Она слышала, как он застонал, когда она нашла их, почувствовала, как задрожал, когда она склонилась, чтобы попробовать их языком.
Время для отступления осталось далеко позади. Захваченные огнем взаимной страсти, они упали на траву, даря друг другу отчаянные ласки. Их одежда куда-то исчезла, прикосновения обнаженных тел были нестерпимо возбуждающими. Не осталось ни единого места на ней, какое он не успел бы поцеловать, ни единой частички его тела, какой она еще не коснулась. Когда Чейз раздвинул ей бедра, их счастливые вздохи наполнили поляну. Однако ничто не могло сравниться с накалом страстей, когда он наконец вошел в нее.
Он замер, с силой напрягая мышцы, и посмотрел ей в лицо, очарованный этим чудом, и Таша подняла на него глаза, горящие любовью, переполнявшей ее сердце. Все правильно, так предназначено судьбой.
Он начал движение. Сначала медленно, даря удовольствие, плавно переходящее в боль; растущее напряжение внутри ее, казалось бы, достигло предела, но нет: когда Чейз наконец потерял самоконтроль, его проникновение стало жестче и глубже, доводя Ташу до пика наслаждения. Ее крик подхлестнул и его…
Она вцепилась в его плечи, взлетая на волнах несказанного блаженства, и в этот момент Чейз достиг высот освобождения. Он опустился на нее с глухим стоном, и она сомкнула руки.
Мир воцарился в их райском уголке, и после разделенного ими упоения страстью у Таши возник один лишь вопрос: что дальше? Захочет ли Чейз теперь забыть о ее проступке, или это не более чем порыв желания и он пожалеет, что поддался страсти?
Чейз повернулся, поднял голову, на мгновение посмотрел ей в глаза и тотчас отвел взгляд в сторону.
— Прости. Я ведь тяжелый, — пробормотал он, скатываясь с нее, оставляя ее пустой и одинокой.
Чейз бросил на нее быстрый взгляд, но она успела заметить в нем разочарование. Что-то оборвалось внутри ее, и она поняла, что умерла надежда. То было последней каплей, и она сокрушила ее. Если даже их любовь не смогла растопить лед его сердца, то что же сможет?
Ничто. Ничто и никогда. Никогда не растопит. Она обманывала себя. Жила в блаженном неведении. Но наконец ее глаза открылись, и она увидела все в истинном свете. Она убила его любовь, и секс не мог заменить ее, раз он ненавидит желание, которое она все еще вызывает в нем.
Как в тумане она села, потянулась к своей одежде и стала в отчаянии натягивать ее на себя.
— Пора возвращаться, — произнесла она хрипло, пытаясь справиться с пуговицами, не желавшими попадать в петли.
Чейз тоже сел и посмотрел на нее.
— Давай я, — прошептал он мягко, вызывая дрожь у нее в спине.
Но когда его руки коснулись блузки, Таша отпрянула.
— Не смей!
Его руки замерли.
— Почему? Что случилось? — спросил он, не сводя глаз с ее опущенной головы.
— Ничего. Я просто не вынесу, если ты сейчас дотронешься до меня, — ответила она заплетающимся языком.
Его лицо окаменело.
— Ты не хочешь, чтобы я дотрагивался до тебя, и говоришь, что ничего не случилось? Мне кажется, далеко не все в порядке! — воскликнул он и поднялся, натягивая джинсы.
Таша тоже встала на ноги.
— Почему ты занимался со мной любовью, Чейз? — спросила она с надрывом, и он замер, потянувшись за рубашкой. Потом выпрямился и нахмурился.
Синяя жилка проступила на его подбородке.
— А ты как думаешь? — парировал он, и она скрестила руки на животе, будто пытаясь отгородиться от правды.
— Потому что не смог сдержать себя, — заявила она резко, надеясь, что он примется отрицать, но не тут-то было.
Чейз отошел на несколько шагов. Ее глаза следили за ним, видели напряжение его плеч, когда он запихнул руки в карманы джинсов.
— Нет, не смог. И никогда не мог, — подтвердил он вяло.
Она отвела взгляд от его широкой спины и длинных ног. Как ей хотелось сейчас возненавидеть его! Не обращать на него внимания. Но это оказалось невозможным, будто внутри ее было запрограммировано замечать малейшее его движение.
Ее голос звучал грубо, когда она заставила себя заговорить:
— И сейчас жалеешь об этом. — То был не вопрос, а утверждение. Чейз стоял вполоборота.
— Я о стольком жалею, что не знаю, с чего начать. — Поведя плечами, он повернулся к ней. — Это не может так продолжаться, Таша, — произнес он устало, и ее сердце ушло в пятки.
Она не могла отвести от него взгляда, внутри что-то перевернулось при виде печали в его глазах. Глаза Таши наполнились слезами, полянка, еще недавно дарившая ей радость, расплывалась перед ней. Но почему-то хватило все же сил заговорить.
— Не волнуйся, не будет, — сказала она отрывисто и, развернувшись, кинулась в просвет между деревьями.
— Таша, нет! — крикнул ей вслед Чейз, но она не обратила внимания. Не нужно больше слов. Поскорее бы вернуться домой, а там она соберется с мыслями и решит, что делать.
Она продолжала бежать по извилистой тропинке, сквозь слезы не замечая ни деревьев, ни кустов. Слышала лишь, что Чейз зовет ее, бежит за ней. Но это только подгоняло ее, и, не заметив корень, она споткнулась об него и упала. На мгновение замерла, но, услышав, что Чейз приближается, вскочила на ноги и устремилась вперед.
— Таша, стой! Не туда! — крикнул Чейз за ее спиной, заставив ее обернуться.
От этого движения она потеряла равновесие и шагнула назад, стараясь устоять на ногах. Следующий шаг оказался в пустоту; она с ужасом поняла, что пустота у нее под ногами. Ее глаза на мгновение поймали взгляд Чейза и увидели в нем страх, когда он кинулся к ней. Но слишком поздно. Со звонким криком она полетела вниз.
— Нет!
Таша услышала голос Чейза, когда стукнулась о землю и покатилась дальше по склону. Она почти не ощущала ударов, которые сыпались один за другим. Испуг лишил ее чувств, но, наткнувшись на что-то острое, причинившее ей нестерпимую боль, она застонала.
Сквозь красный туман, сжигавший все ее тело, она слышала какие-то звуки и знала, что Чейз спускается, чтобы найти ее. Через секунду в потоке листьев и грязи он был уже рядом с ней. Он успел обуться, но рубашка так и осталась на поляне. Вся его грудь была покрыта ссадинами и царапинами. Он потянулся к ней, но вдруг замер. Она видела, как дрожат его руки, и знала, что он боится дотронуться до нее, чтобы не причинить ей вред, если она сильно пострадала.
— Боже! — Он схватился за голову. — Что ты сделала с собой? Ты сломала что-нибудь? Где болит?
У нее болело все, но вряд ли она что-то сломала.
— Голова болит, — произнесла она небрежно. С трудом вспомнила, как обо что-то ударилась головой, и удивилась, что не потеряла при этом сознание.
Чейз выругался — тихо, но со злостью, которой она не замечала в нем раньше. Он осторожно коснулся ее волос, нащупывая большую опухоль.
— Ты такую шишку себе набила, — пояснил он дрожащим голосом. — Дай-ка я осмотрю
тебя. Скажи, где больно. — Он ощупал ее руки и ноги.
Затем встал, сжав зубы.
— Похоже, ничего не сломано, однако тебя нужно побыстрее доставить в больницу. Я не хотел бы уходить, но рация осталась наверху. — Он кивнул в сторону склона.
Таша выдавила из себя слабую улыбку.
— Не беспокойся. Обещаю не сбежать, — добавила она сухо и заметила вспышку боли в его взгляде.
Однако он бодро улыбнулся.
— Обещаю скоро вернуться.
— Не сомневаюсь. Я верю тебе, — ответила она просто, и Чейз побледнел.
Он хотел что-то ответить, но сдержался.
— Начинай отсчет, дорогая. Вернусь прежде, чем ты досчитаешь до ста, — сказал он и стал взбираться по горе.
Таша произнесла «шестьдесят», когда острая боль пронзила ее. Задыхаясь, она повернулась и ударилась обо что-то головой. В этот момент на нее навалилась темнота.
Таша заворочалась. Она поняла, где находится, по слабому больничному запаху, который ни с чем не спутаешь. И вспомнила, как потеряла сознание. Вспомнила боль, которая уже прошла. Она чувствовала пустоту и знала, в чем причина.
Она потеряла ребенка.
Она знала об этом, хотя никто и не говорил ей. Там, где недавно зародилась жизнь, ничего не было. Ничего, кроме неизбежности. Ей не суждено иметь ребенка, как и не суждено иметь Чейза. Сейчас все вернулось к самому началу, и он свободен.
Она медленно огляделась вокруг. Ночь, заметила она и задумалась, какая по счету. Она провела здесь один день или несколько? Какая разница! Больше ничего не имеет значения.
Когда взгляд ее упал на Чейза, дремавшего в кресле у окна, она замерла. Ему неудобно, он, наверно, не сможет повернуть шею, когда проснется. Подбородок покрылся темной щетиной, и похоже, одежда на нем та же, что и во время поисков мальчика.
Значит, прошел лишь день. Сегодня вторник.
Будто почувствовав ее взгляд, Чейз пошевелился и открыл глаза. Поняв, что она проснулась, быстро выпрямился и застонал, потирая шею.
— Черт, эти кресла просто орудие пыток! — пожаловался он, не сводя глаз с Таши.
— Тебе надо было пойти домой, — вяло произнесла она, и его глаза сузились.
— Нет, пока я не узнаю, как ты, — возразил он, поднимаясь и усаживаясь на край ее кровати. Таша чуть отодвинулась.
— Отлично, немного только поцарапана. Чейз помолчал, не зная, что сказать.
— Таша… — начал он неловко и взял ее за руку, совершенно безжизненную.
— Все нормально, можешь не говорить. Я знаю, что потеряла ребенка, — произнесла она бесстрастно и взглянула в его покрасневшие глаза. Он что, плакал? Вряд ли такое возможно, подумала она и выкинула эту мысль из головы.
— Доктора сказали, что это было неожиданностью. Прости меня. Я правда хотел ребенка, — сказал он, и Таша перевела взгляд на окно.
— Да? — пробормотала она, и его пальцы сжали ей руку.
— Конечно! Как ты можешь сомневаться? — воскликнул Чейз, и она снова взглянула на него.
— Прости. Я не хотела тебя расстроить. — Голос ее был таким невыразительным, что Чейз не поверил своим ушам.
— Да что с тобой? — спросил он резко. — Ты ведешь себя так, будто тебе плевать, но я-то знаю, как ты хотела ребенка!
Таша выдернула руку.
— Зато теперь все куда проще, — произнесла она вместо ответа, и Чейз нахмурился.
— О чем ты? — Он покачал головой. — Это не похоже на тебя. Ты никогда не была такой бесчувственной. Вероятно, шок тому виной. Может, тебе поговорить с кем-нибудь? — предложил он заботливо.
Таша с безразличием пожала плечами.
— Тебе правда пора домой, Чейз. Незачем подрывать свое здоровье.
Чейз вскочил, но перед дверью обернулся.
— Перестань беспокоиться обо мне! Не я скатился с горы! Я думал, ты разбилась насмерть!
— А я жива. Правда, потеряла ребенка, но это не делает меня уникальной. Такое случается с сотней женщин каждый день, — ровным тоном сказала она.
Гнев и что-то еще блеснуло в его глазах.
— И все они так воспринимают эту новость? Без слезинки? Ты бы послушала себя: будто о погоде рассуждаешь! — закричал Чейз с отвращением, в глазах его сверкали слезы.
Таша смотрела на него отсутствующим взглядом.
— Чего ты злишься? Разве не понимаешь, что все к лучшему?
Это предположение как громом его ударило.
— К лучшему? Для кого?
Таша нахмурилась. Почему он не понимает? Ей это так очевидно.
— Для тебя, конечно. Теперь ты свободен.
— Свободен? — Чейз закрыл глаза. — Таша, о чем ты говоришь? — произнес он, тщательно взвешивая каждое слово.
— Ты свободен для новой жизни. Чейз ответил не сразу, он подошел к окну и выглянул на улицу. Заговорил, не оборачиваясь:
— Понятно. Очень благородно с твоей стороны. Ну а как же ты?
— Я? — переспросила Таша в замешательстве. Он повернулся, но тусклый свет не дал ей разглядеть его лицо.
— Что будешь делать ты со своей жизнью? Над этим она не задумывалась.
— Ну найду что-нибудь. Просто хочу, чтобы ты знал, что свободен, и ни о чем не сожалел, — ответила она твердо.
Чейз шумно втянул в себя воздух.
— Ты думаешь, я ни о чем не стану сожалеть теперь, когда я… свободен? — поинтересовался он.
Таша вздохнула, чувствуя неимоверную усталость.
— Не станешь. Так что, видишь, все к лучшему.
— Ты думаешь, я не люблю тебя, Таша? — спросил он странным голосом, заставившим ее вздрогнуть.
— Я знаю, что ты не хочешь этого, — ответила она прямо. — Ты жалеешь об этом.
Тишина поставила точку. Чуть погодя Чейз нарушил ее:
— Поэтому ты убежала от меня? Ты подумала, что я сожалею обо всем, и о ребенке тоже? — Его голос звучал так, будто ему трудно было произносить слова.
Таша снова вздохнула.
— Ты честный человек и потому не мог разорвать эту связь, — сказала она. Сейчас ей все казалось очень простым.
— Ох, Таша. Не думаю, что я вел себя честно, — произнес Чейз утомленно.
— Не имеет значения. Ничто теперь не имеет значения, разве не так? — Это был риторический вопрос, и Чейз даже не стал отвечать. — Я устала. А ты в самом деле должен отдохнуть, Чейз. Тебе завтра в суд или сегодня? В любом случае тебе надо вздремнуть. Ты же не захочешь никого подвести?
Он рассмеялся. Непривычный звук гулким эхом прокатился по комнате.
— А тебя подвести — это ничего? — спросил он грустно.
Таша нахмурилась.
— Ты вовсе не подвел. Не смог бы.
— Господи! Не говори так! — взорвался он, но совладал со своим гневом. — Сейчас не время решать проблемы. Ты права, я должен быть в суде в среду, момент более чем неподходящий. Вернусь, как только смогу.
— Хорошо, понимаю.
— Нет, не понимаешь, — хмуро возразил Чейз. — И у меня сейчас нет времени все объяснить. Послушай, милая, мои родители уже в пути, так что ты пока побудешь с ними. Я хоть буду знать, что за тобой присматривают. Обещай не наделать глупостей, — попросил он.
— Ладно, — согласилась Таша. Она не знала, что будет делать, но никаких опрометчивых решений не последует, это уж точно, только обдуманные.
Чейз долго смотрел на нее, пытаясь понять, можно ли ей верить, но решил, что придется.
— Нам нужно поговорить, Таша, — добавил он.
— А у нас есть что сказать друг другу? — бросила она. Вроде все уже сказано.
Жилка задрожала на его подбородке.
— Больше, чем ты думаешь. Господи, не хотел бы я так уходить.
— Нет-нет, тебе пора. Я все понимаю, не волнуйся за меня, — заверила его Таша, мечтая, чтобы он побыстрее ушел. — Я устала и хочу спать, — произнесла она спокойно, закрывая глаза.
Чейзу не оставалось ничего другого, как отойти от ее кровати.
Однако ушел он не сразу. Подождал, пока по ее мерному дыханию не понял, что она заснула, и отправился на поиски врача.
Таша проснулась утром. Она чувствовала себя разбитой и помятой; притупленные чувства словно коконом отделяли ее от мира. Свесив ноги с кровати, она порадовалась, что голова совсем не кружится, и отправилась в ванную. Зеркало над раковиной показало ей видимые последствия ее падения. Они исчезнут со временем, но скрытые останутся в ней навек.
Разглядывая себя в зеркале, Таша поняла, что ей необходимо время, чтобы собраться с мыслями. Надо уехать в какое-нибудь тихое местечко и там принять решение. Самое простое она уже приняла. Расстаться с Чейзом.
Она вернулась в комнату и заметила входящего из коридора врача.
— О, вижу, вы уже встали. Как самочувствие? Боли в суставах, в голове? Головокружение? — Он велел ей лечь и осмотрел ее.
— У меня все в порядке, — заверила она и поморщилась, когда его пальцы осторожно потрогали шишку у нее на голове. — Когда меня выпишут?
— Торопитесь покинуть нас? — спросил врач сухо, скрестив руки на груди и отойдя в сторону. — Знаете, ваш муж очень беспокоится о вас, миссис Калдер.
Таша откинулась на подушки и уставилась в окно.
— Знаю. Я сказала ему, что это лишнее. Доктор, слегка лысеющий мужчина лет сорока, поднял брови:
— Он думает, что вы в шоке после потери ребенка. Я вынужден с ним согласиться.
Она невидящим взглядом посмотрела на него.
— Потому что я не плакала? Он пожал плечами.
— Это была бы естественная реакция.
— Мне не хочется плакать. Я кажусь ненормальной?
Доктор поежился.
— Нет. У каждого своя манера поведения, — признал он.
— Вот потому я и хочу уйти отсюда. Когда это возможно?
Он взглянул на нее, а затем в карту.
— Нет никаких признаков сотрясения мозга. Если ничего не случится в ближайшие сутки, мы выпишем вас завтра утром.
— Спасибо, доктор. Вы очень добры.
«Не более чем вежливость», — понял доктор. Хотя его это задело, он покачал головой и ушел.
Оставшись одна, Таша закрыла глаза. Надо придумать, куда ей поехать.
К приезду Элейн Таша успела узнать у одной из сестер название курорта неподалеку отсюда и даже заказала там номер. Необходима машина и немного одежды, и план ее осуществится.
Мысленно она уже была далеко, когда в палату вошла ее свекровь. Элейн тепло обняла ее, и впервые после случившегося у Таши внутри что-то дрогнуло.
— Бедная, бедная моя девочка. Какой ужас, — произнесла Элейн, и Таша почувствовала, как слезы подступают к ее глазам.
— Мне надо было быть осторожнее, — ответила она дрожащим голосом, и Элейн опустилась на край кровати.
— Всякое случается. Некого винить. Печально, но дети еще будут. Таша прикрыла глаза.
— Наверное. — Она знала, что это не так, но смолчала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15