Ма покачала головой, но не так, как качают протестанты, а как это делают католики, как бы подразумевая: “Ага! Ты бросил родного отца и братьев, отказался от семейной профессии и вместо того, чтобы идти в пожарные, пошел служить в полицию! Да кто они такие, эти копы? Может, служба в полиции — это новый религиозный культ? ”Эл даже головы не поднял, в этом не было нужды: он и так почувствовал, что мама качает головой. Католическое качание головой — это внутренняя дрожь, которую ты ощущаешь в глубине своей грешной души.— Не надо, мама, — предостерег он. — Полицейская солидарность тут ни при чем. Вопрос в том, кто способен больше сделать.Мама снова покачала головой.— Какой-то хулиган ночью напал на твою сестру, — начала она. — Тот же тип убил ее подругу. Насколько я могу судить, это дело стало нашим личным. Может, пора позвонить отцу? Может, я должна ему все рассказать? Ты хочешь, чтобы он узнал, что его сын отворачивается от семьи?“Снова” — это слово осталось непроизнесенным, но висело в воздухе. “Ты снова нас бросаешь? ”Эл вздохнул, сопротивляться подобному ватиканскому обращению ему было не под силу.— Ладно, ладно, мама.Он потянулся за следующей булочкой, но мама шлепнула его по руке.— Вот, — она взяла с блюда самую большую булку с самым толстым слоем глазури, — эта лучше.Рейдин подалась вперед и посмотрела маме в глаза.— Я вижу, с вами можно пойти в разведку! У меня есть план.Ма улыбнулась Рейдин, может, она не поняла, что та чокнутая? Может, по ее представлениям, надеть в ясный день шляпу-дождевик и носить с собой дробовик означало просто хорошо одеваться?— Мы отправимся на гоночный трек и проведем небольшое расследование на месте!— Нет, Рейдин, — спокойно возразила я, — вообще-то я рассчитывала, что вы с мамой останетесь здесь, в нашей штаб-квартире, чтобы мы могли вам позвонить, если потребуется помощь.К счастью, Элу хватило здравого смысла кивнуть в мою поддержку, но Рейдин не клюнула на эту удочку.— Чушь собачья! — заявила она. — Мы с твоей мамой не собираемся заниматься канцелярской работой! У меня есть кое-какие собственные идеи.Ма, наверное, тоже сошла с ума, потому что закивала так, словно Рейдин говорила что-то очень дельное. Соседка сдвинула шляпу на лоб и посмотрела в глаза моей матушке.— Для начала предлагаю устроить засаду Лулу, что вы на это скажете? Если эта девка водит за нос моего племянника, он должен об этом знать.Ма поджала губы, и я поняла, что она вспомнила некую официантку из клуба “Сыновья Италии”, что в южной Филадельфии.— Супружеская измена — это недопустимо, — сообщила она. — Я пошла упаковывать провиант.Ма решительно встала, подтянула пояс халата и воинственно посмотрела на меня и Эла, как будто говоря: “А ну-ка попробуйте меня остановить! ” Я промолчала, на то было сразу две причины. Во-первых, я не считала, что Лулу может представлять какую-то угрозу, особенно для Рейдин, почти члена ее семьи. Во-вторых, я знала, что если попытаюсь возразить, мама влепит мне пощечину, а я пока выпила слишком мало кофе, чтобы крепко стоять на ногах.— Душечка, я пойду за машиной, — сказала Рейдин, обращаясь к маме.Когда она ушла, мама удалилась в спальню, чтобы привести себя в порядок.— Почему ты ее не остановила? — накинулся на меня Эл, крошки дождем посыпались из его рта на рубашку.Я быстро влепила ему оплеуху, в точности как делала мама.— А ты сам о чем думал, голова садовая? Брат промолчал, потирая голову.— По-моему, тебе нужно поехать на трек и покрутиться вокруг Роя Делла и его команды, — сказала я. — Может быть, удастся разузнать что-нибудь про Толстяка.Эл нахмурился, как будто раздумывал, не отказаться ли от участия в этом деле.— Если, конечно, ты не будешь настаивать на том, чтобы этим делом занялась полиция, — быстро добавила я. Эл метнул на меня свирепый взгляд. — От тебя только и требуется, что притвориться болельщиком. Не бог весть какая премудрость!— А ты чем собираешься заняться?— Господи, ты рассуждаешь, как папа или Фрэнсис! Я не собираюсь делать ничего такого, что можно считать мало-мальски опасным!Но Эла мои слова не очень убедили, он слишком хорошо меня знал.— Что конкретно ты собираешься предпринять?Я вздохнула с видом преступника, застигнутого на месте преступления.— Ладно, если ты так хочешь знать, скажу: собираюсь отвезти Флафи к собачьему парикмахеру.Конечно, это была только часть правды, но Элу вовсе не обязательно знать все. Глава 19 По нашему с Флафи мнению, ничто так не успокаивает нервы, как хорошая поездка за город. Сидишь себе с распущенными волосами, по машине гуляет ветер, из приемника несется музыка — рок или, может, что-нибудь слегка хулиганское, вроде Бонни Рейта. В такие моменты мы становимся особенно близки друг другу. Женская дружба — вот как я это называю. Думаю, Флафи чувствует то же, что и я, потому что, когда я на нее смотрю, она улыбается. Или это просто ветер треплет шерсть на ее мордочке? Мне больше нравится думать, что она счастлива, более того, мне просто необходимо верить, что она в восторге от того, что я собираюсь сделать с ней, с моей лучшей подругой.Я потратила целое утро, листая телефонную книгу в поисках собачьего парикмахера по имени Айрис. В конце концов я ее нашла — к счастью, такая оказалась всего одна, — и вот теперь мы подъезжали к Уевахитчке. Я рассудила так: поскольку Руби убили в ее родном городе, я должна разузнать все о ее прошлом, о ее корнях. Первые три года жизни девочки, которые она провела с биологическими родителями, до сих пор оставались для меня загадкой.По дороге я обдумывала возможные проблемы, которые могли возникнуть в последнюю минуту, а Флафи любовалась голубым небом с редкими пушистыми облаками. Я посмотрела на собачку, и мне стало немного грустно, но то, что я собиралась сделать, в конечном счете пойдет на пользу нам обоим. В конце концов, мы ведь разыскиваем убийцу, а в таком деле чем-то приходится жертвовать. Родная мать Руби могла знать нечто важное и пролить свет на мотивы убийства. Если даже ей ничего не известно, по крайней мере в результате Флафи будет выглядеть чистой и ухоженной.Я затормозила перед зданием, над которым висела вывеска “Собачий дворец любви и заботы”, и заглушила двигатель.— Флафи, — серьезно сказала я, — наверное, мне следовало предупредить тебя заранее, но, боюсь, тогда бы ты сбежала.Теперь Флафи определенно не улыбалась. Она почуяла в воздухе запах собачьего страха, ушки встали торчком.— Понимаешь, я не смогла придумать другого предлога встретиться с родной матерью Руби.Флафи глухо зарычала, рычание шло откуда-то из глубины ее маленького тельца.— Знаю, знаю, дорогая, ты терпеть не можешь парикмахеров. Если уж на то пошло, мне в моей работе тоже не все нравится, но иногда девушка должна делать то, что от нее требуется, даже если это означает, что кто-то будет стричь волосы в твоих ушах.Флафи залаяла, вернее, завизжала от ужаса так, что стекла задребезжали. Больше всего на свете она ненавидит походы к собачьему парикмахеру, для нее это примерно то же, что для меня — визит к дантисту или гинекологу.Я быстро взглянула на часы. Мы были записаны на полдень и прибыли как раз вовремя. Открывая дверь левой рукой, правой я подхватила Флафи. Лучше не тянуть резину, от этого Флафи еще сильнее разволнуется, а покончить с этим делом как можно скорее.“Дворец” на деле оказался небольшим бунгало, покрашенным розовой краской. Местами краска облупилась, но это было не очень заметно, потому что перила веранды и вся боковая стена были густо увиты плющом. Дом стоял на теневой стороне улицы в окружении дубов. Место казалось бы даже романтичным, если бы не многоголосый собачий лай и не запах дезинфицирующих средств.Мы подошли к веранде, в это время дверь открылась, и из дома вышла престарелая дама. В каждой руке она держала по белому карликовому пуделю. Стоило Флафи увидеть два одинаковых розовых бантика на собачьих головах, как она стала вырываться.— Не волнуйся, Флафи, я не позволю им прицепить тебе дурацкий розовый бант, — пообещала я, но мы обе знали, что это ложь. Ради того, чтобы побольше узнать о Руби Даймонд, я была готова на все.Едва мы вошли в дом, как Флафи стала бить дрожь. Перед нами возникла вылитая Дороти Ламур, только на сотню фунтов тяжелее, в ее волосах красовался огромный искусственный цветок магнолии, вокруг необъятной талии был повязан ярко-розовый передник.— Это, должно быть, Флафи! — взвизгнула она.— А вы, должно быть, Айрис Стоукс, — сказала я и шагнула ей навстречу, улыбаясь широкой неискренней улыбкой.Найти мать Руби оказалась несложно, в телефонном справочнике была всего одна Айрис Стоукс, и когда я увидела рядом с этим именем название “Собачий дворец любви и заботы”, мне стало ясно, что у меня есть надежное прикрытие, которое позволит задавать любые вопросы, какие только в голову придут.Айрис протянула руки к Флафи. Я затаила дыхание, мысленно приготовившись услышать визг парикмахерши, когда моя малышка вонзит в ее пухлую руку свои острые зубки. Но ничего не случилось: Флафи была парализована страхом.— Иди ко мне, дорогая, — проворковала толстуха, направляясь в отдельный кабинет. — Я знаю, ты немного испугана, но тетя Айрис о тебе хорошо позаботится, вот увидишь.Передник колыхался, цветки лотоса, нарисованные на нем, покачивались. Айрис заученным движением поставила Флафи на металлический столик и пристегнула к ее ошейнику короткий поводок, который не давал четвероногому клиенту сбежать. Заглянув в уши Флафи, Айрис покачала головой.— Ай-ай-ай, вижу, что тобой давно не занимался личный парикмахер.Собачка испустила громкий, полный ужаса вой. Я подошла ближе.— Послушай, Флафи, леди до тебя еще даже не дотронулась!Флафи посмотрела на меня выпученными глазами.— Обслуживание по полной программе? — спросила Айрис.Я кивнула. Моя подружка начала скулить.— Ничего, если посижу рядом? — спросила я. — Иногда это ее успокаивает.И многозначительно посмотрела на Флафи в надежде, что та по моему взгляду поймет — если не станет сопротивляться, ей будет обеспечен прекрасный уход.Айрис меня, похоже, не слышала. Она деловито перебирала заколки, расчески, бутылочки, аэрозольные баллончики и прочие принадлежности, предназначенные для того, чтобы превратить Флафи в настоящую леди.— Хэм! — вдруг рявкнула Айрис.Из подсобки появился худощавый мужчина. Он был очень стар и передвигался осторожно, словно боялся переломиться пополам.— Этой красавице нужно принять ванну, — с улыбкой сказала Айрис. — Позаботься, чтобы она провела некоторое время и в джакузи.Флафи снова заскулила. Айрис отстегнула ошейник и передала собачку в руки Хэму. Тот пробурчал что-то нечленораздельное и ушел, унося под мышкой своей костлявой руки мою малышку. Я догадывалась, что это небольшое путешествие обойдется мне недешево.— Откуда вы о нас узнали, дорогая? — вежливо спросила Айрис, разглядывая меня, как экзотическую птицу. В этом не было ничего удивительного: на мне были черные брюки-стрейч со штрипками, тонкая безрукавка тигровой расцветки и черные туфли на пятидюймовых каблуках. Я считаю, что любой выход в свет надо рассматривать как возможность рекламы.Я вспомнила о Руби, загрустила, и это отразилось у меня на лице.— Мне рассказала о вас мать Руби Даймонд.С парикмахершей произошла разительная перемена. Дороти Ламур исчезла, на ее месте появилась скорбящая мать. Айрис старалась скрыть свои чувства, но безуспешно, ее глаза наполнились слезами. Женщина засуетилась, принялась бесцельно перекладывать вещи с места на место и уронила на пол ножницы.— Она говорила вам обо мне? — тихо спросила она и замолчала, ожидая, в каком ключе я пойму ее вопрос.Я подошла еще ближе — так, что могла прикоснуться к мягким складкам ее платья.— Мы с Руби были почти как сестры, — ответила я, — и я хочу выяснить, кто ее убил. А вы?В комнате стало тихо, мы обе затаили дыхание. Из глубины дома послышалось шарканье Хэма и звук льющейся воды. Наконец Айрис выдохнула.— Я бы ни за что ее не отдала, но у меня не было выбора, — тихо сказала она и заплакала. — Это было давно, много лет назад, у меня не было родных, некому было помочь. Мой муж сошел с ума и бросил нас, у меня уже был маленький мальчик. Как я могла прокормить двух малышей? Я не знала, что делать.Горе Айрис было искренним, она взволнованно теребила подол платья, застывший взгляд был обращен в прошлое.— Мой сын был старше, он уже мог о себе заботиться, но Руби Ли была совсем малышкой. Я даже не могла оставить девочку дома, чтобы пойти на работу. — Айрис задрожала, все ее массивное тело сотрясалось от воспоминаний о пережитых страданиях. — И я приняла самое трудное решение за всю мою жизнь. Я одела Руби в нарядное розовое платьице с перламутровыми пуговками и такой же розовый летний капор и отнесла ее в приют. Я оставила дочку у них.В это время вернулся Хэм с Флафи — она была завернута в розовое полотенце, из которого выглядывала только головка. Мы с Айрис посмотрели друг на друга и обе расплакались. Хэм замялся, недоумевая, почему вид чихуахуа в полотенце поверг нас в такое уныние, и сделал то же самое, что любой мужчина на его месте — притворился, будто ничего не заметил.Он подошел к металлическому столику, осторожно поставил на него дрожащую Флафи и пристегнул ее к ремешкам. Выполняя эту операцию, он временами поглядывал на Айрис, на его лице появилось сочувственное выражение, но он ни разу не посмотрел ей в глаза. Наконец Хэм закончил свою работу и в растерянности вышел. Айрис, казалось, вообще не заметила, что Хэм входил в комнату, но машинально подошла к столику.— Все будет хорошо, дорогая, — ласково сказала она. — Никто не причинит тебе вреда.Она обращалась не к Флафи.— Для нее нашли хорошую семью, — продолжала Айрис. — Уева — городок маленький, можно было ожидать, что они постараются отправить девочку подальше. Сначала так и сделали. Руби временно отдали в семью, которая живет где-то в нашем округе, там ждали, что я передумаю или у меня появятся средства, и я смогу ее забрать, но деньги не появились.Глаза Айрис были полны боли и отчаяния. Она взяла щипчики и начала брить мою малышку. У Флафи с самого начала было не так уж много шерсти, поэтому я решила, что если ее якобы побреют, это ей особо не повредит. У самой Флафи, по-видимому, было на этот счет иное мнение, но она стояла неподвижно.— А что случилось с отцом Руби? — спросила я. — Почему он не помогал вам деньгами?Айрис прервала работу и подняла на меня взгляд, потускневший от безнадежности.— Мужа поместили в психиатрическую лечебницу. К тому времени когда я встала на ноги, Руби была для меня потеряна.Айрис выбрала из батареи бутылочек и баночек баллончик с аэрозолем и побрызгала Флафи одеколоном. Собачка громко фыркнула.— Я, конечно, знала, где она. У Джейн Даймонд, которая всю жизнь мечтала о ребенке, но не могла его родить, вдруг откуда ни возьмись появилась маленькая девочка. Она могла только мечтать о темноволосой девочке с большими глазами, пока у нее не появилась моя. — Айрис пожала плечами. — Я получила то, что заслужила. Мы все получили по заслугам.— Что вы имеете в виду?— Я потеряла мою малышку и сама в этом виновата. А Джейн Даймонд ее получила. Она любила девочку как родную, и со временем они стали родными. Я могла только наблюдать со стороны за тем, как растет моя дочка, как она заканчивает школу, идет на выпускной бал… — Айрис впервые за все время разговора посмотрела прямо на меня. — Не поймите меня превратно, я не хочу сказать, что все должно было быть по-другому. Что я могла дать своей девочке? — Она обвела взглядом помещение собачьей парикмахерской и покачала головой. — Я вышла замуж во второй раз, из этого тоже ничего не получилось. Мой муж даже усыновил моего сына, но… примерно через шесть лет он сбежал. К тому времени я открыла салон красоты для собак.Айрис вздохнула и занялась ушами Флафи.— Есть такая пословица: обманутый однажды достоин сожаления, обманутый дважды достоин презрения. Когда номер второй сбежал, я была к этому готова. Мы с Майклом кое-как продержались. А потом появился Хэм.Меня вдруг осенило: Хэм — ее третий муж. Старый, тощий как жердь Хэм. Айрис словно прочла мои мысли.— Да, это он. Намного старше меня, примерно в возрасте моего первого мужа, но по крайней мере он не сумасшедший. — Женщина усмехнулась своим мыслям. — Хэм, конечно, немного туговато соображает, но зато любит меня и никуда не денется. Все, кого я любила, исчезли. — Она перестала работать и вздохнула. — Даже Майкл. У него какие-то неприятности, и теперь он со мной не разговаривает.Словно по сигналу, Хэм в подсобке замычал свой бесцветный мотивчик.— А что случилось с отцом Руби? — спросила я. — Он так и не вышел из психлечебницы?На лице Айрис появилась гримаса отвращения.— Ну а как же, вышел! Умники из Таллахасси решили, что нехорошо держать сумасшедших в сумасшедшем доме, где им самое место, и придумали такую штуку, называется “
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26