— Не хотите присесть со мной у костерка и выпить пива? Боюсь, ничего другого предложить не смогу.
— Снимаетесь с места?
— Ага. Сматываю удочки.
Молодчина, Лайон! Вылитая деревенщина, только соломинки в зубах не хватает! Интересно, что об этом скажет Жасмин? Будем надеяться, что она все слышит и восхищается его актерским мастерством.
— К дому направляешься?
В мозгу снова вспыхнул сигнал тревоги.
— К какому дому?
— К особняку Лоулиссов. Ты же Лоулисс, верно?
— Лоулисс? Он ведь, кажется, умер, — осторожно ответил Лайон.
Старик неуклюже спрыгнул на берег. Весь он, от древней фуражки, залихватски заломленной на затылок, до непромокаемых сапог, весил, должно быть, не больше сотни фунтов. И оружия Лайон при нем не заметил. Впрочем, это могло означать лишь то, что противник очень хорошо подготовлен.
— Мэгги из налоговой инспекции рассказывала, что ты к ней заглядывал и расспрашивал о доме. Второй Лоулисс за неделю — вот оно как! Только тот, первый, что перед тобой был, не сам пришел. Важная птица! Секретаршу прислал. Она и ко мне в контору заглядывала — ну, я тебе доложу, одно слово, столичная штучка! — Старик причмокнул губами.
— К вам в контору? — переспросил Лайон.
— Что-то ты там калякал насчет пивка?
Ах, черт, куда же запропастилось это пиво?
Да в лодке оно, где же еще!
Лайон склонился над бортом лодки. Он ни на секунду не забывал о пистолете, болтающемся совсем рядом — стоило протянуть руку.
— Змей пугать? — старикан кивнул на кобуру.
— Для этого и взял. Но пока что ни одной не видел.
Левой рукой Лайон выудил из лодки три бутылки пива. Тем временем из зарослей плюща вынырнула Жасмин.
Старик приподнял фуражку и ухмыльнулся.
— О, да ты, я гляжу, парень не промах! Бабенку с собой притащил!
О боже, взмолился Лайон, хотя никогда до сих пор не обращался с просьбами к всевышнему, пожалуйста, сделай так, чтобы Жасмин не обиделась на «бабенку»! Мне хватает проблем и без этого!
— Познакомься, Жасмин, это… простите, не запомнил вашего имени.
— Уилбурн. Уилбурн Уэбстер, к вашим услугам, мэм.
Оказавшись на берегу, Уилбурн Уэбстер сразу почувствовал себя как дома. Он занял пень, предоставив Лайону и Жасмин самим искать себе местечко посуше.
Подстелив какую-то тряпку, Лайон сел на землю и попытался скрестить ноги, но колено запротестовало. У Жасмин таких проблем не было она уселась по-турецки, привольно откинувшись назад и опершись рукой о землю. Лайон не преминул заметить, что в такой позе его лучшие джинсы соблазнительно обтягивают ее стройные ноги, а мешковатая фланелевая рубашка вздымается на груди, обрисовывая бугорки сосков.
На гостя Жасмин смотрела не просто с любопытством — с восторгом!
Повезло старику, подумал Лайон, вспомнив, какие взгляды всего несколько минут назад бросала она на него самого.
— Вы, наверно, родились и выросли в этих местах, — заметила она своим самым чарующим голоском, призывно расширяя глаза цвета красного дерева. — Держу пари, вы знаете столько интересных историй!
— А как же! — ухмыльнулся старик. — Мне да не знать! Еще, может, побольше прочих знаю, да помалкиваю. Работа такая — волей-неволей узнаешь такое, что люди стараются спрятать от чужих глаз.
Жасмин извлекла из воздуха потрепанный блокнотик, с которым, как уже заметил Лайон, не расставалась, послюнила карандаш и устремила на старика полный надежды взор.
— А если уж говорить о старине Лоулиссе…
— Лоулисс, — шепотом повторила Жасмин, старательно записывая имя.
Рассказчик кивнул в сторону Лайона. Тот сидел как на иголках; опасаясь доверяться Жасмин, он так и не открыл ей свою фамилию, доставшуюся от матери.
— Кстати, его родственник. Прадед или прапрадед, уж не знаю.
— Лайона?
— Так тебя, сынок, Лайоном кличут? А прадеда твоего, упокой, господи, его душу, Кроутом звали. Кроут Лоулисс. Большой человек был в наших местах.
Жасмин строчила, не поднимая головы. Лайон открыл следующую бутылку, протянул старику, взглянул на солнце и затем на часы. Похоже, сегодня они с места не тронутся.
Кроут Лоулисс, как выяснилось из дальнейшего рассказа, был настоящим докой в своем деле. Деле в далекие времена «сухого закона» рискованном, но очень выгодном.
— У кого в округе самый лучший самогон? Конечно, у Кроута! Так говорили в то время. Давно это было — я еще и не родился, а папаша мой в коротких штанишках бегал. Менял он выпивку не только на деньги, а на коров, свиней, лошадей, на лодки, у кого что было. Мужик честный был, свою выгоду помнил, но три шкуры не драл. За это и уважали его. Вот от самогона-то и пошло богатство Лоулисса. Начал-то он с родной деревни, а знаете, чем кончил? Импортом занялся, в Канаду продавал свой товар. Деньги рекой текли. Так-то! Одно слово — большой человек! Года два назад ходили разговоры о том, чтобы ему на могиле памятник поставить, да старухи наши возмутились, не дали. Ежели, говорят, всякому самогонщику гранитные памятники ставить, так добрым людям и на надгробия не хватит!
Жасмин строчила, не веря своему счастью. Все на свете она бы сейчас отдала за диктофон! Под солнечными лучами от влажной почвы поднимался пар. Урчание в желудке напомнило ей, что время обеденное, а она еще не завтракала.
Ладно, сейчас не до еды. Прямо с неба ей в руки свалился готовый сценарий! Может быть, удастся даже растянуть его на мини-сериал — вот только узнаем, что дальше было…
— Мистер Уэбстер, а как он умер?
— Кроут-то? У нас знаете, как говорят? Свинцом отравился — пулю проглотил. Подстрелили его на канадской границе.
Мистер Уэбстер с достоинством принял предложенную ему третью бутылку пива и продолжил сагу о Кроуте Лоулиссе, предке Лайона, произведшем на свет кучу детей, один из которых, как уже догадался Лайон, и возвел особняк посреди болота.
— Дочка его, Лорел Ли, вышла замуж за Билли Ланкастера. Ланкастеры испокон веку жили неподалеку от нас, возле озера Дохлого Мула. Билли лесорубом был. Сколько земли он расчистил, пока не ушел на покой, — не подсчитать. Ну и заработал на этом неплохо. Он-то для молодой жены и выстроил этот дом. Только вот беда — земля-то на болотах проседает, не успел он постройку закончить, как дом стал валиться на сторону.
— Потрясающе! — пробормотала Жасмин, покрывая страницу за страницей неразборчивыми каракулями.
Лайону эта история представлялась не такой уж потрясающей. В конце концов, речь идет о его наследстве! Разумеется, он этого наследства не просил и прекрасно обошелся бы и без него; но все-таки знать, что твой предок нажился на самогонном промысле, — приятного в этом мало. А как будут ржать парни из отдела, если узнают!
— Поздновато становится, — заметил он, осторожно распрямляя сперва одну затекшую ногу, затем другую. Ему было мокро сидеть, ныла спина, и вообще он чувствовал, что пора или забрасывать наживку, или сматывать удочки, как сам сказал ранее своему гостю.
— Слыхали, как по ящику говорят? — разглагольствовал тем временем старик. — «Финансовый магнат»… Вот Кроут Лоулисс и был самым настоящим магнатом, разрази меня гром, если не так! А сколько ребятни наплодил! Теперь-то все они разлетелись по свету. И в Арканзасе, и в Техасе, и в Нью-Йорке — всюду ваша косточка, всюду Лоулиссы! Точно говорю, парень, у тебя родни больше, чем у Картера в аптеке пилюль!
— А кто такой Картер? — немедленно поинтересовалась Жасмин.
Мистер Уэбстер уже готов был начать столь же подробный рассказ о местном аптекаре, но Лайон его остановил.
— Откуда вы все это знаете?
— Как же без того? Служба обязывает.
— Какая служба?
— Да землемер я. Контора, где я работаю, зарегистрирована аж в семьдесят шестом году. А Мэгги, что в налоговой инспекции работает, со мной в родстве. Она-то мне и дала знать, что Лоулиссовы цыплятки возвращаются на насест.
Лайон давно уже потерял нить повествования, если у бессвязных историй старого пьянчуги вообще была какая-нибудь нить.
— Подождите. Вы говорите, старого Лоулисса подстрелили на границе. Но ведь это… когда же это было?
— Да лет шестьдесят будет. Вы слушайте, что дальше было. Как начались наверху разговоры — и что это место, мол, историческая достопримечательность, и его надо для потомства сохранить, да как начали шастать сюда всякие биологи, экологи и прочая братия, так за дело взялись адвокаты. Пронюхали они, что у Кроута осталось полно наследников, и разослали каждому по письму. Мэгги говорит, она тому адвокату, что к ней приходил, дала целый список имен. Говорит, сидела над семейными Библиями и прочими родословными записями, пока у нее глаза на лоб не полезли, но всех нашла.
Лайон пытался осмыслить новые сведения. Целый список имен. И все это — его родные. Его семья.
Еще неделю назад у него не было никакой родни. Лайон привык к одиночеству. Ему нравилось полагаться только на себя. Никаких сложностей, никто не задает неприятных вопросов, не требует объяснений. Последнее, что ему в данный момент нужно, — толпа кузенов и кузин, желающих покопаться в его прошлом!
— Никогда не слышала такой замечательной истории, — с благоговением произнесла Жасмин.
Лайон хмуро покосился на нее. Ему не понравился мягкий блеск в ее карих глазах.
Опухоль от ядовитого плюща спала, рассеянно отметил он. Только одна щека оставалась чуточку краснее другой.
— Какой потрясающий очерк получится! Не знаю, как благодарить вас, мистер Уэбстер. Можно мне использовать ваше имя? Господи, все на свете бы отдала за камеру и диктофон!
Лайон почувствовал, что с него достаточно. Легко поднялся с земли, отряхнул ладони.
— Становится поздно, — заметил он. — Если мы еще собираемся куда-то плыть, лучше не тянуть. Жасмин не обратила внимания на его слова.
— А на кого вы работаете? — поинтересовалась она у старого землемера.
Лайон выругал себя за то, что не задал этот вопрос первым, но тут же сообразил, что в этом нет особого смысла. Если бы старик врал во всем остальном, соврал бы и здесь. Но, похоже, он говорит правду, а в таком случае Лайону незачем знать имя еще одного Лоулисса. Семейные связи его не интересуют.
— На парня по имени X. Л. Лоулисс из Нью-Йорка. Большая шишка! С полдюжины раз присылал сюда своего человека.
— А Лайоны, ветвь Дэниела, она, вы говорите…
— А Лайоны пошли… дай бог памяти… вроде они от другой дочки пошли, от Мэри Джо. Верно я говорю, Лоулисс?
Лайон взглянул на старика. Затем на Жасмин.
— Лоулисс? — повторила она, словно эхо.
— Да, я тоже унаследовал фамилию прадеда. Так мы едем осматривать эти развалины или нет? Лучше двигаться, пока солнце не село!
— А что, ребята, ежели мне взять вас на буксир? — предложил старик. — Я ведь как раз туда и направляюсь. Тот большой босс из Нью-Йорка нанял меня, чтобы я следил за домом и окрестными землями. Землю ведь так и не поделили, и теперь все прямые потомки Кроута имеют право на равные части. А кому достанется дом — вам решать. Тот нью-йоркский деляга заговорил о доме первым, да что с того? Можно ведь и в суд подать. Знаю я таких ловкачей, что годами судились за землю, а сами на ней жили, и дома строили, и детей растили, да еще и налогов не платили!
Лайон глубоко вздохнул, раздумывая, что же ему теперь делать.
Старик говорит правду. Иначе и быть не может. Так притворяться невозможно. Так или иначе, надо рискнуть…
— Ладно, давайте посмотрим дом. Я охотно уступаю его кузену из Нью-Йорка, но, раз уж фамильный замок моих предков стоит совсем неподалеку, почему бы на него не взглянуть?
Глава 8
Мистер Уэбстер покинул их на восточном берегу ручья. «В четверти мили отсюда к югу, объяснил он, — проходит дренажная канава, она и выведет вас прямо к дому».
В качестве вознаграждения за труды старик принял еще две бутылки пива и в ответ предложил новым знакомым разделить с ним обед, приготовленный его «старухой» и состоящий из солонины и кукурузных клецок. Они вежливо отказались, хотя Жасмин любопытно было попробовать кукурузные клецки. А вот солонина ее не привлекала.
— Как стемнеет, поплыву назад, — сообщил мистер Уэбстер. — А завтра опять здесь буду — тут работы на неделю хватит. Ежели вам чего нужно, скажите, я завтра привезу.
Они смотрели ему вслед, пока он не скрылся из виду.
— Что за чудесный старик! — вздохнула Жасмин. — Интересно, каким он был в молодости? Интересно, какая у него жена? Интересно…
— А мне интересно, какого черта я тут делаю, пробормотал Лайон. Еще немного — и он забудет, почему решил выписаться из больницы и скрыться на родине своих предков.
Среди коллег Лайона наибольшего доверия заслуживал Сэм Мэдден. Но даже Сэм не знал, куда Лайон направляется. Куда-то в Северную Каролину — вот все, что было ему известно. Искать его по всему штату — все равно что искать иголку в стоге сена. Если, конечно, за ним не следили от самой больницы.
Но ведь вполне возможно, что за ним и не следили. Возможно, его подозрения безосновательны. Может быть, не было никакого предательства, а к гибели двоих агентов привело несчастное совпадение. Может быть, никто из его товарищей не переметнулся на сторону врага. И никто сейчас не охотится за ним.
Такое порой случается даже в самых дисциплинированных организациях. Люди гибнут, оказавшись не в то время не в том месте. Лайон слышал такие истории.
Хотелось бы ему думать, что то же самое произошло в тот день! Но чутье подсказывало, что ситуация куда опаснее. Лайон мало кому в жизни доверял, он привык полагаться на инстинкты.
Но сегодня они его подвели. Когда над ними пролетел самолет, Лайон, вместо того чтобы готовиться к бою или бегству, потащил Жасмин в палатку и начал заниматься с ней любовью. Словно нарочно выбрал самое неподходящее время!
Разумеется, о «подходящем времени» речи нет. Лайон не намерен связываться с женщиной. В его жизни — тяжелой и опасной жизни секретного агента — нет места семейным узам. И потом, если генетика не врет, муж и отец из него получится паршивый. Жасмин заслуживает лучшего.
Гораздо лучшего.
Вдруг Жасмин вскочила на ноги. Лодка угрожающе закачалась, и Лайон схватился за борта.
— Я его вижу! — восторженно взвизгнула она. — Вон там, за деревьями!
— Жасмин, сядь, пока мы оба не вывалились за борт!
— Вон он, смотри! — Она пришла в такое возбуждение, что забыла даже отмахиваться от ненавистной мошкары.
Столько шума из-за какой-то развалюхи!
— Не понимаю, чего ты так суетишься. Обычный старый дом, ничего особенного. — Голос его звучал ворчливо, но не грубо. Лайон надеялся, что Жасмин заметит разницу.
— Господи боже! — с благоговением шептала она, пока Лайон подгребал к обрывистому берегу. — Ты бы только видел! Он словно вышел из романов Фолкнера!
— Хватайся вон за тот куст и подтягивайся к берегу, — мрачно сказал Лайон, — а я поищу, куда бы пришвартоваться.
Пять минут спустя они стояли плечом к плечу и смотрели на родовое гнездо Лоулиссов. Когда-то особняк был выкрашен белой краской, но теперь от нее остались одни воспоминания. Одна из четырех колонн рухнула во двор и почти скрылась под буйной порослью дикого винограда. Лишь в одном окне сохранилось стекло, остальные зияли пустыми глазницами. Из четырех труб на крыше осталась одна. Сама же крыша как будто съехала набок и мрачно нависала над юго-восточными окнами, словно лохматые брови над выцветшими глазами старика. Да и весь дом как-то покосился на правую сторону.
— Пойдем внутрь, посмотрим, что там! — воскликнула Жасмин. Глаза у нее сияли, словно у ребенка в парке аттракционов.
Лайон поймал ее за руку.
— Не надо.
Она уставилась на него так, словно впервые видела.
— Это же твое наследство! Неужели тебе не хочется осмотреть дом? Там, наверно, и семейные портреты есть!
— Ага. И дворецкий в ливрее ждет, чтобы открыть нам дверь. Жасмин, дом пустует уже десятки лет. Полы наверняка прогнили. Комнаты кишат крысами и змеями. Наверное, там и термиты есть, — добавил он с надеждой, вспомнив, что Жасмин любит животных, а вот насекомых терпеть не может. Правда, он не знал, как она относится к змеям, но на всякий случай решил подстраховаться.
Можно предположить, что внутри их ждет не только это. По некоторым признакам Лайон догадался, что дом этот уже много десятилетий служит временным пристанищем охотникам и рыбакам, забредающим в эту часть болот.
Иными словами, особняк Лоулиссов превратился в выгребную яму.
На лице Жасмин отразилось такое разочарование, что Лайон чуточку смягчился.
— Ладно, давай прогуляемся вокруг дома и заглянем в окна.
Умно придумано, Лоулисс. Раз уж отнял у ребенка конфетку, дай ему что-нибудь взамен.
Избегая топких заболоченных мест, они пробрались через заросли к боковой стене дома. Однако заглянуть внутрь им так и не удалось — окна были расположены слишком высоко.
Жасмин присела на ствол поваленного дерева; плечи ее устало поникли. Лайон, рассеянно потирая колено, сел рядом.
— Кучу времени потратили без толку, — проворчал он.
— Не правда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13