Как-то вечером они сидели вдвоем на каменном бастионе Валлетты. Они часто приходили сюда, к высоким стенам, воздвигнутым рыцарями в эпоху Крестовых походов. Иногда они устраивались со стороны Большой гавани и наблюдали за поспешным ремонтом кораблей в промежутках между налетами. Однако в этот вечер они предпочли северную сторону, откуда был хорошо виден остров Манол. До войны на этом островке размещался шикарный яхт-клуб, где и у отца Пифани была яхта. Теперь это место использовалось под базу подводных лодок. Впрочем, при свете полной луны – излюбленный момент для бомбометания – волны искрились серебром, и красота окрестностей заставляла забыть о войне.
– Йен... – тихо произнесла она. В ответ он улыбнулся своей неторопливой улыбкой, которую она обожала. Она не удержалась и поцеловала ямочку у него на щеке. – Я люблю тебя.
Ямочка исчезла.
– Не надо. – Это прозвучало слишком резко и неожиданно.
У Пифани пересохло в горле. Как она могла так сглупить? Разумеется, он ее совсем не любит. Она для него всего лишь временное развлечение. Пифани спрыгнула на землю и что было сил побежала по булыжной улице. После войны Йен возвратится в Англию знаменитостью. К его услугам будет легион пленительных женщин.
– Пифани! – До ее слуха донеслись его тяжелые шаги по булыжнику. Она не собиралась останавливаться, но он поймал ее, схватил за плечи, развернул.
– Я тоже люблю тебя. – Он заглянул ей в глаза и покачал головой. – Только из этого ничего не выйдет.
Слово «люблю» позволило ей облегченно перевести дух.
– Почему ничего не выйдет? Мы любим друг друга, что же еще нужно?
– Неужели ты полагаешь, что сэр Найджел позволит тебе стать женой парня из эдинбургских трущоб, который не знает даже имени собственного отца?
Пифани знала, что отец не одобряет ее встреч с Йеном. Она напрасно доказывала, что идет война и надо жить сегодняшним днем – завтра может не наступить никогда.
– Думаешь, ты сможешь счастливо жить на зарплату журналиста?
– Конечно, потому что рядом будешь ты, – честно ответила она.
Йен взял ее за подбородок своей большой рукой.
– Совсем скоро тебе станет со мной скучно. Я ведь не знаю ни цитат из Китса, ни дат Крымской войны.
Пифани никогда не приходило в голову, что Йен стесняется прорех в своем образовании. Она посмотрела прямо в синие глаза, которые собиралась любить вечно.
– Иногда школа тумаков приносит куда больше пользы, чем оксфордское образование. Ты – самый умный человек из всех, кого я знала или могла надеяться узнать. Я хочу родить от тебя детей – двух девочек и трех мальчиков.
У него на щеке снова появилась ямочка, и лицо засияло от удовольствия.
– Ты уже все распланировала?
– А как же!
* * *
На протяжении всего лета они увлеченно строили планы на будущее, слишком занятые своей любовью, чтобы позволить голоду, берущему остров в тиски, омрачить их счастье. У Мальты, окруженной кольцом подводных мин и итальянским флотом, живущей постоянно в грохоте взрывов бомб, не было достаточного количества припасов, чтобы продержаться зиму. Стойкие мальтийцы мужественно переносили страдания, но теперь они пребывали в страхе за свой любимый остров, который вот-вот мог оказаться в руках нацистов, поскольку в самом большом дефиците было теперь горючее для британской авиации. Когда английские самолеты потеряют возможность защищать остров, нацисты высадят войска, и все будет кончено.
Потом прошел слух о приближающемся к Мальте английском конвое. Люди затаили дыхание. Неужели этому каравану судов повезет там, где другие пошли ко дну? В день, когда корабли должны были войти в порт, Йен встретил Пифани бодрой улыбкой и показал на небо.
– Кслокк! – вскричала она, переходя на радостях на родной мальтийский. Небо заволокли низкие облака, скорее типичные для осени, чем для мая. Зарождаясь в африканской пустыне как пыльный сирокко, ураган, пересекая море, насыщался влагой и над Мальтой превращался в пыльное марево, колышимое теплым ветром. Это и называли на острове «кслокк». Немцы не рискнут устроить налет при таких метеоусловиях, а итальянский флот, не имеющий радаров, не выйдет в море.
– Быстрее! – торопил ее Йен. – Все уже на пристани.
Пифани знала, что, даже если ей доведется дожить до ста лет, этого момента она не забудет никогда. Йен крепко обнимал ее в толпе, состоявшей, казалось, из всего населения острова. Сначала из тумана появился первый сторожевой корабль, разрисованный камуфляжной краской. Оркестры грянули «Правь, Британия!», толпа взорвалась ликующими возгласами, люди не стеснялись слез. Пифани поцеловала Йена, сама удивляясь, что в разгар военных невзгод обрела свою любовь.
Оторвавшись от губ Йена, Пифани поймала неприязненный взгляд Энтони Бредфорда, находившегося здесь же, в шеренге летчиков. Смутная догадка заставила ее спросить Йена:
– Ты случайно не пишешь статью о Тони Бредфорде?
– Нет, но, добравшись до Египта, непременно доложу о его занятиях начальству.
Пифани не стала уточнять содержание доклада. Она никогда не спрашивала Йена, о чем он пишет в статьях, так же как и он ее – о сверхсекретной информации, которой она располагала. Такая у них была договоренность. Однако она знала, что такой наблюдательный журналист, как Йен, не оставит без внимания многочисленные пропажи ценной утвари их мальтийских соборов, всегда совпадающих с ежедневными налетами.
В частности, исчез кубок Клеопатры, одно из главных сокровищ острова. Корабль, на котором святой Павел направлялся в Рим, где апостолу предстояло предстать перед судом императора, потерпел крушение у берегов Мальты. Спасших его островитян Павел обратил в христианство. Перед тем как проститься с новообращенными, он подарил им кубок, заказанный у местного серебряных дел мастера. Его назвали «кубком Клеопатры», ибо египетская царица слыла красивейшей женщиной всех времен и народов.
Йен отвел Пифани в сторону от столпотворения.
– Ты ведь знаешь, скатерть-самобранка сворачивается мгновенно.
Пифани кивнула. Конвой, именуемый на острове «скатертью-самобранкой», всегда торопился покинуть порт Валлетты. Как только рассеется марево, немцы немедленно нанесут по Большой гавани бомбовый удар. В открытом море у кораблей было больше шансов уцелеть.
Йен посмотрел на корабли, потом на Пифани. Его взгляд сделался печальным.
– Я уплываю вместе с ними.
Пифани с трудом подавила рыдание. Она всегда знала, что этот день рано или поздно наступит. Йен мечтал передавать репортажи с африканского театра боевых действий.
– Ты будешь меня ждать? – спросил он, словно сам не знал, каким будет ответ.
– Я буду ждать вечность, если потребуется.
– Помни наше заветное слово – «сокол».
Как она могла его забыть? Отныне слово «сокол», звучащее в любой радиограмме союзников, будет означать, что Йен находится на данном корабле или в данном подразделении. Так она всегда будет знать, где он.
– У меня есть кое-что для тебя. – С этими словами он надел серебряное кольцо на средний палец ее левой руки. Потом показал собственную руку, на пальце которой красовалось такое же кольцо.
Она поняла, что Йен искренне намерен вернуться к ней. Слезы, которые она до этой минуты изо всех сил сдерживала, задрожали у нее на ресницах. Она провела пальцем по широкой серебряной полоске с мальтийским крестом, символом отваги и верности. Он сжал руку Пифани, и его кольцо, более широкое и массивное, как и подобает мужскому кольцу, совсем скрыло изящный подарок на тонком пальце девушки. Она стиснула зубы. Если бы она открыла рот, то он услышал бы мольбу остаться.
– Это тоже тебе. – Он сунул ей в руку маленький дамский револьвер.
– Зачем?
Его взгляд был напряжен и серьезен, как никогда.
– Чтобы покончить с собой, когда не будет другого выхода.
– Нет! Я никогда не смогу.
Йен взял ее за хрупкие плечи.
– Давай будем до конца честными друг с другом. Благодаря «Энигме» союзники имеют доступ ко всем переговорам стран Оси. Мы знаем об их намерениях до того, как они что-либо предпримут. Но разве это хоть в чем-то помогло?
– Нет, – согласилась она. Она никогда никому не рассказывала о том, что знала: британцы заранее предупреждали Сталина о готовящемся гитлеровском вторжении. Однако это не предотвратило нацистского броска на Россию.
– Нацисты не могут позволить, чтобы самый стратегически значимый порт Средиземноморья оставался в руках Великобритании. Не думай, что люфтваффе не обращает внимания на радиомаяки, торчащие по всему острову. Им отлично известно, что здесь развернут главный пункт прослушивания.
– Ты прав: они обязательно попытаются захватить остров. Но о нас позаботилась матушка-природа, – Пифани имела в виду обрывистые берега, делающие причаливание даже небольших судов слишком опасным. Немногочисленные песчаные пляжи были защищены скалами. Как убедились на собственном опыте в Дюнкерке англичане, высадка с моря часто бывает чревата неудачей. – Вот если они сбросят парашютистов...
– Это вряд ли, – покачал головой Йен. – Вблизи порта нет ни одного плоского участка. Клочки обрабатываемой земли ощетинились каменными изгородями. Их десантники просто поломают себе ноги.
– Тогда чего беспокоиться?
– Вполне возможно, они войдут прямо в Большую гавань. Ты считаешь, что береговая охрана и британские военно-воздушные силы смогут долго отбиваться?
– Мы пережили Сулеймана! – гордо парировала она. Островитяне частенько подбадривали себя воспоминаниями о Сулеймане Великолепном, который в свое время послал против Мальты целый флот. Несмотря на огромную силу Оттоманской империи, переживавшей тогда период расцвета, христиане не пали духом и выстояли.
– Когда это было? – осведомился он насмешливым тоном.
– В одна тысяча пятьсот шестьдесят пятом году. – «Дела давно минувших дней», – подумала она, косясь на свое серебряное кольцо. – Зачем же тогда это кольцо, раз ты считаешь, что немцы так или иначе все равно окажутся здесь и мне придется наложить на себя руки?
Он прижал ее к себе.
– Я вернусь, и мы нарожаем пятерых детишек. Но с револьвером на всякий случай не расставайся. Если немцы высадятся, ты станешь самой лакомой их добычей. Не позволяй им тебя схватить. Не забывай, как они поступили с участниками французского Сопротивления.
– Револьвер будет постоянно при мне, – пообещала Пифани.
Они провели вместе последние несколько часов, потребовавшиеся для разгрузки судов. Они любили друг друга в пустом бомбоубежище и строили планы на будущее. Ей очень хотелось зачать прямо сейчас, на всякий случай, но его привычка пользоваться презервативом вынудила ее смириться с реальностью: детей придется заводить после войны. Если вооб1це придется.
– Помни, Ас, – сказал ей Йен на прощание, – я обязательно вернусь.
Она сидела на каменном бастионе и провожала взглядом корабль, уносивший Йена из ее жизни. Со смесью радости и горечи вспоминала она его объятия, смех, ямочку на щеке, улыбку. Его поцелуи. Как она сможет часами просиживать в темных катакомбах с мыслью, что он больше не ждет ее на поверхности? Она знача, что в ее силах было удержать его. Но до того, как он появился в ее жизни, любовь была ей неведома. Теперь она слишком любила Йена, чтобы препятствовать ему на путях судьбы, даже если в этой судьбе не было места для нее.
Часть I
ДОБРЫХ ПОДСТЕРЕГАЕТ СМЕРТЬ
50 лет спустя 1991 г.
1
1991 Токио. Япония. Полдень.
В городке Копыто Мула, штат Техас, мулов отродясь не водилось. И уж конечно, никому на этом продуваемом всеми ветрами перекрестке дорог никогда не пришло бы в голову ни с того ни с сего начать есть золото, в каком бы виде его ни подавали. Ник Дженсен пришел к выводу, что старожилы его городка когда-то обознались и приняли за мула неизвестно какую тварь. Хотя не исключено, что однажды темной ночью через поселение и впрямь проковылял мул, направляясь в еще более гиблые места – скажем, в Нью-Мексико. Но в чем Ник был готов поклясться – так это в том, что никто из его земляков никогда в жизни не ел золота и впредь не собирался. Тамошний люд слишком практичен и трудолюбив, чтобы есть то, что надлежит носить на себе и тратить. Тогда чем намерен заняться он, черт возьми? Начать есть золото! Ни больше ни меньше.
– Мистер Эйвери явится с минуты на минуту, – неуверенно сообщил Ник, поглядывая на свои часы «Сейко». Куда он запропастился? Скотт Эйвери не имел привычки опаздывать.
– Уверен, он скоро появится, – успокоительно отозвался Хито Танака.
Оба компаньона Танаки дружно кивнули в знак согласия. Три пары глаз пристально следили за руками шеф-повара, который колдовал над канапе суши с помощью собольей кисточки, опускаемой время от времени в золотую пыль. Потом шеф-повар посыпал свое изделие «куро гома» – черными семенами кунжута – и разместил сияющие золотом суши на красном лакированном подносе.
В тени наигрывали на традиционных сямисэн музыканты, прикасаясь к струнам особыми палочками. Место, где повар демонстрировал искусство приготовления суши, было освещено специальной потолочной подвеской. Светлым островком была и алебастровая стойка, табуреты перед которой были низковаты для длинноногого Ника. В полумраке остального пространства сновали бесшумные, как тени, гейши. Повар с глубоким поклоном подал свое творение четырем клиентам. Танака указал на Ника – почетного гостя, которому принадлежало право угощаться первым.
– Давайте подождем еще несколько минут, – предложил Ник, уповая на скорое появление Скотта.
Эйвери сумеет парой учтивых слов взять игру на себя, заставив партнеров из «Хонсю» забыть о Нике. Может быть, таким образом удастся избавиться от необходимости потреблять суши. Дело было не в его особой ненависти к этому блюду, а в том, что он категорически отказывался есть золото, подобно своим землякам из городка Копыто Мула.
«Доверься волне, не противься потоку», – одернул он себя. Что сказала бы сейчас Аманда Джейн? Высмеяла бы его за неуклюжесть. Ник представлял ее себе готовящей макароны с сыром, смеющейся и довольной жизнью. Жизнью с ним, разумеется.
Ник ослепил японцев спасительной техасской улыбкой. Лицо Танаки осталось по-прежнему невозмутимым, но Ник догадывался, что у него на уме. Японцы были чрезмерно пунктуальны и являлись на встречи загодя.
Когда Хито Танака, исполнительный вице-президент «Хонсю», крупнейшей в Японии компании по рекламе, приглашал Ника и Скотта на ленч, он не упомянул, что их будет ждать «золотая» кухня – последний, самый дорогостоящий писк японской кулинарии. Столь высокой чести обычно удостаивались высокопоставленные японцы, а вовсе не менеджеры среднего звена из американских компаний, подобных «Империал-Кола».
«Ушам своим не верю, чтоб мне пусто было! – Так отреагировал Скотт на приглашение Танаки. – Нам везет, что старик Нолан успел вернуться в Штаты. Теперь мы сами познакомимся с шишками из «Хонсю».
Ник сразу смекнул, что везение здесь ни при чем.
«Видимо, Танака в курсе, что Марка сейчас нет, недаром он его ни разу не упомянул».
«Ты прав, – согласился Скотт. – Похоже, Танака хочет разговаривать именно с нами. С чего бы это?»
Спустя два дня, сидя в баснословно дорогом суши-баре в районе Гинза, Ник по-прежнему ломал голову, зачем Танака пригласил их на ленч.
– С чем эти суши? – задал он вопрос, чтобы заполнить неловкую паузу. Опоздание Скотта наносило удар по престижу Танаки. Вышестоящие никогда не ждут нижестоящих – особенно в Японии.
– Тунцовая печень.
Только этого не хватало! Сырая рыбья печень, посыпанная золотом. В желудке Ника произошел двойной спазм. Выстрелив в Танаку очередной умиротворяющей улыбкой, Ник потянулся за саке. Однако радужная пленка на поверхности жидкости заставила его насторожиться.
Черт, и здесь золото! Даже не думай, велел он себе и поставил чашку. К саке он и без того относился с подозрением. Прожив несколько лет в Японии, он научился правильно произносить это слово – «сах-кей», но потреблять напиток избегал, памятуя, что название «саке» восходит к древним временам и означает «жевать во рту». Напиток появился на рисовых чеках, где крестьяне жевали рис и выплевывали его в общую бадью, где он бродил благодаря слюне. Лучше бы всего этого не знать. Снова спазм в желудке.
Лучшая саке – а именно ее и подавали сегодня – называлась «бижиншу» – «саке красавицы». Самураи пили только саке, образовавшуюся из риса, побывавшего во рту у девственниц. В наши дни столь экзотические способы, слава богу, не применяются, брожение достигается при помощи химии, чему Ник был весьма рад. Он сомневался, хватит ли в Японии девственниц, чтобы обеспечить должным количеством саке хотя бы этот традиционный ленч заправил «Хонсю». Однако, вопреки разуму, он не мог заставить себя заглянуть в «саказу-ки» – так именовалась чашка для саке, потому что в голове сразу появлялась неприятная картина:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49