О, тут ваша пресловутая логика подвела вас. Вы попали в ловушку. Ведь если вы полюбили землян так сильно, что смогли покинуть их и облачиться в хламиду Колинару, то все ваши притязания на непроявление чувств оказались сплошным обманом – это учение писано не про вас.С болезненной гримасой Спок прикрыл глаза.– Я не нуждаюсь в вашей философии.– Спок, я сама стала для вас уроком, единственным в своем роде, который вам надо заучить и запомнить. Заучить глазами, увидевшими меня, заучить вашим телом, захотевшим меня. И вы это прекрасно понимаете, как понимаете и то, что погубите себя, если не вырвитесь из своей клетки.Он шагнул к ней с таким видом, словно хотел схватить ее за горло. Его рука грубо схватила Солу за подбородок, приподняла голову вверх.– Не пытайтесь быть снисходительной со мной и опекать меня. Вы хотите доказать, что не уступаете мне в умении логически мыслить и при этом не подавляете своих чувств? Будь по-вашему, я признаю это. Вы хотите доказать, что вы та самая соломинка, которая переломила хребет вулканцу? Я признаю и это. Вы добились своего, и теперь никакие признания не могут ни помочь, ни навредить мне. Я ничего от вас не прошу и ничего от вас не требую, кроме одной услуги: оставьте меня одного и установите кодовый замок на моей двери, чтобы я не смог ее открыть. Уходите!Она отрицательно покачала головой. Спок еще выше приподнял ее подборок, и Сола подумала, что если сейчас вырвется наружу его стихийная сила, он запросто переломает кости даже ей.– Я уже потерял контроль над собой, – процедил он сквозь зубы, – и совершил чудовищную ошибку, приведя вас сюда. Поэтому уходите.Сола не отступала.– Спок, я уже говорила вам, что одними словами вас не спасти. Мы оба знаем, что спасет вас, и оба знаем, что я не уйду отсюда. Через его судорожно сжатые пальцы ей передалась неудержимая дрожь его тела. Сола поняла, что Спок готов принять те условия, которые ему предлагают, но его мучают сомнения. И Спок подтвердил ее догадку:– Если даже и так…. если даже мы оба знаем…. мы все равно не можем, вы принадлежите ему. И оба знаем, что вы предназначены ему. А он мой друг.И тут она вспылила:– Ну, конечно, ваша смерть решит все проблемы – тон ее был резок, неистов. Сола хотела, чтобы он увидел, что она будет бороться за его жизнь с ним же самим. – И прежде всего мою: я перешагну через ваш труп и пойду к нему, и буду счастлива с ним отныне и навсегда.Она сама удивлялась жестокости своих слов, но горячая кровь охотницы уже закипела в ней и с каким-то неистовым злорадством Сола наблюдала за сопротивлением Спока; взгляд его стал огненным, безумным, почти не соображая, что делает, он резко оттолкнул Солу от себя. Проделав кульбит, она стала на ноги и с насмешкой продолжала:– Здорово у вас получается! Вы дали Кирку ощутить в полной мере вкус общения, вкус дружбы, а сейчас, когда он больше всего нуждается в вас, оставляете его одного. Вы не хотите знать, что ваша смерть толкнет его в объятия «Единства», потому что он не вынесет одиночества, а податься ему будет некуда. Но что вам до этого? Вы не желаете утруждать себя лишними заботами, Спок. Зачем вам бороться за себя, за свою любовь, если есть удобная клетка, в которой так приятно умирать?Он шагнул к ней с таким свирепым видом, словно решился, наконец, свернуть ей шею. Сола не отступила. Но не страх и не безразличие приковали ее к месту. Она видела, что заставила Спока вступить в борьбу за самого себя и преобразилась, призвав на помощь все, что было присуще ей как заранке – она приняла вызов и встречала опасность лицом к лицу.Живя среди людей Земли, Сола научилась быть сдержанной и спокойной, ведь и сама она была наполовину земным человеком. Но ее заранская половина не знала ни сдержанности, ни спокойствия – она была горячей и необузданной. И не имела понятия о страхе. Вернее, имела, но как скоропреходящее смутное ощущение встречи с какой-то крайностью, ощущение, близкое к удовольствию.Сейчас и сошлись две крайности: дочь джунглей и сын пустыней Вулкана, способный противопоставить свой ум, свою силу воли тупой мощи размером с тиранозаврарекса. Имевший дело только с грубой силой, он имел право и на грубое проявление своих чувств, на свою необузданную страсть. А она, уроженка Зарана, – на свою, тоже необузданную и яростную.Заранская половина Солы не могла любить солнечную ясность и цельность натуры Кирка, которую обожествляла другая ее половина. Заранскую половину притягивала к себе исключительная и несколько тяжеловесная натура Спока.Она поняла это еще там, на поляне, и там же осознала, что на простую жизнь ей нечего и рассчитывать. Доказав Споку, какая чудовищная ошибка вкралась в его философию (а она вкралась!), Сола умолчала о том, что это была ошибка гиганта. И вот сейчас она, может быть, совершает не меньшую ошибку, потому что знает: не ради Спока и не ради Кирка она пытается спасти их обоих, но ради самой себя… Спок остановился и заговорил хриплым полушепотом:– Вы навязываете мне проблему выбора. Но я в достаточной степени вулканец, чтобы не мучиться этой проблемой. У меня нет выбора.– Вы не просто вулканец. Вы – Спок. И у вас есть выбор. Как и у меня.Я свой выбор сделала.– Там, на поляне.– Не-ет, – произнесла она тихим голосом, слегка нагнув голову. Много лет тому назад, еще тогда, когда не знала, насколько вы – Спок.Медленно, короткими шажками, Сола приближалась к нему, взглядом, каждым своим движением показывая, что тянется к нему не из милосердия, не из жалости. Она видела, что для него было бы намного проще остаться одному и умереть, а уйти не позволяла гордость и принципиальность вулканца.– И я не позволю вам умереть. Вы слышите, Спок, вы не умрете, – она вплотную приблизилась к нему и, приподнявшись на цыпочки, произнесла эти слова почти в ухо ему. Он поднял руку, словно собираясь ударить ее.– Обойдусь без вашего милосердия.Сола запрокинула голову вверх, пошатнулась, как бы потеряв равновесие, коснулась грудью его исходящего жаром тела.– О каком милосердии вы говорите?Руки Спока очутились за ее спиной, их объятие было таким страстным, что Сола задохнулась от боли, но не вздрогнула и не поморщилась. Отчаянным усилием Спок попытался разжать свои руки, оторваться от Солы и вдруг почувствовал, – что не может и не хочет этого. Перед глазами его вспыхнули огненные круги, а весь мир, объятый пламенем, куда-то исчез. Глава 11 Судя по показаниям приборов, Кирку не угрожала смерть, он боролся за скорейшее возвращение к нормальной жизни. Но что-то в его лице, да и во всем облике не нравилось доктору: у него создалось впечатление, что Джим стал ареной сражения каких-то непримиримых сил.Все попытки разбудить его ни к чему не привели, и Маккой вспомнил о Споке – может быть, телепатические способности вулканца помогут и на этот раз? Но Спок исчез из лазарета, и это вызывало тревогу. Как правило, он всегда был рядом с доктором, когда речь шла о жизни и смерти капитана, и ничего не могло его отвлечь, никакой силой нельзя было отвести в сторону.А сейчас он куда-то запропастился.Оставив Кирка под присмотром Чепел, Маккой направился в информационный центр, к банку данных биологических видов разумных существ.Там он не найдет ничего нового о вулканцах и вообще не найдет ничего такого, чего бы он не знал. Но была смутная догадка, и Маккой подчинился ей.Зайдя в центр, доктор неожиданно для себя запросил в банке данных всю медицинскую, биологическую и любую другую информацию о планете Заран. Под рубрикой «Коренной вид обитателей планеты» банк данных выдал неутешительные сведения о том, что исконная культура аборигенов Зарана почти уничтожена в результате завоевания планеты людьми-землянами. Эти люди покинули Землю еще во время крушения старых тоталитарных режимов и достигли Зарана после длительного космического перелета.Принято считать, что исконная культура истинных заранцев – эталон охотничьего образа жизни, достигшего своего полного развития.Почва планеты почти не пригодна для земледелия и ведения сельского хозяйства, так как сплошь покрыта лесами, изобилующими многообразием дичи и таким же многообразием опаснейших хищников. Это обстоятельство способствовало появлению на планете народа-охотника гуманоидного вида сильного, легко приспособляющегося к любым изменениям как природного, так и искусственного свойства. Охота для коренных заранцев была и способом добывания пищи, и образом жизни, и наукой, и высоким искусством, и базисом общественной жизни, и даже обрядом бракосочетания.Как и у некоторых видов семейства кошачьих (андорианских грейсов, земных львов и т. д.) особи женского пола заранцев играют главенствующую роль в охоте.Женщины-заранки наделены исключительными способностями к восприятию чужих мыслей и к сопереживанию, которые помогают им в охоте, в целительстве и выборе спутника жизни. Отдельные заранки, добыв себе мужчину – спутника жизни, приобретают способность объединять вокруг себя целую группу охотников. Такое объединение можно называть и единством, и родом.В одном из родов это природное свойство женщины-заранки развилось до способности объединять маленькие группы и роды в единый союз, причем на весьма длительное время… Последняя представительница этого рода, Золанта, в девичестве приветствовала движение сопротивления, направленное против людей-захватчиков, а обретя себе спутника жизни, возглавила это движение.Окончательная судьба Золанты неизвестна. По некоторым, не вполне достоверным сведениям, у нее родилась дочь от землянина. Но весьма сомнительно, что ребенок от родителей, принадлежащих разным расам, сможет выжить.– Вы еще сомневаетесь? – пробормотал Маккой и вынужден был прервать дальнейшее изучение информации: послышался стук распахнувшейся двери, и в кубрик центра, пошатываясь, ввалился мистер Добиус.Здоровенный таньянец переставлял ноги так, словно он был марионеткой в чужих руках и управлялся сразу двумя хозяевами, резко креняясь то в одну, то в другую сторону. С трудом преодолев несколько шагов, он внезапно, как парализованный, остановился и стал медленно падать.Маккой успел подскочить и поддержать этого гиганта раньше, чем тот рухнул на пол, а после многих усилий усадить его в кресло. Поврежденное плечо заныло, доктор тихо выругался и принялся обследовать нежданного пациента сканером.Ни явных повреждений, ни признаков какой либо болезни у таньянца не обнаружилось, зато энцефалограмма его оказалась довольно странной.Таньянец и сам по себе представлял нечто из ряда вон выходящее. Он не был в полном смысле слова двухголовым, имея одну шею и одно лицо. Но на переносице голова его разделялась на два лба, две макушки и на два мозга, каждый из которых мог, в случае необходимости, самостоятельно управлять телом.У Маккоя зародилось мрачное подозрение и он запустил результаты сканирования на аналайзер. Тот выдал странную осциллограмму правого мозга и, отличную от него, но не менее странную – левого. Тогда доктор запустил на аналайзер результаты сканирования, снятые им у одного из людей свиты Гейлбрейса. И громко выругался, благо стесняться было некого: осциллограмма правого мозга таньянца была идентичной осциллограмме гейлбрейсовского «Единства».– На связи Маккой, – проговорил он в микрофон интеркома. – Срочно направьте в лазарет мистера Спока.В ответ раздался голос Ухуры:– Доктор Маккой, мистер Спок не появлялся на мостике с момента своего возвращения с планеты. Могу я чем-нибудь помочь вам?«Вряд ли, – подумал доктор – Слишком сложная помощь мне требуется.»А вслух ответил:– Нет, спасибо Ухура, я найду его сам.Но сначала надо убедиться, что таньянцу ничего не угрожает, ничто не приведет его в прежнее состояние.Маккой вызвал доктора М'Бенгу и санитара, приказал перенести мистера Добиуса в лазарет и почувствовал острую необходимость поделиться своими подозрениями с вулканцем. Но каким-то шестым или седьмым чувством он угадал, что должен найти Спока сам, не ввязывая в это дело Ухуру. Глава 12 Спок с интересом наблюдал за Солой, только что вышедшей из комнаты отдыха, – она выглядела посвежевшей, бодрой и совсем молодой, сменив свой комбинезон цвета меди.Электронно-механический дизайнер предоставил ей широкий выбор одежды, и с помощью программы Сола выбрала… комбинезон простого покроя, до нелепости скромного, лишенного каких-либо украшений, с молнией, застегивающейся до самой шеи. Комбинезон вполне подошел бы для женского монастыря, вот только материю его почти нельзя было нащупать и отличить от кожи, и вряд ли бы нашлась настоятельница, которая рискнула принять в свой монастырь такую послушницу.Спок с удовольствием разглядывал каждую интимную деталь комбинезона, под которой скрывается (эта мысль пришла к нему непрошенной) то, что предназначалось только для его глаз.Сола заметила его взгляд, подошла и встала рядом, не прикасаясь к нему, а только всматриваясь в Спока и решая, выиграла ли она его жизнь или только отсрочила смерть.Но Спок и сам не знал этого, потому что думал о другом. Где-то в глубине его души рождалось смутное желание снова овладеть ею, снова проиграть ей свою жизнь на этот раз окончательно. И он сдерживал себя мыслями о своих обязанностях.– Я иду в корабельный лазарет, – решительно заявил он.– Нет, я должна быть там.– Пока вам лучше всего не попадаться ему на глаза. Когда он окрепнет, я смогу ответить за свой проступок. А сейчас он борется не только за свою жизнь.– Вы хотите сказать, и за свою любовь?– А чем другим вы смогли бы спасти его? – Спок почувствовал жесткость в голосе, но знал, что злится на себя, а не на нее. – И разве что ни будь другое вы обещали ему?Сола вскинула голову, посмотрела ему в глаза.– Спок, я сдержу свое обещание, если он позволит мне, Вулканец уставился на нее в изумлении, он ждал чего угодно, только ни этого.– Ка-ак? – спросил он.Она положила свою руку ему на грудь.– Спок, вам надо было спросить, как я покину эту каюту. Но я ее покину и вы мне это позволите.– Вы уверены?Сола грустно улыбнулась.– Мне очень не хочется, чтобы вы отпускали меня. Но я знаю, чем это грозит. А вы, Спок, разве вы стали меньше дорожить им после того, как познали меня?– Нет!– Так почему я должна изменить свое отношение к нему?Он только глухо промычал в ответ.– Я не знаю, к чему это приведет, но я не намерена делать вид, что одного из вас не существует.Вулканец снова почувствовал, что в нем шевельнулось нечто несообразное с его логикой.– Тогда скорей уходите. И заприте меня здесь. Вы же знали, что вернетесь к нему и пошли со мной. Так по какому праву и ему вы несете раздвоение?Глаза Солы запылали от гнева.– О каком праве вы говорите? О праве принести ему ваше мертвое тело?Так я не признаю этого права!– Если это было единственным вашим мотивом, – обвинительным тоном начал он и замолчал. Чувство справедливости возобладало над чувством обиды. – Даже одного этого мотива вполне достаточно: отныне моя жизнь принадлежит вам. Можете не беспокоиться ни за нее, ни за меня. И уходите!– Упрямый вулканец! – воскликнула Сола. – Неужели вы не понимаете, что не только ради него я спасала вас? Неужели вы, действительно, ослепли и не видите, что я не могу сдвинуться с места, не могу уйти?Впервые за все время общения с ней Спок заметил, как нерешительно, с какими запинками она говорит. Он привлек ее к себе. Сола расслабилась в его сильных руках, прильнула к нему и тут же решительно выпрямилась.– Отошлите меня к нему, Спок. Сама я не смогу уйти. Нет сил. – И вдруг резко покачала головой. – Да неправда это! Есть у меня силы, Спок. И я иду к нему.Она уже хотела повернуться, но Спок удержал ее за руку.– Будьте такой же, какой он увидел вас на поляне. Моя слабость не может соперничать с его силой.– Да, – согласилась Сола и добавила. – Зато ваша сила – может.Взглянув на него так, словно хотела запомнить на всю жизнь, она круто развернулась и, не оглядываясь, пошла к выходу.– Сола, – мысленно произнес Спок, когда она дошла до двери. Сола оглянулась и поняла, что он сказал. Ее карие, с золотыми искорками глаза озорно засмеялись, как бы стряхнув остатки недавней скованности и напряжения. Сола покидала Спока такой же свежей и бодрой, какой она вышла из комнаты отдыха.Спок застыл в неподвижности, пытаясь восстановить свое вулканское спокойствие. Но тщетно. Осознав это, он захотел разобраться, в чем ему себя винить – в предательстве или в преданности? Но и эта задача оказалась нерешенной. Бесспорным было только то, что он остался жив и не покинул человека, которому нужна его жизнь.Когда эта ясная мысль примирила Спока с самим собой, он почувствовал, что-то несравнимое с логикой, то, что земляне зовут интуицией, беспокойно зашевелилось в нем, забило тревогу.Слишком странным выглядело то, что они с математической точностью прибыли в «никуда» и встретили здесь Независимого агента Федерации, единственную женщину во всей Галактике, которая могла и должна была произвести ошеломляющее впечатление на капитана Джеймса Т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23