Капков Сергей
Короли комедии - Инна Ульянова
Сергей Капков
КОРОЛИ КОМЕДИИ. Инна Ульянова
Инна Ульянова - комедийная актриса в чистом виде. Трудно представить ее в роли страдающей героини, затюканной женушки или благородной матери большого семейства. Хотя профессионализм Инны Ивановны, безусловно, помог бы взять и этот творческий барьер. Но самой актрисе такие роли неинтересны. На экране она невероятно энергична и напориста. Зрителям (а особенно зрительницам) симпатичен образ, у истоков которого стояла Маргарита Хоботова из "Покровских ворот" - сильный, независимый, категоричный. Именно с этой роли к актрисе пришла популярность и повсеместная узнаваемость, именно эта работа принесла ей долгожданное признание. Можно согласиться с теми, кто утверждает, что Ульянова - актриса одной роли, одного растиражированного образа. А можно и поспорить. Те, кто помнит Даму с лисой из "Семнадцати мгновений весны", Эльвиру Павловну из мелодрамы "Когда я стану великаном", Ольгу Николаевну из "Утомленных солнцем", те, кто видел Инну Ивановну на сцене, обязательно отметят многогранность ее комедийного дарования.
* * *
- Инна Ивановна, разрешите начать с банального вопроса: как вы стали актрисой?
- Мои родители никакого отношения к искусству не имели. Если бы было наоборот, может быть, я и не выбрала бы эту профессию. Мы жили в одном доме с известными кинематографистами, и каждый день я встречала Герасимова с Макаровой, Пырьева с Ладыниной, Консовского.
Для меня не стоял вопрос, буду ли я артисткой, - я твердо знала, что буду. Поэтому не понимала, зачем иду в первый класс, когда я уже готова поступать в театральный вуз, хотя в то время об их существовании я даже не знала, так как жила в эвакуации в Новосибирске.
Когда же я поступала в театральное училище и читала басню, то заливалась искренним, детским смехом. А когда прочла стих Ходасевича о "сомнительных девах" и "грошовом доме свиданий", комиссия была поражена. Почему это дите (а я, действительно, выглядела совсем юной девочкой, наше военное поколение формировалось позже, мы отставали в физическом развитии от своего возраста) решила взяться за такую тему? И меня дослушали до конца и чуть ли не зааплодировали.
- Значит, вам с первого раза удалось покорить будущих педагогов!
- Не совсем так. Меня, если можно так сказать, взяли на испытательный срок, на полгода. Решили понаблюдать: если то изумление, которое я вызвала на экзамене, оправдается, значит - все правильно.
Училась я в самом престижном театральном училище - Щукинском, где работали выдающиеся педагоги. Они пестовали нас должным образом, так как понимали, что обязательно должны дать нам элементарную профессиональную грамотность (не талант - он или есть, или его нет, а именно грамотность). Я низко кланяюсь "Щуке".
Это был "золотой век" Щукинского училища. Вели наш курс Вера Константиновна Львова и Леонид Моисеевич Шихматов - гении в своей профессии. Нас воспитывали Кольцов, Катин-Ярцев, Понсова, я немного поработала с Мансуровой. А какие были однокурсники! Ну, Щукинское училище вообще славилось красивыми женщинами и красивыми мужиками, а тут собрался "цветник": Стриженов, Шворин, Лановой, Сатановский, Ширвиндт, Державин, Панич, Ливанов, Лева Борисов. Мне, маленькой студенточке, они казались богами.
- Наверное, учиться в такой компании было необычайно весело и интересно?
- Я не могу сказать, что это были веселые годы. Они были очень серьезными в постижении профессии, которую я выбрала. А я человек очень серьезный... в глубине души. Это сейчас я стала несколько ироничной и на что-то могу всего лишь пожать плечами или улыбнуться. А тогда я была робкая, худенькая девушка с косичкой. И я не помню, чтобы мы выпивали, курили. Мы очень серьезно относились к жизни, и если шли в кафе "Мороженое", то, в лучшем случае, заказывали бутылку вина на пять-шесть человек. Ну, вы понимаете, что от этого не спьянишься... Если мы собирались у кого-то дома, то заводили пластинки и танцевали.
Время было сложное. На нашем курсе учились еще участники войны, например, Лазарь Усач - в дальнейшем замечательный эстрадник. Конечно, были разные индивидуальности, и Шура Ширвиндт и тогда был ироничен, очарователен и нравился женщинам. Но на первом месте была серьезная, напряженная работа.
Училище я окончила с красным дипломом.
- И вас сразу пригласил Николай Павлович Акимов в Ленинградский театр комедии. Он специально приезжал в Москву отбирать молодежь?
- Акимов сам был вахтанговцем, и одна из его жен - замечательный режиссер Ремизова - тоже вахтанговка. Этот театр всегда поддерживал Николая Павловича в трудную минуту, и Акимов старался брать выпускников именно оттуда. Ему легче было находить с щукинцами общий язык.
Но я поначалу такому приглашению даже удивилась. "Как, в Ленинград? У меня здесь квартира, мама с папой..." Но наши педагоги были мудрыми людьми. Вера Константиновна Львова сказал: "Инна, это твой театр, это твой режиссер. Через три года ты станешь настоящей актрисой". Так и произошло.
Шесть с половиной лет, проведенных у Акимова, были царской жизнью. Я не боялась выходить на сцену с первых же дней, потому что он сразу представлял, по какому пути меня вести, как правильно меня использовать.
Я сейчас смотрю, как с жизнью меняются художники. Не в лучшую сторону, доложу я вам. Когда режиссер становится политиком, актер - режиссером, это неправильно. Каждый должен заниматься своим делом, к чему стремится сердце.
- Значит, Акимов, приглашая вас в свой театр, уже разглядел в вас талант комедийной актрисы?
- Да, ему понравились отрывки, которые я показала, и он сразу же меня взял. У Акимова я играла то, что и должна была играть - комедии. И сейчас вряд ли смогу сыграть что-нибудь душещипательное, потому что никто же не поверит. В спектакле "А зори здесь тихие" в театре на Таганке я рыдала на всю ивановскую, провожая Васькова, а зрители смеялись.
У Акимова я получила и любовь, и ласку, и воспитание. Причем, Николай Павлович не читал нотаций, а воспитывал собственным примером, вниманием и состраданием. Он умер от сердца в 68 лет. Люди недушевные не умирают от сердца. Может быть, не умирают вечно. Ему можно было позвонить и сказать: "Николай Павлович, у меня проблемы". Он отвечал: "Знаете что, захватите бутылочку сухого вина и приходите!" - и помогал тебе подняться над обстоятельствами.
- Не вспомните ли что-нибудь из его советов, высказываний?
- Пожалуйста. "Вы знаете, почему у свиней шея не двигается? Она же свинья, она же не может посмотреть на небо". Какая прелесть, правда?
Или такая фраза: "Инночка, избегайте жизненных сквозняков, избегайте драматических ситуаций. Вы научитесь плакать, потому что у вас начнут сдавать с годами нервы. Но все равно, берегите свой дар. Меня тревожат ваши постоянные женитьбы..." Я отвечала: "Но я же один раз вышла замуж!" - "Ну, видите, неудачно. Мой подаренный сервиз оказался прочнее вашего брака".
Атмосфера в театре была чудеснейшей, актеры относились друг к другу поразительно. Ты пришел в труппу, Елена Владимировна Юнгер здоровалась с тобой так, будто ты народная артистка, а не она. Там нельзя было "стучать", наушничать. Если ты приходил к Акимову с поклепом на кого-нибудь, он презирал в первую очередь тебя. Он был настолько вкусово воспитан, что его ранили даже ненаманикюренные ногти актрисы. Это был человек другого века.
- А почему вы уехали в Москву?
- Я очень соскучилась по дому. Если бы я родилась в Ленинграде, все было бы нормально. Он лучше Москвы. А тут женитьбы, разводы, всякие бытовые обстоятельства - год театр снимал мне номер в гостинице "Европейская", потом предложили комнату в квартире. Я привыкла к более комфортной жизни, и меня потянуло в Москву, к родному дому, где были родители, бабушка с дедушкой, роскошная
квартира. Николай Павлович сказал: "Инночка, вы делаете огромную ошибку, уходя из театра, где вы любимы". И это действительно было так.
- Вы уезжали в неизвестность. Тем более уже с первых шагов на сцене Театра на Таганке было ясно, что ленинградского успеха не повторится.
- Да, и было отчаяние. Я понимала, что второго такого театра не будет. Не скрою, что было приятно, когда в Ленинграде тыкали вслед пальцем: "Вон Ульянова идет!"
В Москве первые три месяца я работала на эстраде, выступала с Борисом Владимировым и Вадимом Тонковым, которые впоследствии прославились как Авдотья Никитична и Вероника Маврикиевна. А потом сформировался Театр на Таганке. Конечно, это был не мой театр, но все говорили: "Дура, подумай логически: новое дело, новые люди. У тебя сразу будет свое место". Когда я увидела спектакль "Добрый человек из Сезуана", он мне показался безумно интересным. Любимов предложил дебют, и я согласилась.
Сказать, что я ничему там не научилась - враки. Любимов чувствовал время, он понимал: что-то меняется в ценностях, они удешевляются. Он слышал время, и благодаря ему я тоже стала внимательно прислушиваться ко всему окружающему. Он учил соотносить свою роль с тем, что происходит сегодня вокруг. Вот, например, в спектакле "Галилео Галилей" был такой диалог. Главный герой, которого играл Володя Высоцкий, говорил моей героине: "Настанет новое время, чудесное! Одно удовольствие жить в это время, госпожа Сарти". И я отвечала: "Надеюсь, в это новое время мы сможем заплатить за молоко..." Любимов бился со мной три часа, прежде чем я смогла произнести эту фразу так, чтобы каждый зритель понимал, о чем мы хотели сказать.
А потом наш театр раскололся. Пошли сплошные скандалы и суды. Говорить о той ситуации, в которой мы оказались, у меня нет желания. Мы работали на Любимова, на его идею. Около тридцати лет отдано, сыграно ролей - намного меньше. Один-два спектакля при большой труппе - это практически ничто. И почти тридцать лет - это слишком дорогая плата. Надо было в какой-то момент уходить, и была такая возможность. Но "задница христианина тянет книзу", а меня никто не подтолкнул.
- У Акимова в Театре комедии вы надевали роскошные платья, перья. Ваша Дама с лисой из "Семнадцати мгновений весны" сделала вас известной актрисой кино. На Таганке роли были иного плана?
- Да, к сожалению. Конечно, по шпалам в тундру я не пойду, и тетка в бушлате и телогрейке, которой я оказалась в этом театре, - не мое. Я этого не знаю. А играть то, чего не знаешь, - бессмысленно.
Акимов одевал нас сам, он рисовал и создавал все костюмы. Он все знал о женской красоте! И если у кого-то были красивые ножки - будьте уверены! зритель их видел. Если были красивые плечи, грудь - это всегда было оголено и оценено по достоинству! И в таких ролях я купалась.
- А почему вам близка именно ТАКАЯ жизнь?
- Сейчас объясню. Мой папа был потрясающим инженером, занимал довольно высокую должность. Родители были обеспеченными людьми. Мама ходила в лисах, панбархате, и я к этому привыкла. Для меня все это было не понаслышке. Наверное, поэтому пресловутая Дама с лисой так "выстрелила".
- Инна Ивановна, а вы не боитесь возрастных ролей, к которым могут перейти далеко не все актрисы?
- Для меня такой проблемы не стоит. Ведь я с детства играю старух. Все студентки хотят быть героинями, играть Таню, Маню, Варю, Шмарю... "А кто будет играть Улиту?" - "Да Ульянова!" Может, это была и жестокая, но хорошая школа.
Когда Сергей Арцибашев поставил "Женитьбу", сваху по пьесе называли "старухой". Сергей говорит: "Давайте называть ее просто Свахой, потому что Ульянову Старухой называть неудобно!" Я говорю: "Стоп. А в чем проблема? Пусть скажут - Старуха. А я выйду, ткну в них пальцем и обращусь к зрителям: "Неблагодарные! Неблагодарные!"..." И это было удачное решение.
Девчонки в сорок лет вопят: "Ой, что делать?" Как что? Девочки! Ничего! Вы уже многое понимаете, многое постигли. Самое время поместить все это в тигли искусства и - варить! А вы падаете в обморок.
Я не люблю играть быт. Абсурд - да, комедия - да, сатира - да. Если моя старушка будет "с козьей ножкой" - да. Я однажды играла какую-то сказочную бабку - начальницу леса. Были там алкоголики-попы, и я кричала, "шо они скверно себя ведуть! Вот хотя в нашем лесу ваще срань, но эти уже выходють за грань!..". Это уже не быт, это ближе к дурачеству, гротеску. И играя ту же Мерчуткину в спектакле "Мы попали в западню", я не говорю дрожащим голосом, не горблюсь: я та же Ульянова, но в предлагаемых обстоятельствах.
- Вы сейчас много снимаетесь, часто - в "звездных" компаниях. Как, например, в новой комедии "Леди на день"...
- Я согласилась ехать на съемки в Минск прежде всего из-за интересной роли. И конечно, Дмитрий Астрахан - режиссер "моей крови". У него есть слух, глаз, и мы всегда можем с ним договориться. Тем более что когда-то он руководил моим родным Театром комедии теперь уже имени Акимова. Он неподражаем: орет, как дикий марал, машет руками, поддергивает свои штанишки, тут же двигает декорации - такой вот моторный человек.
В этом фильме я сыграла хозяйку борделя. И это неудивительно. В своей жизни я переиграла массу проституток - молодых, старых, задорных, унылых. Я уже не говорю о Екатерине II в Театре на Таганке.
- Ваша незабвенная Маргарита Пална из "Покровских ворот" очень лихо обращается со своими мужчинами. Да и большинство ваших героинь женщины властные, порой коварные. В жизни вам приходилось говорить "Банально, Хоботов" или "Ты без меня пропадешь"?
- Это ошибочное мнение. Влюбляясь, я становлюсь нежнее, мягче, спокойнее, щедрее, красивее, остроумнее. У меня были потрясающие романы: согретая под пальто мимоза, письма, стихи. Недавно я сжигала переписку со своим французским другом - оказалось килограммов пять. С годами меньше порывов, больше наблюдательности - природа все-таки органична. И сейчас я живу даже интереснее, чем двадцать лет назад.
А если брать роли... Каждый человек, как известно, все равно играет. Я по своей сути очень робкий, неуверенный человек. И достаточно стеснительный. И так как у меня ничего от Маргариты Павловны нет, я таким образом компенсирую свой характер. "Почему у ежа колючки? Потому что у него доброе сердце", - любил говорить Николай Павлович Акимов. Если человек с виду нерешительный, ласковый - никогда не верьте этому человеку, лучше хам.
Я мало что взяла от Маргариты Хоботовой. Но это то, чего мне не хватает в жизни. Сейчас я разговорилась, а в основном мой образ жизни либо раздумье, либо чтиво.
- Раз уж мы заговорили о "Покровских воротах", расскажите о съемках этого фильма. Ведь сколько лет прошло, а он не стареет.
- Это тоже подарок судьбы. Прелестная атмосфера, блистательные актеры Олег Меньшиков, Леночка Коренева, Толя Равикович, Витя Борцов, Леонид Броневой.
Миша Козаков знал, что он снимает. Несколько раз отрепетировали и быстро, весело сняли. Я не помню других съемок, чтобы актеры не уходили из павильона, аплодировали друг другу и говорили: "Гений! Небожитель!" Мы были рады, что делаем такую веселую, добрую и наивную комедию. Ни конфликтов, ни напряженки - и это видно по фильму. Три месяца счастья, праздника души, именин сердца. И опять-таки, не потому, что мы были моложе. Уверяю вас, что если бы Миша начал снимать эту картину сегодня, мы бы помолодели ровно на 20 лет. Были бы теми же, только немного изменились бы "хабитусы".
- Так получилось, что зрители знают и любят вас, прежде всего, за эту роль. Маргарита Пална стала вашей "визитной карточкой". Не обидно?
- Нет. Это лучше, чем сто лет сниматься до одурения и быть "нашей Машей". У тебя уже есть ударная заявка, все тебя знают. Таких актеров немало, начиная с Бабочкина.
- Но такая роль порой и мешает. Режиссеры-то тянут на штамп.
- И это верно. Начинается использование только одной краски, когда их у тебя в запасе штук двадцать. Но я уверена, что актер не может играть все. Никуда не денешься - есть данность, амплуа, характер. И если его растягивать от Чацкого до шекспировского Могильщика, он не будет ни тем, ни другим.
- Значит, у вас нет тоски по лирическим ролям?
- Нет. Я ведь человек ироничный. И в лирике я не очень интересна. Талант нельзя растягивать до гения, так же как дарование нельзя растягивать до таланта. Сколько раз из этого получался "пшик". Поэтому надо следовать своей природе, в чем ты мастер, в чем ты интересен.
- Инна Ивановна, в жизни вы не встречали таких женщин, как Маргарита Хоботова?
- Не могу сказать. В разных гранях, конечно, встречала. А этот собирательный образ - вряд ли. Есть дамы, которые чудесно существуют, имея мужа, любовника и бывшего мужа. Все дружат и чудно заботятся друг о друге.
- И все равно вряд ли их можно назвать счастливыми. Кстати, а кого Вам больше жалко, Хоботова или Маргариту Палну?
- Я защищаю Маргариту Палну. Ведь она тоже любит. Она любит, не понимая, что приносит ему чудовищные хлопоты. Она искренне считает, что он без нее пропадет. В этом фильме вообще собрались милые, добрые интеллигентные люди. Мы расставались очень грустно.
1 2