Они повели его чрез горы и девственные леса к той дороге, по которой обыкновенно двигались золотые караваны на мулах. Они же служили ему и разведчиками, они же указали и на близость другого моря. Блуждая по лесу и подстерегая добычу, Дрейк по их совету влез на высокое дерево и с его верхушки увидел оба океана, расстилавшихся на бесконечное пространство, насколько глаз хватал, по обе стороны узкой полоски земли, на которой он находился. Он глядел жадными глазами на Великий океан, на котором не бывал еще ни один английский корабль, и, как раньше один португальский путешественник, дал себе клятву, что настанет день, когда и он проведет по этому беспредельному водному простору свою борозду.
Караван шел по дороге без особых предосторожностей. Притаившемуся среди гущи тропического леса Дрейку и его восемнадцати матросам, которых он взял с собой, не стоило большого труда овладеть богатствами. Охрана бежала при первых же выстрелах. Серебра было столько, что захватить его они не могли и должны были закопать, взяв с собой только золото и драгоценные камни. Оставалось донести эти сокровища через горы до берега и успеть удрать, пока не начались погоня и розыски. Перед отправлением он еще раз навестил город и сжег склад, где, против ожидания, не нашел золота, а только разных товаров на большую сумму. Через полчаса прибыла сотня испанских стрелков, присланная поймать Дрейка, но им оставалось только смотреть с берега на новенькие испанские фрегаты, которые тоже были похищены Дрейком и которые теперь увозили его на его далекую родину. В августе 1573 года он высадился в Плимуте, и никто из непосвященных не узнал про судьбу и про размеры привезенных сокровищ.
С этого путешествия в голову Дрейка запала мысль, что перед настойчивой и смелой инициативой английского капитана открываются запретные испанские порты, в трюм английского корабля течет испанское золото и что в этом мире контрабанды, пиратства и необъявленной войны возможны неограниченные возможности и самая бесшабашная фантазия может быть легко превращена в действительность. Если восточные побережья вест-индских владений Испании оказались почти незащищенными против смелых, молниеносных ударов, то как легко уязвить гордую Империю со стороны Великого океана, где испанцы привыкли к своему полному одиночеству и владычеству. И вот путешествия Дрейка, наносимые на карту, все больше начинают «походить на узловатую веревку, накинутую на шею испанской монархии».
Но не одно золото и способы добыть его для себя или для других побуждали Дрейка к путешествиям, а и самая возможность видеть новые страны, пройти там, где никто не бывал. Исследователь уживался в нем с пиратом. Он внимательно изучал географические карты. Карта Индейского архипелага, найденная на одном из захваченных кораблей, была ему дороже всякого другого груза. И, наконец, третье глубокое убеждение не покидало Дрейка, а именно: что своими путешествиями, своими грабежами испанских городов и кораблей он служит своей родине в ее споре за морское могущество и политическую и религиозную свободу.
II. КРУГОСВЕТНОЕ ПЛАВАНИЕ. АТЛАНТИКА
Прошло несколько лет, и только в 1577 году Дрейк смог приступить к самому важному и славному из своих путешествий. Едва ли с самого начала оно было задумано как кругосветное. Целью были Тихий океан и берега Перу и Чили. Вернуться назад предполагалось, по-видимому, обогнув Америку с севера: англичане тогда усиленно искали так называемый северо-западный проход к Китаю из Атлантики в Тихий океан. Между тем испанцы, наученные опытом последних лет, ожидали его, как прежде, в Карибском море, и туда были посланы и строгие приказы, и сильный флот.
Королева и некоторые вельможи и на этот раз поддержали предприятие своими средствами, лишь требуя тайны для своих имен, чтобы не быть скомпрометированными в разбойном деле в случае его неудачи. В случае же успеха — другое дело: победителей не судят. Как и прежде, партия, стоявшая за сохранение мира с Испанией, во что бы то ни стало старалась помешать Дрейку, и, может быть, тот Даути, которого Дрейк убил и о котором речь будет впереди, был выставлен этой партией одергивать смелого адмирала и даже мешать ему.
Во всяком случае, планы путешествия соблюдались в строжайшей тайне. Экипажу было сказано, что его нанимают для службы в Средиземном море; портом назначения была названа Александрия.
Передадим описание этого путешествия словами, к сожалению, не самого Дрейка (он не оставил никаких описаний), а других, рядовых его участников. Если эти рассказы оставляют в тени быт самого корабля, то, с другой стороны, довольно рельефно изображают интересы, руководившие путешественниками, в их приключениях.
Дойдя в своих прежних путешествиях 1572-1573 годов до южной Атлантики, капитан Дрейк затаил в себе мечту заглянуть в глубь ее. В течение нескольких лет исполнению ее мешала отчасти чужая зависть, отчасти служба в Ирландии под начальством графа Эссекса. Но к 1577 году благодаря милостивому соизволению королевы и помощи нескольких друзей ему удалось снарядить пять кораблей:
1. «Пеликан» — адмиральское судно, вместимость 100 тонн, генерал-капитан Фрэнсис Дрейк.
2. «Елизавета» — вице-адмиральское судно, вместимость 80 тонн, капитан Джон Винтер.
3. «Златоцвет» — барка в 30 тонн, капитан Джон Томас.
4. «Лебедь» — легкий корабль в 50 тонн, капитан Джон Честер.
5. «Христофор» — галера в 15 тонн, капитан Томас Мун.
Набрав для этих кораблей умелую команду в 164 человека и изобильный провиант, потребный на столь долгое и опасное плавание, Дрейк не забыл позаботиться и о красоте, и об удовольствиях. Он захватил с собой опытных музыкантов и богатую обстановку. Вся утварь для его стола и часть кухонной посуды были из чистого серебра. Многие предметы были выставлены с тем, чтобы своей искусной, тонкой работой производить тем более сильное впечатление на чужие народы, к славе родной Англии.
15 ноября 1577 года, около 5 часов дня, корабли снялись с якоря и вышли из Плимута, взяв курс на юго-запад. К вечеру 17 ноября началась буря, которая свирепствовала и весь следующий день с такой силой, что хотя эскадра укрылась в хорошей гавани Фалмута, тем не менее адмиральский корабль и «Златоцвет» вынуждены были срубить грот-мачту, и 28 ноября, на тринадцатый день плавания, мы снова вернулись в Плимут для исправления причиненных бурей повреждений.
13 декабря мы снова подняли на этот раз более счастливые паруса. Как только земля скрылась из глаз, наш генерал дал нам повод строить втихомолку предположения о нашем назначении тем, что объявил остров Могадор местом встречи на случай, если бы один из кораблей отделился от остального флота. Этот остров, к которому мы подошли 25 декабря, в день рождества, находится под властью султана Фецкого и лежит под 31° 40?, в одной миле от берега, образуя таким образом хорошую гавань. Наше прибытие скоро было замечено туземцами, которые, стоя на берегу, криками и знаками выражали свое желание попасть к нам. Генерал послал за ними лодку, в которую тотчас же сели два знатнейших мавра, а один из наших остался на материке в качестве заложника их возвращения.
Гостей встретили на корабле маленьким пиршеством и подарками в знак наших мирных намерений вступить с ними в торговый обмен. Казалось, они были искренне довольны и обещали на следующий день привезти товары. Вернувшись на берег, они отпустили заложника и в назначенный час действительно появились снова, ведя с собой около тридцати верблюдов, нагруженных всякой всячиной. С берега они знаками требовали себе лодку. Лодка тотчас была спущена с корабля, и один из наших матросов, Джон Фрай, раньше бывавший по торговым делам в этих местах и несколько знавший язык, первый соскочил на берег, не подозревая опасности. Варвары тотчас схватили его и приставили кинжал к груди, предлагая на выбор или умереть, или идти с ними. Из-за скал выскочили другие, по-видимому, заранее там засевшие. Фрая посадили на лошадь и повезли. Мы ничего не могли сделать и принуждены были с грустью видеть, как нашего товарища уводили в плен.
Это насилие было вызвано желанием султана узнать, что за флот появился у его берегов и не следует ли ожидать за ним остального португальского флота. Поэтому, когда Фрай сообщил, что мы англичане и направляемся в Магелланов пролив под командой генерала Дрейка, его тотчас освободили и снабдили подарком для генерала со всевозможными уверениями в дружбе. Тем временем Дрейк предпринял попытку освободить матроса и углубился с небольшим отрядом внутрь страны, не встречая никакого сопротивления. Но он не довел своей попытки до конца, и 31 декабря эскадра продолжала свой путь. Когда Фрай вернулся к берегу, нас уже не было. Потом мы узнали, что султан принял в нем участие и отправил вскоре в Англию с британским торговым судном.
Следующая наша значительная остановка имела место у мыса Бланка. С берега мы увидели высокую гору, покрытую на вершине снегом, несмотря на сильную жару. Население Марокко извлекает из этого снега большую выгоду, собирая его и продавая на рынках. Этот снег здесь подмешивают в вино. Тот же обычай наблюдается и в России, где зимы холодны, как нигде на свете, а лета невыносимо жарки. Жители принуждены здесь подбавлять лед и снег в свои напитки, которые иначе вызвали бы повальную заразу в стране.
Марокко словно бог проклял: вся страна совершенно лишена воды, которую здесь можно заменить только верблюжьим молоком. Марокканцы живут водой, привозимой туземцами. Тогда они являются со своими кожаными мешками и готовы заплатить любую цену, лишь бы утолить жажду. Португальцы ловко пользуются этим и за малое количество воды получают порядочно золота, амбры, мускуса, а также рабов. Нам приводили еле живую женщину-мавританку с ребенком у ссохшейся груди, которую продавали точно какую-нибудь лошадь или корову с теленком, Генерал не допускал такого вымогательства и свободно давал воду всем, приходившим за ней.
У острова Зеленого мыса мы должны были забрать провиант, чтобы потом, не останавливаясь, пересечь океан к берегам Бразилии. Мы остановились у острова Майо. Мы нашли здесь недалеко от берега город, в котором дома были заброшены и разрушены так же, как и маленькая церковка, колодцы испорчены, и воды нигде нельзя было найти. Коз было видно много, но они не подпускали к себе. Мы узнали потом, что здесь хозяйничали пираты, поджидавшие в засаде португальские корабли, шедшие из Португалии или возвращавшиеся домой из Бразилии. Они-то и разграбили низменные части острова, и жители принуждены были покоя ради променять плодороднейшую долину на отдаленные и бесплодные горы. Проникая глубже, мы видели всюду плодороднейшую почву, виноградники, смоковницы; повсюду виднелась цветущая зелень, и это посредине нашей английской зимы. Мы видели и жителей, но их ничто не могло заставить вступить с нами в общение. Как жаль, что эта земля попала в руки пиратов, этих гиен моря!
На соседнем острове Яго местное мавританское население страждет от рук португальцев, которые уже давно здесь хозяйничают. Они обращались со своими рабами с такой жестокостью, что те принуждены были спасаться от них в гористые места, как на острове Майо от пиратов. Но зато и платят они своим угнетателям самой ярой ненавистью. И где только мавр может, он не упустит поглодать кости португальцев. Для мавра тот португалец не мертв, у которого еще цела кожа на теле или мясо на костях. Когда-нибудь они искоренят здесь всякое воспоминание о португальцах. И поделом, потому что нет под небом народа, который превосходил бы португальцев и испанцев в кровожадности. Везде, где только они появятся и где сумеют взять силой или хитростью, они льют кровь, не щадя ни язычников, ни христиан, ни мужчин, ни женщин, ни детей.
Остров Яго укреплен, и, по-видимому, хорошо. По одному поводу мы видели работу их пушек. Из гавани вышли два португальских корабля, направлявшихся с грузом в Бразилию. Мы легко завладели тем, который успел уйти дальше в море, но другой, ближний, успел под защитой крепости вернуться в гавань. Нам очень кстати пришлись и херес, и полотно, и шелк, и бархат. Это была не единственная наша добыча у африканских берегов: мы захватили в разное время еще несколько рыболовных судов и нескольких купцов. Всех мы в конце концов освободили, снабдив экипаж на дорогу вином, хлебом и рыбой. Один из кораблей мы обменяли на нашего «Христофора».
От островов Зеленого Мыса мы взяли курс на Магелланов пролив и около двух месяцев употребили на то, чтобы пересечь океан. Почти весь переход пришелся на тропический пояс, и мы на собственном опыте убедились, как несправедливы были древние, когда они говорили, что под тропиками не может быть жизни вследствие невыносимой жары и солнечного света. Для нас тропики и на воде, и на суше были земным раем. Единственное от чего мы несколько страдали, это от необходимости беречь запас воды. Но и то в течение долгого времени, по обе стороны экватора, мы каждый день имели дождь. Впрочем, один день был довольно жуткий. Эскадра наша все время держалась вместе, но 28 марта мы потеряли из виду наш португальский приз, а на нем были двадцать восемь человек нашего экипажа и большая часть запаса воды. Это обстоятельство вызвало уныние, оно легко могло погубить все предприятие, но к счастью, на следующий день пропавшие снова соединились с нами.
Много мы дивились и любовались на летающую рыбу, которой видели множество. Когда за ней гонятся дельфины или крупная рыба, она при помощи своих плавников, которыми пользуется, как птица крыльями, взлетает в воздух на довольно значительную высоту. Но она не может держаться в воздухе долго; после десяти-двенадцати взмахов ей снова надо опуститься в воду. Иногда она падает на палубу идущих кораблей. Мы отметили дорогой еще следующие явления. Если после дождя, который ежедневно лил под экватором, промоченное платье не мылось вскоре и не просушивалось, оно истлевало и превращалось в прах. Другое: под тропиками совершенно исчезла вошь, которая так мучила многих наших матросов с самого отправления из Англии (дело было зимой). Когда мы подходили к бразильским берегам, на нас нельзя было найти ни одного насекомого. Наконец, третье: когда мы были под экватором и солнце бывало в зените, тело наше не давало никакой тени.
5 апреля мы подошли к берегу, где в устье Ла-Платы была назначена стоянка. Люди устали после продолжительного перехода, всем нужен был отдых. Но вместо того как-то внезапно берег скрылся из глаз, все заволокло густым туманом, наступила такая тьма египетская, что корабли потеряли друг друга из виду. Затем началась буря, вода и небо смешались: казалось, дно морское разверзается. Ветром нас несло к берегу, где, как казалось, были опасные отмели. В этот час мы возблагодарили судьбу за то, что она послала нам опытного кормчего-португальца. Мы нашли его на одном из захваченных кораблей, и он, узнав, что мы идем в Бразилию, в хорошо знакомые ему места, пожелал присоединиться к нам. Благодаря ему мы успели вовремя повернуть назад, и только один из кораблей наскочил на мель, но благополучно с нее снялся. Он объяснил нам и причину этой бури. И здесь, как на африканском берегу, португальцы угнетают местное население, которое бежит от них в глубь страны. Они довели несчастных до того, что те отдались в руки дьяволов, в которых ищут защиты от португальцев. И это, конечно, так и есть. Напрасно в описании Магелланова путешествия говорится, что этот народ никаких божеств не знает, а живет по инстинкту природы; тогда пришлось бы признать, что он очень изменился за несколько десятков лет. Разница в том, что тогда при Магеллане это был еще свободный народ, который не имел никакого основания кому-либо мстить. Теперь, завидя корабли (естественно, они всех смешивают с португальцами и считают врагами), они начинают бросать в воздух песок, отчего подымается внезапно густой туман, потом — тьма, ветер, дождь, буря. Таким средством они губили португальские боевые корабли, «армады», которых много разбилось у здешних берегов. Нам они не причинили много вреда, кроме того, что один из кораблей на несколько дней отделился от остального флота.
20 апреля мы вошли в устье Ла-Платы и плыли вверх по реке около недели, пока глубина не упала до двух с половиной сажен. Эта маленькая экспедиция доставила всем большое удовольствие своим разнообразием. Раз, вернувшись с берега, матросы рассказали, что видели на песке отпечаток ноги, которая не может принадлежать никому иному, как великану — так она велика: ширина ступни не меньше ее длины у европейца. Мы видели потом многих «великанов», которыми заселен весь берег от устья Ла-Платы до самого пролива Магеллана. Это оказались добродушные и невинные люди. Они проявили столько жалостливого участия к нам, сколько мы никогда не встречали и среди христиан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Караван шел по дороге без особых предосторожностей. Притаившемуся среди гущи тропического леса Дрейку и его восемнадцати матросам, которых он взял с собой, не стоило большого труда овладеть богатствами. Охрана бежала при первых же выстрелах. Серебра было столько, что захватить его они не могли и должны были закопать, взяв с собой только золото и драгоценные камни. Оставалось донести эти сокровища через горы до берега и успеть удрать, пока не начались погоня и розыски. Перед отправлением он еще раз навестил город и сжег склад, где, против ожидания, не нашел золота, а только разных товаров на большую сумму. Через полчаса прибыла сотня испанских стрелков, присланная поймать Дрейка, но им оставалось только смотреть с берега на новенькие испанские фрегаты, которые тоже были похищены Дрейком и которые теперь увозили его на его далекую родину. В августе 1573 года он высадился в Плимуте, и никто из непосвященных не узнал про судьбу и про размеры привезенных сокровищ.
С этого путешествия в голову Дрейка запала мысль, что перед настойчивой и смелой инициативой английского капитана открываются запретные испанские порты, в трюм английского корабля течет испанское золото и что в этом мире контрабанды, пиратства и необъявленной войны возможны неограниченные возможности и самая бесшабашная фантазия может быть легко превращена в действительность. Если восточные побережья вест-индских владений Испании оказались почти незащищенными против смелых, молниеносных ударов, то как легко уязвить гордую Империю со стороны Великого океана, где испанцы привыкли к своему полному одиночеству и владычеству. И вот путешествия Дрейка, наносимые на карту, все больше начинают «походить на узловатую веревку, накинутую на шею испанской монархии».
Но не одно золото и способы добыть его для себя или для других побуждали Дрейка к путешествиям, а и самая возможность видеть новые страны, пройти там, где никто не бывал. Исследователь уживался в нем с пиратом. Он внимательно изучал географические карты. Карта Индейского архипелага, найденная на одном из захваченных кораблей, была ему дороже всякого другого груза. И, наконец, третье глубокое убеждение не покидало Дрейка, а именно: что своими путешествиями, своими грабежами испанских городов и кораблей он служит своей родине в ее споре за морское могущество и политическую и религиозную свободу.
II. КРУГОСВЕТНОЕ ПЛАВАНИЕ. АТЛАНТИКА
Прошло несколько лет, и только в 1577 году Дрейк смог приступить к самому важному и славному из своих путешествий. Едва ли с самого начала оно было задумано как кругосветное. Целью были Тихий океан и берега Перу и Чили. Вернуться назад предполагалось, по-видимому, обогнув Америку с севера: англичане тогда усиленно искали так называемый северо-западный проход к Китаю из Атлантики в Тихий океан. Между тем испанцы, наученные опытом последних лет, ожидали его, как прежде, в Карибском море, и туда были посланы и строгие приказы, и сильный флот.
Королева и некоторые вельможи и на этот раз поддержали предприятие своими средствами, лишь требуя тайны для своих имен, чтобы не быть скомпрометированными в разбойном деле в случае его неудачи. В случае же успеха — другое дело: победителей не судят. Как и прежде, партия, стоявшая за сохранение мира с Испанией, во что бы то ни стало старалась помешать Дрейку, и, может быть, тот Даути, которого Дрейк убил и о котором речь будет впереди, был выставлен этой партией одергивать смелого адмирала и даже мешать ему.
Во всяком случае, планы путешествия соблюдались в строжайшей тайне. Экипажу было сказано, что его нанимают для службы в Средиземном море; портом назначения была названа Александрия.
Передадим описание этого путешествия словами, к сожалению, не самого Дрейка (он не оставил никаких описаний), а других, рядовых его участников. Если эти рассказы оставляют в тени быт самого корабля, то, с другой стороны, довольно рельефно изображают интересы, руководившие путешественниками, в их приключениях.
Дойдя в своих прежних путешествиях 1572-1573 годов до южной Атлантики, капитан Дрейк затаил в себе мечту заглянуть в глубь ее. В течение нескольких лет исполнению ее мешала отчасти чужая зависть, отчасти служба в Ирландии под начальством графа Эссекса. Но к 1577 году благодаря милостивому соизволению королевы и помощи нескольких друзей ему удалось снарядить пять кораблей:
1. «Пеликан» — адмиральское судно, вместимость 100 тонн, генерал-капитан Фрэнсис Дрейк.
2. «Елизавета» — вице-адмиральское судно, вместимость 80 тонн, капитан Джон Винтер.
3. «Златоцвет» — барка в 30 тонн, капитан Джон Томас.
4. «Лебедь» — легкий корабль в 50 тонн, капитан Джон Честер.
5. «Христофор» — галера в 15 тонн, капитан Томас Мун.
Набрав для этих кораблей умелую команду в 164 человека и изобильный провиант, потребный на столь долгое и опасное плавание, Дрейк не забыл позаботиться и о красоте, и об удовольствиях. Он захватил с собой опытных музыкантов и богатую обстановку. Вся утварь для его стола и часть кухонной посуды были из чистого серебра. Многие предметы были выставлены с тем, чтобы своей искусной, тонкой работой производить тем более сильное впечатление на чужие народы, к славе родной Англии.
15 ноября 1577 года, около 5 часов дня, корабли снялись с якоря и вышли из Плимута, взяв курс на юго-запад. К вечеру 17 ноября началась буря, которая свирепствовала и весь следующий день с такой силой, что хотя эскадра укрылась в хорошей гавани Фалмута, тем не менее адмиральский корабль и «Златоцвет» вынуждены были срубить грот-мачту, и 28 ноября, на тринадцатый день плавания, мы снова вернулись в Плимут для исправления причиненных бурей повреждений.
13 декабря мы снова подняли на этот раз более счастливые паруса. Как только земля скрылась из глаз, наш генерал дал нам повод строить втихомолку предположения о нашем назначении тем, что объявил остров Могадор местом встречи на случай, если бы один из кораблей отделился от остального флота. Этот остров, к которому мы подошли 25 декабря, в день рождества, находится под властью султана Фецкого и лежит под 31° 40?, в одной миле от берега, образуя таким образом хорошую гавань. Наше прибытие скоро было замечено туземцами, которые, стоя на берегу, криками и знаками выражали свое желание попасть к нам. Генерал послал за ними лодку, в которую тотчас же сели два знатнейших мавра, а один из наших остался на материке в качестве заложника их возвращения.
Гостей встретили на корабле маленьким пиршеством и подарками в знак наших мирных намерений вступить с ними в торговый обмен. Казалось, они были искренне довольны и обещали на следующий день привезти товары. Вернувшись на берег, они отпустили заложника и в назначенный час действительно появились снова, ведя с собой около тридцати верблюдов, нагруженных всякой всячиной. С берега они знаками требовали себе лодку. Лодка тотчас была спущена с корабля, и один из наших матросов, Джон Фрай, раньше бывавший по торговым делам в этих местах и несколько знавший язык, первый соскочил на берег, не подозревая опасности. Варвары тотчас схватили его и приставили кинжал к груди, предлагая на выбор или умереть, или идти с ними. Из-за скал выскочили другие, по-видимому, заранее там засевшие. Фрая посадили на лошадь и повезли. Мы ничего не могли сделать и принуждены были с грустью видеть, как нашего товарища уводили в плен.
Это насилие было вызвано желанием султана узнать, что за флот появился у его берегов и не следует ли ожидать за ним остального португальского флота. Поэтому, когда Фрай сообщил, что мы англичане и направляемся в Магелланов пролив под командой генерала Дрейка, его тотчас освободили и снабдили подарком для генерала со всевозможными уверениями в дружбе. Тем временем Дрейк предпринял попытку освободить матроса и углубился с небольшим отрядом внутрь страны, не встречая никакого сопротивления. Но он не довел своей попытки до конца, и 31 декабря эскадра продолжала свой путь. Когда Фрай вернулся к берегу, нас уже не было. Потом мы узнали, что султан принял в нем участие и отправил вскоре в Англию с британским торговым судном.
Следующая наша значительная остановка имела место у мыса Бланка. С берега мы увидели высокую гору, покрытую на вершине снегом, несмотря на сильную жару. Население Марокко извлекает из этого снега большую выгоду, собирая его и продавая на рынках. Этот снег здесь подмешивают в вино. Тот же обычай наблюдается и в России, где зимы холодны, как нигде на свете, а лета невыносимо жарки. Жители принуждены здесь подбавлять лед и снег в свои напитки, которые иначе вызвали бы повальную заразу в стране.
Марокко словно бог проклял: вся страна совершенно лишена воды, которую здесь можно заменить только верблюжьим молоком. Марокканцы живут водой, привозимой туземцами. Тогда они являются со своими кожаными мешками и готовы заплатить любую цену, лишь бы утолить жажду. Португальцы ловко пользуются этим и за малое количество воды получают порядочно золота, амбры, мускуса, а также рабов. Нам приводили еле живую женщину-мавританку с ребенком у ссохшейся груди, которую продавали точно какую-нибудь лошадь или корову с теленком, Генерал не допускал такого вымогательства и свободно давал воду всем, приходившим за ней.
У острова Зеленого мыса мы должны были забрать провиант, чтобы потом, не останавливаясь, пересечь океан к берегам Бразилии. Мы остановились у острова Майо. Мы нашли здесь недалеко от берега город, в котором дома были заброшены и разрушены так же, как и маленькая церковка, колодцы испорчены, и воды нигде нельзя было найти. Коз было видно много, но они не подпускали к себе. Мы узнали потом, что здесь хозяйничали пираты, поджидавшие в засаде португальские корабли, шедшие из Португалии или возвращавшиеся домой из Бразилии. Они-то и разграбили низменные части острова, и жители принуждены были покоя ради променять плодороднейшую долину на отдаленные и бесплодные горы. Проникая глубже, мы видели всюду плодороднейшую почву, виноградники, смоковницы; повсюду виднелась цветущая зелень, и это посредине нашей английской зимы. Мы видели и жителей, но их ничто не могло заставить вступить с нами в общение. Как жаль, что эта земля попала в руки пиратов, этих гиен моря!
На соседнем острове Яго местное мавританское население страждет от рук португальцев, которые уже давно здесь хозяйничают. Они обращались со своими рабами с такой жестокостью, что те принуждены были спасаться от них в гористые места, как на острове Майо от пиратов. Но зато и платят они своим угнетателям самой ярой ненавистью. И где только мавр может, он не упустит поглодать кости португальцев. Для мавра тот португалец не мертв, у которого еще цела кожа на теле или мясо на костях. Когда-нибудь они искоренят здесь всякое воспоминание о португальцах. И поделом, потому что нет под небом народа, который превосходил бы португальцев и испанцев в кровожадности. Везде, где только они появятся и где сумеют взять силой или хитростью, они льют кровь, не щадя ни язычников, ни христиан, ни мужчин, ни женщин, ни детей.
Остров Яго укреплен, и, по-видимому, хорошо. По одному поводу мы видели работу их пушек. Из гавани вышли два португальских корабля, направлявшихся с грузом в Бразилию. Мы легко завладели тем, который успел уйти дальше в море, но другой, ближний, успел под защитой крепости вернуться в гавань. Нам очень кстати пришлись и херес, и полотно, и шелк, и бархат. Это была не единственная наша добыча у африканских берегов: мы захватили в разное время еще несколько рыболовных судов и нескольких купцов. Всех мы в конце концов освободили, снабдив экипаж на дорогу вином, хлебом и рыбой. Один из кораблей мы обменяли на нашего «Христофора».
От островов Зеленого Мыса мы взяли курс на Магелланов пролив и около двух месяцев употребили на то, чтобы пересечь океан. Почти весь переход пришелся на тропический пояс, и мы на собственном опыте убедились, как несправедливы были древние, когда они говорили, что под тропиками не может быть жизни вследствие невыносимой жары и солнечного света. Для нас тропики и на воде, и на суше были земным раем. Единственное от чего мы несколько страдали, это от необходимости беречь запас воды. Но и то в течение долгого времени, по обе стороны экватора, мы каждый день имели дождь. Впрочем, один день был довольно жуткий. Эскадра наша все время держалась вместе, но 28 марта мы потеряли из виду наш португальский приз, а на нем были двадцать восемь человек нашего экипажа и большая часть запаса воды. Это обстоятельство вызвало уныние, оно легко могло погубить все предприятие, но к счастью, на следующий день пропавшие снова соединились с нами.
Много мы дивились и любовались на летающую рыбу, которой видели множество. Когда за ней гонятся дельфины или крупная рыба, она при помощи своих плавников, которыми пользуется, как птица крыльями, взлетает в воздух на довольно значительную высоту. Но она не может держаться в воздухе долго; после десяти-двенадцати взмахов ей снова надо опуститься в воду. Иногда она падает на палубу идущих кораблей. Мы отметили дорогой еще следующие явления. Если после дождя, который ежедневно лил под экватором, промоченное платье не мылось вскоре и не просушивалось, оно истлевало и превращалось в прах. Другое: под тропиками совершенно исчезла вошь, которая так мучила многих наших матросов с самого отправления из Англии (дело было зимой). Когда мы подходили к бразильским берегам, на нас нельзя было найти ни одного насекомого. Наконец, третье: когда мы были под экватором и солнце бывало в зените, тело наше не давало никакой тени.
5 апреля мы подошли к берегу, где в устье Ла-Платы была назначена стоянка. Люди устали после продолжительного перехода, всем нужен был отдых. Но вместо того как-то внезапно берег скрылся из глаз, все заволокло густым туманом, наступила такая тьма египетская, что корабли потеряли друг друга из виду. Затем началась буря, вода и небо смешались: казалось, дно морское разверзается. Ветром нас несло к берегу, где, как казалось, были опасные отмели. В этот час мы возблагодарили судьбу за то, что она послала нам опытного кормчего-португальца. Мы нашли его на одном из захваченных кораблей, и он, узнав, что мы идем в Бразилию, в хорошо знакомые ему места, пожелал присоединиться к нам. Благодаря ему мы успели вовремя повернуть назад, и только один из кораблей наскочил на мель, но благополучно с нее снялся. Он объяснил нам и причину этой бури. И здесь, как на африканском берегу, португальцы угнетают местное население, которое бежит от них в глубь страны. Они довели несчастных до того, что те отдались в руки дьяволов, в которых ищут защиты от португальцев. И это, конечно, так и есть. Напрасно в описании Магелланова путешествия говорится, что этот народ никаких божеств не знает, а живет по инстинкту природы; тогда пришлось бы признать, что он очень изменился за несколько десятков лет. Разница в том, что тогда при Магеллане это был еще свободный народ, который не имел никакого основания кому-либо мстить. Теперь, завидя корабли (естественно, они всех смешивают с португальцами и считают врагами), они начинают бросать в воздух песок, отчего подымается внезапно густой туман, потом — тьма, ветер, дождь, буря. Таким средством они губили португальские боевые корабли, «армады», которых много разбилось у здешних берегов. Нам они не причинили много вреда, кроме того, что один из кораблей на несколько дней отделился от остального флота.
20 апреля мы вошли в устье Ла-Платы и плыли вверх по реке около недели, пока глубина не упала до двух с половиной сажен. Эта маленькая экспедиция доставила всем большое удовольствие своим разнообразием. Раз, вернувшись с берега, матросы рассказали, что видели на песке отпечаток ноги, которая не может принадлежать никому иному, как великану — так она велика: ширина ступни не меньше ее длины у европейца. Мы видели потом многих «великанов», которыми заселен весь берег от устья Ла-Платы до самого пролива Магеллана. Это оказались добродушные и невинные люди. Они проявили столько жалостливого участия к нам, сколько мы никогда не встречали и среди христиан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12