Остался один непроверенный карман.
Засунула руку, и шестое чувство подсказано: опасность! Джордан стоял в дверях – полуголый, с полотенцем на бедрах.
– Что-нибудь потеряла? – мягким голосом поинтересовался он участливо.
Рука ее была по-прежнему в кармане пиджака, а краска стыда малиново разливалась по ее лицу.
– Не это ли? – спросил Джордан, позванивая ключами.
Издав горлом сдавленный звук, Лайэл вытащила руку из кармана и положила пиджак на место. Краска медленно отливала, уступая место неестественной бледности.
– Ты что же думаешь, что я полный идиот? – спросил он.
Опустившись на стул, она закрыла лицо трясущимися руками. Похоже, он догадывался, что она предпримет попытку уехать, и подстроил этот ребус. А его хорошее утреннее настроение? Тоже инсценировка, чтобы создать у нее ложное впечатление безопасности. Да, так это все и было. Изощренная пытка, можно сказать: избавление совсем рядом… и осечка. Если это так, то она наивная разиня. Как ни горько в этом признаться!
А Джордан – как испарился… Дверь в ванную приоткрыта. Свет из нее широкой полосой лежал на натертом паркете, тянулся до ступенек в спальню. Лайэл почувствовала озноб и пошла к камину. Только у ласкового тепла огня можно было отойти и душой, и телом.
Да, так кто это там с ним на фотографии? Стоят себе у какого-то деревянного дома. Его рука на ее плечах. Она ему улыбается. Уик-энд? Отдыхают вместе старые добрые знакомые? Ерунда! Потому ей и в память врезалось это фото: они – любовники.
Да какое ей, собственно, до этого дело! Она же понимает, что женщины у него были. Мало ли что у него когда-то было. А теперь, когда их брак фикция какая-то, а он ее ненавидит и презирает, ей и вовсе нет никакого дела. А какая у Джордана улыбка, как он улыбается этой молодой даме!
Чтобы как-то забыться, перестать терзать себя печальными размышлениями, Лайэл решила почитать что-нибудь. Дотянувшись до полки, взяла первую попавшуюся книгу. Было сумеречно, хотя время и перевалило за полдень. Лайэл зажгла торшер и, открыв книгу, прочитала фразу: «Прошлой ночью мне снилось, будто я опять в Мандерме…»
«Ребекка»… Любимый роман захватил ее. Но вдруг ни с того ни с сего погас свет. И даже не мигал. Должно быть, в торшере перегорела лампочка. Включила верхний свет. Света не было. На кухне – то же самое. Что же случилось? Вошел Джордан в необыкновенной белизны свитере и в отлично сидящих коричневых брюках.
– Что-то с электричеством? – спросил он.
– Да, похоже.
– Сейчас посмотрю. Скорее всего предохранитель полетел. А потом поедем, – буркнул он.
Какая радость, они все-таки поедут!
– Я видела целую упаковку предохранителей на верхней полке в кладовке, – сказала она, желая хоть чем-то ускорить дело.
Он кивнул и пошел в кладовку. Вот скрипнула дверь – это он ее открыл. Вот опять скрипнула – прикрыл. Ключи в кухне. На столе. Дверь из кухни в кладовку запирается на две внушительные щеколды.
Лайэл действовала автоматически, не раздумывая ни минуты. Захлопнула дверь, задвинула оба засова. А вот ключи… Она сделала резкое движение, ключи выскользнули из рук и улетели… под мойку. Ее пальцы уже нащупали их, когда дверь содрогнулась. На нее обрушивался грохот ударов. Выдержат ли запоры?
Крепко зажав ключи в кулаке, Лайэл опрометью кинулась к входной двери, распахнула ее и, сбегая по ступенькам, поскользнулась на самой нижней и грохнулась так, что искры из глаз посыпались.
С трудом поднялась. Побежала к машине. Села. Захлопнула дверцу. Руки… тряслись руки. Только с третьей попытки ей удалось вставить ключ и наконец повернуть его.
Мотор заработал, взревел сразу же. Лайэл включила первую скорость, и машина плавно покатила… Но тут вдруг дверца резко распахнулась и одна рука стальным обручем сжала ее запястье, а другая выключила зажигание.
Лайэл вскрикнула – Джордан не церемонился, вытаскивая ее из машины. Да что же это такое, в самом деле?! Она буйствовала, упиралась, заехала ему кулаком по физиономии.
– Ты что, взбесилась, идиотка? – зарычал он. – А ну, успокойся!
Одной рукой он крепко притиснул ее к своему туловищу, другой – захлопнул дверцу машины, запер ее, а затем потащил Лайэл в дом – в прихожую – в гостиную – на кухню.
То, что раньше было дверью, еле держалось на петлях. Одна панель была разбита в щепки снизу доверху. Щеколды вырваны, что называется, с мясом. Лайэл вскрикнула при виде учиненного разгрома.
– Да, – сказал Джордан, – не слабо! Сомневаюсь, что все это можно будет свалить на «забавы медового месяца».
Джордан поставил Лайэл впереди себя и, подталкивая, вошел вместе с ней в кладовку. Обнаружил перегоревший предохранитель. Заменил. Щелкнул выключателем на кухне. Вспыхнул свет. Он удовлетворенно хмыкнул. Окинул ее взглядом с головы до ног.
Он конечно же взбешен до предела. Нужно всем своим видом показать, что она его не боится, даже если дело дойдет до физической расправы.
– Пойди и приведи себя в порядок, – приказал он.
Получив «отсрочку исполнения приговора», Лайэл торопливо пошла в ванную. Зеркало в рост было как нельзя кстати: волосы торчат во все стороны, одежда скособочена. Жалкое зрелище!
Причесалась, заправила кофту в юбку и, стараясь не думать о расплате, которая, по всей видимости, ее ожидает, появилась в гостиной.
Джордан сидел перед камином. Лайэл стояла молча и гадала, когда же его гнев обрушится на нее. Но он старательно не замечал ее присутствия. Она еще немного подождала и опустилась в кресло напротив.
Почему же он молчит? Вот она, например, молчать не собирается.
– Если ты дожидаешься, чтобы я извинилась за то, что случилось с дверью, то я не буду извиняться!
Он взглянул на нее. И взгляд его не сулил ничего хорошего.
– Если бы только это. Мое терпение на пределе. Я не хочу, чтобы еще раз повторилась твоя сегодняшняя эскапада. Поняла?
Как не понять! Лучше бы он накричал на нее, бушевал, разразился бранью. Такой голос, такие деликатные манеры порой – и такое пугающее молчание. Просто не знаешь, как себя вести, что говорить.
– Я хочу, чтобы ты мне пообещала, что ничего подобного больше не повторится, – обратился к ней Джордан, почувствовав, что она теперь будет молчать.
И действительно, Лайэл опустила голову и стала рассматривать свои руки, сложенные на коленях.
– Ну что?
Лайэл отрицательно покачала головой. Она не может давать такие обещания, не подумав.
– Ты, наверное, думаешь, что я буду терпеливо сносить твои выходки?
Нет, каков? Лайэл вскочила и, задыхаясь от гнева, набросилась на него:
– А ты, наверное, думаешь, что я останусь здесь и позволю тебе распять меня за то, чего я не делала?
Джордан тоже поднялся, подошел и крепко сжал ее руки выше локтя.
– На что ты надеялась, когда задумала побег? Я же не позволю тебе этого. Ты моя жена и будешь моей женой до тех пор, пока я сам не захочу от тебя убежать.
– Я хочу вернуться в Лондон… – начала было она, не без вызова в голосе, и осеклась – он сильнее сжал тиски своих рук.
– Ну и что ты собираешься делать, даже если тебе удастся добраться до Лондона?
Лайэл дернулась, попыталась освободиться. – Мне больно.
– Тогда отвечай.
– Я хотела бы увидеть дедушку и рассказать ему хотя бы половину того, что случилось.
– А тебе не приходило в голову, что это большой риск?
– Да, приходило, – ответила она шепотом, – но я считаю, что это сделать нужно.
– Почему, Лайэл? – Тиски сжали сильнее… Он же не выпустит ее, пока не получит того ответа, которого ждет…
– Я хотела перевезти дедушку в квартиру, которую сняла для него. Я… я еще не расторгла контракт.
Тиски слегка ослабли.
– Но я его расторг.
– Что?
– Я расторг контракт на аренду квартиры, – произнес он четко, останавливаясь на каждом слове, как будто разговаривал с не очень смышленым ребенком.
– Тебя это не касалось! Какое ты имел право сделать это?! – Лайэл задыхалась от гнева.
– У меня есть все права. Ты моя жена и собираешься жить со мной.
Вот сейчас-то она ему все и скажет!
– Не собираюсь! Я не хочу жить с тобой, и ничто на свете меня не заставит это делать.
– Ты так думаешь?
Его, похоже, это заявление даже не взволновало!
– А как же дедушка? – спросил Джордан.
– Как-нибудь проживем. Я не позволю ему жить в твоей квартире.
– Моя дорогая Лайэл, ты не можешь помешать этому.
– Нет, могу! Могу и помешаю, – она повысила голос, – я могу ему и всю правду выложить. Я расскажу ему, почему ты на мне женился.
– Думаю, что этого не нужно делать. Когда успокоишься и будешь руководствоваться здравым смыслом, ты поймешь, что это несерьезно. Ты же не хочешь, чтобы и его смерть была на твоей совести?
Она так побледнела, что Джордан подумал на секунду, что она близка к обмороку, и поспешил добавить:
– И, кроме того, в любом случае уже поздно.
– Уже поздно? Что ты хочешь этим сказать? – спросила она осипшим от ужаса голосом.
– Твой дедушка уже живет в моей квартире. Как только ты согласилась выйти за меня замуж, я распорядился приготовить для него комнаты. Фирма, в которую я обратился, сразу же прислала рабочих, и все было сделано еще до того, как мы зарегистрировались. Само собой разумеется, что все было согласовано с Джо. После нашей регистрации его туда прямо и отвезли.
– Я тебе не верю, – заметила Лайэл, – он бы мне сказал об этом.
– Мы с ним договорились держать это в секрете. Он не хотел портить тебе медовый месяц. Говорил, что будешь беспокоиться что да как. Одним словом, будешь стремиться поскорее вернуться.
Да, это так похоже на дедушку!
Джордан уже не держал ее руки, и она опустилась в кресло. Скрестив руки на груди, Лайэл медленно раскачивалась: осознав все то, что ей сообщил Джордан, она пришла в сильное возбуждение и не могла сидеть спокойно.
– Но я не понимаю, как же он там справляется. Кто… кто присматривает за ним? Ему же нужен специальный уход!
– Там все в полном порядке. С ним Дагган.
– Дагган? Кто такой этот Дагган?
– Патрик Дагган – жизнерадостный, умный, квалифицированный медбрат. Идеально подходит для этой работы. Он заботится о Джо. К тому же он прекрасный собеседник.
Похоже, этот тип просто приставлен к дедушке.
– Тюремщик! Ты это имеешь в виду?
– Ну что ты несешь? Твой дедушка не заключенный. Скорее заложник… В обмен на твое хорошее поведение. Все будет не так уж плохо, если ты будешь умницей.
– Какая гнусная наглость! – пробормотала Лайэл. – Ты же все предусмотрел с самого начала. Так или нет? Так или нет, я спрашиваю! – Она уже едва владела собой.
– А как же? Я конечно же все делал по плану, – ответил он спокойно.
– Ты злодей! – сказала она, прерывисто дыша, на глазах блестели слезы. – Как ты мог ради своих целей использовать больного старого человека? Господи, мне не вынести этого! Дедушка, как настоящий заключенный, почти в тюрьме – за то, что ты меня подозреваешь в деяниях, которых я не совершала, Я не вынесу этого!
Джордан обхватил ее лицо ладонями и сказал совершенно спокойно:
– Прекрати пороть чепуху! Я тебе только что сказал, что ничего подобного с ним не происходит. С Дагганом ему удобнее, и он с ним чувствует себя более свободно, чем если бы один целый день в маленькой квартирке поджидал тебя с работы.
Джордан провел ладонью по ее щеке. Она взглянула на него. Какие нежности! Выражение его лица сразу же изменилось, будто он был недоволен собой за проявленное сочувствие к ней.
– И Дагган меньше всего похож на тюремщика, – торопливо продолжил Джордан. – Я удивлюсь, если твой дедушка не оценит его по достоинству и они не поладят друг с другом. Дагган хороший парень. Спокойный, рассудительный, с чувством юмора. В шахматы прекрасно играет. Он и за моим отцом ухаживал в последние дни его жизни. Вот тогда я с ним и познакомился. Нам повезло, что мы его заполучили. Последние два года он жил в качестве сиделки у члена парламента в отставке. И продолжал бы выполнять свои обязанности, если бы его подопечный джентльмен не решил переехать к своей овдовевшей сестре. Дагган родился и вырос в Ист-Энде, и ничто не заставит его покинуть Лондон. Нам его послала судьба.
Конечно, Джордан зол на нее. Но он так обстоятельно все рассказывает, чтобы успокоить ее, что, должно быть, позабыл, как ему следует себя вести.
– Так что все будет в порядке, Лайэл. Никто и ничто не доставит ему волнений. Если, конечно, ты чего-нибудь ему не подбросишь. А если ты все-таки что-либо предпримешь, то любое ухудшение состояния его здоровья будет на твоей совести. И тем не менее, если ты так любишь дедушку, как говоришь, то все, что от тебя потребуется, это убедить его всем своим видом в том, что ты счастлива. Я убежден, что ты неплохая актриса, так что убедить его в этом тебе не составит большого труда.
Да это же просто пощечина по щеке, которую сначала погладили!
Уязвленная Лайэл вскочила и изменившимся до неузнаваемости голосом закричала:
– Я ненавижу тебя!
– Спокойно! – сказал Джордан.
Закусив губу, она повернулась и выбежала. Приняла душ, привела себя в порядок, успокоилась и пошла на кухню готовить ужин.
Он одерживал победу за победой! И ради дедушки она должна играть роль по сценарию, который Джордан для нее сочинил. Роль счастливой жены.
Если бы их брак был нормальным, если бы Джордан любил ее и не считал виновницей гибели Поля, и играть бы не пришлось, а без этих «если» эта жизнь будет сплошным страданием, тяжелым испытанием.
И надолго ли хватит ее сил? Поверит ли ей Джордан когда-нибудь? Но, если чудо произойдет и он поверит, что тогда? Тогда они могут спокойно развестись… Эта мысль почему-то ее не обрадовала. Хотя, конечно, это самое лучшее, на что она может надеяться.
Ужин прошел в молчании. Кофе, как всегда, пили в гостиной.
– Ты говорила, что драгоценности, которые дарил тебе Поль, были всего лишь бижутерией? – вдруг обратился к ней Джордан.
– Большинство.
– Сколько же ты за них получила?
Лайэл ответила, но по выражению его лица поняла, что Джордан ей не поверил. Если бы не эта история с авансом, она бы могла сейчас показать ему эти вещи и он бы все понял. Теперь же у нее нет доказательств.
– И конечно же перечень проданных вещей с проставленной ценой тоже не сохранился, – заметил он язвительно.
Если бы только он существовал… «Если бы», должно быть, два самых печально бесполезных слова в языке.
Оценщик все время непринужденно что-то болтал, перебирая на прилавке украшения, потом отсчитал общую сумму и передал Лайэл деньги. Да, для нее это была сумма. И, что более важно, этих денег хватало на уплату аванса. Ее не покидало чувство горечи и вины, что вот она продает подарки Поля. И, как только продажа состоялась, Лайэл как можно быстрее вышла из магазина. С оценкой она сразу согласилась, получила наличными, положила в сумочку и сразу же пошла и уплатила аванс.
– Сохранился? – настаивал Джордан. Лайэл, ни слова не сказав, отрицательно покачала головой.
– Ты всегда ходишь в эту лавку? – спросил он. Лайэл недоуменно посмотрела на него.
– Я хочу спросить, подарки от своих поклонников продаешь в одном и том же месте? – разъяснил он.
– Ты так говоришь, будто считаешь, что я совсем бессердечная и очень корыстная. Хуже чем продажная женщина…
– Ты и на самом деле хуже. Продажная женщина предлагает себя, а это стоит денег. А что ты предлагала взамен, кроме поцелуев и пустых обещаний? – сказал он, посмотрев на нее с презрением. – Ничего. Сама ты не раскошеливалась.
– Нет! Неправда! – закричала Лайэл.
Ей захотелось тут же ударить его, возникло острое желание неистово биться, опрокидывать вещи, угрожать. В крике наконец излить все накопившееся страдание.
И ничего подобного! Она сумела обуздать свои «первобытные инстинкты», взглянула на него и произнесла уже спокойно:
– Ты заблуждаешься. Если бы ты только смог избавиться от пелены, которая застилает тебе глаза, ты бы увидел ясно, что…
– Я и сейчас все вижу, – перебил он, – я и сейчас очень отчетливо вижу, как Поль заживо горит…
– Ты скотина! – сказала она хриплым голосом, стараясь излить всю свою ненависть, которую испытывала к нему за его грубую жестокость, за все те страдания, которым он ее подвергал. – Ты просто настоящая свинья, без всяких примесей!
Он весело рассмеялся:
– Если американская пресса разнюхала о нашей свадьбе, Нэнси, я думаю, скажет то же самое.
Несмотря на весь свой гнев и возбуждение, Лайэл отреагировала немедленно:
– Нэнси! Блондинка на фотографии?
Ну зачем она упомянула о фото? Джордан смотрел на нее, высоко подняв бровь.
– Я увидела фотографию в твоем бумажнике, когда… когда я…
– Шарила по моим карманам, – закончил он за нее фразу. – Да, это Нэнси. Правда, я ей никогда ничего не обещал, но она ждет, что я вернусь в Штаты и женюсь на ней.
– Господи, как бы я этого хотела! И еще чтобы ты не возвращался сюда.
– Вот тут мы расходимся в желаниях. Господи, лучше бы я никогда отсюда не уезжал! Я ведь только через две недели после гибели Поля узнал о несчастье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Засунула руку, и шестое чувство подсказано: опасность! Джордан стоял в дверях – полуголый, с полотенцем на бедрах.
– Что-нибудь потеряла? – мягким голосом поинтересовался он участливо.
Рука ее была по-прежнему в кармане пиджака, а краска стыда малиново разливалась по ее лицу.
– Не это ли? – спросил Джордан, позванивая ключами.
Издав горлом сдавленный звук, Лайэл вытащила руку из кармана и положила пиджак на место. Краска медленно отливала, уступая место неестественной бледности.
– Ты что же думаешь, что я полный идиот? – спросил он.
Опустившись на стул, она закрыла лицо трясущимися руками. Похоже, он догадывался, что она предпримет попытку уехать, и подстроил этот ребус. А его хорошее утреннее настроение? Тоже инсценировка, чтобы создать у нее ложное впечатление безопасности. Да, так это все и было. Изощренная пытка, можно сказать: избавление совсем рядом… и осечка. Если это так, то она наивная разиня. Как ни горько в этом признаться!
А Джордан – как испарился… Дверь в ванную приоткрыта. Свет из нее широкой полосой лежал на натертом паркете, тянулся до ступенек в спальню. Лайэл почувствовала озноб и пошла к камину. Только у ласкового тепла огня можно было отойти и душой, и телом.
Да, так кто это там с ним на фотографии? Стоят себе у какого-то деревянного дома. Его рука на ее плечах. Она ему улыбается. Уик-энд? Отдыхают вместе старые добрые знакомые? Ерунда! Потому ей и в память врезалось это фото: они – любовники.
Да какое ей, собственно, до этого дело! Она же понимает, что женщины у него были. Мало ли что у него когда-то было. А теперь, когда их брак фикция какая-то, а он ее ненавидит и презирает, ей и вовсе нет никакого дела. А какая у Джордана улыбка, как он улыбается этой молодой даме!
Чтобы как-то забыться, перестать терзать себя печальными размышлениями, Лайэл решила почитать что-нибудь. Дотянувшись до полки, взяла первую попавшуюся книгу. Было сумеречно, хотя время и перевалило за полдень. Лайэл зажгла торшер и, открыв книгу, прочитала фразу: «Прошлой ночью мне снилось, будто я опять в Мандерме…»
«Ребекка»… Любимый роман захватил ее. Но вдруг ни с того ни с сего погас свет. И даже не мигал. Должно быть, в торшере перегорела лампочка. Включила верхний свет. Света не было. На кухне – то же самое. Что же случилось? Вошел Джордан в необыкновенной белизны свитере и в отлично сидящих коричневых брюках.
– Что-то с электричеством? – спросил он.
– Да, похоже.
– Сейчас посмотрю. Скорее всего предохранитель полетел. А потом поедем, – буркнул он.
Какая радость, они все-таки поедут!
– Я видела целую упаковку предохранителей на верхней полке в кладовке, – сказала она, желая хоть чем-то ускорить дело.
Он кивнул и пошел в кладовку. Вот скрипнула дверь – это он ее открыл. Вот опять скрипнула – прикрыл. Ключи в кухне. На столе. Дверь из кухни в кладовку запирается на две внушительные щеколды.
Лайэл действовала автоматически, не раздумывая ни минуты. Захлопнула дверь, задвинула оба засова. А вот ключи… Она сделала резкое движение, ключи выскользнули из рук и улетели… под мойку. Ее пальцы уже нащупали их, когда дверь содрогнулась. На нее обрушивался грохот ударов. Выдержат ли запоры?
Крепко зажав ключи в кулаке, Лайэл опрометью кинулась к входной двери, распахнула ее и, сбегая по ступенькам, поскользнулась на самой нижней и грохнулась так, что искры из глаз посыпались.
С трудом поднялась. Побежала к машине. Села. Захлопнула дверцу. Руки… тряслись руки. Только с третьей попытки ей удалось вставить ключ и наконец повернуть его.
Мотор заработал, взревел сразу же. Лайэл включила первую скорость, и машина плавно покатила… Но тут вдруг дверца резко распахнулась и одна рука стальным обручем сжала ее запястье, а другая выключила зажигание.
Лайэл вскрикнула – Джордан не церемонился, вытаскивая ее из машины. Да что же это такое, в самом деле?! Она буйствовала, упиралась, заехала ему кулаком по физиономии.
– Ты что, взбесилась, идиотка? – зарычал он. – А ну, успокойся!
Одной рукой он крепко притиснул ее к своему туловищу, другой – захлопнул дверцу машины, запер ее, а затем потащил Лайэл в дом – в прихожую – в гостиную – на кухню.
То, что раньше было дверью, еле держалось на петлях. Одна панель была разбита в щепки снизу доверху. Щеколды вырваны, что называется, с мясом. Лайэл вскрикнула при виде учиненного разгрома.
– Да, – сказал Джордан, – не слабо! Сомневаюсь, что все это можно будет свалить на «забавы медового месяца».
Джордан поставил Лайэл впереди себя и, подталкивая, вошел вместе с ней в кладовку. Обнаружил перегоревший предохранитель. Заменил. Щелкнул выключателем на кухне. Вспыхнул свет. Он удовлетворенно хмыкнул. Окинул ее взглядом с головы до ног.
Он конечно же взбешен до предела. Нужно всем своим видом показать, что она его не боится, даже если дело дойдет до физической расправы.
– Пойди и приведи себя в порядок, – приказал он.
Получив «отсрочку исполнения приговора», Лайэл торопливо пошла в ванную. Зеркало в рост было как нельзя кстати: волосы торчат во все стороны, одежда скособочена. Жалкое зрелище!
Причесалась, заправила кофту в юбку и, стараясь не думать о расплате, которая, по всей видимости, ее ожидает, появилась в гостиной.
Джордан сидел перед камином. Лайэл стояла молча и гадала, когда же его гнев обрушится на нее. Но он старательно не замечал ее присутствия. Она еще немного подождала и опустилась в кресло напротив.
Почему же он молчит? Вот она, например, молчать не собирается.
– Если ты дожидаешься, чтобы я извинилась за то, что случилось с дверью, то я не буду извиняться!
Он взглянул на нее. И взгляд его не сулил ничего хорошего.
– Если бы только это. Мое терпение на пределе. Я не хочу, чтобы еще раз повторилась твоя сегодняшняя эскапада. Поняла?
Как не понять! Лучше бы он накричал на нее, бушевал, разразился бранью. Такой голос, такие деликатные манеры порой – и такое пугающее молчание. Просто не знаешь, как себя вести, что говорить.
– Я хочу, чтобы ты мне пообещала, что ничего подобного больше не повторится, – обратился к ней Джордан, почувствовав, что она теперь будет молчать.
И действительно, Лайэл опустила голову и стала рассматривать свои руки, сложенные на коленях.
– Ну что?
Лайэл отрицательно покачала головой. Она не может давать такие обещания, не подумав.
– Ты, наверное, думаешь, что я буду терпеливо сносить твои выходки?
Нет, каков? Лайэл вскочила и, задыхаясь от гнева, набросилась на него:
– А ты, наверное, думаешь, что я останусь здесь и позволю тебе распять меня за то, чего я не делала?
Джордан тоже поднялся, подошел и крепко сжал ее руки выше локтя.
– На что ты надеялась, когда задумала побег? Я же не позволю тебе этого. Ты моя жена и будешь моей женой до тех пор, пока я сам не захочу от тебя убежать.
– Я хочу вернуться в Лондон… – начала было она, не без вызова в голосе, и осеклась – он сильнее сжал тиски своих рук.
– Ну и что ты собираешься делать, даже если тебе удастся добраться до Лондона?
Лайэл дернулась, попыталась освободиться. – Мне больно.
– Тогда отвечай.
– Я хотела бы увидеть дедушку и рассказать ему хотя бы половину того, что случилось.
– А тебе не приходило в голову, что это большой риск?
– Да, приходило, – ответила она шепотом, – но я считаю, что это сделать нужно.
– Почему, Лайэл? – Тиски сжали сильнее… Он же не выпустит ее, пока не получит того ответа, которого ждет…
– Я хотела перевезти дедушку в квартиру, которую сняла для него. Я… я еще не расторгла контракт.
Тиски слегка ослабли.
– Но я его расторг.
– Что?
– Я расторг контракт на аренду квартиры, – произнес он четко, останавливаясь на каждом слове, как будто разговаривал с не очень смышленым ребенком.
– Тебя это не касалось! Какое ты имел право сделать это?! – Лайэл задыхалась от гнева.
– У меня есть все права. Ты моя жена и собираешься жить со мной.
Вот сейчас-то она ему все и скажет!
– Не собираюсь! Я не хочу жить с тобой, и ничто на свете меня не заставит это делать.
– Ты так думаешь?
Его, похоже, это заявление даже не взволновало!
– А как же дедушка? – спросил Джордан.
– Как-нибудь проживем. Я не позволю ему жить в твоей квартире.
– Моя дорогая Лайэл, ты не можешь помешать этому.
– Нет, могу! Могу и помешаю, – она повысила голос, – я могу ему и всю правду выложить. Я расскажу ему, почему ты на мне женился.
– Думаю, что этого не нужно делать. Когда успокоишься и будешь руководствоваться здравым смыслом, ты поймешь, что это несерьезно. Ты же не хочешь, чтобы и его смерть была на твоей совести?
Она так побледнела, что Джордан подумал на секунду, что она близка к обмороку, и поспешил добавить:
– И, кроме того, в любом случае уже поздно.
– Уже поздно? Что ты хочешь этим сказать? – спросила она осипшим от ужаса голосом.
– Твой дедушка уже живет в моей квартире. Как только ты согласилась выйти за меня замуж, я распорядился приготовить для него комнаты. Фирма, в которую я обратился, сразу же прислала рабочих, и все было сделано еще до того, как мы зарегистрировались. Само собой разумеется, что все было согласовано с Джо. После нашей регистрации его туда прямо и отвезли.
– Я тебе не верю, – заметила Лайэл, – он бы мне сказал об этом.
– Мы с ним договорились держать это в секрете. Он не хотел портить тебе медовый месяц. Говорил, что будешь беспокоиться что да как. Одним словом, будешь стремиться поскорее вернуться.
Да, это так похоже на дедушку!
Джордан уже не держал ее руки, и она опустилась в кресло. Скрестив руки на груди, Лайэл медленно раскачивалась: осознав все то, что ей сообщил Джордан, она пришла в сильное возбуждение и не могла сидеть спокойно.
– Но я не понимаю, как же он там справляется. Кто… кто присматривает за ним? Ему же нужен специальный уход!
– Там все в полном порядке. С ним Дагган.
– Дагган? Кто такой этот Дагган?
– Патрик Дагган – жизнерадостный, умный, квалифицированный медбрат. Идеально подходит для этой работы. Он заботится о Джо. К тому же он прекрасный собеседник.
Похоже, этот тип просто приставлен к дедушке.
– Тюремщик! Ты это имеешь в виду?
– Ну что ты несешь? Твой дедушка не заключенный. Скорее заложник… В обмен на твое хорошее поведение. Все будет не так уж плохо, если ты будешь умницей.
– Какая гнусная наглость! – пробормотала Лайэл. – Ты же все предусмотрел с самого начала. Так или нет? Так или нет, я спрашиваю! – Она уже едва владела собой.
– А как же? Я конечно же все делал по плану, – ответил он спокойно.
– Ты злодей! – сказала она, прерывисто дыша, на глазах блестели слезы. – Как ты мог ради своих целей использовать больного старого человека? Господи, мне не вынести этого! Дедушка, как настоящий заключенный, почти в тюрьме – за то, что ты меня подозреваешь в деяниях, которых я не совершала, Я не вынесу этого!
Джордан обхватил ее лицо ладонями и сказал совершенно спокойно:
– Прекрати пороть чепуху! Я тебе только что сказал, что ничего подобного с ним не происходит. С Дагганом ему удобнее, и он с ним чувствует себя более свободно, чем если бы один целый день в маленькой квартирке поджидал тебя с работы.
Джордан провел ладонью по ее щеке. Она взглянула на него. Какие нежности! Выражение его лица сразу же изменилось, будто он был недоволен собой за проявленное сочувствие к ней.
– И Дагган меньше всего похож на тюремщика, – торопливо продолжил Джордан. – Я удивлюсь, если твой дедушка не оценит его по достоинству и они не поладят друг с другом. Дагган хороший парень. Спокойный, рассудительный, с чувством юмора. В шахматы прекрасно играет. Он и за моим отцом ухаживал в последние дни его жизни. Вот тогда я с ним и познакомился. Нам повезло, что мы его заполучили. Последние два года он жил в качестве сиделки у члена парламента в отставке. И продолжал бы выполнять свои обязанности, если бы его подопечный джентльмен не решил переехать к своей овдовевшей сестре. Дагган родился и вырос в Ист-Энде, и ничто не заставит его покинуть Лондон. Нам его послала судьба.
Конечно, Джордан зол на нее. Но он так обстоятельно все рассказывает, чтобы успокоить ее, что, должно быть, позабыл, как ему следует себя вести.
– Так что все будет в порядке, Лайэл. Никто и ничто не доставит ему волнений. Если, конечно, ты чего-нибудь ему не подбросишь. А если ты все-таки что-либо предпримешь, то любое ухудшение состояния его здоровья будет на твоей совести. И тем не менее, если ты так любишь дедушку, как говоришь, то все, что от тебя потребуется, это убедить его всем своим видом в том, что ты счастлива. Я убежден, что ты неплохая актриса, так что убедить его в этом тебе не составит большого труда.
Да это же просто пощечина по щеке, которую сначала погладили!
Уязвленная Лайэл вскочила и изменившимся до неузнаваемости голосом закричала:
– Я ненавижу тебя!
– Спокойно! – сказал Джордан.
Закусив губу, она повернулась и выбежала. Приняла душ, привела себя в порядок, успокоилась и пошла на кухню готовить ужин.
Он одерживал победу за победой! И ради дедушки она должна играть роль по сценарию, который Джордан для нее сочинил. Роль счастливой жены.
Если бы их брак был нормальным, если бы Джордан любил ее и не считал виновницей гибели Поля, и играть бы не пришлось, а без этих «если» эта жизнь будет сплошным страданием, тяжелым испытанием.
И надолго ли хватит ее сил? Поверит ли ей Джордан когда-нибудь? Но, если чудо произойдет и он поверит, что тогда? Тогда они могут спокойно развестись… Эта мысль почему-то ее не обрадовала. Хотя, конечно, это самое лучшее, на что она может надеяться.
Ужин прошел в молчании. Кофе, как всегда, пили в гостиной.
– Ты говорила, что драгоценности, которые дарил тебе Поль, были всего лишь бижутерией? – вдруг обратился к ней Джордан.
– Большинство.
– Сколько же ты за них получила?
Лайэл ответила, но по выражению его лица поняла, что Джордан ей не поверил. Если бы не эта история с авансом, она бы могла сейчас показать ему эти вещи и он бы все понял. Теперь же у нее нет доказательств.
– И конечно же перечень проданных вещей с проставленной ценой тоже не сохранился, – заметил он язвительно.
Если бы только он существовал… «Если бы», должно быть, два самых печально бесполезных слова в языке.
Оценщик все время непринужденно что-то болтал, перебирая на прилавке украшения, потом отсчитал общую сумму и передал Лайэл деньги. Да, для нее это была сумма. И, что более важно, этих денег хватало на уплату аванса. Ее не покидало чувство горечи и вины, что вот она продает подарки Поля. И, как только продажа состоялась, Лайэл как можно быстрее вышла из магазина. С оценкой она сразу согласилась, получила наличными, положила в сумочку и сразу же пошла и уплатила аванс.
– Сохранился? – настаивал Джордан. Лайэл, ни слова не сказав, отрицательно покачала головой.
– Ты всегда ходишь в эту лавку? – спросил он. Лайэл недоуменно посмотрела на него.
– Я хочу спросить, подарки от своих поклонников продаешь в одном и том же месте? – разъяснил он.
– Ты так говоришь, будто считаешь, что я совсем бессердечная и очень корыстная. Хуже чем продажная женщина…
– Ты и на самом деле хуже. Продажная женщина предлагает себя, а это стоит денег. А что ты предлагала взамен, кроме поцелуев и пустых обещаний? – сказал он, посмотрев на нее с презрением. – Ничего. Сама ты не раскошеливалась.
– Нет! Неправда! – закричала Лайэл.
Ей захотелось тут же ударить его, возникло острое желание неистово биться, опрокидывать вещи, угрожать. В крике наконец излить все накопившееся страдание.
И ничего подобного! Она сумела обуздать свои «первобытные инстинкты», взглянула на него и произнесла уже спокойно:
– Ты заблуждаешься. Если бы ты только смог избавиться от пелены, которая застилает тебе глаза, ты бы увидел ясно, что…
– Я и сейчас все вижу, – перебил он, – я и сейчас очень отчетливо вижу, как Поль заживо горит…
– Ты скотина! – сказала она хриплым голосом, стараясь излить всю свою ненависть, которую испытывала к нему за его грубую жестокость, за все те страдания, которым он ее подвергал. – Ты просто настоящая свинья, без всяких примесей!
Он весело рассмеялся:
– Если американская пресса разнюхала о нашей свадьбе, Нэнси, я думаю, скажет то же самое.
Несмотря на весь свой гнев и возбуждение, Лайэл отреагировала немедленно:
– Нэнси! Блондинка на фотографии?
Ну зачем она упомянула о фото? Джордан смотрел на нее, высоко подняв бровь.
– Я увидела фотографию в твоем бумажнике, когда… когда я…
– Шарила по моим карманам, – закончил он за нее фразу. – Да, это Нэнси. Правда, я ей никогда ничего не обещал, но она ждет, что я вернусь в Штаты и женюсь на ней.
– Господи, как бы я этого хотела! И еще чтобы ты не возвращался сюда.
– Вот тут мы расходимся в желаниях. Господи, лучше бы я никогда отсюда не уезжал! Я ведь только через две недели после гибели Поля узнал о несчастье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17