Но не сбивай меня. Это был великий человек.
— Значит, если мы изменим общество, в котором живем, то мы сами изменимся. — Стэд задумался над этим. Затем он сказал: — Да. Это звучит разумно.
— Я рад, — сказал Саймон с легким проблеском сарказма, смягченным его искренней улыбкой, — что ты соглашаешься с нашими величайшими умами.
— О, перестань, — сказала Делла. — Через час начнется вечер, а вы оба выглядите так, как будто боролись со Сканнером.
— Ради всех Демонов, женщина! — прогремел Саймон. — Вечер ничто в сравнении с попыткой обучить Стэда.
— А вот в этом, мой милый Саймон, ты не прав. На вечере Стэд узнает о человеческой природе за полчаса больше, чем все эти книги расскажут ему за год.
— Бессмысленная болтовня, — проворчал про себя Саймон. Но он все же отправился в свои комнаты, чтобы переодеться и приготовиться.
У Стэда был небольшой номер, спальня, прихожая, гостиная и кабинет, очень скромные апартаменты в сравнении с отсеками некоторых Контролеров. Он пошел переодеться, усмехаясь странностям Саймона.
Казалось, все приоделись ради первого выхода Стэда в свет.
— Вообще-то, — сказал Саймон, когда они зашли в переполненный и душный холл, заполненный движением, цветами и запахом, — они делают тебе огромное одолжение, это большая честь для тебя. Понимаешь, Контролеры обычно не имеют отношений с Форейджерами. Но у тебя образование Контролера. До сегодняшнего дня ты был один из нас, и, я надеюсь, после твоего пробного пребывания Форейджером ты снова станешь одним из нас.
— Я тоже надеюсь на это, — страстно сказал Стэд. — Я чувствую себя опозоренным, ужасное чувство, как будто меня измазали грязью, из-за того, что мне приходится покидать общество Контролеров ради Форейджеров.
Глава ПЯТАЯ
Вечер, во время которого Стэд впервые вышел в свет, утопал в огнях.
Цветистые фигуры свободных от работы Контролеров проплывали у него перед глазами. Безумное разнообразие костюмов, блеск драгоценностей, смеющиеся раскрашенные лица, звуки музыки, потоки вина, щедро льющиеся из рада кранов в резервуары в форме раковин, столы, ломящиеся от изящно украшенных аппетитных лакомств, громкий смех и шум голосов, криков, приветствий, обрывков песен, — вся эта картина безудержного веселья вызвала у него головокружение.
Электрические обогреватели вокруг стен распространяли лучистое тепло, от которого постепенно раздевались как мужчины, так и женщины. Люди Аркона жили в прохладном мире; они любили тепло, и Контролеры могли себе позволить его столько, сколько хотели.
Особенное чувство охватило Стэда, чувство, которого он раньше никогда не испытывал, но в глубине души понимал, что это ощущение сродни тому, что он испытывал, общаясь с Деллой. В словаре это называли смущением. Но почему он должен смущаться, если все эти люди пришли сюда, чтобы пожелать ему всего хорошего и попрощаться с ним?
Подталкиваемый вперед, он позволил поднять себя на стол, в руке у него оказался стакан с напитком. Взглянув вниз, он увидел массу раскрасневшихся, смотрящих вверх лиц, блестящие глаза, улыбающиеся рты, сверкающие зубы. К нему поднимались стаканы, целый лес белых рук тянулся вверх.
Человек крикнул громко и мощно:
— Пожелаем Стэду надежного убежища! Долгой жизни! И пусть он скорее возвращается домой в лабиринт в целости и невредимости.
Это был тост.
Все выпили. Стэд выпил вместе с ними, не чувствуя себя чужим, и с еще большей силой ощутил, какой прекрасный класс людей — Контролеры Аркона.
Он соскочил со стола и оказался в вихре странных ритуальных танцев, состоящих из вращений, хлопков в ладоши и извилистых волнистых линий; он шатался по холлу, раскрасневшийся, смеющийся и веселый. Это и вправду была жизнь, наполненная и свободная жизнь, которую обещали ему Саймон и Делла.
Карджила на вечере не было.
Мгновенное смятение привлекло внимание Стэда. Линия танцующих распалась на отдельных смеющихся, кружащихся людей. Женщины закричали. Мужчины бросились прочь от Стэда, сбиваясь в кучу давящихся тел в углу. Электрический свет там был благоразумно притушен.
— Убейте эту дрянь! Вот она! Уф! Что за грязная тварь! — Воздух был полон криков и смятения. Заглядывая через напряженные спины, Стэд взглянул вниз и увидел причину беспокойства.
Прячась под перевернутым стулом, на них выглядывал большими испуганными глазами маленький зверек. Размером он был примерно с половину его ботинка. Его шестнадцать лап странно двигались, не перемещая его крохотное, сухое тельце ни в каком определенном направлении. Его четыре усика колебались, представляя смешную пародию на движения рук танцоров.
— Что это? — спросил Стэд.
— Грязная крыса! — женщина, стоявшая достаточно далеко, чтобы ничего не видеть, схватила Стэда за руку. — Убейте ее поскорей!
— Но почему? — Стэд был в замешательстве. Маленькая крыса, казалось, не приносила никому вреда. Он, конечно, читал о них, но реакция этих людей, особенно женщин, удивила его.
Крыса внезапно отчаянно рванулась в поисках спасения. Она стремительным пятном кинулась вдоль стены. Мужчина бросил в нее стакан. Другой швырнул кубок. Затем двое мужчин поймали ее. Стэд увидел, как поднимается и опускается нога. Он услышал — довольно отчетливо — внезапно оборвавшийся визг.
— Грязные твари, — сказала Делла, оттаскивая его от размалеванной женщины, схватившей его за руку. — Они, конечно, населяют отсеки рабочих, но так низко их редко можно увидеть.
— Ужасно, — сказала женщина дрожащим голосом, неохотно отпуская Стэда. — Они вызывают у меня зуд.
— Я хочу познакомить тебя со старым другом, — сказала Делла. — Забудь про крысу. Даже отсеки Контролеров не могут быть полностью свободны от животных-паразитов.
Глядя на нее, чувствуя на своей руке давление ее руки, Стэд забыл о крысе.
Делла развернула его навстречу старческому, мудрому, неестественно старому лицу с седыми висками, смотревшему на него с глубокой радостью.
— Это Стэд, Нав, — сказала Делла. — Стэд, тебе выпала большая удача и честь встретиться с Астроменом Навом. — Она явно была счастлива от этой встречи. — Нав стоит очень высоко в иерархии Астроменов. Я уверена, что он может быть очень полезным тебе. — Она состроила Наву гримаску. — Ты ведь сделаешь это, не так ли, Нав, дорогой?
Старые отекшие глаза Нава блестели при электрическом свете. Он поднял полы своей длинной одежды и уселся на стул, вежливо приглашая сесть Деллу и Стэда по разные стороны от него. От взгляда Стэда не укрылся странный инструмент, висевший у Нава на поясе, но решил, что хорошие манеры требуют, чтобы он промолчал.
— Если бы твой дедушка услышал, что ты так разговариваешь с Астроменом, ты бы потом неделю не могла сидеть. — Астромен Нав обладал резким, высоким голосом, голосом, более подходящим для декламации, но сейчас он говорил голосом приглушенным до более мягких тонов для повседневного разговора. — Все вы, молодые женщины, такие. Во всем виноват этот Уилле. Забил ваши головы этой ерундой о свободомыслии.
— Ну, Нав, дорогой! — рассердилась Делла на старого ворчуна. Но насколько серьезно это было, даже она не могла сказать. — Я хочу, чтобы Стэд узнал все, что ты можешь рассказать ему. Когда он отправится вместе с Форейджерами, у него не много будет времени и возможностей для духовной жизни.
То, что хотел сказать Нав, на час захватило Стэда, в то время как вечеринка шумела, резвилась и гремела вокруг них.
— Мы, Астромены, являемся хранителями прогресса расы. Мы читаем будущее и следим, чтобы люди твердо придерживались старинных верований. Это обременительное занятие, которое отнимает все наши силы. — Он улыбнулся немного разочарованно. — Этот человек, Уилле, который освободил мышление, — как утверждает молодежь — был немного шарлатаном, если смотреть в самую суть. Но, конечно, он вызвал перемены. Религия не кажется уже больше такой могущественной силой, какой она была, когда я был молодым Астроновичком. Я сожалею об этом. Хоть Делла и прекрасная девушка, было бы лучше, если бы она серьезней относилась к религии.
— Но, — сказал Стэд с остротой новообученного, — если старинные истины правдивы — я имею в виду, насчет Бессмертного Существа, создавшего мир и землю зданий, поместившего сюда среди животных человечество, обеспечивающего питание и сырье, которые приносят домой Форейджеры — если все это истинно, как это и должно быть, почему кому-то понадобилось вызывать сомнения в них?
— Возьми и почитай Уиллса. Но мне нравится твой жар. Мне кажется, у тебя есть задатки Астроновичка. Хотя хронологически ты взрослый, духовно ты почти как новорожденный. Я не думаю, что Уилле сильно повредит тебе.
— Я... я не знаю. Я не думал...
— Тебе придется подумать об этом после твоего похода с Форейджерами. Конечно, если тебя пощадят Демоны.
— Простите?
— Что? Неужели Делла и этот ученый — как его зовут, Бонавентура? — не рассказали тебе о Демонах?
— Нет. — Вновь Стэда охватило чудесное чувство открывающихся перед ним новых миров. Как будто он вынырнул из темноты на свет, и вот неожиданно перед ним были готовы открыться свежие знания.
— Демоны, — сказал Астромен Нав, — были посланы в мир противником Бессмертного для наказания и страданий, чтобы испытать нас, чтобы заставить нас бороться за обретение покоя в наших бессмертных душах сквозь жестокие битвы сознания. Демоны античеловечны, противостоят божеству, абсолютно отвратительны. Победить Демонов значит разделить вечный свет Бессмертного Существа.
Стэд попытался разобраться в этом потоке новой информации. Демоны? Что ж, все, кажется, используют это как ругательное слово, ругательство, используемое для выражения чувств. А теперь Нав говорил, что Демоны были помещены как-то в мир, чтобы испытывать человечество, чтобы служить мерилом совершенства человека. Все это звучало очень теоретически и религиозно.
Стэд повернулся к Делле, шедшей к нему через комнату вместе с Саймоном.
— Почему вы не сказали мне, Делла? Это о Демонах вы тогда перешептывались с Карджилом и Саймоном?
Саймон рассмеялся искренним, громким, грудным смехом.
— Нет, Стэд. Хотя то, что мы обсуждали, для многих так же страшно, как Демоны.
Стэд взглянул на Деллу, так как лицо, голос и характер Саймона значительно изменились. Ученый внезапно начал говорить о Карджиле и поверг Стэда в полное замешательство. Как можно ожидать, что он поймет, если никто даже не говорил ему?
Делла сказала:
— Помни, что ты ученый, Саймон, и ты не на двадцать лет моложе. Ну, Стэд, что насчет Демонов?
— Это довольно запутанно. Это что-то вроде призрачных монстров, посланных, чтобы досаждать человечеству, чтобы испытывать нашу веру и поклонение Бессмертному.
— Это более или менее то, во что мы сейчас верим, — сказал Саймон, вновь становясь самим собой, умудренным опытом ученым. — При всем моем уважении к Наву как Астромену, все же существует значительная возможность реального существования Демонов.
— О, ерунда, Саймон! — сказала Делла с очаровательным раздражением.
— Но Форейджеры все время говорят о Демонах, которых они видели. И ты знаешь, как часто Форейджеры пропадают навсегда.
— А теперь послушай меня, Саймон! Ну и дела! Передовой ученый говорит как безграмотный Форейджер. Эти хитрые Форейджеры сочиняют эти истории. Это придает им важности в их собственных глупых глазах в сравнении с остальным человечеством, кто не рискует выходить Наружу. Да, я знаю, что Форейджеры-Контролеры, выходившие Наружу, рассказывают те же истории, но Форейджер-Контролер на самом деле лишь наполовину Контролер, а то и меньше!
Делла мило негодовала, охраняя свои собственные верования и теории.
— Но... — начал Саймон.
— А Форейджеры, — продолжала Делла, — которые не вернулись, просто были убиты или захвачены врагами. И ни один Охотник не признается, что был побежден врагом, потерянной душой не из Аркона! Ты знаешь, как наши Солдаты не любят быть побежденными.
Стэд, удивляясь самому себе, сказал:
— Это не удивительно. — И замолчал.
Все посмотрели на него. Затем вновь заговорила Делла. Она не верила в Демонов. Уилле ясно объяснил, что они были фикцией, выдуманной древней иерархией, чтобы держать рабочих на местах. Ни один рабочий не подумает о том, чтобы выйти Наружу, из-за страха перед Демонами. Стэд слушал и вновь почувствовал замешательство от того, что путаются нити логики и веры.
Делла была одета в платье со складками из белой материи до колена, с вышивкой по краю подола, рукавов и ворота, украшенной драгоценностями и арабесками, которые блестели и переливались на свету. И более чем когда-либо, в этой одежде, на фоне Саймона в желтой с зеленым рубахе и алых брюках и его самого в простых голубых рубашке и брюках, Делла ясно показала ему, что женщины совсем не такие, как мужчины. Он, конечно, задавал этот вопрос, и оба, и Саймон, и Делла, сказали ему, что так было всегда и, по воле Бессмертного, так всегда будет.
Поэтому, когда Бэлль, подруга Деллы из радиолаборатории, пританцовывая, подошла к ним с раскрасневшимися щеками, с блестящими глазами, держа в руке кубок с вином, с приглашением на танец, Стэд решил — не смея взглянуть на Деллу — принять приглашение. Делла сказала:
— Будь осторожна, Бэлль.
— Конечно, дорогая. Я всегда осторожна! — И она захихикала, как будто сказала великолепную шутку.
Стэд танцевал в смеющейся толпе, выстраивающейся в линию, изгибающейся под музыку, и его первый импульс, ускользнуть отсюда и обдумать этот разговор о Демонах угас. Что-то случилось с ним. Он смотрел на Бэлль. На ней было черное платье с узкими бретельками через плечи, с юбкой из тонкого материала, длиной до бедер, через которую, он мог бы поклясться, если бы он не считал эту мысль недостойной Контролера, проглядывало тело. Она танцевала, откинув голову назад, приоткрыв рот, так что виден был ее розовый язычок, и смеялась, смеялась, смеялась.
Стэд расслабился. Музыка отбивала сводящий с ума ритм, как и его сердце. Впервые присутствие женщины не смущало его. Он чувствовал под пальцами талию Бэлль, танцуя с ней, и это вызывало, абсолютно незнакомые и беспорядочные ощущения, пугающие, и в то же время возбуждающие. Он хотел одновременно танцевать, продолжая держать Бэлль, и убежать и скрыться в своем отсеке, в безопасности среди страниц книг.
— Тебе нравится, Стэд?
— Очень, а тебе?
— Мммммм. Мне кажется, ты говорил, — ой — что ты не умеешь танцевать?
— Я не умею.
— Ну, у тебя не плохо получается, спасибо...
Они кружились из одной линии в другую. При следующем пируэте Бэлль умело ушла от ожидавших ее мужских рук и, потянув в собой Стэда, поплыла прочь, слегка постукивая каблучками. Стэд последовал за ней, как загипнотизированный. Единственный мимолетный взгляд на Деллу, стоявшую с сияющими рыжими завитками и высоко поднятой головой, почти остановил его. Но эта напряженность, направленность вовнутрь, омрачавшая прекрасное лицо Деллы... и, внезапно, для Стэда живая смуглая кожа Бэлль стала означать жизнь и веселье и все те неизвестные радости и темные желания, о существовании которых он мечтал — и знал, что они существуют — но никогда не пробовал. Что бы ни случилось — он собирался узнать кое-что новое.
При последних звуках музыки они, смеясь, протолкнулись через узкую дверь. Здесь электрический свет был прикрыт ровными стеклянными абажурами; в этой маленькой комнате и на диване, по которому были разбросаны подушки, лежал глубокий отсвет. В комнате стоял запах благовоний тайны и... голода.
— Я хочу выпить, — сказала Бэлль. Она взяла стакан с низкого столика и, следуя ее примеру, Стэд взял второй кубок. Он отглотнул и почувствовал, что вино растекается по его телу, как огонь. Бэлль смотрела на него, ее карие глаза казались еще больше в этом розовом света. Ее узкое черное платье сначала показалось Стэду жалким по сравнению с величественным белым костюмом Деллы, но сейчас он по-новому и с ошеломлением осознал, что у женщин не такие же формы, как у мужчин.
Резкая боль кольнула его в поясницу.
Бэлль надулась.
— Так я тебе, значит, не нравлюсь, Стэд?
— Не нравишься? Почему бы тебе мне не нравиться? Она рассмеялась коротким хрипловатым смешком.
— Ну, ты не показываешь этого. Стэд почувствовал беспокойство.
— Но... но, — запнулся он. — Как это сделать? Я хочу сказать, я не сделал ничего, что было бы тебе неприятно.
— Именно так, милый, совершенно верно. Ты ничего не сделал.
Она подошла к нему скользящей танцующей походкой, раскинув руки, не обращая внимания на то, что из стакана проливается вино. Она подошла к нему вплотную. Она обвила вокруг него руки и сомкнула их у него за спиной в неожиданном и потрясающе греховном объятии. Ее тело, мягкое и совершенно не похожее на мужское, прижалось к нему.
Какое-то невозможно долгое мгновение Стэд стоял неподвижно. Что-то происходило. Он менялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17