— Эй, молодцы! По стаканчику на брата!
По знаку хозяина я быстро раздобыл бутылку водки и поднес каждому традиционную «чарку».
Ребята мигом проглотили свои порции, с серьезными, торжественными лицами, без улыбок, без неизменного «за ваше», словом, как принято на кораблях. В каждом из этих морских волков тлела искорка возмущения, готовая при первом ветерке разгореться в настоящий мятеж. Лишь жестокая дисциплина заставляла их беспрекословно выслушивать приказания и выполнять их.
Между тем Корсен, раздевшись на палубе и обернув тело куском шерстяной материи, быстро облачился с помощью двух матросов в свой прорезиненный костюм. На ноги ему надели сапоги, смазанные жиром и защищенные медными пластинами, кисти рук стянули резиновыми напульсниками, чтобы вода не проникала в рукава, к непромокаемому воротничку прикрепили тяжелую металлическую пелерину, а на голову, поверх вязаной шапочки, водрузили красный металлический шлем.
Пока мы проверяли действие воздушных насосов, два помощника, под руководством Прижана, суетились вокруг Корсена, заканчивая его туалет. Наконец опустили стеклянный наличник, защищающий лицо; насосы заработали. Водолаз медленно поднялся, тяжелыми шагами подошел к борту и, не воспользовавшись лестницей, прыгнул, ногами вперед, в пустоту.
Я несколько минут следил глазами за светлой бороздкой, которую оставлял за собой это человекоподобное, погружаясь в зеленую мглу. Но прошло несколько минут, и все исчезло.
Крестный, стоя около лестницы, по которой Корсен должен был взобраться на борт, следил за действием насосов. В руке он держал предохранительный шнур.
Только тут я узнал со слов Мартело, что мы будем «обрабатывать» «Царицу Папит», о которой никто из нас никогда не слыхал ни звука. А впрочем, не все ли равно, как назывался корабль? Ведь хозяин врал нам что хотел.
Я заметил, что Луарн заинтересован не меньше меня и что один из тех трех молодцов, о которых я упоминал выше, незаметно приблизился к нему.
Корсен пробыл в воде не больше десяти минут. Он дал сигнал, и его тотчас же подняли наверх. Когда шлем развинтили, водолаз объяснил нам, что мы стали на неудобном месте. «Бешеный» снова отошел немного дальше к востоку и бросил якорь, а водолаз вторично исчез под водой.
Прошло несколько минут томительного ожидания, и Корсен вновь появился на поверхности, ему показалось, что он разглядел на дне очертания корпуса корабля.
Мы все сгорали от нетерпения и любопытства. Никогда еще Менгам и мой крестный не тратили столько времени на исследования и приготовления. И каждый спрашивал себя, что это значит?
Однако матросы быстро сообразили, что им придется участвовать в опасном и не совсем чистом деле. Вот откуда и зародилась у них мысль обеспечить себе изрядную долю добычи.
Луарн тоже отбросил всякую осторожность и то и дело обменивался с Кранеком (так звали одного из молодцов) загадочными фразами.
Весь день прошел таким образом в тщетных поисках. Корсен, спустившись в третий раз, пробыл в воде целых пятнадцать минут. Результат был печальный: то, что он принял за остов корабля, оказалось всего-навсего подводной скалой.
Мы впали в мрачное уныние. Кое-кто заговорил о том, что пора послать всю эту канитель к черту. Один Менгам оставался невозмутимым.
— Ну что же, займемся ужином. А завтра снова за работу, — спокойно произнес он. — Все мы устали как собаки.
Но тут к нему подошел кто-то из матросов, кажется, его звали Пеннор, и спросил, не вернемся ли мы ночевать в Пен-ар-Рош?
— А я тут при чем?.. — иронически ответил Менгам. — Вот потолкуйте с капитаном… может, он и отпустит вас на ночь, только смотрите просите хорошенько.
Обычно ребята тотчас же отзывались на такие шутки громким, слегка подобострастным, смехом. Но в этот вечер остроты ни в ком не вызывали особенного веселья.
Менгам отвел в сторонку моего крестного и Корсена, и я услышал, как он произнес озабоченным тоном:
— Пока неважно… Боюсь, что мы впутались в грязную историю…
Он замолчал, потом добавил:
— Возможно, что нас здорово надули. Он сказал много, и в то же время недостаточно, а теперь…
Он не докончил фразы, но я понял: «А теперь Дрэф умер».
Невеселый это был обед. Покончив с ним в угрюмом молчании, мы поднялись на палубу. Менгам и его друзья вяло бродили кругом, не спуская глаз с загадочных вод.
Я задремал в уголке, утомленный работой и нервным напряжением.
Но события последних дней не покидали меня и во сне. Страшные рожи плясали передо мной в водолазных шлемах, груды золота мерцали под прозрачной гладью моря. Вдруг все исчезло, и я с изумительной ясностью увидел слепого старика. Он шел по морю, нащупывая палкой гребни волн, высоко подняв голову…
— Слепой! — крикнул я и… проснулся.
Вокруг меня толпились встревоженные люди, но Менгам разогнал их всех, кроме Корсена и крестного.
Он ласково похлопывал меня по плечу, приговаривая:
— Ну-ка, парнишка, что тебе там пригрезилось? Очухайся, дружище!
— Тсс! — произнес я, указывая глазами на Луарна.
Мы отошли в сторонку, и я объяснил:
— Ян, слепой… он искал Луарна повсюду, и Луарн раз вечером схватил его и убил… на моих глазах… Я хотел рассказать вам все… но мне велели молчать… — закончил я и расплакался.
Менгам поспешно спустился в каюту, а мой крестный стал растерянно успокаивать меня.
Спустя две минуты мы присоединились к хозяину.
— Ну, Даниэль, рассказывай, — ласково обратился он ко мне.
Я рассказал все, что знал.
— Странно! очень странно! — произнес он, выслушав меня. — Завтра мы возобновим работы на новом месте. Вот взгляните сюда. Видите тут островок Кинги, а здесь Буй Ар Оас… Самое замечательное, что участок, на который указывал слепой, находится почти рядом с тем местом, где мы производили розыски сегодня.
Прижан высказался за то, чтобы вернуться в Уэссан и взяться за работу лишь через несколько дней, но Менгам и Корсен, отвергнув его разумные доводы, решили действовать, не теряя ни одного дня.
Когда взошло солнце, «Бешеный» снова снялся с якоря.
Глава XIII
Сокровище найдено
Снова раздалось мерное пыхтенье насосов, снова странное земноводное нырнуло в зеленую глубь.
Наши вчерашние попытки закончились полной неудачей. Сегодняшний день должен был решить все, так как высокое дно, на котором мы собирались производить розыски, занимало лишь очень ограниченное пространство. За ним сразу начинались странные недоступные глубины, могила для всяких надежд.
Сердце мое стучало как молот. Перегнувшись через борт, я следил за тем, как водолаз медленно опускался вниз. Вот он исчез, и только резиновая трубка да шнур напоминают о том, что там под водой дышит и движется человек. Менгам, сурово сжав губы, не спускал глаз с того места, куда погрузился Корсен. Лишь легкие подергивания рта да стиснутые челюсти выдавали его волнение.
И вот неожиданное, то, на что мы едва смели надеяться, чудо — свершилось. Шнур дернулся пять раз. Да, все мы отчетливо видели, как пальцы крестного пять раз сделали коротенькое, отрывистое движение вниз. Корсен требовал, чтобы ему спустили рычаг.
Еще немного, и я закричал бы от возбуждения. Да и все на борту испытывали то же самое. Один только папаша Менгам и бровью не повел. Лишь едва заметная усмешка зазмеилась в уголках его губ. Лицо у этого человека было точно стена, каменная непроницаемая стена… Что творилось за ней? никто не мог бы сказать этого. И достаточно было взглянуть на эту маску, чтобы радость тотчас же испарилась, как дым.
Теперь нужно было набраться терпения и ждать, затаив вопросы, так и рвавшиеся с губ. Смешно и нелепо было смотреть на воду, мы все это знали и все же не отрывались от нее. Все глаза были широко раскрыты, все сердца бились в унисон.
Еще сигнал: Корсен требовал взрывчатый снаряд. Ему передали бутыль в десять литров, наполненную порохом и снабженную фитилем.
Приноровив куда следовало снаряд, Корсен поднялся на корабль и стал докладывать Менгаму и моему крестному, как обстоит дело. Он говорил очень тихо, быстрыми загадочными фразами, смысл которых ускользал от меня.
»…один на другом, крест-накрест, большой закрыл, почти раздавил первого… необходимо взорвать его, чтобы освободить маленького».
«Большой», «первый», «маленький»? Значит, там было два судна вместо одного, которое мы искали?
Менгам снова извлек из кармана свои кабалистические документы.
— Теперь я понимаю, что нас сбило вчера, — пробормотал он. — Дрэфу, конечно, никогда и в голову не приходило… хорошо, что тот распустил язык.
Тот? Должно быть, речь шла о Яне.
— Дела будет уйма… — произнес хозяин, взглянув на часы. Несколько минут он молчал, сосредоточенно гладя на море.
Вдруг из глубины раздался глухой взрыв, и столб воды взлетел кверху, рассыпавшись миллионами брызг.
Водолаз снова спустился вниз, и мы, выждав четверть часа, принялись за работу. Одну за другой мы вытащили четыре больших металлических плиты.
Работа была нелегкая, и ребята выбивались из сил. Менгам делал вид, что он сердится на Корсена.
— На кой черт нам весь этот хлам!.. — ворчал он.
Над водой показалась новая огромная глыба. Она медленно поднималась все выше и выше, выжимая последние соки из семи человек, подтягивавших ее. Раздались протесты.
— Ну-ка, ребята, наддай жару! — подбадривал матросов Менгам. — Вытащите мне только эту тетю, а уж я перед вами в долгу не останусь! Тащи веселей!
И металлическая масса медленно и плавно опустилась на палубу. Пришлось уложить ее поперек судна и раздробить на куски. Эта работа отняла у нас добрых два часа. Измученные, забрызганные илом и тиной, промокшие от воды и пота, люди угрюмо глядели исподлобья, как загнанные звери.
Корсен снова поднялся наверх. Однако он не стал разоблачаться и долго совещался о чем-то с Менгамом. Решено было продолжать работу.
Команда ответила на это приказание глухим ропотом, а Луарн выступил вперед и заявил, что он выбился из сил и не может больше работать. Но Менгам был упрям как черт. Он подошел вплотную к бунтовщику и пригрозил тотчас же расправиться с ним по-свойски, если он попробует «артачиться». И матрос, понурив голову, вместе с остальными молча подчинился хозяину.
Снова сигнал — семь отрывистых толчков подряд. Мы бросились к наветренному борту, пока другие поднимали тали. Под водой нельзя было еще ничего разглядеть. Но вот побежали круги, и из глубины показался какой-то черный блестящий прямоугольный предмет, очень похожий на ящик. Сначала я принял было его за гроб, но когда он перевернулся в воздухе, все мы поняли, что это сундук. Невозможно было определить, деревянный он или металлический, широкие железные скобы, опоясывавшие его, тускло поблескивали сквозь густую сеть морских трав. Когда он опустился на палубу, пять человек с трудом подтолкнули его ко входу в каюту, восхищаясь его тяжестью.
Я помню, что как раз в этот момент кто-то над моим ухом заметил: «Да, брат, это тебе не битая посуда». Я поднял глаза, и улыбка, вызванная этой шуткой, так и застыла на моих губах. Матросы тесной толпой окружили сундук, и мне показалось, что я не узнаю этих людей, так изменились вдруг их лица. Я никогда не представлял себе, что жажда золота может в одно мгновение наложить на нашу жалкую человеческую физиономию такую жесткую печать. Все темные страсти, все дурные мысли и инстинкты, которые мы скрываем нередко от самих себя, всплыли вдруг на поверхность, точно по мановению волшебного жезла.
Менгам свирепо отогнал их от ящика, ибо Корсен давал уже новый сигнал. Мне же хозяин сунул в руки рычаг и молоток.
— Ну, малыш! Вскрой-ка мне его, — сказал он.
Я быстро справился с этим делом, несмотря на три замка, каждый толщиной с кулак, которыми был заперт сундук. Сбив молотком кольца, я пустил в ход рычаг, и проржавевшие запоры быстро поддались. Раздался треск, крышка отскочила, и поток золота хлынул оттуда на мои руки и доски палубы. Маленькие иностранные монетки, блестящие и звонкие, покатились одна за другой, наполняя душу каким-то неведомым восторгом.
Мне показалось, что я грежу, и я снова и снова погружал свои дрожащие руки в эту переливающуюся, искрящуюся груду. За время своего недолгого пребывания на «Бешеном» я пришел к убеждению, что все толки о ящиках с бриллиантами и сундуках с золотом, погребенных под водой, лишь детские сказки, не больше. Да и Корсен порядком сбил меня с толку своими рассказами. Ведь он спускался в своей жизни бесконечное количество раз, обшарил больше двухсот затонувших кораблей и никогда не находил на них ничего ценного. Да, решительно ничего, кроме воды, тины, морских трав и этих таинственных существ, которые в испуге уносятся прочь перед факелом водолаза.
А теперь Менгам торопливо наполнял золотом уже второй мешок… Солнце склонялось к западу, но об отдыхе не было и речи. Море понемногу возвращало нам свою добычу. Вот над водой заколебалась человеческая фигура; женское тело, белое и нежное, словно застывшее в смерти, заалело под поцелуями заката.
Мне часто случалось видеть и прежде грубо высеченные, наивно раскрашенные статуи, изображения Нептуна или времен года, воинственных божеств или муз, которыми украшают обычно носы купеческих кораблей. Видел я и после этого в музеях фигуры, снятые со старинных французских фрегатов. Но ни одна из них не могла сравниться с той, которая вынырнула теперь из морской пучины. Необычайный реализм этой скульптуры и белизна мрамора придавали ей жуткое сходство с прекрасным мертвым женским телом. Ее руки, грудь и ноги были украшены золотыми и серебряными кольцами, браслетами и ожерельями, изумительные волосы, с которых струилась вода, падали волнами на плечи, глаза из выцветшей эмали смотрели на нас загадочным взором. Но больше всего поразила нас ее улыбка; когда мы увидели ее, нам сразу стало как-то не по себе.
Ее положили на палубу среди груды морских трав, и с этой минуты мы все точно помешались. Я не могу определить другими словами то состояние, которое охватило нас. Это не был бурный подъем, а, напротив, нечто упорное и жестокое, вроде непримиримой ненависти или ревности друг к другу. Все мы то и дело бросали на нее жадные взгляды и при этом украдкой следили за товарищами налитыми кровью, полными недоверия глазами.
Несколько человек так и застыли в немом восхищении перед красавицей, вырванной из объятий моря, но здоровые кулаки Менгама и крестного быстро привели их в чувство. Экипаж снова взялся за работу. С большим трудом мы подняли тяжелый бочонок. Он вдруг лопнул в воздухе, и золотой дождь полился на палубу «Бешеного». Несколько матросов тотчас же бросились поднимать монеты, другие старались наступать ногами на дукаты, соверены, дублоны и пистоли, катившиеся во всех направлениях, а некоторые забылись до того, что открыто стали набивать себе карманы. Но Менгам и Прижан были слишком взволнованны и озабочены, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Из воды продолжали выплывать все новые и новые остатки кораблекрушения: обломки корпуса, части обвеса, металлические плиты, все это обросшее раковинами, оплетенное густой сетью морских трав и тины.
Так мы трудились, не разгибая спин, до семи часов. Наконец хозяин заявил, что мы поднимем еще одну тяжесть и закончим на этом работу до завтрашнего утра. На этот раз глыба попалась огромная, тали не выдержали, и она, оборвавшись, снова погрузилась на дно. Мы заменили тали сей-талями, и вся команда взялась за ворот.
Темная масса снова показалась на поверхности и стала медленно подниматься в воздухе, под треск канатов, скрип и визг блоков и гиканье людей. Все чувствовали, что совершается невозможное.
Надо отдать справедливость папаше Менгаму — в этот момент он был великолепен. Надвинув до самых глаз свою шляпу-колокол, оттопырив усы, он направлял отрывистыми точными приказаниями движение этого железного чудовища:
— Веселей, ребята! Еще раз! Так! Поднатужься!
И люди напряглись из последних сил: «Бешеный» сильно накренился на правый борт, и все мы трепетали при мысли, что сей-тали могут вдруг сдать и глыба обрушится на нас.
— Так, спускай!.. Легче, легче!.. Тяни!.. Тяни, ребята!.. — распоряжался Менгам.
Чудовище сползало все ниже и ниже.
— Легче! — кричал хозяин.
Глыба приближалась к палубе, покрывая ее своей зловещей черной тенью, а Менгам стоял как раз под нею, подняв руки, точно гигант, поддерживающий свод собора. Он медленно направлял ее в ту сторону, куда мы должны были ее опустить. Темная масса остановилась как раз над серединой палубы. И вдруг в тот момент, когда мы уже считали себя в безопасности, раздался сухой треск и вслед за ним грохот, подобный громовому раскату. Все это заняло не больше секунды; я видел, как Менгам, все еще с поднятыми руками, в ужасе повернул лицо к неумолимой лавине, затем все исчезло в облаках пыли.
Поднялась неописуемая суматоха.
1 2 3 4 5 6 7 8