Рассказы – 0

Saneshka
«Ад зеркал»: Квадрат; 1991
ISBN 5-85202-072-9
Эдогава Рампо
Красная комната
В тот достопамятный вечер семеро джентльменов — любителей острых ощущений (в их числе и ваш покорный слуга) собрались, как повелось, в Красной комнате. Утопая в затянутых алым бархатом креслах, все, затаив дыхание, ждали очередной леденящей душу истории...
Комната была убрана соответственно духу наших собраний: в центре ее помещался круглый массивный стол, застланный алой же бархатной скатертью. На нем возвышался старинный тройной подсвечник с богатой резьбой. Пламя свечей слегка колебалось в застывшем воздухе.
Стены, двери и окна были закрыты тяжелого шелка портьерами, ниспадавшими до самого пола прихотливыми складками. В таинственном полумраке наши тени, вырисовывавшиеся на густо — багряной, темной, точно венозная кровь, шелковой ткани, казались неправдоподобно огромными. Они колыхались в едином ритме с язычками свечей, расползаясь и извиваясь в причудливых складках, как гигантские насекомые.
В этой комнате у меня неизменно возникало чувство, будто я нахожусь в утробе какого-то неведомого чудовища — я даже слышал тяжкое, мерное — под стать самой мощи зверя — биение его сердца...
Никто не спешил первым нарушить молчание. Неяркое пламя свечей озаряло лица моих сотоварищей; черно — багровые пятна теней исказили их до неузнаваемости, и знакомые черты были настолько застывшими, неподвижными, что я содрогнулся.
Но вот наконец Т., коего мы избрали в тот вечер рассказчиком, откашлялся. (Т. был принят в наше общество недавно.) Он выпрямился в кресле и заговорил, устремив взгляд на пляшущий огонек свечи. Лицо его было испещрено тенями и, видимо, от того несколько напоминало лишенный плоти и кожи череп; нижняя челюсть с каким-то унылым однообразием дергалась вверх и вниз при каждом издаваемом звуке, что придавало Т. сходство с жутковатой марионеткой...
— Лично я полагаю себя совершенно нормальным, — сказал Т. — Да и никто ни разу не усомнился в ясности моего рассудка. Впрочем, предоставляю судить об этом вам... Может быть, я и впрямь не в своем уме. Или, по меньшей мере, страдаю нервным расстройством. Как бы то ни было, должен признаться, что факт человеческого существования всегда вызывал во мне непонятное отвращение. Боже, до чего же скучна эта штука — жизнь!..
В юности я развлекался как мог, предаваясь обычным людским страстям, но — увы! — ничто не могло рассеять моей тоски. Напротив, мне становилось все безрадостнее и скучнее. Неужели для меня не осталось ничего интересного?.. Эта мысль терзала меня неотвязно. И вот весь свет опостылел мне. Я просто умирал от хандры. Прослышав о чем-то новом и необычном, я, вместо того чтобы погрузиться в неизведанное без оглядки, начинал прикидывать и примерять, раздумывать и сомневаться — и приходил к прискорбному выводу, что все в мире пошло и уныло.
Какое-то время я так и жил, не делая ничего — только ел да спал и проклинал свою долю: подобное существование воистину ужаснее смерти, хотя в глазах других я был, вероятно, счастливчиком. Право, лучше бы мне приходилось в поте лица зарабатывать хлеб свой насущный, ибо самый тяжкий труд просто счастье в сравнении с бездельем. Хотя еще лучше было б владеть несметным богатством и жить в роскоши, утоляя голод души кровавыми развлечениями, подобно прославившимся тиранам, — но то, конечно, и вовсе несбыточные мечтанья.
Да, жизнь моя была бессмысленна и уныла... Вы, господа, разумеется, вправе меня упрекнуть: что тут такого уж необычного? Мы — де и сами томимся от скуки — потому и собрались здесь, в Красной комнате, надеясь отвлечься. К чему многословные объяснения, и так все понятно... Да — да, вы совершенно правы. Я не стану тратить попусту слов и перейду к главному...
Господа, мои терзанья были сильнее ваших! Если вас еще занимают такие нелепицы, как игра в детективов, занятия спиритизмом, эротические картины, то вам повезло... Поверьте, тюрьмы, лечебницы для умалишенных, анатомические палаты — это столь же нелепо и скучно, как и все остальное. Лично я не прельщусь даже зрелищем смертной казни (о чем, как я слышал, вы втайне мечтаете). Меня всегда отвращали такие банальности, и я был близок к отчаянию, когда меня вдруг посетила блистательная идея — сколь чудовищная, столь и заманчивая. Неожиданно я открыл средство побороть свою скуку — и эта мысль всецело завладела моим существом.
Возможно, вы содрогнетесь, услышав мое признание,.. В общем, я замыслил убийство. Да — да, самое настоящее убийство. И вот блестящий итог: на моем счету почти сотня жизней ни в чем не повинных людей: женщин, детей, стариков. Всех их я убил просто так, из развлечения.
Вы, верно, думаете, что я раскаиваюсь в совершенных мною чудовищных злодеяниях? Отнюдь! Я не испытывал и не испытываю ни малейших угрызений совести. Скажу больше: в последнее время мне прискучила даже эта забава. Я пристрастился к опиуму — из искушения погубить теперь себя самого...
Правда, даже такому, как я, дорога жизнь, и я нахожу в себе силы бороться с дурною привычкой. Только если прискучило лишать жизни других, что же еще остается, кроме как убить себя самого?.. Потому-то я и решил открыть свою тайну — пока еще в состоянии излагать обстоятельства дела. Я решил, что вы, джентльмены, более прочих годитесь для этой цели. Как вы теперь понимаете, я вступил в ваше общество только затем, чтобы рассказать вам историю своей странной жизни... К счастью, согласно уставу вашего общества, новичок должен поведать какую-нибудь ужасающую историю в первый же вечер, так что, благодарение Богу, мое желание исполнится нынче же...
Итак, все это началось три года тому назад. Как я уже говорил, я вел тогда совершенно праздную, лишенную всякого смысла жизнь... Уже наступила весна, но настоящего тепла еще не ощущалось — кажется, был конец февраля, а может, начало марта. И вот однажды со мной произошел весьма любопытный случай, перевернувший всю мою жизнь.
В тот вечер я засиделся в гостях допоздна и возвращался домой уже заполночь, порядком навеселе. Было холодно и промозгло, но я, решив прогуляться, не стал брать такси и брел себе, не спеша. До дома было уже рукой подать, когда я, свернув в переулок, столкнулся нос к носу с каким-то незнакомым мне человеком. Он тяжело дышал, лицо выражало паническую растерянность. Человек резко затормозил и непонимающе уставился на меня. Несколько секунд он молча изучал мое лицо, освещенное тусклым светом уличных фонарей, потом выпалил:
— Нет ли здесь поблизости врача?
Выяснилось, что, находясь за рулем, он сбил старика, по всей видимости бродягу. Увечья оказались серьезными. Оглядевшись, я в самом деле увидел в некотором отдалении машину, а рядом распростертое на мостовой тело. Пострадавший слабо стонал. Полицейский участок находился довольно далеко, а раненый угасал на глазах, вот шофер и решил первым делом найти врача.
Я жил рядом и знал этот район как свои пять пальцев, а потому ответил без запинки:
— Ступайте налево. Через два квартала отсюда — дом с красным фонарем. Только доктор, вероятно, спит.. Придется стучать в дверь.
Через несколько мгновений шофер вместе со сменщиком уже тащили раненого по направлению к дому доктора М. Я смотрел им вслед, пока их фигуры не растворились во мраке.
Решив, что мое дальнейшее участие совершенно излишне, я пошел домой. Я холостяк — и живу один. Забравшись в постель, заботливо приготовленную служанкой, я тотчас заснул, видимо, хмель еще не выветрился из моей головы.
Вот, собственно, и все, что произошло в тот вечер. Ничего из ряда вой выходящего. Однако проснувшись наутро и припомнив, что было ночью, я вдруг сообразил, что совершил чудовищную ошибку, Я послал шофера не туда, куда следовало!
Мысль эта повергла меня в недоумение. Накануне я был, конечно, навеселе, но не настолько же, чтобы утратить способность соображать. И тем не менее я направил шофера к доктору М.: «Ступайте налево... через два квартала дом с красным фонарем...» — услышал я свой собственный голос, Почему, ну почему я так сказал, когда совсем рядом -только направо — дом хирурга из клиники К.?! Доктор М. — шарлатан с дурной репутацией, он, скорее всего, просто не сведущ в хирургии. А врач из клиники К. — профессионал, и у него наверняка есть все, что необходимо в подобных случаях. Я же прекрасно знал об этом... Почему же я допустил такую ошибку?
Забеспокоившись, я послал служанку к соседям, и выяснилось, что пострадавший скончался прямо на смотровом столе у доктора М. Такие ранения — непростая задача и для профессионала, а М. — недоучка, к тому же он слишком долго не отпирал, несмотря на безотлагательность дела: ведь давно перевалило за полночь. Пока он мешкал, время было упущено. А ведь если бы М. сразу честно сказал, что не смыслит в подобных вещах и отправил больного к хирургу из клиники К., может статься, человека удалось бы спасти... В округе судачили, что М. совсем растерялся и даже не знал, как подступиться к больному.
Услышав все это, я задумался. Кто же в итоге убил несчастного старика? Конечно, и на шофере, и на докторе М. лежала определенная доля вины, этого отрицать нельзя. С юридической точки зрения, больше всех виновен водитель. И все — таки главный виновник — я. Шофер только ранил, но еще не убил старика. Что же до доктора М., то ему можно было поставить в вину лишь отсутствие навыка и медицинских познаний. Выходит, убийца — я? Ведь это я допустил роковую оплошность, повлекшею за собой смерть. И тут мне в голову закралась странная мысль: а если бы я совершил эту ошибку намеренно? Да, тогда я, конечно, стал бы настоящим убийцей. Но перед законом я был чист: никто не смог бы обвинить меня. Я ведь даже не был знаком с погибшим. Я мог с легкостью отмести всякое подозрение: я просто забыл про хирурга из клиники К.! Кто докажет обратное?
Господа, случалось ли вам задумываться о мотивах того или иного убийства? После этого происшествия я вдруг осознал, как небезопасен мир вокруг нас. Кто может предугадать, когда, на каком пути вам встретится — человек, который, подобно мне, направит вас не к тому врачу?..
Поясню свою мысль на конкретном примере. Представьте себе такую картину: пожилая женщина, приехавшая из деревни, пытается перейти городскую улицу. Мимо нее с ревом несутся машины, звенят велосипеды, тарахтят повозки, снуют рикши — словом, голова у приезжей идет кругом. И в тот самый миг, когда она уже поставила ногу на рельсы надземки, откуда-то, словно вихрь, выносится электричка. Если женщина ничего не заметит и быстро шагнет вперед, беды не случится. А крикни ей кто-то: «Эй, поберегись!» — она растеряется, начнет метаться — то ли переходить, то ли вернуться обратно, — и ежели машинист не успеет затормозить, то именно слово «поберегись!» и погубит ее. Однажды я таким же вот способом свел в могилу какого-то деревенского ротозея, но об этом потом. (Тут Т. умолк, губы его искривила недобрая усмешка.) Да, в описанном случае, я, несомненно, являюсь убийцей. Но кому придет в голову заподозрить меня в злом умысле? Ведь с какой стороны ни глянь, мои действия можно истолковать только как проявление самых гуманных чувств. Да и сама жертва испустила дух если не с благодарностью на устах, то уж хотя бы без ненависти в сердце... В общем, это, как оказалось, — самый безопасный и совершенный способ убийства.
Большинство людей верят в то, что закон непременно настигнет и покарает злодея. Глупцов тешит подобная уверенность. И лишь немногие понимают, скольким убийцам удается избегнуть возмездия. Как явствует из двух приведенных примеров, существует множество способов убивать совершенно безнаказанно. Открытие это привело меня в неописуемый восторг, и я возблагодарил щедрость Создателя, даровавшего мне такие возможности. Я буквально обезумел от счастья — ведь теперь я мог безнаказанно убивать, сколько хотел, и это в наш просвещенный век! Достойное развлечение! Сам Шерлок Холмс спасовал бы передо мной. Какое великолепное пробуждение от спячки!..
В последующие три года я, всецело отдавшись новому увлечению, и думать забыл про скуку. Я поклялся себе, что не остановлюсь, пока не доведу счет до сотни — подобно прославленным воинам средневековья.
И вот три месяца назад число моих жертв достигло девяноста девяти. Оставалась одна, последняя смерть, когда я ощутил знакомое разочарование и усталость: мне прискучило быть убийцей. Что и говорить, это было довольно занятно. Но я не испытывал к своим жертвам ненависти — я просто развлекался, изобретая новые способы убийства. Я никогда не повторялся; всякий раз, стоя над хладным трупом, я уже обдумывал очередное преступление. И ощущал нечто вроде вдохновения...
К сожалению, я не могу злоупотреблять вашим временем, джентльмены: подробный рассказ о моих преступлениях был бы чересчур утомителен, а посему приведу вам лишь несколько наиболее любопытных примеров...
Моей первой жертвой был слепой массажист, живший неподалеку. Как многие неполноценные люди, он отличался поразительным упрямством и всегда все делал наперекор. Его излюбленной присказкой было: «Не считайте меня дураком. Я слепой, но обойдусь без ваших советов».
Как-то раз я заметил его на одной весьма оживленной улице. Слепой брел мне навстречу. Этот самодовольный болван вышагивал прямо по проезжей части, положив трость себе на плечо и беззаботно мурлыкал под нос песенку. Как раз накануне в той части города начали ремонтировать канализацию, и поперек улицы рабочие вырыли огромную яму. Поскольку же слепой массажист не мог видеть табличку, предупреждающую об опасности, то продолжал беззаботно шагать прямиком к траншее. И тут меня осенило.
Окликнув его по имени (мы были знакомы, потому что я довольно часто пользовался его услугами), я вдруг завопил самым дурашливым тоном:
— Эй, там яма! Возьмите левее, левее!
Как я и предполагал, массажист заподозрил, что это очередная шутка, и, верный своей натуре, сделал все совершенно наоборот: не свернул влево а продолжал упрямо идти вперед.
— Шутить изволите... — пробормотал он, неожиданно взяв еще правее, — и через несколько шагов с глухим криком сорвался вниз.
Изобразив живейшую озабоченность, я подбежал к краю ямы. Я сгорал от любопытства: удался ли мой план?
О большем я не мог и мечтать, Слепой лежал скорчившись в неестественной позе. По — видимому, он ударился головой об острый камень, которыми было выложено дно траншеи, ибо из раны на голове сочилась темная кровь; изо рта и из носа тоже текли струйки крови — похоже, несчастный при падении откусил себе язык. Лицо уже начало приобретать синевато-землистый оттенок. У него даже не было сил стонать.
Он промучился еще два — три часа и испустил дух. Мой план удался на славу! Любой бы сказал, что я желал бедолаге только добра — хотел предупредить о грозящей опасности. Разве возможно обнаружить в моих действиях злонамеренность?
Сколь пленительной оказалась эта забава! Вдохновение, владевшее мною, было сродни экстазу великого живописца, а зрелище корчившихся в агонии окровавленных жертв, даже не подозревавших, что над ними стоит их убийца, доставляло мне острое удовольствие...
Расскажу о другом, не менее занимательном случае.
Стояло лето. Мы вместе с приятелем, которого я наметил как очередную жертву, отправились к морю — поплавать и позагорать. Я отнюдь не питал к нему недобрых чувств, напротив, многие годы он был моим закадычным другом, просто мною ни с того, ни с сего овладело неодолимое желание убить его, Рыбацкий поселок, где мы поселились, был самым захолустным в тамошних местах. Там даже не было мало-мальски приличного пляжа; у берега плескались несколько медных от загара ребятишек да двое-трое юнцов — по виду студенты из города — бродили по берегу с этюдниками в руках.
Итак, местечко было довольно унылое; тут не увидите шикарных красоток, как на модном курорте, гостиница под стать распоследней токийской ночлежке; а еду так просто в рот не возьмешь, кроме разве что овощей да сасими. Однако приятель мой, в отличие от меня, явно наслаждался жизнью. Я же с нетерпением поджидал удобного случая осуществить свой план. Прошло несколько дней.
И вот я предложил ему поплавать подальше за деревней — там берег отвесно обрывался в море. «Просто идеальное место для прыжков в воду», — воскликнул я, первым сбрасывая одежду. Приятелю тоже не терпелось искупаться, и он живо последовал моему примеру.
Встав на краю утеса, я поднял над головой руки и громко скомандовав: «Раз, два, три!..» — вниз головой прыгнул в воду. Однако едва коснувшись поверхности моря, я резко изогнулся и изменил угол вхождения в воду, погрузившись всего на несколько сяку. Я с детства плаваю как рыба, а этот хитрый прыжок к тому же успел «отрепетировать» несколько раз перед завтраком.
Вынырнув, я отер с лица воду и окликнул приятеля:
1 2