Обычная утренняя размолвка, обычное начало долгого дня, где не слишком много радостей, но и горя немного… Все обычно. Все, кроме того, что Ира вдруг огрызнулась.Раньше она выслушивала ее куда терпеливее.Татьяна резко повернулась в постели и села.Муж что-то простонал и тут же затих, плотнее вжавшись в подушку. Может, ему приснился третий, сокрушительный гол, уничтоживший все шансы «Манчестера» на победу. Она встала, не зажигая света, прошла на кухню. На холодильнике валялась пачка сигарет – семейная пачка. Курили в доме все, но понемногу, от случая к случаю.Ирина тоже – мать как-то застала ее на кухне с сигаретой, дочь пускала дым в приоткрытое окно.Ругать не было смысла, раз уж начала… С тех пор как и дочка начала курить, пачка разлеталась за неделю. А раньше ее хватало на полмесяца.Татьяна вытащила сигарету, взяла с плиты спички. Щелкнула выключателем телевизора, на экране засветилась цветная рамка. Переключила на другой канал – там уже шла какая-то утренняя передача.Шесть часов. Телефон работал. Молчание дочери ничем нельзя было объяснить. Она или не могла позвонить, или не хотела."Неужели из-за того, что я ей наговорила? – подумала женщина, чувствуя, как в груди снова поднимается холодный тошнотворный страх. – Но это же чепуха, она слыхала все это раз сто… И должна понимать, что я говорю не со зла, просто устаю на работе, переживаю за отца… Так выкладывается, бедняга, иногда кажется совсем старым, а ему всего сорок один… И сколько мы с ним уже не занимались любовью – я даже не помню… А как к нему подступишься, если у него даже глаза после ужина не открываются! Телевизор – и подушка. И все радости.И она все это понимает, даже без слов… Жалеет отца. Она ведь добрая девочка, в сущности…"Она раздавила сигарету в чугунной пепельнице-черепашке. Синева за окном становилась все более прозрачной, приобретала молочный оттенок.Вот-вот рассветет. Время до семи утра тянулось томительно долго. Она смотрела телевизор, слегка прибавив звук, включила светильник над столом, чтоб еще раз просмотреть записную книжку.В семь решилась придвинуть к себе телефон.Новым подружкам дочери – из института – она позвонила еще в первый же вечер. Те, с кем удалось поговорить, отвечали, что Ира на занятиях была. Больше никто ничего сказать не мог. Видимо, настоящих подруг среди них не было. Так, сокурсницы… А телефоны их появились на случай необходимости обменяться какой-то информацией о расписании, конспектами, билетами…Теперь она решила позвонить ее прежним, школьным друзьям. Кто знает, вдруг Ира всерьез обиделась на нее и решила на время поселиться у кого-то из близких подружек – так сказать, примерно наказать маму?Первый звонок – и весьма удачный. Трубку взяла Женя. Эта девочка сидела с Ириной за одной партой несколько лет подряд – они по-настоящему дружили.– Тетя Таня? – удивилась она. – Что случилось?– Извини, но Ира пропала, я просто не знаю, что делать, – без предисловий выпалила женщина.И случилось невероятное – она заплакала. Когда она в последний раз плакала – Татьяна даже вспомнить не могла. Иногда она хвасталась подругам, что стала «железной», но на самом деле это не очень ее радовало. Иногда так сладко поплакать…И вот она плакала, размашисто вытирая ладонью слезы, и каким-то слабым, неузнаваемым голосом рассказывала семнадцатилетней девчонке, как она настрадалась за эти два дня, как издергалась…– Уже двое суток, пойми, ее нет!Женя наконец решилась ее перебить:– Я ничего не знаю, тетя Таня… А… Она же учится где-то? Вы там были?– Нет, но звонила подружкам, те не знают ничего… Хотя в институте она была. А куда делась потом – никто не знает…Женя, видимо, не решалась ее утешать. Да и как тут утешишь? Таня вдруг представила себе девушку, как та выглядела накануне выпускного бала.Высокой, угловатой девушке очень шло коротенькое платье цвета чайной розы, с низким вырезом на спине. Женя сказала, что платье сшила портниха ее мамы, и пришлось выдержать целую битву из-за фасона… Татьяна похвалила платье. Она даже пошутила: не собирается ли девушка после школы стать фотомоделыо? Польщенная, Женя рассмеялась. Ее лицо – некрасивое, но очень нежное, будто покрытое персиковым пушком – покраснело.Эта девушка всегда казалась Татьяне несколько бесцветной – жидкие тусклые волосы, которые Женя тщетно пыталась уложить в прическу, бледно-серые глаза с короткими прямыми ресницами.Пухлый, бесформенный рот, как будто сложенный в испуганную улыбку. Но при этом Женя обладала своеобразным очарованием – очарованием юности, которое или исчезает бесследно, или, постепенно превращается в настоящую красоту. Что было суждено Жене, какой она стала за этот год – Татьяна не знала. Та перестала у них появляться – Ира просто забыла о ней после выпускного бала.– Тетя Таня, – нерешительно сказала девушка после паузы. – А вы не пробовали позвонить ее парню? – Последнее слово она выговорила с запинкой, как будто смутилась.Татьяна настороженно спросила:– Ты знаешь о нем?– Ну да. Мы встретились месяца два назад, на остановке, и Ира мне рассказала…– Нет, Леонид ничего не знает, – устало ответила Татьяна. Она вдруг поняла, что смертельно хочет спать. А поспать не было никакой надежды – нужно было готовить завтрак мужу, идти его будить, потом собираться на работу… И выглядеть не хуже обычного – ее личные беды никого на службе не касаются.– Леонид? – Женя произнесла это имя раздельно, по слогам. – Нет, она называла его…И неловкая пауза.Татьяна насторожилась:– Женя, что ты сказала? Это был другой парень, да?– Ну.., да…Татьяна узнавала ее обычную манеру – Женя всегда немного запиналась, когда речь заходила о щекотливых вещах, о парнях, например. И она прекрасно знала, если девушку напугать, держаться слишком требовательно и строго. Женя вообще ничего не скажет – замкнется, уйдет в себя и замолчит.Дочь как-то призналась ей, что у подружки очень строгие родители. Скорее, даже суровые. Татьяна и сама несколько раз замечала синевато-желтые пятна на лице у Жени и даже спрашивала, откуда эти синяки. Женя смущенно отвечала, что ударилась во время урока физкультуры. О том, что на самом деле ее бил отец, рассказала дочь. С тех пор Татьяна очень жалела девушку, всегда, когда Женя приходила к ним, старалась ее подкормить, хотя та была не из нищей семьи, одевалась прилично и у нее всегда были карманные деньги. Однако таков уж был первый импульс – накормить несчастную девочку. Но уж если Женя замыкалась, расшевелить ее не могли никакие пироги и конфеты.– Женечка, – как можно ласковее и спокойнее произнесла Татьяна, стараясь совладать со своим волнением. – Я об этом парне ничего не знаю. Понимаешь, последнее время у нее был какой-то приятель, вроде бы как жених… Его зовут Леонид. А как звали того?– Я не знаю, – быстро ответила та.– Но ты же сказала: она тебе называла имя!Пойманная на лжи. Женя замолчала. Татьяна слушала тишину в трубке и снова ощущала неприятное покалывание в области сердца. Неужели так ничего и не скажет?Но Женя вдруг откликнулась:– Тетя Таня… Я правда не помню, как его звали. Может, Ира и назвала имя, но я не могу припомнить. Точно не Леонид. Я бы запомнила.– Но что-то же ты запомнила? – возразила Татьяна. – Если не имя, то что-то другое! Кто он такой? Чем занимается? Где они познакомились?Каждый вопрос отдавался в ней мучительным эхом. Почему Ира не сказала ей ничего об этом парне?.. До определенного момента Татьяна вообще считала дочь сущим ребенком, который не может интересоваться парнями. Леонид был первым – для нее. Видимо, не для Иры.– Ну… – протянула Женя. – Она сказала, что у нее есть парень, и она… Ну… Вроде любит его.– И это не Леонид?– Нет-нет.– Что еще она рассказывала?После паузы Женя призналась, что не может сейчас говорить, папа с мамой уже встали, а ей самой пора на работу. Если «тетя Таня» не против, она сейчас положит трубку, а вечером, к концу рабочего дня, позвонит ей из города и расскажет все, что сможет вспомнить.– Если честно, я сейчас не могу собраться с мыслями, – призналась она. – Ира говорила со мной всего минут десять… Она так торопилась!– В институт?– Нет, это было уже после шести вечера. Мы встретились в центре, она ждала троллейбуса, ехала куда-то в сторону Тверской…И не простившись, никак не предупредив. Женя вдруг положила трубку. Татьяна несколько секунд послушала гудки, потом сделала то же самое. И отправилась будить мужа.– Леша. – Она потрясла его за плечо. – Пора, ты уже проспал.– Сколько время? – ошеломленно откликнулся тот.– Почти полвосьмого.Тот полежал, обдумывая услышанное, потом резко сел и уставился на жену:– Сколько?!– Да вставай же, завтрак готов! Сколько можно валяться?!Она покривила душой, предпочитая сделать вид, что это муж виноват в том, что проспал. Татьяна знала: за те несколько минут, пока муж умоется и побреется, она успеет сделать яичницу. Ничего другого Алексей не признавал, хотя у него и были проблемы с желчным пузырем.– Я опоздал! – крикнул он и понесся в ванную комнату.Она на минуту присела на край постели. Ей совершенно некстати вспомнились первые годы их супружеской жизни. Комната в коммуналке, посеревшие от времени обои, щелистый паркет. Алексей, каким он был тогда – стройный, загорелый, еще не бросивший свои летние походы на байдарках. Совсем не тот человек, который сейчас думал только о работе, деньгах, о том, с каким счетом «Реал-Мадрид» выиграл у «Манчестер-Юнайтед»…И все-таки – тот самый мужчина, который, несмотря на прожитые вместе двадцать лет, пока еще любит ее. И если даже не все понимает, то остается единственным, на кого она могла положиться…Ее мужем. Отцом ее дочери. Тем самым парнем, в которого она когда-то влюбилась… И сейчас ей почему-то было его очень жаль.Татьяна вскочила и побежала на кухню готовить яичницу.За завтраком они наскоро обсудили создавшееся положение. Муж высказывался, как всегда, неопределенно. Конечно, его тоже тревожило столь долгое отсутствие и молчание дочери. Но он советовал подождать еще немного. Например, до вечера. И потом уж начать действовать.– Как ты собираешься действовать? – спросила она, наливая ему вторую чашку кофе и бросая туда три ложки сахара – несмотря на все ее просьбы, Алексей по-прежнему употреблял сахар вместо заменителя.Тот схватил чашку и, обжигаясь, заявил, что нужно обзвонить всех ее друзей.– Уже почти всех обзвонила, – ответила она, наблюдая за его попытками сделать глоток. – – Ну, тогда… – Он поставил чашку и бросился в прихожую. – Все, бегу, иначе…Что будет иначе – она прекрасно знала и без него. Иначе – штраф за опоздание. Иначе – унизительный, хотя к серьезным последствиям не ведущий выговор от начальства. И – депрессия. Она давно уже уяснила, что работа, которую муж нашел год назад, – весьма высокооплачиваемая и очень изматывающая, – поработила его целиком.Он все меньше интересовался домашними делами.Они висели у нее на шее, хотя и ей тоже прогулов и опозданий никто не прощал. Но кормильцем был он, ее скромная зарплата редактора почти незаметно растворялась в общем бюджете. И в результате… Татьяна поняла, что Алексей давно воспринимал подросшую дочку как необходимую и любимую деталь интерьера – кресло, например, или телевизор. Когда он в последний раз говорил с ней о чем-то, кроме телепрограммы?..Хлопнула входная дверь. Времени осталось только на то, чтобы накраситься, одеться и добраться до работы. И уже только в метро (муж никогда не подвозил ее на своей машине, им было не по пути) Татьяна поняла, что если Женя вздумает позвонить «в конце рабочего дня», то никого не будет дома. Как же они свяжутся? Мысль пришла и ушла. Невыносимо хотелось спать и болела голова. Кто-то навалился на нее тяжелым квадратным плечом, и она даже не сделала попытки отодвинуться. Покорно закрыла глаза и постаралась отключиться от духоты и горячего резинового запаха, наполнявшего вагон. * * * Домой она вернулась в шестом часу. Специально отпросилась с работы пораньше, отговорившись тем, что нездорова. Ей поверили – вид у Татьяны в самом деле был неважный, и, взглянув на себя в зеркало, висевшее в кабинете, она поразилась: Господи, какая старая. Начальница сочувственно на нее посмотрела.– Главное, чтобы не грипп, – дружелюбно сказала она. – Болеть нет никакой возможности, и так половина редакторов на больничных…Татьяна согласилась с этим и ушла. Дома она первым делом набрала домашний номер телефона Жени. Ответила ее мать. На просьбу позвать Женю она резко заметила, что дочь еще не вернулась с работы. И так же нелюбезно спросила, кто это.Татьяна представилась неохотно. С матерью девушки – истощенной, чрезмерно накрашенной блондинкой – она познакомилась, когда Ира еще училась в десятом классе. Ей хорошо запомнилась ночь, когда Женя появилась у них дома, испуганная, дрожащая, и тихо, почти безнадежно спросила, нельзя ли ей переночевать. Татьяна ответила согласием и не стала допытываться, что произошло. В комнатке дочери поставили раскладушку.Места там совсем не осталось, и раскладушку придвинули почти вплотную к кровати Иры. Через стену она слышала, как девочки негромко разговаривали. А потом, почти в три часа ночи, когда все уже успели уснуть, в дверь позвонили. Открыл Алексей. Оказалось, что явились родители Жени.Они были не знакомы лично ни с Татьяной, ни с ее мужем, но тем не менее вели себя в их доме как захватчики на оккупированной территории.Не разуваясь, не отвечая на вопросы, они вошли в комнату Иры, выволокли свою дочь из постели, даже не дав ей толком одеться, и утащили с собой, прихватив в охапке одежонку. Видимо, девочке пришлось одеваться на лестнице, под градом подзатыльников… Утром Ира виновато призналась, что Женя не отпрашивалась у родителей на ночевку и нашли ее, вероятно, методом тыка, обзвонив и объездив всех подруг. Но почему Жене так срочно потребовалось провести ночь вне дома и что ей за это было – Татьяна до сих пор не знала. Однако память о ночном набеге осталась надолго.– А, вы, – откликнулась мать Жени. И уже любезнее объяснила, что дочь на работе.– Пусть она мне позвонит, когда вернется, – попросила Татьяна.– Ну конечно. – Теперь в голосе женщины зазвучали преувеличенно сладкие нотки. – Кстати, как ваша Ирочка? Я ничего о ней в последнее время не слыхала.Татьяна сообразила, что Женя не информировала мать о том, что случилось с подружкой, и отделалась общими фразами.Женя позвонила через час.– Могу я вас увидеть? – спросила она каким-то странным, глухим голосом.– Ты из дома?– Нет, я рядом с вами, – ответила та. – Возле магазина стройматериалов. Знаете?Татьяна, конечно, знала. Она наскоро оделась и помчалась к месту встречи. Женю она увидела издали – та стояла на углу, возле афишной тумбы, и куталась в тонкий, разлетающийся на ветру плащ. Девушка озиралась по сторонам, и, когда Татьяна подошла ближе, первое, что бросилось ей в глаза, – отчетливые синяки на ее лице. Она пошла медленнее и, подойдя вплотную, молча протянула руку. Женя ее неуверенно пожала – так же, без слов.– Что случилось? – спросила Татьяна.– Так… – ответила та, стараясь отвернуться в сторону.– Господи, но кто тебя так избил?!Девушка посмотрела прямо ей в лицо. И Татьяна будто провалилась в прошлое – этот молящий взгляд бесцветных детских глаз, эти дрожащие пухлые губы. Женя прошептала:– Никому не говорите. Отец, утром. Он решил, что мне звонит парень, и тогда… – Она машинально поднесла руку к лицу и так же машинально ее отдернула.– Так это из-за моего звонка? – не веря своим ушам, спросила Татьяна.– Нет, не думайте, вы не виноваты, это часто бывает, – вырвалось у Жени, и она тут же снова отвернулась.Татьяна взяла ее за плечо и развернула к себе:– Ты не думаешь, что тебе лучше жить отдельно?– Ну что вы'. Тогда меня вообще убьют. – И, не давая Татьяне времени ответить, заявила:– Я вспомнила имя того парня. Его зовут Петр.Петя. И еще кое-что. Вы ведь не будете ее наказывать, правда?Опять этот молящий, невыносимый взгляд! Татьяна встретила его с ужасом и каким-то подавленным чувством вины, несмотря на то что ни она, ни Алексей никогда и пальцем не трогали дочь, какие бы фокусы та ни выкидывала.– Ну что ты! – воскликнула она.– Ира была от него беременна, – выпалила Женя, – и собиралась выйти замуж. Так она мне сказала.Из-за угла налетел порыв ветра, отчетливо напомнивший, что весна еще не наступила. Татьяна даже не почувствовала холода. Она смотрела на девушку, силилась открыть рот… И не чувствовала ни губ, ни языка. Женя опустила глаза:– Я думала, вы знаете.– Нет. – Это слово далось с величайшим трудом, губы были будто свинцовые.– И того парня вы тоже не знаете? – Женя плотнее запахнула плащ. – Вы сказали, что у нее появился другой жених?Татьяна молча кивнула.– Но тогда… – протянула Женя. – Тогда ребенок… Она должна была, наверное, от него избавиться?Татьяна почувствовала спиной что-то ледяное и твердое.
1 2 3 4 5 6