Он слышал под ногами рев извергаемой энергии и не мог прямо посмотреть на чудовищное пламя потоков света.
Он узнал высокую фигуру Кустова и помахал рукой. На лице инженера за прозрачной маской блуждала напряженная улыбка. Кустов взял Гарно за руку и потянул его влево, к мостику, который, казалось, вел внутрь двигателей. Они поднялись по ступенькам и очутились перед трехметровым квадратным экраном. Поверхность стекла была темно-серой.
— Взгляните, — сказал Кустов.
Он нажал на клавишу в правом нижнем углу, и Гарно на секунду зажмурился. Справа и слева от пылающей кильватерной струи корабля тянулось черное и темно-фиолетовое пространство пустоты. В миллиардах километров позади светлая полоса терялась в изумрудном тумане среди бесчисленных звезд.
— Оседлавшие свет, — сказал Кустов. — Это мы.
В его голосе слышалась ирония и грусть. И Гарно внезапно осознал, что положение действительно очень серьезно. Еще более серьезно, чем думали Арнгейм и навигаторы.
— Вы не справитесь?
— Как повезет. Заметьте, компьютер папочки Арнгейма даже рассчитал наши шансы. Но я опасаюсь, что мы ничего не сможем, Гарно. — Он поднял левую руку и посмотрел на хронометр, который оставшаяся на Земле жена подарила ему двадцать лет назад. — Примерно через два часа, если мы не найдем гениального решения, произойдет гигантский взрыв.
— Но Арнгейм говорил только о втором генераторе. Он поручил мне разработать план эвакуации, чтобы…
— Боюсь, я не полностью его информировал, — спокойно сказал Кустов. — Видите ли, я не думаю, что всю колонию следует известить о близком конце. Вы знаете взгляды Арнгейма…
— А вы? Знаете ли вы мои взгляды?
— Увы, очень приблизительно. — Во взгляде Кустова появилось глубокое утомление. — Но я ничем не рискую, даже если ошибусь.
— То есть?
— Мне очень жаль, Гарно, но вы останетесь с нами.
Он спустился в аппаратный зал. Гарно побежал за ним и схватил его за плечо.
— Черт возьми, Кустов, вы что, с ума сошли? Вы могли бы просто ничего мне не говорить.
— У вас есть глаза и эта ваша интуиция. Десять минут здесь и три слова с персоналом, и вы все поняли бы.
— А Арнгейм? А другие?
— Они сюда не попали бы, даже если бы захотели. Да и в любом случае… — Он указал на хронометр. — У нас остается очень мало времени.
Гарно умолк, хотя в голове у него пронеслась добрая сотня фраз. Он одновременно и бесился, и восхищался Кустовым.
Элизабет… Сын… Даже если бы Кустов не задержал его здесь, у него все равно не хватило бы мужества, чтобы вернуться и лгать им…
Выброс прошел через омываемую потоками энергии пустыню, в которой перекрещивались разнообразные силы тяготения. Теперь он приближался к цели, указанной Исходным Комплексом. По его приказу выброс разветвился и немного изменил свою структуру, чтобы сразу передать ему поглощенную энергию.
Источник ее был теперь в нескольких мгновениях роста. Выброс сравнил свою скорость со скоростью источника и передал Комплексу удивительный результат. По-видимому, источник был самым быстродвижущимся объектом в этой части пространства.
«Скорее!» — скомандовал Комплекс.
Разветвления бесчисленными нитями пронизали пространство. Выброс дотянулся до источника, передал информацию об этом и стал ждать ответного приказа. Приказ пришел почти сразу: «Анализ, врастание».
Выброс продвинулся к могучему источнику чистой энергии, сводя все разветвления в одну точку.
«Поглощение!» — приказал Комплекс.
— Чуть больше полутора часов, — сказал Кустов.
Четыре человека продолжали возиться у панелей управления. Трое других находились дальше, внутри нервной системы двигателей, и пытались приостановить реакцию, начавшуюся несколько часов назад.
— Там происходит черт знает что, — сказал Кустов. — А мы не можем передать никаких сведений для будущих экспедиций. Это дефект конструкции, Гарно. Катастрофа назревала постепенно, но ее можно было предупредить. И то же самое может произойти десятки раз, прежде чем…
Он вдруг замолчал. Один из техников бежал к ним, размахивая руками.
В ту же секунду Гарно увидел, что многие сигнальные лампочки погасли. Он решил, что это взрыв, и его мышцы напряглись. Он ни о чем не мог думать и секунду чувствовал себя словно на грани сна и смерти. Потом все опять стало обычным. Под ногами по-прежнему чувствовалось биение могучих двигателей, но… было ли оно таким же, как раньше?
Кустов уже стоял перед контрольной панелью. Он по очереди нагнулся к нескольким сигнальным лампам, хлопнул по плечу техника, который его позвал, и вернулся бегом.
— Черт возьми, лекарь! Энергию как языком слизнуло!
Гарно сдвинул брови.
— Так значит, им удалось? Двигатели…
Буря мыслей и чувств смела последние следы страха. Кустов встряхнул его, словно хотел поднять в воздух.
— Да нет! Энергия исчезает, вот и все! Эти проклятые двигатели останавливаются, но мы тут ни при чем! Совершенно!
Он потянул психолога к циферблатам и показал на бегущие по ним цифры, на стрелки, медленно ползущие к зеленому сектору.
— Смотрите! Тут, тут и вот тут… Все падает! Вы что-нибудь понимаете? Совершенно сумасшедшая история!
— Почему? — Гарно встряхнул головой. — Разве вы ничего для этого не сделали? Да и, в конце концов, реакция могла прерваться сама.
— Ну нет! Все идет так, словно пространство высасывает нашу энергию. Всю сразу. Вы понимаете? Всю сразу!!
С внезапной тревогой они снова посмотрели на циферблаты. Техники столпились вокруг них — безмолвные, с блестящими каплями пота на лицах.
Потом Гарно нахмурился.
— Прислушайтесь! Что-то не так…
Только через несколько секунд они поняли, что урчание двигателей смолкло.
Массированное поглощение энергии чуть было не привело к распаду сложной структуры выброса, но быстрая перестройка его спасла. Ему удалось усвоить необходимое количество энергии и даже некоторый излишек, посланный Исходному Комплексу.
Исходный Комплекс познал чувство удовлетворения, и ему вдруг почудилось, что он, конечно же, сможет расти и расти, пока не достигнет других питающих планет. Пустое пространство — всего лишь трудный участок пути к иным питательным средам.
Выброс продолжил анализы и обнаружил, что Движущийся Источник составлен из тесно связанных и очень чистых металлов. Однако объем Движущегося Источника был очень невелик, и его поглощение принесло бы гораздо меньше пользы, чем изучение.
Выдвинув экстра-тонкое ответвление, выброс ввел его внутрь корабля.
Ответвление прошло по трубам между стальными стенками, проникло в вентиляционный канал, добралось до гидропонических ванн и мимоходом исследовало растения.
Его кончик оказался в трубке, по которой текла жидкость чрезвычайно сложного молекулярного состава, и двинулся вдоль нее. Этим путем он проник в тело ребенка, спящего в гипнории.
До сих пор Комплекс ни разу не встречал структуры, сопоставимой с его собственной. Он всегда считал себя Первичной и Единственной Жизнью.
Через посредство своего выброса он впервые обнаружил совокупность органов с различными функциями, обнаружил другое живое существо.
Первое соприкосновение с мозговой системой этого существа пробудило в нем новую эмоцию. Это было восхищение, страх… или любопытство?
— Все сигналы прекратились, — сказал Кустов. — Светобатареи мертвы. Все выглядит так, словно у нас никогда и не было фотонных двигателей. Теперь мы можем подготовить торможение с помощью вспомогательных двигателей.
— И у нас нет никакого объяснения, — задумчиво сказал Арнгейм. Он, не отрываясь, смотрел на экран, на котором поблескивала серебряная капелька — далекая луна Винчи-7. Самой планеты, газового гиганта типа Юпитера, на экране не было видно.
— Некий Ванберг много лет назад говорил о полях поглощения, — сказал Кустов и пожал плечами. — Тогда я не обратил на это никакого внимания. Но теперь…
— С инструментами ничего не произошло, — сказал Арнгейм. — Они просто зарегистрировали остановку двигателей. Если бы такое поле существовало, мы должны были бы обнаружить хоть какие-то его следы, ведь так?
— Я уже сказал, что у меня нет никакого объяснения. Теория Ванберга — единственное, на что можно было бы опереться. Батареи мертвы. Как это объяснить? Все это сбивает меня с толку, Арнгейм.
— И все это нас спасло. — Капитан встряхнул головой. Потом на его тонких губах появилась улыбка, и он посмотрел на Гарно. — Вот теперь у вас все-таки появилась работка, Поль. — Гарно поднял брови, и он объяснил: — Верующие среди колонистов! Вы представляете, что они могут вообразить?
— Я их заранее извиняю, — негромко сказал Гарно. — Я так же сбит с толку, как и Кустов, как и вы. — Он добавил, глядя на Кустова: — Действительно, сколького мы еще не знаем.
Он вошел в свою квартирку, томимый чем-то вроде тревожного предчувствия. Элизабет смотрела на экран. Арнгейм объяснял колонии, что угроза миновала и что путешествие близится к концу.
Когда жена посмотрела на него, он понял, о чем она хочет его спросить, и улыбнулся.
— Чудо далеких небес, — сказал он. — Вот и еще одно название фильма. Вроде «Оседлавших свет». — Он погладил ее по подбородку. — Сказка для внуков цирцейских поселенцев.
— Кустову удалось?..
— В том-то и дело, что нет. Никто ничего не понимает. И я тоже все думаю, как и они, хотя это не мое дело. Вот послушай…
Он попытался описать ей, что произошло, прекрасно понимая, что главное от них ускользнуло, что они могут только строить гипотезы.
— Ну, теперь ты и в самом деле можешь сыграть свою великую роль, — сказала она с насмешливой улыбкой.
— Ты говоришь совсем как Арнгейм.
— Может быть, но когда все станет известно, очень многие решат, что это чудо.
— Арнгейм не собирается сообщать…
— Ну и что? Ты, кажется, забыл, что мы живем в яйце, населенном болтливыми насекомыми.
— Может быть, успокоившись, они станут менее любопытными.
— Вовсе нет. Послушай. Как истинная женщина я ищу какую-нибудь слабинку в вашем сказочном происшествии. Ведь всего несколько часов назад двигатели отказывались останавливаться. И вы ничего не могли поделать. Так почему вас так беспокоит, что все переменилось?
— Потому что этому нет никакого разумного объяснения!!
— Ну, не будем ссориться из-за того, что мы спаслись, — сказала она мягко.
В сонных грезах ребенка возник вопрос. Его можно было сформулировать как «что?» или «кто?». Но он охватывал огромный комплекс понятий, которые были труднодоступны для сонного сознания.
Наконец пришел неуверенный ответ. Что-то вроде «малыш», а потом — «Бернар». И какие-то представления, в которых главную роль играли чувства, воспоминания о чувствах: «Голод… сон… боль… игра…»
Последнее понятие Исходный Комплекс не сумел расшифровать. Собственно, почти все принятые им понятия требовали и дополнительных исследований. Но Комплекс прекрасно понимал всю важность сделанного открытия. Он встретил клеточный конгломерат, более или менее сходный с ним самим, хотя и гораздо меньший по объему. Но возможности этого мозга были, наоборот, обширны и разнообразны. Поэтому следовало действовать с величайшей осторожностью. Пока сам выброс обосновался в мозгу спящего ребенка, разветвления изучали его непосредственное окружение. Исходный Комплекс скоро получил подтверждение своих предварительных предположений: Движущийся Источник действительно перемещался в пустом пространстве по определенной траектории. В ближайшем будущем он достигнет других питательных планет. Собственно, Движущийся Источник, где находилось клеточное существо, направлялся прямо к одной из тех планет, о существовании которых Комплекс догадывался. Таким образом, Комплекс должен был просто ждать конца этого путешествия. Поскольку выброс обосновался внутри Движущегося Источника, Комплекс мог позволить себе сэкономить некоторое количество энергии и уделить несколько больше внимания ответам Нового Существа.
Комплекс снова послал вопрос: «Что?» Но на этот раз он сопроводил его образами, которые были понятны ему самому: «Черное — твердое — металл — голод — скала… ночь — день — голод». Время, протекшее между заданным вопросом и ответами существа, показалось ему очень долгим. Однако он понял, что сознание его собеседника обладает различными уровнями, которые, по-видимому, лишь с трудом сообщаются между собой. Как оказалось, один из них, в самой глубине, был особенно важен, особенно богат образами — воспоминаниями и понятиями. Другой передавал чрезвычайно интенсивные эмоции-воспоминания, которые Комплексу приходилось ослаблять, прежде чем начать исследование.
«Что?» — повторил он.
У него еще не сложилось общее представление о Существе. Он предчувствовал наличие множества ответвлений, в которые ему не удалось проникнуть. Были, кроме того, цвета и ощущения, в которых ему не удавалось разобраться. Но из всех полученных сведений как будто следовало, что Новое Существо растет очень медленно — с такой медлительностью, какую Комплекс едва мог вообразить. Оно обитало в Движущемся Источнике, и Источник отделял его от пустынной среды, которая означала для Существа «конец жизни». Комплекс долго трудился над этой последней идеей. В конце концов ему удалось ассоциировать ее с его собственным понятием «конец энергии». Если Новое Существо покинет Движущийся Источник, оно не сможет больше ни расти, ни думать. Его функции поглощения и мышления прекратятся. То же случилось бы и с Комплексом, если бы он не нашел питательных планет, сложенных из плотных скальных пород и металлов. Но теперь ему представлялось, что конец его существования наступит лишь где-то в отдаленном будущем, сопоставимом с вечностью. А потому он отнес идею «конец жизни-роста» к тому разряду абстрактных проблем, о которых размышлял иногда, раз или два в столетие.
Он возобновил медленный разговор с Новым Существом. Но теперь Комплекс знал, что это Существо для него — не препятствие. Оно, собственно, представляет собой конгломерат, столь же поддающийся поглощению, как и скалы. Он сможет подавить это Существо и питаться им, когда сочтет нужным.
— Расстояние девять миллионов километров, — сказал Вебер, выпрямляясь. — Собственно говоря, мы почти прибыли.
— Осталось несколько часов, — сказал Арнгейм. — Поэтому я вас и созвал.
И действительно, зал управления был полон. Гарно слушал капитана довольно рассеянно. Невольно он всматривался в мириады звезд, плывущих за куполом. Невольно он искал среди них «нечто», которое было способно поглотить энергию световых батарей. «Нечто», спасшее корабль, уже, казалось, целую вечность несущийся среди неисчислимых звезд.
Он обрадовался, когда Арнгейм объявил о начале процесса посадки, и умолк. Теперь все пойдет логичным и заранее предвиденным порядком. Для этого они и прожили тут двадцать лет. Вся операция репетировалась уже столько раз, что Гарно воспринимал ее, как старый фильм… «Оседлавшие свет».
— Вот открытие, которое вас заинтересует.
Он, вздрогнув, обнаружил, что перед ним стоит Кустов. Главный инженер двигателей держал в правой руке смятый листок. Он протянул его Гарно, но психолог увидел только какие-то цифры и указание времени.
— Ну и что?
— Я вам сейчас переведу. Примерно полчаса назад меня позвал один из моих техников. Он обнаружил обрыв провода во вторичной цепи…
— В световых батареях?
— Нет. В системе управления главным посадочным шасси. Но важно не это, а характер повреждения. — Он протянул руку и взял у Гарно листок. — Я разобрался в его утверждениях и провел небольшое исследование. И обнаружил кое-что любопытное. Провод был перерезан у самой обшивки, а рядом я нашел что-то вроде… вроде студня.
— Вы взяли образец?
— Я позвонил в химическую лабораторию и попросил прислать Рицци со всем необходимым. Но когда я вернулся к обрыву, там больше ничего не было.
— Обрыв не восстановился?
— Нет. Но больше не было никаких следов этого студня.
Они медленно шли к выходу из зала управления. Позади них, собравшись вокруг Арнгейма, шумно спорили техники.
— Что-то уж очень много тайн, — сказал Гарно. — У вас есть какая-нибудь гипотеза?
— И даже много. Но я боюсь, как бы меня не увлекло мое воображение. Все-таки славянская кровь.
Элизабет вошла в комнату с ворохом цветов. Гарно не сразу понял, что это маргаритки.
— Господи! — выдохнул он. — Ты получила права на цирцейские шахты, раз можешь себе это позволить?
Она засмеялась и начала лепить из пластика вазу. Ее ловкие пальцы бегали по прозрачному материалу, и ваза уже появлялась, простая и красивая. Окончив работу, она опустила вазу в фиксирующую жидкость.
— Просто я встретила Люсиль, жену ботаника Принже.
Он кивнул, думая о следах студня, который где-то в корабле перерезал кабель.
— Теперь, — сказала Элизабет, поправляя цветы в вазе, — может выйти малыш.
1 2 3 4
Он узнал высокую фигуру Кустова и помахал рукой. На лице инженера за прозрачной маской блуждала напряженная улыбка. Кустов взял Гарно за руку и потянул его влево, к мостику, который, казалось, вел внутрь двигателей. Они поднялись по ступенькам и очутились перед трехметровым квадратным экраном. Поверхность стекла была темно-серой.
— Взгляните, — сказал Кустов.
Он нажал на клавишу в правом нижнем углу, и Гарно на секунду зажмурился. Справа и слева от пылающей кильватерной струи корабля тянулось черное и темно-фиолетовое пространство пустоты. В миллиардах километров позади светлая полоса терялась в изумрудном тумане среди бесчисленных звезд.
— Оседлавшие свет, — сказал Кустов. — Это мы.
В его голосе слышалась ирония и грусть. И Гарно внезапно осознал, что положение действительно очень серьезно. Еще более серьезно, чем думали Арнгейм и навигаторы.
— Вы не справитесь?
— Как повезет. Заметьте, компьютер папочки Арнгейма даже рассчитал наши шансы. Но я опасаюсь, что мы ничего не сможем, Гарно. — Он поднял левую руку и посмотрел на хронометр, который оставшаяся на Земле жена подарила ему двадцать лет назад. — Примерно через два часа, если мы не найдем гениального решения, произойдет гигантский взрыв.
— Но Арнгейм говорил только о втором генераторе. Он поручил мне разработать план эвакуации, чтобы…
— Боюсь, я не полностью его информировал, — спокойно сказал Кустов. — Видите ли, я не думаю, что всю колонию следует известить о близком конце. Вы знаете взгляды Арнгейма…
— А вы? Знаете ли вы мои взгляды?
— Увы, очень приблизительно. — Во взгляде Кустова появилось глубокое утомление. — Но я ничем не рискую, даже если ошибусь.
— То есть?
— Мне очень жаль, Гарно, но вы останетесь с нами.
Он спустился в аппаратный зал. Гарно побежал за ним и схватил его за плечо.
— Черт возьми, Кустов, вы что, с ума сошли? Вы могли бы просто ничего мне не говорить.
— У вас есть глаза и эта ваша интуиция. Десять минут здесь и три слова с персоналом, и вы все поняли бы.
— А Арнгейм? А другие?
— Они сюда не попали бы, даже если бы захотели. Да и в любом случае… — Он указал на хронометр. — У нас остается очень мало времени.
Гарно умолк, хотя в голове у него пронеслась добрая сотня фраз. Он одновременно и бесился, и восхищался Кустовым.
Элизабет… Сын… Даже если бы Кустов не задержал его здесь, у него все равно не хватило бы мужества, чтобы вернуться и лгать им…
Выброс прошел через омываемую потоками энергии пустыню, в которой перекрещивались разнообразные силы тяготения. Теперь он приближался к цели, указанной Исходным Комплексом. По его приказу выброс разветвился и немного изменил свою структуру, чтобы сразу передать ему поглощенную энергию.
Источник ее был теперь в нескольких мгновениях роста. Выброс сравнил свою скорость со скоростью источника и передал Комплексу удивительный результат. По-видимому, источник был самым быстродвижущимся объектом в этой части пространства.
«Скорее!» — скомандовал Комплекс.
Разветвления бесчисленными нитями пронизали пространство. Выброс дотянулся до источника, передал информацию об этом и стал ждать ответного приказа. Приказ пришел почти сразу: «Анализ, врастание».
Выброс продвинулся к могучему источнику чистой энергии, сводя все разветвления в одну точку.
«Поглощение!» — приказал Комплекс.
— Чуть больше полутора часов, — сказал Кустов.
Четыре человека продолжали возиться у панелей управления. Трое других находились дальше, внутри нервной системы двигателей, и пытались приостановить реакцию, начавшуюся несколько часов назад.
— Там происходит черт знает что, — сказал Кустов. — А мы не можем передать никаких сведений для будущих экспедиций. Это дефект конструкции, Гарно. Катастрофа назревала постепенно, но ее можно было предупредить. И то же самое может произойти десятки раз, прежде чем…
Он вдруг замолчал. Один из техников бежал к ним, размахивая руками.
В ту же секунду Гарно увидел, что многие сигнальные лампочки погасли. Он решил, что это взрыв, и его мышцы напряглись. Он ни о чем не мог думать и секунду чувствовал себя словно на грани сна и смерти. Потом все опять стало обычным. Под ногами по-прежнему чувствовалось биение могучих двигателей, но… было ли оно таким же, как раньше?
Кустов уже стоял перед контрольной панелью. Он по очереди нагнулся к нескольким сигнальным лампам, хлопнул по плечу техника, который его позвал, и вернулся бегом.
— Черт возьми, лекарь! Энергию как языком слизнуло!
Гарно сдвинул брови.
— Так значит, им удалось? Двигатели…
Буря мыслей и чувств смела последние следы страха. Кустов встряхнул его, словно хотел поднять в воздух.
— Да нет! Энергия исчезает, вот и все! Эти проклятые двигатели останавливаются, но мы тут ни при чем! Совершенно!
Он потянул психолога к циферблатам и показал на бегущие по ним цифры, на стрелки, медленно ползущие к зеленому сектору.
— Смотрите! Тут, тут и вот тут… Все падает! Вы что-нибудь понимаете? Совершенно сумасшедшая история!
— Почему? — Гарно встряхнул головой. — Разве вы ничего для этого не сделали? Да и, в конце концов, реакция могла прерваться сама.
— Ну нет! Все идет так, словно пространство высасывает нашу энергию. Всю сразу. Вы понимаете? Всю сразу!!
С внезапной тревогой они снова посмотрели на циферблаты. Техники столпились вокруг них — безмолвные, с блестящими каплями пота на лицах.
Потом Гарно нахмурился.
— Прислушайтесь! Что-то не так…
Только через несколько секунд они поняли, что урчание двигателей смолкло.
Массированное поглощение энергии чуть было не привело к распаду сложной структуры выброса, но быстрая перестройка его спасла. Ему удалось усвоить необходимое количество энергии и даже некоторый излишек, посланный Исходному Комплексу.
Исходный Комплекс познал чувство удовлетворения, и ему вдруг почудилось, что он, конечно же, сможет расти и расти, пока не достигнет других питающих планет. Пустое пространство — всего лишь трудный участок пути к иным питательным средам.
Выброс продолжил анализы и обнаружил, что Движущийся Источник составлен из тесно связанных и очень чистых металлов. Однако объем Движущегося Источника был очень невелик, и его поглощение принесло бы гораздо меньше пользы, чем изучение.
Выдвинув экстра-тонкое ответвление, выброс ввел его внутрь корабля.
Ответвление прошло по трубам между стальными стенками, проникло в вентиляционный канал, добралось до гидропонических ванн и мимоходом исследовало растения.
Его кончик оказался в трубке, по которой текла жидкость чрезвычайно сложного молекулярного состава, и двинулся вдоль нее. Этим путем он проник в тело ребенка, спящего в гипнории.
До сих пор Комплекс ни разу не встречал структуры, сопоставимой с его собственной. Он всегда считал себя Первичной и Единственной Жизнью.
Через посредство своего выброса он впервые обнаружил совокупность органов с различными функциями, обнаружил другое живое существо.
Первое соприкосновение с мозговой системой этого существа пробудило в нем новую эмоцию. Это было восхищение, страх… или любопытство?
— Все сигналы прекратились, — сказал Кустов. — Светобатареи мертвы. Все выглядит так, словно у нас никогда и не было фотонных двигателей. Теперь мы можем подготовить торможение с помощью вспомогательных двигателей.
— И у нас нет никакого объяснения, — задумчиво сказал Арнгейм. Он, не отрываясь, смотрел на экран, на котором поблескивала серебряная капелька — далекая луна Винчи-7. Самой планеты, газового гиганта типа Юпитера, на экране не было видно.
— Некий Ванберг много лет назад говорил о полях поглощения, — сказал Кустов и пожал плечами. — Тогда я не обратил на это никакого внимания. Но теперь…
— С инструментами ничего не произошло, — сказал Арнгейм. — Они просто зарегистрировали остановку двигателей. Если бы такое поле существовало, мы должны были бы обнаружить хоть какие-то его следы, ведь так?
— Я уже сказал, что у меня нет никакого объяснения. Теория Ванберга — единственное, на что можно было бы опереться. Батареи мертвы. Как это объяснить? Все это сбивает меня с толку, Арнгейм.
— И все это нас спасло. — Капитан встряхнул головой. Потом на его тонких губах появилась улыбка, и он посмотрел на Гарно. — Вот теперь у вас все-таки появилась работка, Поль. — Гарно поднял брови, и он объяснил: — Верующие среди колонистов! Вы представляете, что они могут вообразить?
— Я их заранее извиняю, — негромко сказал Гарно. — Я так же сбит с толку, как и Кустов, как и вы. — Он добавил, глядя на Кустова: — Действительно, сколького мы еще не знаем.
Он вошел в свою квартирку, томимый чем-то вроде тревожного предчувствия. Элизабет смотрела на экран. Арнгейм объяснял колонии, что угроза миновала и что путешествие близится к концу.
Когда жена посмотрела на него, он понял, о чем она хочет его спросить, и улыбнулся.
— Чудо далеких небес, — сказал он. — Вот и еще одно название фильма. Вроде «Оседлавших свет». — Он погладил ее по подбородку. — Сказка для внуков цирцейских поселенцев.
— Кустову удалось?..
— В том-то и дело, что нет. Никто ничего не понимает. И я тоже все думаю, как и они, хотя это не мое дело. Вот послушай…
Он попытался описать ей, что произошло, прекрасно понимая, что главное от них ускользнуло, что они могут только строить гипотезы.
— Ну, теперь ты и в самом деле можешь сыграть свою великую роль, — сказала она с насмешливой улыбкой.
— Ты говоришь совсем как Арнгейм.
— Может быть, но когда все станет известно, очень многие решат, что это чудо.
— Арнгейм не собирается сообщать…
— Ну и что? Ты, кажется, забыл, что мы живем в яйце, населенном болтливыми насекомыми.
— Может быть, успокоившись, они станут менее любопытными.
— Вовсе нет. Послушай. Как истинная женщина я ищу какую-нибудь слабинку в вашем сказочном происшествии. Ведь всего несколько часов назад двигатели отказывались останавливаться. И вы ничего не могли поделать. Так почему вас так беспокоит, что все переменилось?
— Потому что этому нет никакого разумного объяснения!!
— Ну, не будем ссориться из-за того, что мы спаслись, — сказала она мягко.
В сонных грезах ребенка возник вопрос. Его можно было сформулировать как «что?» или «кто?». Но он охватывал огромный комплекс понятий, которые были труднодоступны для сонного сознания.
Наконец пришел неуверенный ответ. Что-то вроде «малыш», а потом — «Бернар». И какие-то представления, в которых главную роль играли чувства, воспоминания о чувствах: «Голод… сон… боль… игра…»
Последнее понятие Исходный Комплекс не сумел расшифровать. Собственно, почти все принятые им понятия требовали и дополнительных исследований. Но Комплекс прекрасно понимал всю важность сделанного открытия. Он встретил клеточный конгломерат, более или менее сходный с ним самим, хотя и гораздо меньший по объему. Но возможности этого мозга были, наоборот, обширны и разнообразны. Поэтому следовало действовать с величайшей осторожностью. Пока сам выброс обосновался в мозгу спящего ребенка, разветвления изучали его непосредственное окружение. Исходный Комплекс скоро получил подтверждение своих предварительных предположений: Движущийся Источник действительно перемещался в пустом пространстве по определенной траектории. В ближайшем будущем он достигнет других питательных планет. Собственно, Движущийся Источник, где находилось клеточное существо, направлялся прямо к одной из тех планет, о существовании которых Комплекс догадывался. Таким образом, Комплекс должен был просто ждать конца этого путешествия. Поскольку выброс обосновался внутри Движущегося Источника, Комплекс мог позволить себе сэкономить некоторое количество энергии и уделить несколько больше внимания ответам Нового Существа.
Комплекс снова послал вопрос: «Что?» Но на этот раз он сопроводил его образами, которые были понятны ему самому: «Черное — твердое — металл — голод — скала… ночь — день — голод». Время, протекшее между заданным вопросом и ответами существа, показалось ему очень долгим. Однако он понял, что сознание его собеседника обладает различными уровнями, которые, по-видимому, лишь с трудом сообщаются между собой. Как оказалось, один из них, в самой глубине, был особенно важен, особенно богат образами — воспоминаниями и понятиями. Другой передавал чрезвычайно интенсивные эмоции-воспоминания, которые Комплексу приходилось ослаблять, прежде чем начать исследование.
«Что?» — повторил он.
У него еще не сложилось общее представление о Существе. Он предчувствовал наличие множества ответвлений, в которые ему не удалось проникнуть. Были, кроме того, цвета и ощущения, в которых ему не удавалось разобраться. Но из всех полученных сведений как будто следовало, что Новое Существо растет очень медленно — с такой медлительностью, какую Комплекс едва мог вообразить. Оно обитало в Движущемся Источнике, и Источник отделял его от пустынной среды, которая означала для Существа «конец жизни». Комплекс долго трудился над этой последней идеей. В конце концов ему удалось ассоциировать ее с его собственным понятием «конец энергии». Если Новое Существо покинет Движущийся Источник, оно не сможет больше ни расти, ни думать. Его функции поглощения и мышления прекратятся. То же случилось бы и с Комплексом, если бы он не нашел питательных планет, сложенных из плотных скальных пород и металлов. Но теперь ему представлялось, что конец его существования наступит лишь где-то в отдаленном будущем, сопоставимом с вечностью. А потому он отнес идею «конец жизни-роста» к тому разряду абстрактных проблем, о которых размышлял иногда, раз или два в столетие.
Он возобновил медленный разговор с Новым Существом. Но теперь Комплекс знал, что это Существо для него — не препятствие. Оно, собственно, представляет собой конгломерат, столь же поддающийся поглощению, как и скалы. Он сможет подавить это Существо и питаться им, когда сочтет нужным.
— Расстояние девять миллионов километров, — сказал Вебер, выпрямляясь. — Собственно говоря, мы почти прибыли.
— Осталось несколько часов, — сказал Арнгейм. — Поэтому я вас и созвал.
И действительно, зал управления был полон. Гарно слушал капитана довольно рассеянно. Невольно он всматривался в мириады звезд, плывущих за куполом. Невольно он искал среди них «нечто», которое было способно поглотить энергию световых батарей. «Нечто», спасшее корабль, уже, казалось, целую вечность несущийся среди неисчислимых звезд.
Он обрадовался, когда Арнгейм объявил о начале процесса посадки, и умолк. Теперь все пойдет логичным и заранее предвиденным порядком. Для этого они и прожили тут двадцать лет. Вся операция репетировалась уже столько раз, что Гарно воспринимал ее, как старый фильм… «Оседлавшие свет».
— Вот открытие, которое вас заинтересует.
Он, вздрогнув, обнаружил, что перед ним стоит Кустов. Главный инженер двигателей держал в правой руке смятый листок. Он протянул его Гарно, но психолог увидел только какие-то цифры и указание времени.
— Ну и что?
— Я вам сейчас переведу. Примерно полчаса назад меня позвал один из моих техников. Он обнаружил обрыв провода во вторичной цепи…
— В световых батареях?
— Нет. В системе управления главным посадочным шасси. Но важно не это, а характер повреждения. — Он протянул руку и взял у Гарно листок. — Я разобрался в его утверждениях и провел небольшое исследование. И обнаружил кое-что любопытное. Провод был перерезан у самой обшивки, а рядом я нашел что-то вроде… вроде студня.
— Вы взяли образец?
— Я позвонил в химическую лабораторию и попросил прислать Рицци со всем необходимым. Но когда я вернулся к обрыву, там больше ничего не было.
— Обрыв не восстановился?
— Нет. Но больше не было никаких следов этого студня.
Они медленно шли к выходу из зала управления. Позади них, собравшись вокруг Арнгейма, шумно спорили техники.
— Что-то уж очень много тайн, — сказал Гарно. — У вас есть какая-нибудь гипотеза?
— И даже много. Но я боюсь, как бы меня не увлекло мое воображение. Все-таки славянская кровь.
Элизабет вошла в комнату с ворохом цветов. Гарно не сразу понял, что это маргаритки.
— Господи! — выдохнул он. — Ты получила права на цирцейские шахты, раз можешь себе это позволить?
Она засмеялась и начала лепить из пластика вазу. Ее ловкие пальцы бегали по прозрачному материалу, и ваза уже появлялась, простая и красивая. Окончив работу, она опустила вазу в фиксирующую жидкость.
— Просто я встретила Люсиль, жену ботаника Принже.
Он кивнул, думая о следах студня, который где-то в корабле перерезал кабель.
— Теперь, — сказала Элизабет, поправляя цветы в вазе, — может выйти малыш.
1 2 3 4