Ему ведь тогда было уже двадцать девять, и на своем веку он женщин повидал, и был уже сто раз обманут, и сам сто раз обманывал, и был уверен, что больше никогда, ни за что в жизни…
Тогда, в период влюбленности и в первый год брака, они называли друг друга Тиша и Таша.
«Тиша и Таша, мать вашу!.. – мысленно выругался Тихон. Получилось в рифму. – Цветочки-лютики!»
Возвращаться в гостиную, где на диване лежал сверток, именуемый Юлькой вопреки голубому цвету атласного одеяльца, категорически не хотелось. Часы на экране мобильного телефона, скучающего на полке в прихожей, показывали пятнадцать минут шестого. А Наталья пришла, кажется, около половины пятого. Получается, для того чтобы заставить его окончательно и бесповоротно сдать боевые позиции, бывшей жене потребовалось всего-то несчастных сорок пять минут. Сорок пять минут назад он был совершенно свободным, счастливым и, главное, бездетным мужчиной. Теперь – ни свободы, ни счастья, одни только проблемы…
«Надо позвонить няне! – напомнил себе Тихон. – Пока он не проснулся. То есть она…»
В коммерческой справочной службе ему достаточно быстро удалось узнать номер телефона агентства, занимающегося подбором домашнего персонала. Тихон и не ожидал, что все получится так легко. Оставалось только позвонить в это агентство и попросить, чтобы они прислали няню немедленно. Кто знает, если она успеет появиться здесь, к примеру, через полчаса – может, ему и не придется подходить к свертку, пеленать его, кормить и… что там с ними еще нужно делать?..
«В крайнем случае, – утешил себя Тихон, набирая заветный номер, – отправлю его к родителям в Сургут. Они давно уже хотели внуков… Вот и пусть радуются…»
Родители Тихона переехали на Север уже много лет назад. Сначала отец подрядился работать вахтовым методом, но с годами здоровье стало сдавать, а бесконечные перелеты и переезды сводить с ума. Тогда и решено было, оставив повзрослевшего Тихона доучиваться в Москве в своем институте, переехать в Тюменскую область окончательно. Тихон с родителями виделся редко, но созванивался часто, почти каждую неделю, и почти каждую неделю выслушивал рассуждения матери о том, что они с Натальей живут неправильно, «для себя», а надо ведь и о будущем думать! Пора, давно пора уже детей заводить. И себя, и стариков порадовать…
«Вот и порадуются! – снова с некоторой мстительностью подумал Тихон. – Отправлю им… бандеролью!»
Телефон агентства по подбору персонала был тотально занят. Видимо, всем срочно требовались няни.
Тихон включил систему автодозвона и, прислонившись к дверному косяку, стал ждать. Уходить из прихожей по-прежнему не было никакого желания. Поставить себе, что ли, раскладушку в прихожей?..
Нет, он, конечно, хотел ребенка. Даже не одного, а двух. Обязательно двух – одного мальчика и одну девочку. О мальчике с девочкой они с Натальей мечтали в первый год брака, но все как-то не получалось. А потом, на исходе этого первого года, она уже с головой ушла в свой модельный бизнес. Мальчика с девочкой пришлось отложить на неопределенное время…
Конечно же, он хотел детей. Он даже очень часто представлял себе, как гуляет по Битцевскому парку с коляской, а в коляске – классический розовощекий, упитанный, улыбающийся беззубым ртом карапуз. На ногах у карапуза – модные кроссовки из магазина «Адидас», на белобрысой голове – прикольная бейсболка. Веселый и добродушный, он называет Тихона папой и все время смеется.
В этих своих мечтах Тихон представлял будущего ребенка именно таким, какими показывают маленьких детей в рекламных роликах по телевизору. Ему и в голову не приходило, что до карапуза ребенок еще должен дорасти и что с самого начала он будет никаким не карапузом, а совершенно невразумительным свертком, у которого вместо нижней половины лица – соска с голубыми медведями, а верхняя половина лица закрыта оборками от чепчика…
«Люди – как бабочки, – подвел Тихон лирический итог своим размышлениям. – Те тоже сперва никакие не бабочки, а мерзкие куколки, потом противные гусеницы, потом…»
Что происходит с бабочками потом, он так и не успел додумать: из гостиной послышалось слабое кряхтенье, и сердце Тихона упало.
«Все, – подумал он. – Это конец. Сейчас ребенок будет орать. Вот сейчас наберет побольше воздуха в свои крошечные легкие и завопит так, что мало не покажется. Лучшая модель автомобильной сигнализации отдыхает на помойке…»
Слабое кряхтенье послышалось снова. Тихон покосился на дисплей телефона: дозвон все продолжался, пока – безрезультатно. Придется проститься с мечтами о немедленном появлении в квартире доброй волшебницы, именуемой няней, и… И, черт возьми, идти разбираться с ребенком самому!
Глубоко вдохнув, как перед прыжком с парашютом, он решительно направился к дивану. Остановился возле свертка, внимательно его разглядывая, надеясь, что от этого разглядывания в душе всколыхнутся какие-нибудь эмоции. Отеческие чувства – кажется, так это называется. Отеческие чувства… Бред какой-то! Ничего, кроме раздражения и легкого испуга, Тихон не чувствовал. Ну может быть, еще испытывал невесомое чувство жалости, только вот непонятно было к кому: к свертку или все-таки к самому себе.
– Проснулся? – серьезно поинтересовался он у ребенка, открывшего глаза. Глаза и в самом деле оказались темными, темно-карими, такого же цвета, как у Тихона, хотя это еще не факт… – Проснулась, спрашиваю?
Ребенок в ответ снова закряхтел. Поднатужился, и личико, и без того темно-розового цвета, стало почти багровым. Было совершенно очевидно: ребенок какает.
– Ну и дела, – присвистнул Тихон. – Ты что же это? Ты что же, няньку подождать не могла, да? Вот ведь, приспичило тебе, елки зеленые!
Беспомощно оглядевшись вокруг, он убедился: помощи ждать неоткуда. В этот момент гудки, доносящиеся из прихожей по громкой связи мобильного телефона, умолкли и послышался женский голос:
– Алло!
Тихон подорвался с места так, будто собирался поставить мировой рекорд в беге на расстояние три метра. Схватил трубку и закричал:
– Алло! Девушка, здравствуйте! Это агентство… Агентство?!
– Агентство, – спокойным голосом подтвердила трубка. – «Помощница». Здравствуйте.
– Здравствуйте! То есть я хотел сказать… В общем, мне нужна няня! Срочно!
– Срочно? Насколько срочно?
– Как можно быстрее. Желательно, прямо сейчас!
Трубка замолчала ненадолго, потом поинтересовалась:
– Вам нужна няня временно или постоянно?
– Постоянно, конечно же, постоянно! Мне нужна няня, чтобы она жила со мной!
– Чтобы она жила… с вами? – Трубка отчего-то смутилась.
– Ну не со мной, а у меня! У меня дома, я хотел сказать! Всегда!
– Понятно. Няня с проживанием. Сколько лет ребенку?
– Ему… – Тихон категорически растерялся. – Ему… пока еще нисколько… лет.
– Понятно. Еще нет года. Сколько месяцев?
– И месяцев, – вздохнул Тихон. – Месяцев – тоже.
– Что – тоже? – Казалось, трубка сейчас взорвется у него в руках.
– Тоже нисколько! Он родился недавно! И вообще, это она!
– Недавно – это когда?
«Спокойно, – приказал он себе. – Досчитай до десяти, как учила в детстве мама. Досчитай до десяти, а потом отвечай…»
На счете «восемь» его собеседница не выдержала:
– Вы что, дни считаете?
Только теперь до него дошло, что он считает вслух. Вот ведь что получается! Он-то думал, что нанять няню будет проще простого. Никак не ожидал такого допроса с пристрастием!
– …десять! – выдохнул Тихон. – Примерно десять! Девушка, а что, это имеет значение?
– Конечно, имеет. Специфика возраста – это главное. Мы подбираем няню с учетом…
В этот момент ребенок на диване запищал. Тоненьким, слабеньким голоском. И это, по всей видимости, было только началом кошмара.
– Девушка, я прошу вас, давайте решим этот вопрос побыстрее. Мне нужна няня, и чем скорее, тем лучше.
– Да, вы это уже говорили, – напомнила трубка. – Минимальный срок – это завтра. Завтра вы должны будете подъехать к нам в агентство, где наш юрист заключит с вами договор и возьмет предоплату.
– А что, пораньше никак нельзя?
– Нет, – сочувственно вздохнула трубка. – Нельзя.
– Но я… Я ведь не смогу подъехать к вам в агентство! – вдруг понял Тихон. – Я не смогу, у меня же ребенок! Он маленький! То есть она! Я не могу оставить ее дома одну…
– Вам не с кем оставить ребенка?
– Конечно, не с кем!
Ну до чего же непонятливые сотрудники работают в этом агентстве!
Трубка притихла на секунду, потом прошелестела:
– Оставайтесь на линии! – и окончательно замолчала.
Несколько минут томительного ожидания Тихон провел у дивана. Сунул обратно вывалившуюся изо рта у ребенка соску, когда тот уже был близок к истерике. Соска помогла – ребенок замолчал, а Тихон при этом испытал гордость.
«Может, на самом деле все не так уж и страшно?» – подумал он, воодушевившись своим первым педагогическим успехом. Про то, что совсем скоро ему придется менять ребенку испачканный памперс, он даже забыл.
– Фамилию и адрес свой назовите, – прорезался в эфире голос его собеседницы.
Тихон назвал.
– Это недалеко… Совсем близко от метро «Чертаново». На пересечении Севастопольского и Балаклавского, рядом с парком!
– Хорошо. Завтра в половине десятого ждите нашего сотрудника. Заключите договор и… Да, вот еще что. Пожелания какие-нибудь у вас насчет няни есть?
– Какие… пожелания? – растерялся Тихон.
Трубка снисходительно усмехнулась его дремучести.
– Мужчина, вы ведь не корову покупаете, а няню для собственного ребенка выбираете! Вам что, все равно, что это будет за человек?
– Нет, – подумав, решил Тихон. – Мне не все равно. Просто я… понимаете, в первый раз выбираю няню. И поэтому…
– Понятно, – бесцеремонно прервала трубка. – Возраст, образование?
– Тридцать два года. Московский химико-технологический институт! – бодро отрапортовал Тихон.
– Да не ваши! – взмолилась трубка. – Не ваши, а вашей будущей няни! То есть няни вашего ребенка!
Мозги у Тихона медленно закипали. От нервного истощения зачесалась спина. Он поскреб ее, неловко вывернув свободную от телефонной трубки руку.
– Возраст не важен. Образование… пусть будет высшее.
– Педагогическое? – уточнила трубка. – Или лучше медицинское? Учитывая возраст ребенка, медицинское было бы лучше!
«Да хоть ветеринарное, – подумал Тихон. – Пусть даже ПТУ – лишь бы побыстрее, черт возьми, они ее прислали!..»
– Ну, если можно…
– Понятно. Минуточку, я посмотрю в базе данных…
Когда этот мучительный разговор наконец был окончен и Тихон положил нагревшийся телефон обратно на тумбочку в прихожей, ребенок уже опять успел потерять соску и начинал жалобно попискивать на диване. Позволив себе несколько секунд передышки, Тихон направился к нему. От мысли, что сейчас придется разворачивать пеленку, снимать с ребенка памперс и соприкасаться с его какашками, становилось дурно.
– Ну что? – поинтересовался он у ребенка. – Ну что тебе не спится, а? Спал бы себе мирно до утра, а утром бы пришла няня, и тогда… тогда орал бы сколько хочется. Я бы все равно на работе тебя не услышал… Эх!
Разворачивать ребенка все же пришлось. Под атласным одеяльцем обнаружилась фланелевая пеленка все того же голубого цвета, под ней – еще одна, тонкая, в голубых цветочках, пеленка. «Как капуста, честное слово, – подумал Тихон, – и зачем, спрашивается, в такое количество пеленок детей заворачивать?» А вслух сказал:
– Да не ори ты! Ну пожалуйста!
И снова попытался засунуть в рот ребенку соску.
На этот раз номер не прошел – соска была отвергнута, и рев продолжался.
Он с удовольствием зажал бы уши, да только руки были заняты.
Развернув последнюю пеленку, Тихон остолбенел.
Он, конечно, догадывался, что маленькие дети бывают… маленькими. Но когда увидел, насколько маленький этот ребенок, то просто не поверил, что такое может быть. Это существо с птичьими лапками вместо рук и ног и грудной клеткой размером с кулак взрослого человека не могло быть жизнеспособным.
«Недоношенный, – тут же понял он. – Глухой, к тому же еще и недоношенный! Еще и орет, еще и обкакался! Господи, за что мне это?!»
Проклиная все на свете, и в первую очередь – себя самого за собственный идиотизм, он попытался стянуть с ребенка памперс. Памперс не стягивался, покрасневший ребенок заливался горьким плачем, и на лбу у Тихона выступил холодный пот, прежде чем он догадался потянуть за липучки по бокам. Противный трескучий звук, и – вот она, награда за его усилия. Жиденькая, бледно-коричневого цвета…
По дороге в ванную, придерживая орущего ребенка двумя руками и пребывая в абсолютной уверенности – сейчас он его сломает или уронит, Тихон понял: еще один такой день – и он сойдет с ума. Еще два таких дня – и он просто умрет. Он умрет, не выдержав этого кошмара.
– Ну не ори, – умолял он, взывая к совести ребенка. – Не ори, прошу тебя, девочка. Ты же у нас хорошая… Хорошая девочка. И имя у тебя такое замечательное… Такое замечательное имя… Кажется, Оля? Или… Оксана? Или… как там тебя?
Со всеми этими переживаниями Тихон начисто забыл имя ребенка.
И от этого разозлился еще сильнее.
Появившаяся на следующий день няня оказалась субтильной девицей с короткими, модно подстриженными ярко-рыжими волосами. На вид ей было слегка за двадцать пять. Она имела, как и пообещали в агентстве, медицинское образование и небольшой стаж работы в детской поликлинике в должности медсестры. Имя у няни было необычное и красивое – Лана. Представившись и поставив свою подпись в документах, которые привез юрист, она сразу же приступила к своим непосредственным обязанностям. Подошла к ребенку, который, к небывалому счастью своего отца, все еще спал посередине разложенного дивана, кое-как завернутый в пеленку, и начала с ним разговаривать.
– Это кто тут у нас спит, а? Это кто тут у нас спит такой хороший? Такой славный? Кто-о-о такой маленький тут у нас спит?..
Тихон, занятый в это время беглым просмотром договора с фирмой о предоставлении услуг, от удивления выронил ручку. Кажется, ему прислали сумасшедшую няню.
– Девушка, он же спит!
– Спит, конечно! – елейным голоском отозвалась няня. – Я же говорю! Спит, маленький…
– Вот именно. А зачем же вы его будите? – сердито спросил Тихон.
Пожалуй, стоило еще три раза подумать, прежде чем заключать договор с этой странной няней.
– Я его не бужу. Я с ним просто разговариваю, – пояснила няня тоном, каким врачи психиатрических клиник разговаривают со своими пациентами в стадии обострения.
– А зачем вы с ним разговариваете, если он спит? Вы же его разбудите!
– С детьми нужно всегда разговаривать. Даже когда они спят.
– Круглые сутки, что ли? – обалдел Тихон.
Восседающий за журнальным столиком юрист – крупный краснолицый мужчина с густой бородой и безнадежной проплешиной на макушке – наблюдал за их разговором с большим интересом.
– По мере возможности, – пояснила няня. – Он слышит даже во сне.
«Это еще вопрос, слышит ли он вообще что-нибудь!» – подумал Тихон, а вслух сказал:
– Это она вообще-то. Девочка. Я вчера, кажется, говорил об этом вашей… сотруднице.
– Да, конечно. Я знаю, девочка. Хоро-о-шая девочка! – Вместо человеческой речи опять послышалось гнусное сюсюканье. Тихон сглотнул подступившую к горлу тошноту. – И как же нашу девочку зовут? А? Как зовут нашу ма-а-ленькую девочку?
– Вы… меня спрашиваете, да? – обреченно поинтересовался Тихон.
– Вас, кого же еще! Девочка же спит, и она при всем желании не может мне ответить! Она еще не умеет разговаривать!
Тихон некоторое время растерянно молчал. Проблема заключалась в том, что он со вчерашнего вечера так и не смог вспомнить, как же зовут эту девочку, которую про себя продолжал называть исключительно ребенком и никак больше.
Тихону было удобно, а ребенку все равно.
Пауза затягивалась. Девушка по имени Лана и юрист с проплешиной смотрели на диковинного папашу во все глаза. С каждой секундой становилось все более очевидным: имени своего ребенка он не знает. Левая лохматая бровь юриста подозрительно поползла вверх: что-то здесь не так, уважаемый папочка. Няня нетерпеливо постучала костяшками пальцев по гипсокартонной панели.
Нужно было что-то делать.
Тихон растянул губы в глупейшей улыбке и продекламировал с выражением:
– «Что в имени тебе моем? Оно умрет, как шум печальный волны, плеснувшей в берег дальний… Как звук ночной в лесу… глухом…» Вы любите Пушкина?
– Вы что, не знаете имени собственной дочери? – изумленно спросил юрист.
«Эх, – подумал Тихон, – если бы ты только мог себе представить, каким образом эта самая дочь у меня появилась… Не изумлялся бы так!
1 2 3 4 5