Рассказы –

Александр Колпаков
Континуум два зет
I
И вот он наступил – день старта. Владимир Астахов стоял крайним на овальной площадке лифта и с нетерпением ждал, когда окончится церемония прощания и их поднимут на сорокаметровую высоту к люку корабля. Его сердце билось спокойно, ничто не смущало душу. Мысленно он уже давно был там, в безграничном просторе, где лишь свет звезд да вечное безмолвие.
И вдруг он увидел Таю. Девушка отчаянно протискивалась сквозь толпу. Все-таки пришла! Он никак не предполагал этого. В горле сразу пересохло.
Взмахи разноцветных флажков в руках детей то и дело скрывали ее лицо. Тяжело дыша, она протиснулась наконец к самому барьеру. Но уже истекли последние минуты: на диспетчерской башне горел предупредительный сигнал. Владимир рванулся к Тае, схватил ее за руки. И все куда-то исчезло: окружавшие его люди, звуки, недавние мысли, весь мир. Он молча смотрел ей в глаза и не мог произнести ни слова.
– Вот видишь… Успела, – сказала Тая, справившись с дыханием. – Ох, как я боялась опоздать… Так боялась… – Она не могла больше говорить. Владимир не сводил глаз с купола диспетчерской башни. Цвет сигнала переменился. Заглушая все, прозвучал рев сирены.
– Пора, – хотел сказать он как можно равнодушнее, но его голос предательски дрогнул. Владимир отпустил ее руки и снова взял их.
– Ну скажи мне хоть что-нибудь, – прошептала она почти с мольбой. Владимир покачал головой, не отрывая взгляда от башни. Потом долго всматривался ей в лицо, будто хотел навсегда запечатлеть в своей памяти ее черты, золотое сияние волос, серые глаза. Он знал, что сейчас бесполезны любые слова. Он уже уходил, отрывался от родной земли. И не мог даже предполагать, когда вернется.
– Я хотела сказать тебе… я должна сказать, что была не права тогда, в лесу, – быстро говорила Тая. – О, как мало осталось времени, я ничего не успела… Ты будешь иногда… думать о родине… обо мне?
А охрана уже оттесняла ее от барьера.
С шорохом опустилась защитная сетка. Тая застыла на месте, будто оцепенела. Платформа медленно пошла вверх.
Он видел, что фигура в голубом платье уменьшается с каждым мгновением. И тяжелый комок подкатил к горлу. Он хотел крикнуть ей слова прощания и не смог. Лишь помахал рукой. Люди внизу уже слились в одно большое неясное пятно. Прижавшись к иллюминатору, Астахов жадно смотрел вниз, словно с такой высоты можно было что-нибудь разглядеть. И хотя его сердце сжималось от боли, он чувствовал, что стал совсем другим, перемахнув одним решительным прыжком через грань, отделявшую юность от мужественной зрелости. Но все же он еще раз спросил себя: «Правильно ли поступил я?». И, немного подумав, ответил: «Нет, все равно. Пусть земное остается земным. Я вступил на великую галактическую дорогу».
Земля уже подернулась голубой дымкой, а он все еще стоял у иллюминатора и мысленно был там, внизу. Он снова шел с Таей по притихшему вечернему лесу накануне старта. Усыпанная хвоей тропинка долго петляла по склону и наконец вывела их на вершину высокого холма. Они остановились. «Завтра ничего этого не будет, – сказал себе Владимир. – Ни гор, ни солнечного заката, ни леса. – Он искоса взглянул на Таю. – И ее не будет. Она останется на Земле. Ну почему все это так нелегко?». Словно угадав его мысли, Тая повернула голову, невесело улыбнулась. И опять, как всегда, ему показалось, что с ее волос стекает мягкое сияние. «Фея–сероглазка, – подумал он растроганно. – Фея северных саг».
Владимир знал ее с детства. Они вместе росли в небольшом городе на берегу Волги, учились в одной школе. Детская дружба незаметно перерастала в нечто большее. Но вот наступило время, когда он понял, что на свете есть вещи, заставляющие человека отказываться от самого дорогого… Внезапно он исчез на долгие годы. Исчез, ничего не объяснив. Лишь один раз за все время он написал ей короткое письмо. «Мои планы изменились, – сообщал Владимир, словно речь шла о поступлении в тот или иной институт. – Дело в том, что я встретил Королева. Вернее, он остановил выбор на мне. Ты, наверно, слышала о нем? Теперь я должен забыть обо всем, что привязывает меня к Земле. Таково требование к тем, кто вступает на дорогу поисков. Если можешь, прости».
Имя Королева объяснило все. Это был ветеран поисков внеземных цивилизаций. Еще его называли Человеком без возраста: первый раз он отправился к звездам более тысячи лет назад. Вследствие замедления времени в трансгалактических кораблях за годы путешествий Королева на Земле сменился ряд поколений. А ему все еще было пятьдесят. И в каждом поколении, которое он заставал при очередном возвращении на родину, неизменно находились желающие последовать за ним. Тая поняла, что Владимир скрывается в Космическом Центре, Мекке искателей, где Королев был признанным вожаком. По его инициативе там намечались все сверхдальние экспедиции.
«Зачем он поддался этому, глупый? – думала она с горечью. – Разве негде применить свои силы на Земле?». Она не могла понять его поступка и до последнего момента надеялась, что Владимир изменит свое решение. Надеялась до тех пор, пока не прочла в списках экипажа «Скандия» имя Владимира. А «Скандий», новейший трансгалактический звездолет, предназначался для поисков внеземных цивилизаций. По счету он был двести тридцать вторым из ушедших в пространство с начала эры поисков.
…В тот день они долго стояли на вершине холма. Никто не хотел заговорить первым. На темнеющем вечернем небе зажглась звезда – яркая, крупная, даже как будто немного влажная. Она горела спокойным белым светом. Владимир смотрел на нее и вспоминал прежние встречи с Таей. Когда-то они мечтали отправиться вдвоем на Венеру, хотели быть пионерами освоения этой планеты, быть всегда вместе рука об руку.
– Скоро ее цвет изменится, – проговорил Владимир. – Новая атмосфера, искусственные материки. Другие условия отражения света. – Он помолчал. – Я слышал, заселение Венеры уже началось?
– Да, ушла первая волна ракет.
– А… ты? – помедлив, спросил Владимир.
– Вернусь туда, где мы с тобой росли.
Перед его глазами встали родные степи, седые волны ковыля, зеленые левады, маленькая речушка, заросшая осокой, камышом, белыми кувшинками… А там, дальше, широкая гладь Волги. Ну почему все это нельзя взять с собой?
– Вне Земли нет ничего, – вдруг сказала Тая с ожесточением. – Нигде не встретишь такой красоты, как здесь, на Земле. Эти горы, лес, море, ветер… Все это есть и будет только здесь, а там, – она махнула рукой куда-то в небо, – все иное. Даже свет.
Владимир помрачнел. Да, верно, он теряет все это. «А что взамен?». подумал он, чувствуя, как слабеет воля.
– Внеземные цивилизации… это нечто большее, чем красоты природы, пробормотал он, но в его голосе не было прежней уверенности.
Тая недоверчиво поглядела на него:
– А кто может утверждать, что они существуют? Кто-нибудь видел эти цивилизации?
– Чего ты хочешь от меня? – почти с мольбой сказал Владимир. – Твердо я знаю лишь одно: нельзя прервать эстафету поисков… – Он запнулся, ибо то были чужие слова: их беспрестанно повторял Григорий Королев. – Ладно, оставим это.
Астахова охватила растерянность. Он привлек девушку к себе. Тая высвободилась. Ей хотелось заплакать, но она сдержалась. Лишь вспыхнули и угасли серые глаза. Сожаление о несбывшемся переполнило ее сердце. «Не нужна была эта встреча», – подумала она. Быстрым движением подняла с земли ветку, нервно погрызла ее, бросила за куст.
– Мне жаль тебя, – сказала она. – Внеземные цивилизации не твое призвание. Выдержишь ли? Это, наверное, очень трудно?
– Кто знает? – непроизвольно вырвалось у него. В сгущавшихся сумерках нельзя было разглядеть ее лица, глаз, но Владимиру показалось, что она плачет.
Они расстались на развилке дорог. Он знал, что видит Таю в последний раз. Оцепенев, он следил, как она исчезает среди деревьев. Броситься вслед, догнать, объяснить, вернуть то, что было прежде?.. Вернуть дни юности? Но он не тронулся с места. Противоречивые желания разрывали его душу. Поскорее бы «Скандий», который ждет сейчас на лунной орбите, умчал его от земных наваждений. Но ведь Тая права в главном: можно пройти тысячи парсеков, открыть самые невероятные миры и никогда не возместить того, что оставил на Земле. Человека волнует и трогает земное, лишь то, частицей чего является он сам. Но ничего уже нельзя изменить. Решающий шаг сделан. Он, как и все его новые товарищи, должен принять эстафету из рук тех, кто начал ее до них.
День за днем, месяц за месяцем «Скандий» врезался в бесконечную ночь Пространства. «Третий год по времени корабля, – подсчитывал Владимир. – То есть десять земных лет. О боже! Кончится ли когда-нибудь это бесконечное монотонное падение в небесную бездну?». Им все сильнее овладевала глухая, необъяснимая хандра. Возможно, виной этому было размеренное, невыносимо однообразное существование. Жизнь вне времени и пространства. Ни дня, ни ночи, ни движения, ни покоя. Разве можно назвать это покоем, когда ты как бы подвешен в пустоте на годы? Иногда Владимиру казалось, что вот-вот он сойдет с ума. Романтика поисковых экспедиций оказалась слишком суровой. Это было не то, что он представлял себе там, на Земле, слушая рассказы ветеранов. Или, может, они видели ее, романтику, в чем-то недоступном пониманию новичка?
Очередная «ночь» была на исходе, а Владимир все не мог заснуть, хотя через два часа должен был сменить Королева за пультом управления. В корабле стояла мертвая тишина. Ни звука, ни шороха… Что-то поделывают сейчас ребята? Спят, наверное. А что же им еще делать? Владимир завидовал им.
Ветеранам все нипочем. Они привыкли. У каждого за плечами годы и годы экспедиций. А он новичок, начинающий искатель. Но когда-то всем нужно начинать.
Он знал, что на корабле не спит только один человек – Григорий Королев. Владимир представил себе его богатырскую фигуру, копну полуседых волос, свисающих на широкий лоб, медлительные, уверенные движения, его глаза темные, как вода в глубоком колодце. Королеву было уже за пятьдесят, и он всю жизнь ищет эту фата-моргану, иллюзию, мираж… «Конечно, внеземные цивилизации не более чем мираж, – с ожесточением подумал Владимир. Сколько затрачено усилий! Но оправданы ли они?». И он побежал к Королеву в рубку.
– Ты объясни мне, зачем все это? – начал он, будто продолжая прерванный разговор.
Королев медленно повернул голову. Он не удивился появлению Владимира, словно знал заранее, что тот придет.
– Что объяснить? – спокойно произнес Королев.
Владимир почти кричал:
– К чему были все эти годы исканий, не приведших к цели? Зачем нам эти другие разумные? Надеемся поумнеть сразу на тысячу лет? Так, что ли?
– Хотя бы и так, – снисходительно поглядел на него Королев. – Да, мы не встретили еще других разумных. Экспедиции вернулись ни с чем. Зато мы освоили ближние и дальние окрестности Солнца. А это уже немало! Теперь сфера исканий переместилась в третью спираль Галактики. И нам не придется искать там, где побывали до нас… – Он помолчал, внимательно разглядывая Владимира, его приземистую, крепкую фигуру, нервное, решительное лицо, покрасневшие от бессонницы глаза. – А нервы твои, Володя, пошаливают. Не рано ли ты вступил на длинную дорогу?
Астахов потупился. Ему стало стыдно.
Королев отвернулся и долго смотрел в иллюминатор, где все так же вспыхивали и гасли голубые факелы ближних звезд. Потом заговорил резко, отчетливо, словно откалывая фразы.
– Зачем? – спрашивают люди с тех пор, как вышли из первобытного состояния. Зачем неандерталец смотрел на звезды? Он мог и не замечать их! Для чего Прометей похитил с неба огонь? Можно было не делать этого. Люди и так слишком долго захлебывались в вязкой тине будней. Человек заслуживает большего. Пусть его предки родились в первобытном океане Земли, потом перешли на сушу, в жирную архейскую тину. Но жизнь нам дало все-таки солнечное излучение, свет Солнца. И в этом смысле человек – прямой потомок света, частица Солнца и звезд. Будущее людей среди звезд. Им предстоит познать и освоить Вселенную… Вот почему мы здесь, в Пространстве. Да, я знаю, в глазах многих галактическая дорога – это дорога мечтателей и чудаков.
Королев усмехнулся, махнув рукой.
– Но разве мыслимо найти разумные миры в этом океане звезд? – возразил Астахов. Он так и не вошел в рубку, оставшись стоять в проходе. – Все равно что искать булавку, оброненную в песках Марса.
– Это уже другой вопрос, – ответил Королев, по-прежнему глядя в иллюминатор. – Чтобы оторваться от Земли, нам потребовалось несколько тысяч лет. А по галактической дороге предстоит шагать миллионы лет. До тех пор пока длится эпоха красного смещения, Эра Разума. Так-то вот. Иди-ка, парень, спать. Я тоже ломал себе голову над этим много лет назад. И понял, что ничего не надумаешь, а получишь головную боль. Мы делаем не то, что нам нравится. Историческая необходимость, задачи каждой данной эпохи – вот кто нами командует.
Владимир возвратился в свою каюту, лег на постель, закрыл глаза… На несколько мгновений он забылся, может быть, заснул. Но мозг лихорадочно работал, рождая вереницы образов, мысли, неясные картины пережитого или передуманного. Астахов очень ярко представил себе молчаливые фигуры галактических пилотов, штурманов, ученых – тех, кто не вернулся из поисковых экспедиций. И будто сам вместе с ними переживал мучительные годы, проведенные в бесплодных исканиях.
Космонавты проплывали один за другим – смутные, зыбкие образы. И каждый говорил что-то свое одними губами. Владимир напряженно вслушивался. О чем они шепчут? Может быть, о родине? О ее зеленых лесах и солнечных восходах, без которых так нелегко в космической ночи? Или о том, что нужно без колебаний идти вперед, до самого конца великой галактической дороги?.. Они окружили его со всех сторон. И Владимир наконец понял, что хотят сказать космонавты. Это была повесть о тех, кто успевал поседеть, прежде чем корабли достигали ближайших к Солнцу звезд, на заре эпохи поисков… О людях, затерянных в ледяных пустынях иных миров… Об экспедициях, века назад сгинувших в Пространстве. Никто не знал, что с ними сталось. В сумраке каюты на мгновение возникало чье-нибудь лицо с горящими глазами, и в глубине их он неизменно читал одно: «Да, было очень тяжело. Мы тосковали о родине. Не увидели больше ее неба и морей. Но если бы пришлось начать снова…». «Слыхал ли ты о двести первой трансгалактической? – услышал он голос одного из космонавтов. – Мы уже возвращались домой и вдруг поймали сигналы искусственного происхождения. Можешь представить нашу радость? За столько веков экспедиций первые вести от разумных! Но это была только радиоволна, несшая информацию о разумной жизни вне Земли…
Мы летели почти восемьдесят лет, пока не стало ясно, что цивилизация, подающая радиосигналы, удалена на миллионы световых лет. Никто из нас не дожил до конца обратного пути».
– Но почему вы не остановились? Вовремя не повернули назад?
Участники двести первой трансгалактической молчали, и Владимиру казалось, что они осуждают его сомнения.
…Космонавты постепенно растворились в темноте, а Владимир все слушал и слушал замирающие вдали голоса, чувствуя, как бьется собственное сердце.
Настойчивый писк микронаушников разбудил его.
– Астахов! Ты оглох, что ли? – услышал он голос Королева.
– Что случилось?
– Быстро в рубку, – ответил Королев. Он был чем-то взволнован. Это было так не похоже на ветерана, что Астахов сразу вскочил на ноги.
…Владимир вбежал в рубку и замер, пораженный необыкновенным зрелищем.
Черное космическое небо на экранах обзора пылало ярким зеленым огнем. И в центре этого пожара, левее и выше корабля, с удивительной ритмичностью пульсировала странная призрачно-голубая звезда. Тормозные двигатели работали на полную мощность, оранжевые языки реактивной отдачи протянулись на многие километры впереди «Скандия». Навалившись на пульт, Королев напряженно следил за приборами. На лбу у него выступила испарина, и Владимир понял, как нелегко сдержать бег «Скандия», рвущегося прямо в этот океан звездного огня.
– Теперь видишь, что? – крикнул он, не оборачиваясь.
– Вспышка Сверхновой? – удивился Владимир. – Так близко от Земли?!
Королев качнул головой, отметая это предположение, и указал Владимиру место рядом с собой. Тот без слов понял, что от него требуется. Вдвоем они стали выводить корабль из зоны опасных потенциалов гравитации, созданных незнакомым светилом.
«Вот и кончилась, наверное, проклятая скука», – подумал Владимир с облегчением, хотя на душе было тревожно.
– Ба! Да это переменная, – вдруг сказал Сергей Новиков. Владимир и не заметил было, что тот тоже вошел в рубку. – Конечно, цефеида! Но откуда она здесь, в трех парсеках от Солнца? Странно, очень странно.
1 2 3 4