Когда окончательно стемнело, по всему Бойлу (а равно и по другим улицам города) разнёсся грохот, означавший, что неистощимый рог изобилия, от исправного функционирования которого целиком и полностью зависело существование человеческого племени, ниспослал на землю свои очередные дары. Говоря проще, с поднебесных высот, где обитали Хозяева, вниз обрушился поток мусора.
– Не завалило нас? – поинтересовался Свист, устроившийся на ночлег в самом конце норы.
– Какая разница, – ответил Бадюг. – Завтра встанем пораньше и откопаемся. Глядишь, и что-нибудь полезное найдём.
– Что, например?
– Хотя бы парочку щитов, А ещё лучше – “кишкоправ”. Если им легонько ткнешь человека в пузо, у него все потроха сразу полопаются.
– Враки это, – буркнул в темноте Тыр. – Никаких “кишкоправов” в помине нет. Давайте лучше спать. Ведь завтра не на потеху идём, а на побоище.
– Вот и спи! Ты же сюда по доброй воле попал, а не по принуждению, как остальные, – отозвался Свист. – А ко мне сон не идёт. Всякие мерзкие мыслишки в голову лезут. Почему на Бойло именно меня взяли? За что такое наказание? В чем я провинился?
– Бывает, – сказал Тюха таким тоном, словно бы хотел успокоить раскапризничавшегося ребенка. – Сначала и я то же самое чувствовал. Головой об стенку бился. Но когда с другими неудачниками познакомился, горевать перестал. Многим ещё больше моего не повезло. Знаешь, какие тут люди встречаются? О-го-го! На всё воля случая.
– Просто не понимаю, зачем Бойло вообще нужно, – молвил Темняк, ни к кому конкретно не обращаясь. – Неужели у Хозяев других развлечений нет?
– Кто их знает, – задумчиво произнес Бадюг. – Может, они ставки на нас делают. Как в азартной игре. Или выбирают на племя лучших производителей.
– Ты что плетешь! – возразил Свист. – Ведь мы для Хозяев хуже паразитов. Стал бы ты блоху или клопа на племя выбирать?
– Это ты сам плетёшь! – оскорбился Бадюг. – В том, что нас для чего-то выбирают, никакого сомнения нет. Не на племя, так на погибель. Вспомни, каких блох ты давишь первыми? Самых шустрых. Вот и Хозяева ищут среди людей самых сильных и сообразительных, чтобы потомства лишить. А слабосильные недоумки, которые жить останутся, со временем сами собой вымрут.
– К чему такие сложности, – засомневался Темняк. – Не проще ли отравить людей? Или лишить на какой-то срок свежего мусора.
– Ничего не выйдет, – ответил Бадюг. – Поговаривают, что в прежние времена Хозяева уже пробовали уничтожить людей. И не один раз. Да только всё впустую. Спустя какой-то срок наши предки не только возрождались, но и приумножались.
– Что касается сброса мусора, тут задержки невозможны, – добавил Тюха. – Это примерно то же самое, что тебе малую нужду терпеть. Как ни старайся, а больше пары дней не выдержишь… А насчёт того, что люди Хозяевам для чего-то нужны, я с Бадюгом согласен. Малых детей они к себе и раньше брали. Причём выбирали не только самых красивых, но и самых уродливых. Да и взрослые, сами знаете, частенько пропадают. Ночью за ними приходят слуги Хозяев. Невидимые, неслышимые и неуязвимые. Недавно таким манером Решт Бальзам пропал, за день до этого успевший сыграть свадьбу. Вот уж молодая вдова убивалась! Бадюг мои слова может подтвердить.
Однако никаких подтверждений, а равно и опровержений, не последовало. Бадюг уже спал, тихо похрапывая. Не подавали голоса и Тыр с Темняком. Один только Свист всё не мог успокоиться и продолжал ворочаться с боку на бок.
Новоиспеченных боешников разбудил резкий звук, совсем не характерный для в общем-то тихих улиц Острога. Казалось, что по Бойлу со скрипом, хрустом и скрежетом катится огромное колесо, давя и уминая все, что попадается ему на пути.
– Что это? Что? – воскликнули ошалевшие спросонья Тыр, Свист и Бадюг.
– Сигнал к началу схваток, – охотно объяснил Тюха. – Так уж здесь заведено. Это вам не улица Свечей, где можно спать сколько угодно.
– Почему так темно? – Свист безуспешно пытался разыскать приготовленное с вечера оружие.
– Так ведь завалило нас вчера. Тут норы старые, низкие.
На то, чтобы разгрести свежий мусор, засыпавший вход в нору, понадобилось не больше пяти минут. Вот только поживиться чем-нибудь полезным снаружи не удалось. Попадалось только ни на что не годное сыпучее вещество, похожее на мелкий шлак, да клочья “хозяйской шкуры”, имевшей спрос лишь на улице Одёжек.
Вдобавок Тыр поранил себе руку осколком “хозяйской слезы”. День, возможно, последний в их жизни, начинался как-то нескладно.
Пока Тыру останавливали кровь, Темняк шепотом спросил у Тюхи:
– А это правда, что он попал на Бойло добровольно?
– Правда, – кивнул Тюха. – Тут всяких чудаков хватает. Психи, самоубийцы, любители острых ощущений…
– Но он-то ни на психа, ни на самоубийцу не похож. Спокоен, как сытый клоп.
– Скоро всё станет ясно. Но покудова его следует остерегаться. Никто не знает, что у этих типов на уме…
Выбравшись на свет, Бадюг удрученно молвил:
– Неужели прямо сейчас и драться? Даже не позавтракав?
– С утра лучше не есть, – сказал Тюха. – На сытое брюхо особо не побегаешь. Да и при ране в живот лишние хлопоты. Потом поедим… Если живы останемся.
Держа оружие наготове, стая выстроилась поперек улицы. То же самое, наверное, сделали и десятки других стай, обуреваемых как надеждой, так и отчаяньем. Примерно половина боешников была обречена сегодня на смерть, но о такой перспективе никто не хотел и думать. Во многом, утратив инстинкт самосохранения, свойственный любой неразумной твари, люди получили взамен счастливый дар самообмана.
До поры до времени стаю от стаи отделяли невидимые стены, подвластные только воле Хозяев. А поскольку угадать, какая из них исчезнет на сей раз, объединив два соседних участка в одно общее ристалище, было невозможно, появления врагов следовало ожидать с любой стороны. Тут стоило полагаться не только на зрение, но и на слух.
Но пока все было относительно спокойно, и Темняк, надев боевую спираль на палец, попытался раскрутить её. Дело, такое простое на первый взгляд, у него не заладилось – спираль или срывалась с пальца, или болталась вхолостую, не произведя должного эффекта.
– Можешь не стараться, – сказал Свист, критически наблюдавший за этими упражнениями. – Ничего у тебя не получится. Тут сноровка нужна. Мы такими штуками с детства забавляемся. Лучше возьми какую-нибудь дубину. Вернее будет.
– Обойдусь и без дубины, – беспечно молвил Темняк, державшийся так, словно предстоящая схватка ничуть его не волновала. – Есть кое-что такое, чем и я с детства забавлялся. Сейчас увидите.
Достав из карманов свои вчерашние находки, он занялся изготовлением странного устройства, доселе в Остроге невиданного.
Его основу составляла костяная звезда, лишенная половины лучей и от того ставшая похожей на внушительных размеров вилку. К верхним рогам этой вилки Темняк привязал полуметровый кусок “хозяйской жилы”, при известном усилии растягивавшейся чуть ли не вдвое.
Остальные боешники, не имевшие даже маломальского представления о метательном оружии (да и зачем оно нужно на узких кривых городских улицах), наблюдали за работой Темняка с недоумением, граничащим с сарказмом. Ну что, спрашивается, можно ожидать от полоумного чудака, не способного справиться даже с простенькой спиралью? И угораздило же такому бедолаге угодить именно в их стаю!
Только Тюха, успевший проникнуться к Темняку некоторой симпатией (изгой всегда тянется к изгою), поинтересовался:
– Да ты никак собираешься этой рогулькой врагам в глаза тыкать?
– Скажешь тоже, – с загадочным видом усмехнулся Темняк. – Я к врагам ближе, чем на полсотни шагов, и подходить не собираюсь. С недоброжелателями лучше всего общаться на расстоянии. Целее будешь.
Вложив в свое устройство небольшой, но увесистый осколок “хозяйской слезы”, он до отказа растянул эластичную жилу, а потом резко отпустил её. Щелкнуло, свистнуло, и осколок исчез.
С точки зрения остальных членов стаи всё происшедшее походило на дешевый фокус (реакция вполне объяснима для людей, никогда не видевших ни пращу, ни лук, ни рогатку). Бадюгдаже ощупал рукав Темняка – нет ли там пропавшего осколка.
– Ну и что дальше? – помедлив немного, поинтересовался Свист.
– А вы разве ничего не заметили? – удивился Темняк. – Значит, перестарался. Слишком уж сильно натянул… Ничего, сейчас повторю.
Он уже полез в карман за очередным осколком “слезы”, но тут с глубине улицы раздался глухой хлопок, словно бы лопнул большой горшок с перебродившим киселем (на соответствующей улице такое иногда случалось).
– Всё, нет стены, – Тюха ткнул пальцем в ту сторону, где накануне был найден щит, один-единственный на всю стаю. – Враги оттуда появятся. Лучше им навстречу пойти, чтобы потом было куда отступать.
– Опять тебе неймётся! – прикрикнул на него Свист. – В командиры лезешь? А про отступление даже заикаться не смей.
Тем не менее стая двинулась в указанном направлении – двинулась осторожно, с оглядкой. Тюха заранее прикрывался щитом. Тыр, Бадюг и Свист прятали за спиной готовые к бою “хозяйские костыли”. При этом все четверо не забывали покручивать на пальцах спирали. Один только Темняк вёл себя так, будто бы собрался на прогулку.
Бадюг заискивающим тоном обратился к Тюхе:
– Можно мне щит взять, когда тебя убьют?
– Можно, – ответил тот. – Но только ты погибнешь первым.
– Почему?
– А в такое пузо, как у тебя, трудно промахнуться. К тому же боешник, не имеющий шита, почти что смертник.
– Чтоб у тебя язык отсох! – огрызнулся Бадюг и немного поотстал.
Дойдя до того места, где прежде находилась невидимая стена, стая остановилась
– Никого не видно, – недоуменно произнес Тыр. – А вдруг они струсили?
– Вряд ли, – покачал головой Тюха. – На Бойле и захочешь, а не струсишь. Наверное, подкрадываются, чтобы застать врасплох. Кстати, советую следить за раскраской соперников. Стая, одержавшая три победы, имеет на лицах черные знаки. Шесть – желтые. Девять – белые.
– Нам, стало быть, раскраска не положена, – уточнил Бадюг.
– Как же без неё… У новичков всегда один цвет – красный, – невесело пошутил Тюха. – Если и останемся живы, то кровью обязательно умоемся.
– А ведь убивать людей грех, – заявил вдруг Темняк, по-прежнему державшийся чуть позади остальных. Ведь те, в ком мы заранее видим врагов, не сделали нам ничего плохого.
– Пока не сделали, – буркнул Свист. – А когда сделают, рассуждать будет поздно.
– Ну а если, к примеру, мы с вражеской стаей драться не будем? Поболтаем, да и разойдемся к общему удовольствию, – не унимался Темняк.
– Не было ещё такого случая, – сказал Тюха. – Хозяева всегда найдут способ, как заставить нас сражаться. Тут они мастера. Даже и не пытайся их обмануть. Иначе смерть от вражеской спирали ты сочтешь за счастье.
– Если ты всё о Бойле знаешь, тогда объясни мне, неучу: обязательно ли убивать врагов? Или достаточно принудить их к сдаче?
– Странный вопрос, – Тюха призадумался. – Вообще-то мы должны овладеть чужой территорией. Как это сделать, если её защитники живы? Они будут биться до конца.
– Это ты так говоришь – возразил Темняк. – А надо бы у них самих спросить.
Словно бы услышав эти слова, из густой тени, скрывавшей дальний конец улицы, появилось четверо боешников. Все они имели щиты, но до поры до времени прятали за ними не свои тела, а свое оружие. Вне всякого сомнения, это были тертые ребята, закаленные во многих схватках, что подтверждала и раскраска их лиц – черные пятна на лбу и щеках.
– Знаешь этих? – обращаясь к Тюхе, шепотом спросил Свист.
– Раньше кое-кого знал. Но на Бойле встречаться не приходилось. Здесь ведь, сам понимаешь, бывает только одна встреча. Первая, она же и последняя.
Зато Бадюг узрел среди врагов одного своего старого приятеля и несказанно этому обрадовался.
– Сасыг! И ты здесь? – гаркнул он на всю улицу.
– Как видишь, – степенно ответил один из неприятельских боешников.
– Вот уж не думал не гадал, что когда-нибудь еще встретимся! – продолжал ликовать Бадюг. – Как тебе здесь живётся?
– Здесь всем одинаково живется. Как лепешкам в жаровне. Если сразу не сгоришь, так потом сожрут. Ты давно на нашей улице был?
– Дней семь-восемь назад.
– Что там нового?
– Да ничего особенного. Вашу Глиту замуж выдали. Теперь она на улице Гробов живет.
– Это я знаю. Про меня не вспоминают?
– Сначала вспоминали. Ты ведь многим должен остался. Но когда слух прошел, что ты на Бойло попал, так и вспоминать перестали. Бочку киселя выпили, поминальную песню спели – и всё на этом.
– Так и положено, – издали кивнул Сасыг, судя по роже, типичный Веревка. – С Бойла ни должникам, ни заимодавцам возврата нет.
– Тут с тобой один чудак хочет переговорить, – недовольным тоном молвил Бадюг, которому Темняк уже минут пять что-то настойчиво нашептывал в ухо.
– Пускай. Только покороче. Пора бы уже и за дело браться.
– И я про то же самое, – немедленно заявил Темняк. – Только с каких это пор убийство себе подобных стало называться у вас делом? Не лучше ли прекратить бессмысленное кровопролитие? Предлагаю одной из сторон немедленно сложить оружие. В свою очередь, другая сторона должна поручиться за полную безопасность сдавшихся. Чтобы с их головы даже волос не упал.
– Он что у вас, рехнулся со страха? – спросил Сасыг у Бадюга, своего бывшего приятеля, а ныне смертельного врага.
– Я бы не сказал, – замялся Бадюг. – Он в общем-то всегда такой. Попал в Острог неизвестно откуда, порядков наших не знает, вот и несёт всякую околесицу.
– Вижу, надокучил он вам.
– Есть немного, – стараясь не глядеть на Темняка, признался Бадюг.
– Ладно, мы его первым прикончим, а за вас уже потом возьмёмся.
Сасыг отвел свой щит в сторону, и стало видно, что он вооружен “хозяйской кочергой” – толстым коротким стержнем, на обоих концах которого полыхало фиолетовое пламя, способное сжечь даже камень.
Боешники, стоявшие в одном ряду с Темняком, сразу пали духом. Приуныл и Тюха, для которого предстоящая схватка была, как-никак, одиннадцатой по счету. Не унимался один лишь Темняк.
– Значит, вы твердо решили нас уничтожить, – уточнил он, понемногу натягивая уже заряженную рогатку. – Хотя для этого и нет никаких конкретных причин.
– Здесь Бойло, дурень! – проникновенно молвил Сасыг. – На улице Киселя варят кисель. На улице Веревок вьют верёвки. А на Бойле убивают. Такие в Остроге правила. Неужели ты до сих пор этого не понял?
– Теперь понял. Благодарю за весьма доходчивое объяснение. Непремину воспользоваться им на деле, – Темняк, уже давно наблюдавший за Сасыгом через развилку своей рогатки (правда, почему-то одним лишь глазом), отпустил туго натянутую жилу.
Фокус с исчезновением “хозяйской слезы” повторился, но сейчас он получил нетривиальное продолжение. Самонадеянный Сасыг безо всякой видимой причины (стремительный посвист не в счёт) рухнул навзничь. Выпавшая из его рук “хозяйская кочерга” осталась висеть в воздухе, попыхивая язычками всесокрушающего пламени.
Сотоварищи Сасыга, сгрудившись вокруг неподвижного тела, пытались всяческими способами выяснить причины обморока – окликали, тормошили, щипали, проверяли наличие дыхания и пульса.
– Живой он хоть? – забеспокоился Бадюг, которому на самом деле полагалось бы радоваться любой беде, приключившейся во вражеской стае.
– Дышит, – ответили ему. – Наверное, сердце прихватило. Он в последнее время на сердце жаловался.
– Какое там сердце! – возразил боешник, горстями носивший к Сасыгу воду из лужи. – Посмотрите, у него шишка на лбу набухает! С кулак величиной.
Краткое замешательство, последовавшее за этим замечанием, соответствующим образом трансформировалось в грозный оклик: “Чья работа?”, обращенный к соперникам.
– Моя, – не стал отпираться Темняк. – Но я лишь воспользовался своим законным правом на самозащиту.
Заметив, какой гнев вызвало это заявление в стане врагов, он торопливо добавил:
– Принимая во внимание ваши недобрые замыслы, я вынужден продолжить начатое.
На сей раз осколок “хозяйской слезы” угодил в щит, поднятый скорее бессознательно, чем преднамеренно, – “черные” всё ещё не понимали, какое именно оружие против них применяется.
Однако метательный снаряд, застрявший в ячее щита, сразу прояснил многое. Версии о колдовских способностях чужака и о вмешательстве потусторонних сил можно было смело отбросить. А раз так, всё должно было решиться в скоротечном ближнем бою, где щит давал его обладателю решительное преимущество.
Но тут случилось непредвиденное. Очередной осколок, вылетевший из рогатки Темняка, задел “хозяйскую кочергу”, продолжавшую парить в воздухе, и та повела себя; словно джинн, вырвавшийся на свободу после долгого заточения в медном кувшине, – завертелась, заплясала, запрыгала, сея вокруг себя если и не смерть, то панику.
1 2 3 4 5 6 7