— Вам было видение?
— Я за то, чтобы идти, — заявил Арвон. — Я согласен с Колраком: чем больше будет у нас друзей, тем лучше. А люк мы закроем и никто не проникнет в корабль.
Уайк кивнул.
— Идем. Берите пистолеты. И надо захватить какие-нибудь подарки — однако ножи следует поберечь. Возьмем одежду, может быть, фонарик и еще что-нибудь такое. Согласны?
Они ходили по кораблю, испытывая странную грусть. Конечно, они еще вернутся, да и корабль все равно разбит. И все-таки было не так просто его покинуть — последнюю связь с далекой родиной.
Туземцы невозмутимо наблюдали за тем, как пришельцы исчезают в черном проходе за блестящей стеной и появляются вновь, однако не пытались последовать за ними внутрь.
Когда сборы были закончены и все оделись потеплее, Уайк показал в сторону гор.
Туземцы с довольным видом улыбнулись и зашагали по равнине. Пес вскочил и бросился вперед. Он больше не лаял и бежал, опустив черную морду к земле.
Равнина оказалась совсем не такой уж ровной. Трава росла плотными пучками, а из черной земли торчали камни. Под травой прятались ямки, и путники то и дело спотыкались и царапали руки о колючий кустарник. На некоторых кустах алели ягоды, и Арвону захотелось узнать, съедобны ли они. Повсюду из травы высовывались изящные влажные головки цветов. Воздух был холодный, чистый и бодрящий.
Туземцы шли быстрым шагом, переговариваясь на ходу. Нлезин вскоре начал задыхаться, да и всем было трудно поспевать за охотниками. Астронавты не привыкли ходить пешком, и Арвон очень скоро натер на левой пятке огромный волдырь.
— Они хотят нас уморить, — отдуваясь, пропыхтел Нлезин.
— Подтянитесь немножко, — сказал Уайк, — они не должны считать нас неженками.
— Но мы и есть неженки, — возразил Нлезин.
Один раз впереди мелькнуло стадо каких-то крупных животных. Это были золотисто-коричневые красавцы, изящные, с ветвистыми рогами. Но ветер дул в сторону стада и оно почуяло людей задолго до того, как охотники могли бы метнуть свои дротики. Стадо потопталось на месте, а затем вожак решительно потряс рогами, фыркнул и рысью пустился на запад. Остальные последовали за ним той же неторопливой рысцой.
Предводитель туземцев показал на стадо, произнес какое-то слово, которого Арвон не расслышал, и отозвал пса, бросившегося было в погоню.
Они шли уже несколько часов, и астронавты совсем выбились из сил. Еще немного — и они вынуждены будут остановиться. Во рту у Арвона так пересохло, что он не мог глотать, а в груди кололо при каждом вдохе.
— Привет победителям пространства, — пробормотал он и стал думать только о том, как заставить себя сделать еще один шаг.
Местность начала понижаться, и они вдруг очутились на тропе, которая, извиваясь, уходила в горы. Сами же горы вблизи имели весьма внушительный вид, а гладкие камни под ногами были предательски скользкими, словно их специально обтесали, протащив по ним что-то тяжелое.
Они продолжали идти.
Позади и на западе стали собираться черные тучи, над равниной пронесся ветер. Трава заколыхалась волнами, а вдали послышались раскаты грома.
Туземцы продолжали весело переговариваться.
Астронавты упрямо шли, опустив головы.
Даже Нлезин молчал.
Через час начался проливной дождь.
13
Когда идет дождь, вам не до пейзажа.
Вокруг хлещут дождевые струи, капли барабанят по камням, дырявят мокрую черную землю. Волосы прилипают ко лбу и вода стекает с них по лоснящемуся лицу, попадает в глаза, вы моргаете, глаза краснеют, их начинает щипать.
Одежда повисает на вас, как тяжелый войлочный мешок, тело делается липким и горячим от пота. Башмаки полны воды, и при каждом шаге пальцы купаются в собственном бассейне.
Моги скользят по размякшей глине, и вы время от времени падаете. Вы взмахиваете руками, думая ухватиться за ствол или за сук, но кругом нет деревьев. Споро иссеченное дождем лицо начинает болеть.
Нет, вам не до пейзажа.
Арвон ничего не видел вокруг, и ему было все равно. Он шлепал по грязи, ощущая только смертельную усталость, и мечтал умереть. Он уже в значительной мере утратил былые романтические представления о первобытной жизни.
И вдруг, совершенно неожиданно, все это кончилось.
Туземец впереди него что-то крикнул, и в ответ послышался женский голос. Арвон протер глаза и разглядел за серой пеленой желтое пятно света. Он прищурился и увидел какие-то бугры, возвышавшиеся на защищенной скалой площадке в самом конце небольшой долины. Они показались ему слишком низкими, чтобы служить жильем человеку, но туземцы направились прямо к ним.
Арвон споткнулся, кто-то подхватил его под руку и повел туда, где брезжил свет. Он вошел в узкую щель, заменявшую дверь, оступился и чуть не упал, так как не заметил нескольких ступенек. «Подземное жилище», — подумал он мельком.
Зато здесь было светло и тепло!
Костер. Арвон тяжело шагнул к нему, откинул со лба волосы и протянул руки к огню. Вокруг в землянке были люди, слышался смех. Маленький мальчик смотрел на него с откровенным любопытством.
Арвон чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Они прошли не меньше двадцати миль по трудной дороге, а ведь никто из них никогда столько не-ходил. Уже сейчас, хотя он простоял у огня всего минуту, Арвон ощутил ноющую боль в ногах: значит, скоро они одеревенеют.
Однако человек должен держаться с достоинством.
Сделав отчаянное усилие, Арвон сложил губы в улыбку. Он адресовал ее темноглазому круглолицему мальчугану. Тот сперва смерил чужака недоверчивым взглядом, но потом широко улыбнулся в ответ.
— Да здравствует жизнь на лоне природы! — весело пробормотал чей-то голос. — «Ура!» в честь диких троп и музыки дождя!
— А, Нлезин! Вы, я вижу, живы.
— На этот счет существуют две точки зрения. Где тут больница?
Арвон пожал плечами. Они с Нлезином стояли рядом, с них текло. Других их товарищей здесь не было. Тесная землянка не могла вместить весь отряд. Вероятно, Уайк и остальные устроились у соседних костров. «Туземцы справятся с нами без всякого труда, если они намерены напасть на нас», — подумал Арвон.
— Кажется, мы сваляли дурака, — сказал Нлезин, очевидно, думавший о том же. — Все как-то забываешь, что мы уже не на космическом корабле, и правила игры здесь другие.
— Пусть они изрежут меня на кусочки, если им угодно, — сказал Арвон, — я хочу только одного: лечь.
В землянку вошел предводитель охотников. Он переоделся в сухие шкуры, но и они уже были забрызганы дождем. За поясом у него торчал новый нож.
Дикарь улыбнулся, сделал несколько жевательных движений и показал на Арвона и Нлезина.
— Смысл вашей пантомимы трагически ясен, — заявил Нлезин недоумевающему туземцу. — Нам весьма лестно, что вы сочли нас съедобными, но со всей почтительностью мы вынуждены отклонить ваше приглашение.
Арвон вытащил пистолет.
— Меня они, во всяком случае, не съедят! — воскликнул он, совсем забыв свои недавние слова.
Неожиданно из-за шкуры, занавешивающей вход, высунулась голова Уайка. Капитан заметно побледнел и осунулся. Увидев в руке Арвона пистолет, он вытаращил глаза.
— Что вы собираетесь делать? — рявкнул он. — Уберите эту штуку. Хотите, чтобы нас всех поубивали?
— Этот остряк намерен нас съесть, — объяснил Нлезин и, как ни странно, почувствовал себя глупо.
— Съесть вас? — Уайк посмотрел на них непонимающим взглядом и вдруг перегнулся пополам от хохота. Он схватился за живот, побагровел и задохнулся, по мокрому лицу потекли слезы. Несомненно, тут была повинна усталость, но все же Арвон никогда не видел, чтобы капитан так смеялся.
— Не понимаю, что тут смешного, — обиженно сказал Нлезин. — Мы с Арвоном, конечно, не редчайшие лакомства, но все же наше присутствие в любой кастрюле сделало бы ей честь.
Уайк взял себя в руки.
— Наш приятель вовсе не собирается вас есть. Он хочет, чтобы ели вы. Другими словами, он приглашает нас всех на пир.
Арвон спрятал пистолет. Он чувствовал себя последним дураком, но так устал, что ему даже не было стыдно.
— Нет, — сказал он, — я валюсь с ног.
— Нет, — поддержал его Нлезин, — я тоже отказываюсь. Не пойду. И не думайте.
Туземец опять ухмыльнулся и задвигал челюстями.
— Мы должны пойти, — настаивал Уайк, пошатываясь. — Сейчас не время оскорблять наших хозяев.
— Пир, — без всякой радости сказал Нлезин. — Ну, нет!
— Чего доброго, он продлится всю ночь, — мрачно предположил Арвон.
— Идемте, — приказал Уайк. — Сейчас надо взять себя в руки и веселиться.
Вслед за предводителем охотников они вышли гуськом из землянки в ночной мрак и дождь и побрели по лужам к довольно большому бугру, откуда свет вырывался широкими теплыми лучами.
Кто-то пел и слышался громкий смех.
Арвон глубоко вздохнул и твердо решил веселиться по что бы то ни стало.
Как ни странно, все оказалось не так плохо — на первых порах.
Войдя в жаркий, душный шатер со стенами из шкур, он увидел молоденькую девушку, благоразумно не отягощенную никакими одеждами. Она с улыбкой подошла к нему и протянула что-то вроде кожаного ведерка, в котором плескалась какая-то жидкость. Арвон, у которого от усталости и спертого воздуха кружилась голова, решил, что терять нечего, и сделал основательный глоток. Как он и ожидал, напиток не был водой и ожег ему рот.
Он почувствовал себя лучше.
В глубине души он понимал, что все происходящее невероятно и нелепо, но тем не менее сделал еще один глоток и почувствовал себя еще лучше.
— Не очень увлекайтесь, — предупредил его Нлезин, — впереди вся ночь.
Арвон кивнул. Мокрый костюм прилипал к коже, как согревающий компресс, и Арвон задумался, до какой степени можно было бы раздеться, не нарушая приличий. Впрочем, еще один глоток — и проблема разрешится сама собой.
Внезапно он обрел обманчивую ясность мысли, порой сопутствующую началу опьянения. Они слишком долго были заперты в тесном корабле, слишком долго занимались только серьезными вещами. Им необходима передышка, отчаянно необходима. Им нужно ненадолго забыться. И заодно вспомнить, что человек может не только размышлять и хмуриться.
Арвон подмигнул девушке, полагая, что этот язык должен быть понятен во всех уголках вселенной, и почувствовал, как годы слетают с него, словно осенние листья с дерева. Приятно снова стать молодым и забыть…
Он знал, что способен сейчас на всякие безрассудства, и радовался этому.
Начался пир.
Дальнейшее представлялось Арвону словно сквозь туман. Он как будто сидел здесь уже очень долго — столько увидел и столько услышал, — но оказалось, что прошло всего лишь несколько минут.
Еды было вдоволь: сочные куски жареного мяса, нанизанные на прутья; какое-то месиво в деревянной миске, которую передавали по кругу, — Арвон решил, что это чем-то приправленные толченые корневища неизвестного ему дикого растения; сухие лепешки из ягод, растертых с жиром. Эти лепешки вызывали сильную жажду и ее снова и снова приходилось утолять хмельным напитком.
По стенам из шкур метались длинные извивающиеся тени. Туземцы трясли плоскими, похожими на тамбурины, инструментами с погремушками из косточек и колотили пальцами по туго натянутой коже. Дикое ликующее пение сотрясало крышу и люди вертелись в неистовой пляске, пока не падали без сил.
От жары и духоты у Арвона кружилась голова, он опьянел и смертельно устал. Однако его поддерживало нервное возбуждение, переходившее в ту лихорадочную экзальтацию, которая кажется неисчерпаемой. Арвон испытывал нежную симпатию ко всем присутствующим, чувствовал себя их близким другом и веселился самым искренним образом.
Он совсем забыл, как еще недавно опасался, что его съедят.
Арвон не старался наблюдать за другими астронавтами, но тем не менее невольно поглядывал на них. Уайк вежливо пил, когда ему предлагали, но явно предпочел бы лечь спать. Он все время улыбался, не испытывая к празднику ни интереса, ни отвращения. Но это не было и презрительным равнодушием — просто для капитана пир оставался всего лишь интермедией, короткой остановкой.
Хафидж сразу хватил лишнего и выполз под дождь — его вырвало, и теперь он крепко спал у костра.
Лейджер явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он забился в угол, подальше от центра веселья, и наблюдал за происходящим с плохо скрытой брезгливостью. Он пил, как пьют, чтобы не расстраивать компании, другими словами, наводя на всех тоску своим унылым видом.
Црига был блаженно пьян и пространно рассказывал о своей великой трагической любви пожилой женщине, которая не понимала ни слова, но подносила ему кожаный сосуд с веселящей влагой всякий раз, когда он останавливался перевести дух.
Колрак, как ни странно, тоже развлекался, но по-своему. Он пристроился возле шамана и, по-видимому, уже учился туземному языку. «Зачем бы это ему? — рассеянно подумал Арвон. — Какой смысл учиться их языку, когда завтра мы все равно вернемся на корабль?»
Нлезин был в своей стихии. Он оставался совершенно трезвым, сколько ни пил (впрочем, напиток был не особенно крепким), и не забывал о самом главном. Завладев вниманием молодой большеглазой женщины, он бойко объяснялся с ней на импровизированном языке жестов, удивительно простом и понятном.
В общем все шло прекрасно. Тамбурины гремели, пляска не прекращалась. Постепенно костер стал гаснуть, и Арвону показалось, что в шатер из шкур просачивается сероватый свет утра. Но к этому времени он был уже совсем пьян и это могло ему просто почудиться.
Однако Арвон еще не утратил окончательно способности соображать и, когда какая-то девушка довела его до землянки, где поселили их с Нлезином, он заметил, что дождь как будто перестал. Потом земля заходила под ним ходуном, и он почувствовал, что кто-то укрывает его мягкой шкурой.
Девушка легла рядом, но, когда Арвон проснулся, ее уже не было в землянке и он так и не сумел вспомнить, какая она была и что произошло.
Собственно говоря, когда Арвон очнулся и увидел солнечные лучи, струившиеся в дверь, он вообще ничего не помнил. Голова разламывалась, и он не мог пошевелиться от боли.
Он лежал неподвижно и мучился.
Затем Арвон услышал голос Нлезина: романист жалобно бормотал, что его мутит так, будто планета завертелась в другую сторону. Однако у Арвона не было сил даже повернуть голову. Он лежал, размышляя, умирает он или нет. Через некоторое время он опять заснул, а когда проснулся, то был слаб и очень голоден.
Арвон встал, протер глаза и решил, что жив. В землянке больше никого не было, и он вышел наружу поискать остальных.
Судя по солнцу, день уже клонился к вечеру. Длинные тени протянулись через долину и слышался птичий щебет. Все кругом было залито солнцем и только несколько лужиц среди камней напоминали о вчерашнем дожде. Арвон глубоко вдохнул свежий воздух и зашагал к самому большому строению.
Внутри было темно: от костра осталась только груда красноватых углей, а окна отсутствовали. Когда его глаза привыкли к мраку, Арвон увидел на полу Нлезина и Цригу — они не спали, но вставать не собирались. Тут же хлопотали две старухи. Одна из них подала Арвону ломоть мяса и кожаный мешок с чистой холодной водой.
— Уайк в Хафидж отправились на охоту с мужчинами, — сообщил Црига. — Нам, наверно, тоже надо было пойти, но я сегодня не в состоянии отбиться даже от птиц, не то что от диких зверей.
— Колрак все еще беседует с колдуном, — сказал Нлезин. — Он, по-видимому, непременно хочет выучить здешний язык, не понимаю только зачем.
— А может быть, ему здесь нравится, — предположил Арвон, с удовольствием глотая холодную воду.
— Что же, это не лишено смысла, — согласился Нлезин. — Как выразился один мой благородный предок: авось не прогадаешь.
— Над этим стоит подумать, — горячо подхватил Црига. — В конце концов, следуя совету Дерриока, мы рискуем потерять все и ничего не выиграть. А здесь мы хотя бы проживем свою жизнь до конца. Если же мы выберем спячку, то скорее всего проснемся в одной из тех необитаемых пустынь, где даже крысы отравлены.
— Сначала надо приглядеться, что и как, братец, — сказал Нлезин. — Уж наверное здешняя жизнь — не одни только танцы и пение. Зимой им, конечно, приходится голодать. Да и Уайк ни за что на это не согласится, как вы отлично знаете. Веление долга и все прочее.
— Ну, во всяком случае, — заметил Арвон, вгрызаясь в мясо, — сегодня мы на корабль не вернемся, уже поздно.
Они не вернулись на корабль ни в этот день, ни на следующий.
Туземцы были дружелюбны, гостеприимны и смышлены.
И начинало казаться, что астронавты так и останутся с ними.
Арвон чувствовал, что впервые после катастрофы понемногу приходит в себя. Он был уже не так бледен и даже загорел, несмотря на холодный воздух. Он чувствовал себя счастливым, отдохнувшим и довольным. И пока ему хотелось ни о чем не думать и ничего не менять.
14
Через неделю Уайк созвал совет.
Астронавты полукругом уселись на камнях лицом к капитану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— Я за то, чтобы идти, — заявил Арвон. — Я согласен с Колраком: чем больше будет у нас друзей, тем лучше. А люк мы закроем и никто не проникнет в корабль.
Уайк кивнул.
— Идем. Берите пистолеты. И надо захватить какие-нибудь подарки — однако ножи следует поберечь. Возьмем одежду, может быть, фонарик и еще что-нибудь такое. Согласны?
Они ходили по кораблю, испытывая странную грусть. Конечно, они еще вернутся, да и корабль все равно разбит. И все-таки было не так просто его покинуть — последнюю связь с далекой родиной.
Туземцы невозмутимо наблюдали за тем, как пришельцы исчезают в черном проходе за блестящей стеной и появляются вновь, однако не пытались последовать за ними внутрь.
Когда сборы были закончены и все оделись потеплее, Уайк показал в сторону гор.
Туземцы с довольным видом улыбнулись и зашагали по равнине. Пес вскочил и бросился вперед. Он больше не лаял и бежал, опустив черную морду к земле.
Равнина оказалась совсем не такой уж ровной. Трава росла плотными пучками, а из черной земли торчали камни. Под травой прятались ямки, и путники то и дело спотыкались и царапали руки о колючий кустарник. На некоторых кустах алели ягоды, и Арвону захотелось узнать, съедобны ли они. Повсюду из травы высовывались изящные влажные головки цветов. Воздух был холодный, чистый и бодрящий.
Туземцы шли быстрым шагом, переговариваясь на ходу. Нлезин вскоре начал задыхаться, да и всем было трудно поспевать за охотниками. Астронавты не привыкли ходить пешком, и Арвон очень скоро натер на левой пятке огромный волдырь.
— Они хотят нас уморить, — отдуваясь, пропыхтел Нлезин.
— Подтянитесь немножко, — сказал Уайк, — они не должны считать нас неженками.
— Но мы и есть неженки, — возразил Нлезин.
Один раз впереди мелькнуло стадо каких-то крупных животных. Это были золотисто-коричневые красавцы, изящные, с ветвистыми рогами. Но ветер дул в сторону стада и оно почуяло людей задолго до того, как охотники могли бы метнуть свои дротики. Стадо потопталось на месте, а затем вожак решительно потряс рогами, фыркнул и рысью пустился на запад. Остальные последовали за ним той же неторопливой рысцой.
Предводитель туземцев показал на стадо, произнес какое-то слово, которого Арвон не расслышал, и отозвал пса, бросившегося было в погоню.
Они шли уже несколько часов, и астронавты совсем выбились из сил. Еще немного — и они вынуждены будут остановиться. Во рту у Арвона так пересохло, что он не мог глотать, а в груди кололо при каждом вдохе.
— Привет победителям пространства, — пробормотал он и стал думать только о том, как заставить себя сделать еще один шаг.
Местность начала понижаться, и они вдруг очутились на тропе, которая, извиваясь, уходила в горы. Сами же горы вблизи имели весьма внушительный вид, а гладкие камни под ногами были предательски скользкими, словно их специально обтесали, протащив по ним что-то тяжелое.
Они продолжали идти.
Позади и на западе стали собираться черные тучи, над равниной пронесся ветер. Трава заколыхалась волнами, а вдали послышались раскаты грома.
Туземцы продолжали весело переговариваться.
Астронавты упрямо шли, опустив головы.
Даже Нлезин молчал.
Через час начался проливной дождь.
13
Когда идет дождь, вам не до пейзажа.
Вокруг хлещут дождевые струи, капли барабанят по камням, дырявят мокрую черную землю. Волосы прилипают ко лбу и вода стекает с них по лоснящемуся лицу, попадает в глаза, вы моргаете, глаза краснеют, их начинает щипать.
Одежда повисает на вас, как тяжелый войлочный мешок, тело делается липким и горячим от пота. Башмаки полны воды, и при каждом шаге пальцы купаются в собственном бассейне.
Моги скользят по размякшей глине, и вы время от времени падаете. Вы взмахиваете руками, думая ухватиться за ствол или за сук, но кругом нет деревьев. Споро иссеченное дождем лицо начинает болеть.
Нет, вам не до пейзажа.
Арвон ничего не видел вокруг, и ему было все равно. Он шлепал по грязи, ощущая только смертельную усталость, и мечтал умереть. Он уже в значительной мере утратил былые романтические представления о первобытной жизни.
И вдруг, совершенно неожиданно, все это кончилось.
Туземец впереди него что-то крикнул, и в ответ послышался женский голос. Арвон протер глаза и разглядел за серой пеленой желтое пятно света. Он прищурился и увидел какие-то бугры, возвышавшиеся на защищенной скалой площадке в самом конце небольшой долины. Они показались ему слишком низкими, чтобы служить жильем человеку, но туземцы направились прямо к ним.
Арвон споткнулся, кто-то подхватил его под руку и повел туда, где брезжил свет. Он вошел в узкую щель, заменявшую дверь, оступился и чуть не упал, так как не заметил нескольких ступенек. «Подземное жилище», — подумал он мельком.
Зато здесь было светло и тепло!
Костер. Арвон тяжело шагнул к нему, откинул со лба волосы и протянул руки к огню. Вокруг в землянке были люди, слышался смех. Маленький мальчик смотрел на него с откровенным любопытством.
Арвон чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Они прошли не меньше двадцати миль по трудной дороге, а ведь никто из них никогда столько не-ходил. Уже сейчас, хотя он простоял у огня всего минуту, Арвон ощутил ноющую боль в ногах: значит, скоро они одеревенеют.
Однако человек должен держаться с достоинством.
Сделав отчаянное усилие, Арвон сложил губы в улыбку. Он адресовал ее темноглазому круглолицему мальчугану. Тот сперва смерил чужака недоверчивым взглядом, но потом широко улыбнулся в ответ.
— Да здравствует жизнь на лоне природы! — весело пробормотал чей-то голос. — «Ура!» в честь диких троп и музыки дождя!
— А, Нлезин! Вы, я вижу, живы.
— На этот счет существуют две точки зрения. Где тут больница?
Арвон пожал плечами. Они с Нлезином стояли рядом, с них текло. Других их товарищей здесь не было. Тесная землянка не могла вместить весь отряд. Вероятно, Уайк и остальные устроились у соседних костров. «Туземцы справятся с нами без всякого труда, если они намерены напасть на нас», — подумал Арвон.
— Кажется, мы сваляли дурака, — сказал Нлезин, очевидно, думавший о том же. — Все как-то забываешь, что мы уже не на космическом корабле, и правила игры здесь другие.
— Пусть они изрежут меня на кусочки, если им угодно, — сказал Арвон, — я хочу только одного: лечь.
В землянку вошел предводитель охотников. Он переоделся в сухие шкуры, но и они уже были забрызганы дождем. За поясом у него торчал новый нож.
Дикарь улыбнулся, сделал несколько жевательных движений и показал на Арвона и Нлезина.
— Смысл вашей пантомимы трагически ясен, — заявил Нлезин недоумевающему туземцу. — Нам весьма лестно, что вы сочли нас съедобными, но со всей почтительностью мы вынуждены отклонить ваше приглашение.
Арвон вытащил пистолет.
— Меня они, во всяком случае, не съедят! — воскликнул он, совсем забыв свои недавние слова.
Неожиданно из-за шкуры, занавешивающей вход, высунулась голова Уайка. Капитан заметно побледнел и осунулся. Увидев в руке Арвона пистолет, он вытаращил глаза.
— Что вы собираетесь делать? — рявкнул он. — Уберите эту штуку. Хотите, чтобы нас всех поубивали?
— Этот остряк намерен нас съесть, — объяснил Нлезин и, как ни странно, почувствовал себя глупо.
— Съесть вас? — Уайк посмотрел на них непонимающим взглядом и вдруг перегнулся пополам от хохота. Он схватился за живот, побагровел и задохнулся, по мокрому лицу потекли слезы. Несомненно, тут была повинна усталость, но все же Арвон никогда не видел, чтобы капитан так смеялся.
— Не понимаю, что тут смешного, — обиженно сказал Нлезин. — Мы с Арвоном, конечно, не редчайшие лакомства, но все же наше присутствие в любой кастрюле сделало бы ей честь.
Уайк взял себя в руки.
— Наш приятель вовсе не собирается вас есть. Он хочет, чтобы ели вы. Другими словами, он приглашает нас всех на пир.
Арвон спрятал пистолет. Он чувствовал себя последним дураком, но так устал, что ему даже не было стыдно.
— Нет, — сказал он, — я валюсь с ног.
— Нет, — поддержал его Нлезин, — я тоже отказываюсь. Не пойду. И не думайте.
Туземец опять ухмыльнулся и задвигал челюстями.
— Мы должны пойти, — настаивал Уайк, пошатываясь. — Сейчас не время оскорблять наших хозяев.
— Пир, — без всякой радости сказал Нлезин. — Ну, нет!
— Чего доброго, он продлится всю ночь, — мрачно предположил Арвон.
— Идемте, — приказал Уайк. — Сейчас надо взять себя в руки и веселиться.
Вслед за предводителем охотников они вышли гуськом из землянки в ночной мрак и дождь и побрели по лужам к довольно большому бугру, откуда свет вырывался широкими теплыми лучами.
Кто-то пел и слышался громкий смех.
Арвон глубоко вздохнул и твердо решил веселиться по что бы то ни стало.
Как ни странно, все оказалось не так плохо — на первых порах.
Войдя в жаркий, душный шатер со стенами из шкур, он увидел молоденькую девушку, благоразумно не отягощенную никакими одеждами. Она с улыбкой подошла к нему и протянула что-то вроде кожаного ведерка, в котором плескалась какая-то жидкость. Арвон, у которого от усталости и спертого воздуха кружилась голова, решил, что терять нечего, и сделал основательный глоток. Как он и ожидал, напиток не был водой и ожег ему рот.
Он почувствовал себя лучше.
В глубине души он понимал, что все происходящее невероятно и нелепо, но тем не менее сделал еще один глоток и почувствовал себя еще лучше.
— Не очень увлекайтесь, — предупредил его Нлезин, — впереди вся ночь.
Арвон кивнул. Мокрый костюм прилипал к коже, как согревающий компресс, и Арвон задумался, до какой степени можно было бы раздеться, не нарушая приличий. Впрочем, еще один глоток — и проблема разрешится сама собой.
Внезапно он обрел обманчивую ясность мысли, порой сопутствующую началу опьянения. Они слишком долго были заперты в тесном корабле, слишком долго занимались только серьезными вещами. Им необходима передышка, отчаянно необходима. Им нужно ненадолго забыться. И заодно вспомнить, что человек может не только размышлять и хмуриться.
Арвон подмигнул девушке, полагая, что этот язык должен быть понятен во всех уголках вселенной, и почувствовал, как годы слетают с него, словно осенние листья с дерева. Приятно снова стать молодым и забыть…
Он знал, что способен сейчас на всякие безрассудства, и радовался этому.
Начался пир.
Дальнейшее представлялось Арвону словно сквозь туман. Он как будто сидел здесь уже очень долго — столько увидел и столько услышал, — но оказалось, что прошло всего лишь несколько минут.
Еды было вдоволь: сочные куски жареного мяса, нанизанные на прутья; какое-то месиво в деревянной миске, которую передавали по кругу, — Арвон решил, что это чем-то приправленные толченые корневища неизвестного ему дикого растения; сухие лепешки из ягод, растертых с жиром. Эти лепешки вызывали сильную жажду и ее снова и снова приходилось утолять хмельным напитком.
По стенам из шкур метались длинные извивающиеся тени. Туземцы трясли плоскими, похожими на тамбурины, инструментами с погремушками из косточек и колотили пальцами по туго натянутой коже. Дикое ликующее пение сотрясало крышу и люди вертелись в неистовой пляске, пока не падали без сил.
От жары и духоты у Арвона кружилась голова, он опьянел и смертельно устал. Однако его поддерживало нервное возбуждение, переходившее в ту лихорадочную экзальтацию, которая кажется неисчерпаемой. Арвон испытывал нежную симпатию ко всем присутствующим, чувствовал себя их близким другом и веселился самым искренним образом.
Он совсем забыл, как еще недавно опасался, что его съедят.
Арвон не старался наблюдать за другими астронавтами, но тем не менее невольно поглядывал на них. Уайк вежливо пил, когда ему предлагали, но явно предпочел бы лечь спать. Он все время улыбался, не испытывая к празднику ни интереса, ни отвращения. Но это не было и презрительным равнодушием — просто для капитана пир оставался всего лишь интермедией, короткой остановкой.
Хафидж сразу хватил лишнего и выполз под дождь — его вырвало, и теперь он крепко спал у костра.
Лейджер явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он забился в угол, подальше от центра веселья, и наблюдал за происходящим с плохо скрытой брезгливостью. Он пил, как пьют, чтобы не расстраивать компании, другими словами, наводя на всех тоску своим унылым видом.
Црига был блаженно пьян и пространно рассказывал о своей великой трагической любви пожилой женщине, которая не понимала ни слова, но подносила ему кожаный сосуд с веселящей влагой всякий раз, когда он останавливался перевести дух.
Колрак, как ни странно, тоже развлекался, но по-своему. Он пристроился возле шамана и, по-видимому, уже учился туземному языку. «Зачем бы это ему? — рассеянно подумал Арвон. — Какой смысл учиться их языку, когда завтра мы все равно вернемся на корабль?»
Нлезин был в своей стихии. Он оставался совершенно трезвым, сколько ни пил (впрочем, напиток был не особенно крепким), и не забывал о самом главном. Завладев вниманием молодой большеглазой женщины, он бойко объяснялся с ней на импровизированном языке жестов, удивительно простом и понятном.
В общем все шло прекрасно. Тамбурины гремели, пляска не прекращалась. Постепенно костер стал гаснуть, и Арвону показалось, что в шатер из шкур просачивается сероватый свет утра. Но к этому времени он был уже совсем пьян и это могло ему просто почудиться.
Однако Арвон еще не утратил окончательно способности соображать и, когда какая-то девушка довела его до землянки, где поселили их с Нлезином, он заметил, что дождь как будто перестал. Потом земля заходила под ним ходуном, и он почувствовал, что кто-то укрывает его мягкой шкурой.
Девушка легла рядом, но, когда Арвон проснулся, ее уже не было в землянке и он так и не сумел вспомнить, какая она была и что произошло.
Собственно говоря, когда Арвон очнулся и увидел солнечные лучи, струившиеся в дверь, он вообще ничего не помнил. Голова разламывалась, и он не мог пошевелиться от боли.
Он лежал неподвижно и мучился.
Затем Арвон услышал голос Нлезина: романист жалобно бормотал, что его мутит так, будто планета завертелась в другую сторону. Однако у Арвона не было сил даже повернуть голову. Он лежал, размышляя, умирает он или нет. Через некоторое время он опять заснул, а когда проснулся, то был слаб и очень голоден.
Арвон встал, протер глаза и решил, что жив. В землянке больше никого не было, и он вышел наружу поискать остальных.
Судя по солнцу, день уже клонился к вечеру. Длинные тени протянулись через долину и слышался птичий щебет. Все кругом было залито солнцем и только несколько лужиц среди камней напоминали о вчерашнем дожде. Арвон глубоко вдохнул свежий воздух и зашагал к самому большому строению.
Внутри было темно: от костра осталась только груда красноватых углей, а окна отсутствовали. Когда его глаза привыкли к мраку, Арвон увидел на полу Нлезина и Цригу — они не спали, но вставать не собирались. Тут же хлопотали две старухи. Одна из них подала Арвону ломоть мяса и кожаный мешок с чистой холодной водой.
— Уайк в Хафидж отправились на охоту с мужчинами, — сообщил Црига. — Нам, наверно, тоже надо было пойти, но я сегодня не в состоянии отбиться даже от птиц, не то что от диких зверей.
— Колрак все еще беседует с колдуном, — сказал Нлезин. — Он, по-видимому, непременно хочет выучить здешний язык, не понимаю только зачем.
— А может быть, ему здесь нравится, — предположил Арвон, с удовольствием глотая холодную воду.
— Что же, это не лишено смысла, — согласился Нлезин. — Как выразился один мой благородный предок: авось не прогадаешь.
— Над этим стоит подумать, — горячо подхватил Црига. — В конце концов, следуя совету Дерриока, мы рискуем потерять все и ничего не выиграть. А здесь мы хотя бы проживем свою жизнь до конца. Если же мы выберем спячку, то скорее всего проснемся в одной из тех необитаемых пустынь, где даже крысы отравлены.
— Сначала надо приглядеться, что и как, братец, — сказал Нлезин. — Уж наверное здешняя жизнь — не одни только танцы и пение. Зимой им, конечно, приходится голодать. Да и Уайк ни за что на это не согласится, как вы отлично знаете. Веление долга и все прочее.
— Ну, во всяком случае, — заметил Арвон, вгрызаясь в мясо, — сегодня мы на корабль не вернемся, уже поздно.
Они не вернулись на корабль ни в этот день, ни на следующий.
Туземцы были дружелюбны, гостеприимны и смышлены.
И начинало казаться, что астронавты так и останутся с ними.
Арвон чувствовал, что впервые после катастрофы понемногу приходит в себя. Он был уже не так бледен и даже загорел, несмотря на холодный воздух. Он чувствовал себя счастливым, отдохнувшим и довольным. И пока ему хотелось ни о чем не думать и ничего не менять.
14
Через неделю Уайк созвал совет.
Астронавты полукругом уселись на камнях лицом к капитану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18