Здесь выложена электронная книга Кровное родство. Книга первая автора по имени Конран Ширли. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Конран Ширли - Кровное родство. Книга первая.
Размер архива с книгой Кровное родство. Книга первая равняется 189.53 KB
Кровное родство. Книга первая - Конран Ширли => скачать бесплатную электронную книгу
OCR & SpellCheck: Larisa_F
«Кровное родство. Книга первая»: АО "Изд-во «Новости»"; Москва; 1995
ISBN 5-7020-0891-Х
Аннотация
Элинор О'Дэйр – всемирно известная писательница, автор захватывающих женских романов. Но ни один из придуманных ею увлекательных и напряженных сюжетов не идет ни в какое сравнение с реальной жизнью членов ее семьи, полной непредсказуемых коллизий, тайн и, конечно, любовных авантюр.
Ширли Конран
Кровное родство
Книга первая
Моей дорогой подруге Дженнифер д 'Або
В этой жизни женщины стремятся к любви, мужчины – к власти. Мужчины жаждут власти так же страстно, как женщины мечтают о любви, полагая, что ничего не понимают во власти. Однако на самом деле женщины уже в стенах детской познают, что такое власть, только там она называется иначе – стремлением поступать по-своему.
Элинор Дав, "Пылающее сердце"
Часть первая
Глава 1
Понедельник, 5 июля 1965 года
В главной спальне Сарасанского замка кремовые шторы были спущены, но даже сквозь них проникал ослепительный блеск июльского солнца, отраженный Средиземным морем, что раскинулось внизу. Этот блеск ощутила высокая, сухопарая сиделка, которая, шурша белым одеянием, вышла из ванной комнаты с небольшим подносом в руках. Ее лицо было болезненно желто, вокруг запавших глаз темные круги – признак больных почек.
Когда церковные куранты пробили полдень, сиделка сверила свои наручные часики и, неловко переступая тощими, как шпажки для сандвичей, ногами, осторожно приблизилась к кровати. Это великолепное, восьми футов шириной, ложе принадлежало некогда одной из испанских принцесс; его высокий балдахин, опиравшийся на четыре столпа, венчали страусовые перья из чеканного серебра, тяжелые драпировки были из жесткой кремовой парчи, сплошь расшитой изнутри золотыми лилиями. Эта изукрашенная серебром громада не выглядела вульгарной лишь благодаря простоте остальных, весьма немногочисленных, вещей, находившихся в комнате.
„А завтра, наверное, они все переругаются возле этой кровати", – подумала сиделка. Хотя вполне возможно, что старуха протянет еще несколько дней. До сих пор все три ее внучки были с ней так заботливы и предупредительны, но как только они поймут, что недолго ей осталось, – вот тут-то и начнется потеха! Так всегда бывает, когда приближается конец. Вначале схлестываются бурные встречные потоки эмоций, в какой-то момент их ненадолго парализует шок от происшедшего, затем – вначале шепотом – закипают страсти и обвинения, потом наступает время мелких интриг, наконец, дело доходит до громких перебранок, вплоть до настоящей большой свары.
„Да, – подумала сиделка, – когда речь идет о деньгах, кровопролитие неизбежно". Она по опыту знала, что каждая семья – это котел, где бурлят неистовые страсти, яростно булькает варево из надежд и желаний, разочарований и подозрений, заметания следов, алчности и страха. И зачастую именно у смертного одра это опасное варево доходит до точки кипения и выплескивается через край.
А такая большая куча денег, какой (по всему видно) владела эта старуха, легко выявит непрочность родственных связей и запросто разрушит их.
Сиделка осторожно поставила поднос на тумбочку возле кровати и взяла шприц. Она вновь и вновь задавалась вопросом: интересно, на что способен пойти человек ради денег – ради больших денег? На все – при условии, конечно, что ему удастся спрятать концы в воду, решила она, выпуская воздух из шприца, перед тем как вонзить иглу в исхудалую дряблую руку, покоившуюся на простынях.
Сиделка немного знала английский, но, когда эти иностранцы говорили между собой, переставала понимать их. Да, впрочем, в этом и не было нужды – она и так прекрасно знала, что привело их сюда: запах денег. Впервые оказавшись здесь, на юге Франции, они обязательно приедут еще. Ибо тот, кто однажды услышал зов этой земли, навсегда сохранит его в душе – влекущий, как пение сирен, манящий вернуться к ее чувственной природе, словно бы забывшей о времени, к ее солнцу, к ее пронзительному, возбуждающе яркому свету, к ее морю, к ее воздуху, напоенному ароматом сосен, к ее изумительной кухне, к ее изысканным винам.
К счастью, в июле – августе иностранные туристы обычно посещали только широко рекламируемые курорты, лишь изредка открывая для себя какую-нибудь из крошечных, тихих, насквозь пропитанных солнцем деревушек, разбросанных вдоль прибрежной полосы, название которой – Лазурный берег. Сарасан как раз одно из таких мест: холм, на котором он расположен, своей южной стороной выдавался в море на три сотни футов, а на его усеченной вершине тяжело и прочно стоял замок, построенный еще в XI веке, возвышаясь над рыжей черепицей средневековых крыш.
Сиделка взяла поднос и вновь отнесла его в ванную комнату. Она ненадолго задержалась у окна, любуясь видом, открывавшимся из него. По обе стороны от Сарасана прямо к аквамариновой глади моря спускались холмы, поросшие кедрами и соснами. А если бы она высунулась из окна, то смогла бы увидеть простиравшиеся к северу от деревни леса, под чьей вечнозеленой сенью до сих пор водились дикие кабаны, кролики и птицы.
Внизу, у подножия замка, дрожали в горячем воздухе каменные арки и узкие улочки; листья бессильно свисали с платанов, под которыми изнемогали от жары собаки. Все окна были зашторены от яростного, обжигающего полуденного солнца, иссушавшего, казалось, энергию самого дня и всего живого. До четырех часов ни один из жителей деревни не высунет и носа на улицу. Роскошный зной летней Ривьеры хорош лишь тем, кому не приходится в нем работать, поэтому – по традиции – никто и не работал.
Сиделка зевнула и подумала, что и ей надо бы отдохнуть. Она знала, что все эти долгие, сонные послеполуденные часы большинство обитателей Сарасана проведут дома, за спущенными шторами, дремля, занимаясь любовью или просто нежась в тени, отринув на некоторое время все дела и. заботы. Приятно, ничего не скажешь. Позже, когда часы пробьют четыре, жители начнут потихоньку поднимать шторы, потягиваться, перекликаться, приветствуя друг друга со своих чугунных балконов, украшенных коваными завитушками. В это время Сарасан напоминал Спящую красавицу, которая только что очнулась от столетнего сна.
Сиделка снова зевнула. К сожалению, ей-то понежиться не придется. Ей платят за то, что возится со старухой. И она направилась к роскошной кровати, на которой лежало недвижное тело.
Вдруг сиделка испуганно остановилась на полпути: ее подопечная слегка шевельнулась и застонала.
Распростертая на своем серебряном ложе, Элинор О'Дэйр то выплывала из глубин беспамятства, то вновь погружалась в него.
В течение долгого – оно казалось ей очень долгим – времени единственной реальностью для Элинор была черная бездна боли и страха. Она перестала понимать, где она, что с ней, и совершенно перестала ориентироваться в пространстве. Она ощущала дурноту и головокружение, как от морской болезни, словно ее завертела и долго тащила за собой какая-то чудовищная волна. Элинор почувствовала, что при малейшем движении боль, которая, словно стальной обруч, сковала ее голову, сделается невыносимой.
Давным-давно, в Первую мировую, Элинор пришлось ухаживать за умирающими – поначалу ее приводили в ужас стоны, вой и крики, доносившиеся с окровавленных носилок и коек, пропитанных потом. Она до сих пор помнила сладковатый гнилостный запах смерти, помнила и страх, витавший над теми палатами; а теперь она сама испытывала его, чувствуя, как боль бесформенным черным облаком окутывает все тело.
Конец? Эта мысль легко, как осенний лист, колыхалась на поверхности сознания. Слабо, смутно Элинор соображала: если это конец, боль исчезла бы. Все остальное не имело значения. Мало-помалу тем не менее волны боли начали ослабевать, терять свою прежнюю ярость. Она ощутила приближение покоя. Смеет ли она надеяться, что боль действительно отступает, или за подобную дерзость боги тьмы покарают ее новыми пытками? Нет, сомнений не было. Боль медленно, но верно уходила из ее тела.
И наступил миг, когда Элинор испытала почти забытую роскошь ощущения себя без боли. Понемногу ее тело расслабилось, но она все еще не смела пошевелиться, боясь вновь спровоцировать жгучие, пронзительные страдания агонии. Элинор ощущала себя так, как если бы она в течение нескольких часов не имела возможности дышать, а вот теперь попыталась вздохнуть полной грудью.
Немедленно тысячи игл вонзились ей под ребра. Она хотела вскрикнуть, но не смогла выдавить из себя ни звука. И вдруг ощутила, что нечто твердое и гладкое лежит у нее на лице и сдавливает голову, мешая видеть.
Хотя Элинор еще не пробовала пошевелиться, она могла слышать и обонять. Она сделала усилие, чтобы сосредоточиться, и ей удалось выделить из других звуков слабое, ритмичное пошлепывание моря о скалы под ее окном; интуитивно она почувствовала солнечное тепло и дыхание прованского лета.
И вдруг она поняла, где находится!
Она в Сарасане, в своей постели, посреди теплого летнего дня. Она ощущала дуновение легкого бриза, несшего к морю ароматы розмарина и чабреца и горячий запах нагретых солнцем гор.
Продолжая лежать, Элинор решила, что, наверное, ей привиделся страшный сон – один из тех ужасных кошмаров, которые бывают настолько явственными, что, даже проснувшись, не сразу удается стряхнуть их с себя. Она подумала, что теперь лучше открыть глаза и позвонить, чтобы принесли завтрак – большую чашку кофе с молоком, сдобные булочки и фрукты, а еще утренние газеты и почту. Все это сразу приведет ее в порядок.
Поднять отяжелевшие веки оказалось непросто, но мало-помалу, с большим усилием Элинор все-таки приоткрыла глаза и начала ощущать золото нежного солнечного света, пробивающегося сквозь шторы.
Да. Все как обычно. Прямо перед ней, над камином, висела большая картина в изящной раме, написанная восемь лет назад, в 1957 году. Это был выполненный в натуральную величину групповой портрет трех девушек в белых бальных платьях, сидящих на диване голубоватой парчи в неярко освещенной гостиной. Безо всяких объяснений можно догадаться, что они – сестры: в облике девушек существовал некий знак соучастия в их общем счастье, и, несмотря на разницу в цвете волос и оттенке ножи, у каждой из них был один и тот же небольшой, точеный носик и одни и те же большие, чуть раскосые аквамариновые глаза.
Первая слева, восемнадцатилетняя Клер, хрупкая и темноволосая, наклонилась вперед и с серьезным выражением лица протягивает розу рыжеватой блондинке Аннабел – бесспорно, самой красивой из всех. Миранда (шестнадцатилетняя худышка, еще школьница) присела, как птичка, на спинку дивана; ее личико бледно, свои светлые волосы она тогда еще не красила, придавая им этот странный оттенок – цвет апельсинового джема.
Она сидела с несколько отсутствующим видом, однако ей присуще то же очарование, что и старшим сестрам, та же готовность, не задумываясь, ринуться навстречу жизни.
Только Аннабел можно назвать по-настоящему красивой, поскольку в лице Клер проглядывала излишняя напряженность, а черты Миранды чуть резковаты. При этом все три девушки были отмечены печатью богатства и хорошего воспитания. И – что самое главное для Элинор – все три напоминали ей ее дорогого Билли.
Этот портрет всегда приводил Элинор в хорошее расположение духа. Глядя на него, приятно вспоминать, как, когда девочки были еще маленькими, она устраивала себе свободный день и вела их куда-нибудь – выпить чаю или просто по магазинам. Все три, такие чистенькие, аккуратные (носочки хорошо натянуты, бантики крепко завязаны), чуть ли не дрожали от нетерпения, предвкушая предстоящее удовольствие.
Такие минуты полного счастья выпадали на долю Элинор редко и всегда неожиданно, расцветая, однако, удивительно пышным цветом. Она уже давно решила для себя, что если человек не в состоянии планировать счастье, то может планировать пути его достижения, и для себя, надо думать, спланировала неплохо, потому что сумела добиться в жизни такого успеха, о каком даже и не мечтала. Несмотря на то что поначалу ей довелось испытать и предательства, и разочарования, и временно отступать, сворачивая с намеченного пути, и тяжко трудиться, успех все же пришел к ней – и какой успех! Она была автором двадцати двух романов, изданных почти в четырех десятках стран, еженедельно получала мешки писем от читателей и пользовалась всеобщим уважением. Легендарная Элинор О'Дэйр была знаменита, удачлива и очень, очень богата.
Легендарная Элинор О'Дэйр содрогнулась. Жгучая боль возвратилась, однако теперь она разлилась внутри ее тела. Неподвижно простертая в жаркой полутьме спальни, она обнаружила, что не может двинуть ни рукой, ни ногой, которые словно потеряли всю свою силу. Напряжением воли Элинор попыталась заставить свои руки подняться, но они не повиновались. Она была парализована. Это был не сон. Она не могла двигаться!
Элинор сделала попытку что-то сказать, потом закричать – это не получилось. Она не сумела даже открыть рот. В голове все мешалось, путалось. Медленно, медленно складывалась мысль: с ней, должно быть, случился удар. „Нет! Не может быть! Я не хочу! Я еще не прожила свое!"
Усилие измученного мозга еще больше утомило ее. Веки Элинор опустились, и она стала медленно погружаться во мрак забытья. Ей захотелось полностью отключиться, чтобы не думать о страшном, но помешал звук, проникший вдруг откуда-то извне в сузившийся до минимума, замкнутый, изолированный мирок ее нынешнего сознания. То было хорошо знакомое шуршание крахмального передника медсестры. Да и пахло, как в больнице, – эфиром и лекарствами.
– Я умираю? – прошептала по-французски Элинор, заставляя наконец кое-как двигаться застывшие губы.
– Нет. Не волнуйтесь, – спокойно и равнодушно прозвучал в ответ голос сиделки. Элинор знала, что это ложь, и первой ее реакцией было негодование. Она привыкла сама распоряжаться своей жизнью, сама сочинять ее фабулу – так же, как сочиняла сюжеты своих бестселлеров. Но сейчас, беспомощная, прикованная к кровати, она полностью зависела от этой сиделки с нудным голосом. Невидимое, неумолимое перо выводило „Конец", хотя Элинор еще не дописала свою историю, и на сей раз хэппи-энда не предвиделось.
Долгие годы Элинор удавалось избегать мыслей о смерти. Подобно многим энергичным, преуспевающим людям, ей не хотелось серьезно задумываться о том, что в один прекрасный день ее не станет. Она не позаботилась о завещании, поскольку это дело потребовало бы принятия тягостных для нее решений, связанных с собственной будущей смертью. Отложив его на потом, несмотря на мягкие, но настойчивые уговоры своего адвоката, она предпочитала попросту игнорировать эту тему и чувствовать себя вечной и непобедимой.
Но сегодня, лежа в этой слабо освещенной спальне, она поняла, что ее непобедимость столкнулась с неизбежностью. Она могла лишь надеяться, что у нее все-таки есть время, чтобы успеть уладить свои дела. И решать надо как можно быстрее, иначе она рискует упустить последнюю возможность сделать это.
Элинор ощутила, как с лица ее наконец сползает давившая на него тяжесть. Она не в силах двигаться, думать или стонать, она абсолютно беспомощна, она целиком зависит от этой чужой, безликой женщины. По всему видно было, что смерть – дело унизительное, и Элинор поняла, что ее беспомощность – это только начало.
Сиделка хлопотала вокруг постели. Ее размеренные шаги внезапно вызвали в памяти Элинор мимолетное воспоминание… Тогда, в далеком теперь 1917 году, покинув маленькую ферму близ Эксельсиора, штат Миннесота, где жила ее семья, она уехала учиться на сестру милосердия. Молоденькая семнадцатилетняя девушка, она еще была настолько начинена идеализмом и романтикой, что воображала себя добрым ангелом, который несет страдающему ближнему спокойствие и поддержку. В то время немало девушек и молодых женщин, движимых стремлением быть полезными на фронтах Первой мировой, добровольно уходили на войну и работали в разного рода вспомогательных службах. Многие из них впервые шагнули за родной порог. Для большинства вместе с домом оставалась позади и пора наивности.
Элинор помнила, какие чувства испытала сама в день прибытия на эвакуационный пункт на севере Франции, куда ее направили. Она думала, что ее ждет там та тишина и порядок, к которым привыкла в больнице, где проходила свою сестринскую практику, и менее всего была готова к тому звуковому кошмару, что обрушился на нее в палате С. То была жуткая смесь рыданий, всхлипываний, бреда, звериного воя, предсмертных стонов, воплей, вырывающихся из широко раскрытых ртов… а над всем этим ужасом специально установленный фонограф наигрывал мелодию „Бинг бойз" – дабы утешить тех, чьи дни уже сочтены.
Теперь, почти полвека спустя, поняв, как мало времени остается ей самой, Элинор потеряла терпение так же быстро, как тогда наивность.
Кровное родство. Книга первая - Конран Ширли => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Кровное родство. Книга первая автора Конран Ширли дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Кровное родство. Книга первая у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Кровное родство. Книга первая своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Конран Ширли - Кровное родство. Книга первая.
Если после завершения чтения книги Кровное родство. Книга первая вы захотите почитать и другие книги Конран Ширли, тогда зайдите на страницу писателя Конран Ширли - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Кровное родство. Книга первая, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Конран Ширли, написавшего книгу Кровное родство. Книга первая, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Кровное родство. Книга первая; Конран Ширли, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн