне не давало покоя то, что машина мадам Нагорной была внаглую использована для покушения на Карапуза.
Киллеры не могли не понимать, что и машину, и номер ее обязательно отметят охранники Карасева. Если таким образом хотели дать понять, что Нагорный на самом деле жив, и что это именно он организовал покушение, — значит, покушение готовили враги Нагорного, заинтересованные в том, чтобы бросить тень как раз на него. Но судя по той информации, которая имелась у оперативников, и которую я по, крупицам выудила у Бородинского, — более серьезных врагов, чем Барракуда, у Нагорного не имелось. А Костя, судя по информации из тех же источников, к Карапузу был привязан как к отцу, обязан был ему своим освобождением, и застрелить его никак не мог. Да если еще принять во внимание старомодные принципы Бородинского: в женщин не стрелять, дружба — святое понятие, то концы с концами не сходились.
К тому же логично было бы предположить, что машину забрал тот, кто убил жену Нагорного. А сам Нагорный, все это утверждали в один голос, жену любил и убивать ее причин не имел. И уж совсем вряд ли заказал бы ее убийство Косте Бородинскому.
Так что к моменту прибытия в морг мозги у меня просто заплелись в косичку. И разговор с экспертом еще более эту косичку запутал.
Доктор Стеценко в наброшенном на плечи ватнике встречал меня у входа в бюро, видимо, высмотрев меня со своего третьего этажа. Он проводил меня в один из экспертных кабинетов, как и прочие, увешанный фотографиями разнообразных трупов и всякими смешными картинками. Самая смешная картинка висела над рабочим столом: сидящая за компьютером толстая мышь возит по коврику лысым замученным человечком.
На этого человечка был слегка похож и сам владелец кабинета; наверное, поэтому картинка и появилась у него над компьютером. Он любезно предложил мне чаю и подвинул ко мне заранее приготовленную копию заключения экспертизы по трупу Марины Нагорной. От чаю я отказалась, поставила доктора в известность о том, что заключение экспертизы мною читано-перечитано, и попросила его ответить на вопросы. Грустный доктор согласился, присел рядом, прямо на фоне забавной картинки с мышью, и все время смешил меня своим сходством с человечком на коврике.
Из беседы я вынесла следующее. Да, действительно, у Нагорной имелось огнестрельное ранение головы, причиненное с неблизкого расстояния, входная рана располагалась в лобной части, ранение слепое, пуля была извлечена из черепа при вскрытии и отправлена в Центральную пулегильзотеку; пуля калибра 5,6 миллиметров.
— К какому оружию такой калибр подходит? — уточнила я, разглядывая фотографию пули в приложении к копии заключения.
— К пистолету Марголина, например.
— А еще?
— К мелкокалиберной винтовке. ТОЗ-8 или ТОЗ-16.
— Скажите, а как вы дистанцию определили? — спросила я грустного доктора, решив, что поскольку его имя-отчество я не запомнила, он будет проходить у меня под этим кодовым названием.
Доктор склонился над заключением экспертизы, перелистав его, нашел таблицы с перечнем повреждающих факторов выстрела и забормотал что-то о распределении вокруг входного отверстия продуктов сгорания пороха — копоти и порошинок, о соотношении калибра ствола оружия и огнестрельного снаряда, и в конце концов сообщил:
— В общем, все перечисленные признаки дали мне дистанцию не менее восьмидесяти метров. Кроме того, установив дистанцию, я на макете выполнил визирование и установил, что в момент причинения ранения потерпевшая сидела, а раневой канал проходил спереди назад сверху вниз.
— Что?! — я собиралась попенять грустному доктору, что он не приложил к первому экземпляру заключения свои хитрые таблицы, а держал их у себя, пардон, под задницей, пока я не пришла и не спросила, но услышав про сидячую позу, забыла про свои претензии.
— Скажите, доктор, а как вы себе представляете момент выстрела? Где сидела потерпевшая, что ее сумели поразить с расстояния восемьдесят метров? — спросила я, переведя дух.
— Но это уже не в моей компетенции, — еле слышно пробормотал доктор. — Это уже следствие должно устанавливать…
— А все же? — не отставала я.
— Например, за рулем кабриолета, — прошептал доктор.
— Теоретически возможно, но вряд ли. А еще варианты?
Доктор напрягся.
— На пленэре, — предположил он. — Пикник или рыбалка. А что, вот у меня зимой был случай…
Он слегка оживился и в деталях рассказал мне про пожилого любителя подледного лова, который удил на льду Финского залива неподалеку от Кронштадта; сидел себе старичок в ушанке в ряд с другими рыбаками, а когда стали сворачиваться, его позвали — не откликается, тронули за плечо, а он и повалился. Испуганные рыбаки решили, что у деда сердечный приступ, и на себе поволокли его к берегу, волокли почти два километра, на берегу вызвали «скорую», отправили в больницу, где выяснилось, что старик уже пару часов как мертв и не от чего-нибудь, а от огнестрельного ранения головы. Пуля застряла в черепе и была извлечена при вскрытии — сорок пятого калибра. Но связи старого рыболова с мафией искать не пришлось; выяснилось, что в тот день в воинской части, расположенной под Кронштадтом, проходили стрельбы, на которых использовались как раз автоматы сорок пятого калибра. От огневого рубежа до точки, где сидел дед над своей лункой, оказалось две тысячи триста метров; а если учесть, что дальность полета автоматной пули составляет 2-3 километра, то понятно, почему ранение оказалось слепым, и пуля, пробив сначала плотную шапку, а затем теменную кость, причинила не сквозное, а слепое ранение: была на излете…
Но я слабо представляла себе, как мадам Нагорная исчезает из ресторана вместе с мужем, чтобы в неурочное время отправиться на пленэр с корзинкой для пикника и получить пулю в лоб.
Однако больше доктор так ничего и не придумал. Зато я, вспомнив, что происшествие случилось летом, а окна ресторана, скорее всего, были открыты нараспашку, решила поискать место, откуда стреляли, на чердаке дома, стоящего на другом берегу канала. К тому же мне смутно помнилось, что первый этаж дома занимает отделение милиции. Кажется, за Костей Барракудой охотились бойцы именно из этого отделения.
Глава 10
На следующий день Кораблев заехал за мной домой, и мы отправились к ресторану «Смарагд», куда к десяти часам должны были прибыть водолазы. По дороге Кораблев гундел беспрестанно, пилил меня за то, что я заставила его ждать четыре минуты, выйдя из дома не в полдесятого, как договаривались, а в девять тридцать четыре, и что, садясь в машину, не отряхнула ноги от снега. А когда мы доехали до места, и я вышла из машины, он заметил на сиденье перышко, выпавшее из моего финского пуховика, и устроил форменную истерику, как будто нашел на обивке не пушинку, а ведро слоновьего помета.
Правда, он быстро успокоился и предложил мне купить у него комплект дверей для трехкомнатной квартиры.
— Спасибо, конечно, Леня, но я не собираюсь двери менять.
— Да ладно, бросьте вы! Хорошие двери, качественные. Плюс балконная дверь.
— Да у меня балкона нету.
— Фигня какая! Про запас будет, а там и балкон появится.
Убедившись, однако, что покупать у него двери я не собираюсь, он стал выяснять все про нашу секретаршу Зою.
— Леня, у нее вообще однокомнатная квартира, — посмеялась я, но он не унимался. Между прочим, было похоже, что он запал на Зою и намеревается приступить к обольщению. Ну и слава Богу, подумала я, Зоя хоть отвлечется и не так болезненно воспримет разрыв с Горчаковым. А то, что разрыв неизбежен, похоже, поняла уже не только я. Правда, крутить роман с Кораблевым может только женщина с очень устойчивой психикой, но наша Зоя закалена отношениями с Горчаковым, ей теперь все нипочем.
Однако пора было работать, поэтому пришлось переключить внимание Кораблева на насущные проблемы уголовного дела.
— Скажи мне, Леня, как опытный оперативник и наблюдательный человек, — начала я, и Кораблев склонил голову, вслушиваясь, достаточно ли в моем голосе пиетета. — Какое расстояние от окна ресторана до… — я задумалась, какую точку выбрать в качестве возможного лежбища снайпера. — До чердака вон того дома.
Я рукой показала на дом, стоящий напротив ресторана на другом берегу канала. Противоположная набережная вообще была закрыта для движения автотранспорта, поэтому там было так же тихо и безлюдно, как и на этой стороне. Первые три этажа дома действительно занимало отделение милиции, но вход в него располагался за углом, туда же подъезжали и машины. Кораблев проследил за моей рукой и прищурился, оценивая расстояние.
— Метров восемьдесят будет, а что?
— Ничего. Просто жена Нагорного была убита выстрелом с расстояния около восьмидесяти метров.
— Да ладно! — Кораблев недоверчиво уставился на меня. — Там же пистолетная пуля, пять и шесть калибр. У пистолета прицельная дальность — двадцать пять метров. А тут восемьдесят. С такого расстояния из пистолета можно только случайно попасть.
— Насколько я понимаю, калибр пять и шесть подходит и к винтовкам.
— Да ладно! — Кораблев снова рассеянно махнул рукой, но видно было, что в голове у него бешено закрутились версии. — А почему тогда в деле написано, что пуля выстрелена из пистолета Марголина?
— Ты невнимательно читал. Баллист написал, что пуля могла быть выстрелена из пистолета Марголина. Но ему одну пулю направили на исследование, про дальность выстрела он ничего не знал. А медико-криминалистической экспертизы не было.
— Вот елки зеленые! Да ведь там не только медико-криминалистической экспертизы не было, — сообразил Кораблев, — даже я про эти восемьдесят метров только сейчас от вас слышу.
— Между прочим, и я случайно об этом узнала. Эксперт дистанцию установил, а в заключении об этом не написал.
— А почему это?
— А потому что следователь его об этом не спрашивал.
— Во мудила! — ругнулся Кораблев. — Правда, это и мне в голову не пришло.
— На самом деле, это объяснимо. Труп нашли не на месте убийства, а там, куда его вывезли после этого. Получается, что место убийства никто не осматривал, потому что оно не установлено. Кому ж в голову придет, что там такая дальность?
— Вообще-то следователю должно было прийти в голову. Если голова есть.
Наш познавательный разговор был прерван прибытием огромной грохочущей машины с водолазами. Машина остановилась, из нее вышел старший, мы с ним познакомились, я еще раз обрисовала задачу, и два водолаза, выскочившие было вслед за руководителем, полезли обратно переодеваться, а старший вместе с помощником вытащил из машины огромный бур и спустился на лед канала пробивать лунку для входа водолазов.
Пробив лунку, они помогли водолазу, облаченному в тяжеленный, почти космический скафандр, спуститься на лед, и аккуратно пропихнули его в черную воду, плескавшуюся в проруби. Все это заняло около двух часов. Пока водолазы занимались своим делом, мы с Кораблевым, отошли к ресторану и заглянули в окно.
— Если господа Нагорные сидели за этим столиком, а окно было открыто, вполне могли в нее попасть с той стороны, — прокомментировал Кораблев. — Только зачем потом вывозить труп в Красногвардейский район? Как вы себе это представляете? Киллер палит в даму с чердака напротив, а потом является в ресторацию и вывозит тело?
— Самое интересное будет, если мы сейчас найдем труп Нагорного на дне канала, — сказала я. — Если их обоих застрелили, когда они сидели в ресторане…
— Значит, собаки-халдеи их трупы выкинули, чтобы имидж этого вонючего кабака не пострадал.
— Леня, представь, их обоих застрелили через окно. Что ж, персонал ресторана один труп выкинет в канал, а второй повезет в «Красную гвардию»?
— Черт их знает, вдруг им помешали?
— Хорошо, допустим. А куда делась ее машина?
— На ней и вывезли труп.
— Ленечка, тогда надо допустить, что это работники ресторана организовали покушение на Карасева.
— Да, ребус. Хотя чем черт не шутит! Еще некоторое время мы на разные лады пообсуждали версию об убийстве Нагорных работниками ресторана. «Леня, только это явно не гардеробщица, — сказала я, — ей Нагорный явно нравился». Но в итоге пришли к выводу, что версия притянута за уши.
— Чердачок-то пойдем смотреть? — заплясал Леня возле ресторанного окна.
Но я убедила его в том, что чердачок смотреть преждевременно. Во-первых, для осмотра нам нужен будет криминалист и, желательно, медик, чтобы потом осуществить визирование и определить траекторию полета пули. Если стреляли с чердака, нужно будет назначать дополнительную экспертизу, ставить вопрос о взаиморасположении стрелка и жертвы, проводить эксперимент. А мне почему-то не хотелось раньше времени оповещать широкую общественность о том, что я знаю про дистанцию выстрела. Причем я даже себе не отдавала отчета, по какой причине; не хотелось, и все.
Мы с Кораблевым как голодные дети, прилипнув носами к ресторанному стеклу, посожалели о том, что ранение оказалось слепым, иначе можно было бы поискать в интерьере ресторана следы пули. С другой стороны, хорошо, что ранение оказалось слепым, а не сквозным: так у нас была хотя бы пуля, которую можно идентифицировать с оружием в том сомнительном случае, если мы его найдем. Если бы пуля прошла навылет и застряла, допустим, вон там, в барной стойке, за полгода ресторан наверняка подвергся бы переделке, чтобы скрыть огнестрельное повреждение стойки. И след от пули, и саму пулю никто бы никогда не нашел.
Между тем официанты, еле заметными тенями скользившие по пустынному залу, а также метрдотель и вышибала хоть и поглядывали на нас сквозь тонированные ресторанные стекла, но старательно делали вид, что не замечают наших телодвижений. Никто из них даже не вышел посмотреть, зачем прибыла на берег канала такая внушительная техника, что творится на льду канала, и чего это два взрослых человека, то есть мы с Кораблевым, толкутся возле их заведения и заглядывают внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Я вздохнула. И Кораблев меня не понимал. И Кораблев не видел ничего страшного в том, что кому-то подкинут фальшивый компромат и состряпают на него липовое дело. Подумаешь, вор, а тем паче убийца должен сидеть в тюрьме.
Надо попробовать поговорить с Кораблевым на понятном ему языке.
— Леня, — сказала я проникновенно, — мне же надо ему предложить что-то в обмен на информацию. Он мне обещал кое-что подсветить по Нагорному и по Карасеву.
Кораблев недоверчиво посмотрел на меня, а потом картинно рассмеялся.
— И вы что, поверили? — спросил он, отсмеявшись. — Вы решили, что Барракуду завербовали? И он теперь раз в неделю будет приходить с донесениями? Он хоть что-то полезное вам сообщил?
— Сообщил, — кивнула я.
— И что же?
— Сообщил, что Нагорный жив. И что это он его заказал.
— Уморили! — Кораблев опять засмеялся, но смех перешел в затяжной кашель. Откашлявшись, он продолжил:
— Может, он какие доказательства предоставил? Да я вам давеча тоже сказал, что Нагорный, возможно, живой. Причем я это сказал совершенно бесплатно. А вам не приходило в голову, что это Костик Нагорного замочил, а теперь вам внушает, что тот вовсе даже живее всех живых, а?
Кораблев сверлил меня глазами, и я вынуждена была признать, что такое вполне возможно. Насладившись моим унижением, Кораблев снисходительно бросил:
— Да бросьте вы, Мария Сергеевна, он вами, как ширмой, прикроется, а сам словечка лишнего не выдавит.
— В каком смысле прикроется? — забеспокоилась я.
— В каком, в каком! Прихватят его с пушкой, а он начнет к вам апеллировать — мол, я ж, говорил, меня заказали, вот и пушку подкинули. Авось, вы проникнетесь и начнете доказательства против него разваливать…
В таком духе мы продолжали беседовать еще некоторое время, так что, когда Кораблев ушел, настроение у меня испортилось еще больше. Но апатия уже покинула меня, я была полна жажды свершений.
Покрутившись в прокуратуре, я записалась в книгу учета ухода и поехала в морг — поговорить с экспертом, вскрывавшим труп жены Нагорного. Эксперт работал недавно, мне был незнаком, но родной муж обещал представить меня ему честь по чести.
Трясясь в маршрутке, я вспоминала распорядок дня Марины Нагорной до ее исчезновения; из дому она уехала в двенадцать, судя по показаниям консьержки в их парадной. На двенадцать тридцать она была записана к парикмахеру, и допрос мастера в деле тоже имелся. Мадам Нагорная явилась к куаферу вовремя, прибыв в салон красоты на своей «ауди» — охранник в салоне помогал ее парковать. И пробыла у парикмахера ровно час, сделав укладку. Перед уходом она записалась на следующий день к косметологу и на миостимуляцию, что косвенно свидетельствовало о том, что никаких непредвиденностей мадам не ждала. По времени получалось, что прямо из салона она отправилась в «Смарагд». Где же все-таки она была убита? И кем — неизвестным снайпером (попасть с расстояния в восемьдесят метров — хороший результат, даже для отличника боевой и политической подготовки)? И потом, мне не давало покоя то, что машина мадам Нагорной была внаглую использована для покушения на Карапуза.
Киллеры не могли не понимать, что и машину, и номер ее обязательно отметят охранники Карасева. Если таким образом хотели дать понять, что Нагорный на самом деле жив, и что это именно он организовал покушение, — значит, покушение готовили враги Нагорного, заинтересованные в том, чтобы бросить тень как раз на него. Но судя по той информации, которая имелась у оперативников, и которую я по, крупицам выудила у Бородинского, — более серьезных врагов, чем Барракуда, у Нагорного не имелось. А Костя, судя по информации из тех же источников, к Карапузу был привязан как к отцу, обязан был ему своим освобождением, и застрелить его никак не мог. Да если еще принять во внимание старомодные принципы Бородинского: в женщин не стрелять, дружба — святое понятие, то концы с концами не сходились.
К тому же логично было бы предположить, что машину забрал тот, кто убил жену Нагорного. А сам Нагорный, все это утверждали в один голос, жену любил и убивать ее причин не имел. И уж совсем вряд ли заказал бы ее убийство Косте Бородинскому.
Так что к моменту прибытия в морг мозги у меня просто заплелись в косичку. И разговор с экспертом еще более эту косичку запутал.
Доктор Стеценко в наброшенном на плечи ватнике встречал меня у входа в бюро, видимо, высмотрев меня со своего третьего этажа. Он проводил меня в один из экспертных кабинетов, как и прочие, увешанный фотографиями разнообразных трупов и всякими смешными картинками. Самая смешная картинка висела над рабочим столом: сидящая за компьютером толстая мышь возит по коврику лысым замученным человечком.
На этого человечка был слегка похож и сам владелец кабинета; наверное, поэтому картинка и появилась у него над компьютером. Он любезно предложил мне чаю и подвинул ко мне заранее приготовленную копию заключения экспертизы по трупу Марины Нагорной. От чаю я отказалась, поставила доктора в известность о том, что заключение экспертизы мною читано-перечитано, и попросила его ответить на вопросы. Грустный доктор согласился, присел рядом, прямо на фоне забавной картинки с мышью, и все время смешил меня своим сходством с человечком на коврике.
Из беседы я вынесла следующее. Да, действительно, у Нагорной имелось огнестрельное ранение головы, причиненное с неблизкого расстояния, входная рана располагалась в лобной части, ранение слепое, пуля была извлечена из черепа при вскрытии и отправлена в Центральную пулегильзотеку; пуля калибра 5,6 миллиметров.
— К какому оружию такой калибр подходит? — уточнила я, разглядывая фотографию пули в приложении к копии заключения.
— К пистолету Марголина, например.
— А еще?
— К мелкокалиберной винтовке. ТОЗ-8 или ТОЗ-16.
— Скажите, а как вы дистанцию определили? — спросила я грустного доктора, решив, что поскольку его имя-отчество я не запомнила, он будет проходить у меня под этим кодовым названием.
Доктор склонился над заключением экспертизы, перелистав его, нашел таблицы с перечнем повреждающих факторов выстрела и забормотал что-то о распределении вокруг входного отверстия продуктов сгорания пороха — копоти и порошинок, о соотношении калибра ствола оружия и огнестрельного снаряда, и в конце концов сообщил:
— В общем, все перечисленные признаки дали мне дистанцию не менее восьмидесяти метров. Кроме того, установив дистанцию, я на макете выполнил визирование и установил, что в момент причинения ранения потерпевшая сидела, а раневой канал проходил спереди назад сверху вниз.
— Что?! — я собиралась попенять грустному доктору, что он не приложил к первому экземпляру заключения свои хитрые таблицы, а держал их у себя, пардон, под задницей, пока я не пришла и не спросила, но услышав про сидячую позу, забыла про свои претензии.
— Скажите, доктор, а как вы себе представляете момент выстрела? Где сидела потерпевшая, что ее сумели поразить с расстояния восемьдесят метров? — спросила я, переведя дух.
— Но это уже не в моей компетенции, — еле слышно пробормотал доктор. — Это уже следствие должно устанавливать…
— А все же? — не отставала я.
— Например, за рулем кабриолета, — прошептал доктор.
— Теоретически возможно, но вряд ли. А еще варианты?
Доктор напрягся.
— На пленэре, — предположил он. — Пикник или рыбалка. А что, вот у меня зимой был случай…
Он слегка оживился и в деталях рассказал мне про пожилого любителя подледного лова, который удил на льду Финского залива неподалеку от Кронштадта; сидел себе старичок в ушанке в ряд с другими рыбаками, а когда стали сворачиваться, его позвали — не откликается, тронули за плечо, а он и повалился. Испуганные рыбаки решили, что у деда сердечный приступ, и на себе поволокли его к берегу, волокли почти два километра, на берегу вызвали «скорую», отправили в больницу, где выяснилось, что старик уже пару часов как мертв и не от чего-нибудь, а от огнестрельного ранения головы. Пуля застряла в черепе и была извлечена при вскрытии — сорок пятого калибра. Но связи старого рыболова с мафией искать не пришлось; выяснилось, что в тот день в воинской части, расположенной под Кронштадтом, проходили стрельбы, на которых использовались как раз автоматы сорок пятого калибра. От огневого рубежа до точки, где сидел дед над своей лункой, оказалось две тысячи триста метров; а если учесть, что дальность полета автоматной пули составляет 2-3 километра, то понятно, почему ранение оказалось слепым, и пуля, пробив сначала плотную шапку, а затем теменную кость, причинила не сквозное, а слепое ранение: была на излете…
Но я слабо представляла себе, как мадам Нагорная исчезает из ресторана вместе с мужем, чтобы в неурочное время отправиться на пленэр с корзинкой для пикника и получить пулю в лоб.
Однако больше доктор так ничего и не придумал. Зато я, вспомнив, что происшествие случилось летом, а окна ресторана, скорее всего, были открыты нараспашку, решила поискать место, откуда стреляли, на чердаке дома, стоящего на другом берегу канала. К тому же мне смутно помнилось, что первый этаж дома занимает отделение милиции. Кажется, за Костей Барракудой охотились бойцы именно из этого отделения.
Глава 10
На следующий день Кораблев заехал за мной домой, и мы отправились к ресторану «Смарагд», куда к десяти часам должны были прибыть водолазы. По дороге Кораблев гундел беспрестанно, пилил меня за то, что я заставила его ждать четыре минуты, выйдя из дома не в полдесятого, как договаривались, а в девять тридцать четыре, и что, садясь в машину, не отряхнула ноги от снега. А когда мы доехали до места, и я вышла из машины, он заметил на сиденье перышко, выпавшее из моего финского пуховика, и устроил форменную истерику, как будто нашел на обивке не пушинку, а ведро слоновьего помета.
Правда, он быстро успокоился и предложил мне купить у него комплект дверей для трехкомнатной квартиры.
— Спасибо, конечно, Леня, но я не собираюсь двери менять.
— Да ладно, бросьте вы! Хорошие двери, качественные. Плюс балконная дверь.
— Да у меня балкона нету.
— Фигня какая! Про запас будет, а там и балкон появится.
Убедившись, однако, что покупать у него двери я не собираюсь, он стал выяснять все про нашу секретаршу Зою.
— Леня, у нее вообще однокомнатная квартира, — посмеялась я, но он не унимался. Между прочим, было похоже, что он запал на Зою и намеревается приступить к обольщению. Ну и слава Богу, подумала я, Зоя хоть отвлечется и не так болезненно воспримет разрыв с Горчаковым. А то, что разрыв неизбежен, похоже, поняла уже не только я. Правда, крутить роман с Кораблевым может только женщина с очень устойчивой психикой, но наша Зоя закалена отношениями с Горчаковым, ей теперь все нипочем.
Однако пора было работать, поэтому пришлось переключить внимание Кораблева на насущные проблемы уголовного дела.
— Скажи мне, Леня, как опытный оперативник и наблюдательный человек, — начала я, и Кораблев склонил голову, вслушиваясь, достаточно ли в моем голосе пиетета. — Какое расстояние от окна ресторана до… — я задумалась, какую точку выбрать в качестве возможного лежбища снайпера. — До чердака вон того дома.
Я рукой показала на дом, стоящий напротив ресторана на другом берегу канала. Противоположная набережная вообще была закрыта для движения автотранспорта, поэтому там было так же тихо и безлюдно, как и на этой стороне. Первые три этажа дома действительно занимало отделение милиции, но вход в него располагался за углом, туда же подъезжали и машины. Кораблев проследил за моей рукой и прищурился, оценивая расстояние.
— Метров восемьдесят будет, а что?
— Ничего. Просто жена Нагорного была убита выстрелом с расстояния около восьмидесяти метров.
— Да ладно! — Кораблев недоверчиво уставился на меня. — Там же пистолетная пуля, пять и шесть калибр. У пистолета прицельная дальность — двадцать пять метров. А тут восемьдесят. С такого расстояния из пистолета можно только случайно попасть.
— Насколько я понимаю, калибр пять и шесть подходит и к винтовкам.
— Да ладно! — Кораблев снова рассеянно махнул рукой, но видно было, что в голове у него бешено закрутились версии. — А почему тогда в деле написано, что пуля выстрелена из пистолета Марголина?
— Ты невнимательно читал. Баллист написал, что пуля могла быть выстрелена из пистолета Марголина. Но ему одну пулю направили на исследование, про дальность выстрела он ничего не знал. А медико-криминалистической экспертизы не было.
— Вот елки зеленые! Да ведь там не только медико-криминалистической экспертизы не было, — сообразил Кораблев, — даже я про эти восемьдесят метров только сейчас от вас слышу.
— Между прочим, и я случайно об этом узнала. Эксперт дистанцию установил, а в заключении об этом не написал.
— А почему это?
— А потому что следователь его об этом не спрашивал.
— Во мудила! — ругнулся Кораблев. — Правда, это и мне в голову не пришло.
— На самом деле, это объяснимо. Труп нашли не на месте убийства, а там, куда его вывезли после этого. Получается, что место убийства никто не осматривал, потому что оно не установлено. Кому ж в голову придет, что там такая дальность?
— Вообще-то следователю должно было прийти в голову. Если голова есть.
Наш познавательный разговор был прерван прибытием огромной грохочущей машины с водолазами. Машина остановилась, из нее вышел старший, мы с ним познакомились, я еще раз обрисовала задачу, и два водолаза, выскочившие было вслед за руководителем, полезли обратно переодеваться, а старший вместе с помощником вытащил из машины огромный бур и спустился на лед канала пробивать лунку для входа водолазов.
Пробив лунку, они помогли водолазу, облаченному в тяжеленный, почти космический скафандр, спуститься на лед, и аккуратно пропихнули его в черную воду, плескавшуюся в проруби. Все это заняло около двух часов. Пока водолазы занимались своим делом, мы с Кораблевым, отошли к ресторану и заглянули в окно.
— Если господа Нагорные сидели за этим столиком, а окно было открыто, вполне могли в нее попасть с той стороны, — прокомментировал Кораблев. — Только зачем потом вывозить труп в Красногвардейский район? Как вы себе это представляете? Киллер палит в даму с чердака напротив, а потом является в ресторацию и вывозит тело?
— Самое интересное будет, если мы сейчас найдем труп Нагорного на дне канала, — сказала я. — Если их обоих застрелили, когда они сидели в ресторане…
— Значит, собаки-халдеи их трупы выкинули, чтобы имидж этого вонючего кабака не пострадал.
— Леня, представь, их обоих застрелили через окно. Что ж, персонал ресторана один труп выкинет в канал, а второй повезет в «Красную гвардию»?
— Черт их знает, вдруг им помешали?
— Хорошо, допустим. А куда делась ее машина?
— На ней и вывезли труп.
— Ленечка, тогда надо допустить, что это работники ресторана организовали покушение на Карасева.
— Да, ребус. Хотя чем черт не шутит! Еще некоторое время мы на разные лады пообсуждали версию об убийстве Нагорных работниками ресторана. «Леня, только это явно не гардеробщица, — сказала я, — ей Нагорный явно нравился». Но в итоге пришли к выводу, что версия притянута за уши.
— Чердачок-то пойдем смотреть? — заплясал Леня возле ресторанного окна.
Но я убедила его в том, что чердачок смотреть преждевременно. Во-первых, для осмотра нам нужен будет криминалист и, желательно, медик, чтобы потом осуществить визирование и определить траекторию полета пули. Если стреляли с чердака, нужно будет назначать дополнительную экспертизу, ставить вопрос о взаиморасположении стрелка и жертвы, проводить эксперимент. А мне почему-то не хотелось раньше времени оповещать широкую общественность о том, что я знаю про дистанцию выстрела. Причем я даже себе не отдавала отчета, по какой причине; не хотелось, и все.
Мы с Кораблевым как голодные дети, прилипнув носами к ресторанному стеклу, посожалели о том, что ранение оказалось слепым, иначе можно было бы поискать в интерьере ресторана следы пули. С другой стороны, хорошо, что ранение оказалось слепым, а не сквозным: так у нас была хотя бы пуля, которую можно идентифицировать с оружием в том сомнительном случае, если мы его найдем. Если бы пуля прошла навылет и застряла, допустим, вон там, в барной стойке, за полгода ресторан наверняка подвергся бы переделке, чтобы скрыть огнестрельное повреждение стойки. И след от пули, и саму пулю никто бы никогда не нашел.
Между тем официанты, еле заметными тенями скользившие по пустынному залу, а также метрдотель и вышибала хоть и поглядывали на нас сквозь тонированные ресторанные стекла, но старательно делали вид, что не замечают наших телодвижений. Никто из них даже не вышел посмотреть, зачем прибыла на берег канала такая внушительная техника, что творится на льду канала, и чего это два взрослых человека, то есть мы с Кораблевым, толкутся возле их заведения и заглядывают внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22