– Помолвлены означает, что два человека собираются пожениться.
– Bay! Потрясно! – закричал Джексон. – Это значит, что вы собираетесь пожениться? Мы все сможем жить в одной квартире!
– Ты будешь моей мамой, Трейси? – Эмили была такой же шумной и возбужденной, как и Джексон.
– Смотри, что ты наделал. – Трейси поджала губы.
– Когда? Когда ты выйдешь замуж за моего папу? – хотел знать Джексон.
– Мы еще не решили, – ответила она и с силой ущипнула Остина за ногу. – Ты просто ужасен, – прошептала она.
– Ох! Нет, вовсе нет. Я просто люблю тебя и хочу жениться на тебе, – прошептал он в ответ. Его глаза блестели от едва сдерживаемого смеха, и ямочка на подбородке чуть подрагивала.
– Папа сказал, что он любит маму, – громко прошептал Джексон. Потом дети сдвинули головы вместе, и Остин с Трейси уже не могли услышать, о чем они говорят.
– Ты не можешь сопротивляться вечно, Трейс. – Остин взял ее руку и прижал к своему лицу. – Я знаю, чего хочу. – Он понизил голос, чтобы дети не могли его услышать: – Провести жизнь вместе с тобой. И вырастить этих детей. Подумай об этом.
Она скользнула по сиденью и села рядом с ним, как делала еще в том старом дребезжащем пикапе, который был у него в колледже… том, который она когда-то страстно ненавидела и считала, что слишком хороша, чтобы ездить на нем. А теперь пользовалась одиннадцатилетней машиной, потому что ненавидела саму мысль, чтобы выплачивать кредит за новый автомобиль, а старенький «камаро» был давно оплачен. И, что самое смешное, ей это было совершенно безразлично.
– Я думаю об этом. И о некоторых других вещах тоже. – Она прошептала несколько сладких пустяков ему в ухо и легко поцеловала, заставив его кровь вскипеть.
Он тихо застонал.
– Еще немного, и нам придется остановить этот фургон на ночевку, – пробормотал он.
Они остановились ненадолго в Денисоне попить и примерно через полчаса свернули с дороги. Сельская местность была усыпана фермерскими домишками, стоящими посреди хлопковых полей, практически готовых к уборке.
– Мы почти приехали! – закричала Эмили. – Я вижу Мейбелл на пастбище, а рядом с ней – твой новый пони. Смотри, Джексон, у него белая мордочка и коричневая спина.
Они отстегнулись и выскочили из машины через несколько секунд после того, как Остин запарковал пикап. Они помчались к ограде, где их ждал дед, разложив седла на загородке, с широкой улыбкой на лице. Он подхватил их обоих в крепкое медвежье объятие. Бабушка Элли ждала на крыльце, подвязавшись фартуком, спадающим до самых колен ее полинявших джинсов. На ней была красная рубаха с закатанными до локтей рукавами, а ее темные волосы мягко курчавились, так что ей невозможно было дать больше сорока.
– Ну, как прошел твой первый день за рулем? Устал, сынок? – спросила она.
– Я в полном порядке, мам. Здорово вырваться из квартиры. Слава Богу, я не должен сидеть взаперти целый месяц. Я бы совершенно спятил. – Он нежно обнял ее и повернулся идти за дом.
– Вам двоим лучше отправиться на пастбище посмотреть, как Джексон первый раз поедет верхом, – засмеялась она. – Дед ждал у загона больше часа. Не мог дождаться, когда удастся наиграться с внуком. Трейс, когда посмотришь на них, приходи ко мне. Поболтаем, пока я заканчиваю с обедом. Я приготовила кувшин ледяного чая, выпьем по стаканчику. А теперь торопитесь. Я слышу, как они визжат. Значит, дед оседлал Мейбелл, и все уже готово.
Остин провел Трейси вокруг дома на задний двор длинного, в стиле ранчо, дома. Элли знала, что означает этот визг Эмили, потому что на одной лошади уже было седло, и дед подсаживал девочку на него. Она наклонилась, поцеловала гриву кобылки и нежно похлопала ее, прежде чем сжала коленями ее бока. Пони легко потрусил вперед.
– Мама и папа, идите скорее и посмотрите моего нового пони! – закричал Джексон. – Он потрясный. Это лучший пони в целом огромном…
– Мире, – сказал он одновременно с Эмили, и они рассмеялись.
– Сначала кладешь на него одеяло, – сказал дед новоявленному ковбою. Он объяснял все, что делает, и Трейси находила это намного более интересным, чем Джексон, которому не терпелось скорее оказаться на лошади и поехать, как Эмили. Когда дед закончил, он велел Джексону сидеть в седле спокойно, аккуратно сжать коленями бока лошади и немного цокнуть языком. Он показал ему, как натягивать поводья, чтобы заставить животное ехать в нужную сторону.
– Хочешь, чтобы я провел его раз-другой по пастбищу? – спросил дед.
– Нет, – твердо ответил Джексон. – Но ты забыл еще кое-что мне рассказать. Я должен наклониться и поцеловать гриву и прошептать ему на ухо, как сильно я люблю его, потом приласкать, прежде чем мы поедем, и делать так каждый раз, – серьезно произнес он.
– Это верно, мой мальчик, я и забыл, – кивнул дед. – Возможно, это самая главная часть.
Трейси задержала дыхание, как всегда, когда нервничала. Не отдавая себе отчета, она схватила Остина за руку и сжимала ее, пока у него не заболели пальцы, но не произнесла ни слова. Когда пони начал двигаться и Джексон не упал, она ослабила свою хватку, но он не выпустил ее руку. Он держал ее так же, сильно, как и она его. Когда Джексон повернулся в седле и помахал ей, она с шумом выдохнула долго сдерживаемый воздух, выдернула руку и замахала ему в ответ.
– Не волнуйся, Трейс. – Остин положил ладонь ей на талию. – Он прирожденный наездник. Отец говорит, я был таким же, когда мне было столько, сколько ему.
– Остин, ты умеешь ездить на любом животном. – Эндрю с гордостью процитировал список верховых достижений Остина. – У него был пони, когда ему было шесть, но перед этим он ездил на баране в местном родео. Выиграл трофей в пять лет. Накрутил поводья на одну руку, как делают все ковбои, поднял другую и вперед. Джексон будет в порядке, Трейс. Он Миллер, а Миллеры рождены с чувством седла. И кроме того, твой отец купил ему маленького, спокойного пони, так что ни о чем не тревожься.
Трейси засмеялась:
– Я Уокер. Уокеры рождены для беспокойства. Думаю, я пойду в дом, выпью ледяного чая с твоей мамой, – обратилась она к Остину. Она посмотрела, как Джексон пару раз объехал пастбище, не свалившись и не разбив голову, и знала, что его новый дед будет смотреть за ним не хуже, чем Папа Джек.
Трейси открыла легкую деревянную дверь в деревенскую кухню – огромную комнату, заставленную буфетами. Ваза с подсолнухами стояла посередине длинного деревянного стола, занимавшего большую часть помещения. Элли тщательно разминала тесто в огромной кастрюле.
– Заходи, девочка. Чай в холодильнике. Лед – в морозильнике. А стаканы прямо здесь, в буфете. – Она кивнула на шкаф справа от себя. – Угощайся и мне тоже налей стаканчик. Готовлю булочки к обеду. Остальное семейство соберется, как только они закончат с делами. Мы так рады, что вы с Джексоном приехали повидать нас. – Она скатала тесто в шар и начала отщипывать маленькие кусочки, раскладывая их ровными рядами на смазанном жиром противне.
– Спасибо. – Трейси налила два стакана чая. – Тесто пахнет просто изумительно.
– Хлеб всегда так пахнет. Мальчишки всегда любили возвращаться из школы и чувствовать, как пахнет домашним свежеиспеченным хлебом, – сказала Элли. – Прежде чем я займусь обедом вплотную, хочу сказать тебе, как я рада, что вы с Остином наконец нашли друг друга после стольких лет. Боже, я почти поставила крест на нем в то Рождество шесть лет назад. Никогда с ним не было никаких проблем, и вдруг совершенно неожиданно он запил, да еще с этой жуткой Кристал. А потом заходит в эту дверь и заявляет мне и отцу, что он женится на ней. Мы говорили Остину, что поможем ему и ребенку всем, чем только понадобится, и отговаривали его жениться на ней. Но он был твердо настроен сделать то, что полагал честным поступком.
– Все это в прошлом, – сказала Трейси.
– Да. Благодарение. Господу, – отозвалась Элли. – Но я хочу, чтобы ты поняла, как мы смотрим на эту ситуацию. Кристал сразу оставила его с Эмили, как ты знаешь. Я пытаюсь заменять ей мать, как могу, но это не просто. Она скоро подойдет к тому моменту, когда ей понадобится настоящая мать, так же как и Джексону нужен настоящий отец. Я так рада, что вы с Остином помолвлены. Ты знаешь, Остин никогда не будет целым человеком без тебя. Он завершил образование, он прекрасный отец своей девочке, но этого ему всегда было мало. А вот с тех пор, как вы снова нашли друг друга, он буквально ожил и снова шутит с нами, как прежде. Боже мой, он был просто пустой оболочкой без сердца внутри, пока ты не вернулась в его жизнь, Я просто хотела сказать тебе это, пока не собралась вся родня.
– Миссис Миллер… – Трейси не хватило духу сказать ей, что их помолвка – плод слишком пылкого воображения ее сына. – Спасибо, миссис Миллер.
К тому времени, как прибыли все семьи, столы на кухне и в гостиной были заставлены кастрюлями, подносами, противнями. Трейси даже не знала, видела ли она когда-нибудь за всю свою жизнь столько еды одновременно. Молли всегда много готовила на праздничные приемы, но это ведь был обычный субботний семейный обед. Или это в честь нее и Джексона?
– Вы часто такое устраиваете? – спросила она Келли, приходившейся Остину – Трейси почти была в этом уверена – невесткой.
– О, по меньшей мере раз в месяц, иногда дважды или трижды. Дети любят приезжать по субботам повидать бабушку и дедушку. Иногда деду надо убрать сено в сарай или собрать немного хлопка, тогда мальчики помогают. Тифф и Стеф умеют водить трактор и комбайн не хуже мальчишек. Иногда бабушке надо заготовить на зиму зеленую фасоль или маис, тогда мы все помогаем. А если здесь помощь не нужна, то все собираются у одного из нас, чтобы помочь. Это обычное семейное дело, я так считаю. Между прочим, Джексон очаровательный мальчик. Я так и вижу, что он будет выглядеть точь-в-точь как Остин, когда немного подрастет. Люди всегда говорят, что Остин и Даллас очень похожи. – Келли понизила голос и прошептала: – Но Остин все же красивее. Только не говори Далласу, все же мне в постель ложиться с ним, – захихикала она.
Трейси снова рассмеялась. Миллеры обращались с ней, как с членом семьи, хотя она едва могла запомнить все их имена. Она не могла припомнить, ощущала ли когда-нибудь в целой жизни себя более желанной. Ровно в двенадцать Элли вышла на заднее крыльцо и зазвонила в старомодный обеденный треугольный колокол. Когда мужчины и дети прошли в заднюю дверь, она велела им побыстрее вымыть руки и причесаться, а то, она уверена, Джексон умирает с голоду.
Четырнадцать взрослых расселись за кухонным столом, который гнулся под тяжестью еды. Двенадцать детей в возрасте от шести до двадцати одного года расселись вокруг двух больших складных столов, поставленных в гостиной.
– Энди, теперь можешь прочесть молитву. – Элли склонила голову, и все последовали ее примеру.
Остин сунул руку под стол и взял Трейси за руку, пока его отец читал молитву, вознося слова благодарности за день, за пищу и за нового члена семьи – Джексона.
Глава 13
Примерно около полудня в пятницу на следующей неделе Трейси позвонили из детского сада, чтобы она приехала и забрала сына. И еще медсестра просила ее передать мистеру Миллеру, что у его дочери Эмили на шее появились красные пятна и поднялась температура. Прежде чем уехать, она оставила Остину сообщение, что дети все же слегли с ветряной оспой.
Она сразу увидела, что Джексона лихорадит, как только приехала. Щеки его горели, и глаза были не такими оживленными, как обычно, но Эмили выглядела просто ужасно. Трейси прикоснулась к ней – девочка вся горела, а когда они добрались до машины, свернулась клубком на заднем сиденье и положила головку на подлокотник.
Когда же они попали домой, Джексон не помчался вверх по ступенькам с обычной резвостью, а Эмили и вовсе с трудом передвигала ноги. Трейси посадила ее в теплую ванну и добавила в воду специальную пудру на овсяной основе, которую аптекарь рекомендовал для успокоения зуда. Она несколько минут обливала водой ее спину, где насчитала около сорока пузырьков, потом надела на нее самую тонкую и мягкую пижаму Джексона и понесла в кровать.
– Я плохо себя чувствую, мама, – пробормотала она, свернувшись у Трейси на плече.
Неужели Эмили действительно назвала ее мамой?
– Я позвоню доктору Эпперсону. Ты пока отдыхай, я скоро вернусь. – Трейсй осторожно уложила ее на кровать и накрыла простыней. – Джексон, иди сюда и снимай одежду, – позвала она. Трейсй подняла и посадила сына в ванну, наполненную свежей водой и бадузаном. На его спине было около двадцати пузырей, несколько на груди и животе и два – на шее. – Они чешутся? – спросила она, вспомнив, как болела ветрянкой в четырнадцать лет.
– Не очень, – ответил он. – А так вообще здорово, мам. А Эмили может сегодня остаться с нами? Она совсем больная.
– Да. И еще Молли приедет помогать, – сказала она, но это известие не обрадовало его так, как она ожидала.
Его она тоже одела в пижаму, уложила в постель между прохладными белыми простынями и пошла звонить доктору. Он сказал ей, что нужно дать детям, чтобы снять зуд и сбить температуру. И еще добавил, что через пару дней температура пройдет и придется справляться только с оспинками, если это может ее утешить. А через неделю все будет в порядке.
– Мама, то есть Трейси, – прохныкала Эмили, – где мой папа?
Так что теперь она снова Трейсй. Надо сказать, ей больше нравилось, когда ее называли мамой. Ну, ладно. Сейчас ей есть о чем беспокоиться и кроме этого.
– Он в университете, но скоро вернется. Наша Молли скоро приедет побыть с вами, – сказала она девочке.
– Мама, – захныкал и Джексон, – а Молли может прислать нам немного подливки?
– Нет, дорогой. Подливку по почте не посылают. Может, она сможет послать немного печенья, – попыталась она утешить его.
– Меня стошнит, если вы будете говорить о подливке. Я хочу апельсинового желе. – Эмили приняла лекарство и откинулась на подушки. Два ярких красных пятна горели на ее щеках.
– Хочу спать, – возвестил Джексон. Потом закрыл глаза и тут же заснул.
– Посиди со мной, Трейси, – попросила Эмили. – Я тоже скоро усну, если только ты посидишь немного со мной и подержишь меня за руку. Я правда хочу, чтобы ты была моей настоящей мамой. – Она взяла руку Трейсй и закрыла глаза.
Остин освободился только во второй половине дня и, приехав, сразу прошел в комнату Джексона.
– Ну, как маленькие оспяники?
– Оба спят, – сказала она ему. – У Эмили температура выше, чем у Джексона. Она назвала меня мамой, Остин.
– И?.. – Он ждал. Он никогда не знал, как Трейси может отреагировать: она становилась такой пугливой, когда речь заходила о семейных отношениях.
– Я не возражала. Она – больной ребенок, и ей нужен кто-нибудь, чтобы утешать ее, – объяснила она. – И я буду мамой, пока ей нужна мама.
– Не забывай, что у нее есть и папа. Я могу забрать ее на ночь домой.
– Не думаю, что это хорошо. Дети ненавидят, чтобы их таскали туда-сюда, когда они болеют. Она может остаться здесь, пока все не пройдет. Ты можешь прийти вечером на ужин.
– Эмили – моя дочь, – напомнил он ей. – И я прекрасно справлялся с ней до сих лор. Я помог ей пройти через режущиеся зубы и приучил ее к горшку. Думаю, я в состоянии справиться и с ветряной оспой.
– Я слышу тебя или твою гордыню? Это не ее ветрянка, это наша ветрянка. Мы все здесь вместе, – Остин. Если тебе не нравится, что она спит вдали от тебя, можешь собрать свои бритвенные принадлежности и расположиться на кушетке, – сказала она ему, подбоченившись.
– Я могу, – сказал он.
Они стояли в нескольких дюймах друг от друга – нос к носу.
Она не попятилась под его сверкающим взглядом.
– Ты указываешь мне, что я должен делать? – спросил он. Потом усмехнулся той кривой ухмылкой, перед которой она никогда не могла устоять, наклонился чуть-чуть вперед и смачно чмокнул ее.
Она пыталась оттолкнуть его, но он обхватил ее плечи обеими руками и прижал к себе еще крепче.
– Д-да, – пролепетала она, когда он наконец отпустил ее… но тоже улыбалась.
Они в конце концов ухитрились вылечить и Эмили, и Джексона, не поубивав друг друга, хотя Трейси неоднократно испытывала искушение. Через несколько дней приехала Молли из Пурселла, а в одно прекрасное утро Эмили проснулась и не нашла ни одного оставшегося красного пятна. Они с Джексоном танцевали детсадовскую версию тустепа по всей комнате, пока Трейси не заставила их остановиться и перевести дух.
В тот день, когда они оба вернулись в школу, Остин предложил Трейси пообедать вне дома. Молли поддержала его и сказала, что слышать ничего не желает о возвращении домой, пока Трейси не согласится.
У Трейси было смутное предчувствие, что Остин что-то задумал на этот вечер. И она окончательно в этом уверилась, когда он направил свой пикап на юг, а не на север. – Куда мы пойдем? – спросила она.
– К Эль-Чико. Если я правильно помню, ты любишь мексиканскую кухню больше чего-либо другого… кроме разве чесания спины под лифчиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16