— неожиданно спросил он. — Сыграем? Держу пари, вы проиграете.
Я опешил и какое-то время растерянно молчал, не зная, что ответить. Но Иномата с детским азартом поддразнивал меня, и я, с некоторым раздражением пожав плечами, нехотя вытянул вперед правую руку.
— Дзян, кэн, пон! — разнеслось в тишине. Иномата и впрямь оказался сильным противником.
К моей немалой досаде, мне так и не удалось одолеть его. Я признал свое поражение, и Иномата со смехом сказал:
— Да, в этой игре — двойное дно. Тут требуется смекалка. Без способности делать логические построения ничего не получится. Я сейчас объясню, что имею в виду. Допустим, вы проиграли, выбрав «бумагу». Простофиля в другой раз непременно выбросит «камень», о который тупятся «ножницы». Это самая примитивная логика. Кто похитрее, сообразит, что противник только того и ждет. Э, нет, подумает он, мой «камень» противник постарается обернуть «бумагой», а потому мне следует выбросить «ножницы». Это — ход посложнее. Но все же и он банален. Настоящий игрок рассуждает иначе: раз я проиграл на «бумаге», противник ждет, что я выброшу «камень», а потому логично было бы предположить, что он изберет «бумагу». Но противник умен и не может не понимать, что я догадываюсь о его ходе, а потому захочет меня провести: думая, что я выберу «ножницы», режущие «бумагу», он, несомненно, снова выбросит «камень». Что сделаю я? Чтобы его победить, мне следует выбрать «бумагу»! Да, надо видеть на ход вперед. Предугадывать мысли противника. Тогда победа — твоя. И не только в детской забаве, но и в реальной жизни... Возьмите преступника — он ведь тоже играет с сыщиком в ту же игру. Хитроумный преступник, изучив психологию полицейского, способен предугадать любой его шаг. А потому он практически неуловим, даже если...
Иномата вдруг оборвал себя на полуслове и загадочно рассмеялся.
— Вы, конечно, читали «Похищенное письмо» Эдгара По? Он описывает похожую игру — в чет — нечет. Так вот, там был один школьник, вызывающий всеобщее восхищение своей смекалкой. На вопрос, в чем причина успеха, он ответил: «Когда я хочу узнать, насколько умен или глуп, добр или зол мой партнер и что он при этом думает, я стараюсь придать своему лицу такое же, как у него, выражение, а потом жду, какие у меня при этом появятся мысли и чувства». Принцип его вполне достоин хитрости Макиавелли и философской мудрости Кампанеллы. Скажите, а вы, расследуя «Дело об убийстве с применением серной кислоты», не пытались «придать своему лицу выражение» предполагаемого преступника? Ай — ай — ай, конечно же, нет. Да и в нашей детской забаве вы не выказали смекалки...
Я почувствовал, как во мне закипает злость. Мне уже порядком надоели разглагольствования Иноматы. На что он, собственно, намекает?
— Я вас не понимаю, — сухо ответил я. — Вы хотите сказать, что мои логические построения были ошибочны? У вас, разумеется, есть иная версия?
Я не скрывал сарказма. Но Иномата опять ухмыльнулся:
— Именно так. Я вижу на два хода вперед, и мне сейчас ничего не стоит разгромить ваши в общем-то вздорные домыслы. Вы выстроили логическую цепочку, основываясь на одном — единственном «доказательстве» — на отпечатке большого пальца. С такой же легкостью я опрокину вашу «теорию» одним-единственным контрдоводом.
Меня передернуло. Наглец! Как он смеет говорить это мне — опытному полицейскому, отдавшему любимой работе столько лет?
— Весьма любопытно, — процедил я. — Что ж, извольте.
— Если вам будет угодно. Впрочем, на это хватит двух минут. Скажите, у вас не возникало подозрений, что в отпечатках — и в дневнике, и на серебряном портсигаре — есть некая нарочитость?
— Нарочитость?..
— Да. Представьте себе на минуту, что отпечатки были оставлены не случайно, но принадлежат они не тому, на кого вы подумали...
Я не ответил. Пока было неясно, куда клонит мой собеседник. Однако я почувствовал некий подвох, и у меня неприятно засосало под ложечкой.
— Все еще не доходит? По моему разумению, этот ваш Танимура придумал очень простую штуку: на всех предметах личного пользования — вы обратили внимание только на портсигар и на дневник, а поищи вы получше, без сомнения, обнаружили бы еще — он оставил не собственные, а чужие, принадлежавшие другому лицу отпечатки. Учитывая, что тот человек был нередким гостем у Танимуры, нетрудно представить себе ход событий.
— Чепуха! Какой еще человек?
— Сойти Котоно, разумеется. — В голосе Иноматы зазвучали недобрые нотки. Он ведь захаживал к Танимуре, так что тому ничего не стоило заполучить его «пальчики». При этом он, разумеется, тщательным образом стер свои собственные следы...
Я растерялся и сморозил глупость, о которой теперь даже неловко вспомнить:
— Вы бредите. Это исключено, потому что убили именно Танимуру. Но если все — таки допустить, что убитый — Сойти Котоно, то, значит, отпечатки в доме у Танимуры тоже принадлежат погибшему. Ведь они совпадают с отпечатками пальцев трупа!
— Ну — с, и кто же убийца?
И тут я снова оказался не на высоте.
— Выходит, историю с отпечатками на портсигаре и в дневнике подстроил сам Танимура? — глупо спросил я.
Иномата беспечно кивнул — будто видел это собственными глазами.
— Ваш Танимура нуждался в деньгах. Он был в отчаянных обстоятельствах; фирма его оказалась на грани банкротства, и расплатиться с долгами перезакладыванием недвижимого имущества было решительно невозможно. Ведь долг его исчислялся десятками тысяч. В подобном случае единственная возможность избегнуть позора — бегство. Вот он и сбежал, прихватив с собой чужие денежки. Однако наивно предполагать, что причина бегства лишь в этом. Ведь Танимура разделался с Котоно отнюдь не в состоянии аффекта, а с расчетливым хладнокровием. Он давно обдумал детали и только ждал подходящего случая. Скажите, что может заставить мужчину обобрать собственную жену? Только одно — страсть к другой женщине. Да, Танимура, конечно, питал преступную страсть да к тому же к чужой жене — и дело, по видимости, зашло так далеко, что любовники вынуждены были бежать от людской молвы. Вот вам и вторая причина. Ну, а третья... Разумеется, ненависть. Ненависть к Сойти Котоно, давнему недругу. Извечные мотивы — деньги, любовь, ненависть... Что ж, Танимура одним выстрелом подстрелил сразу трех зайцев. И тут — весьма кстати — подвернулись вы, со своей мечтательной страстью к детективным романам. Сыщик — фантазер. Не окажись рядом вас, может быть, Танимура и не стал бы так уж мудрить. Но он делал ставку именно на вас. Он поставил себя на ваше место, придал своему лицу должное выражение — помните, чет или нечет? — и не ошибся. Вы сыграли свою партию как по нотам. Благодаря вам убийца ускользнул от закона. Да, Танимура был виртуозный преступник. Помните, как он убил свою жертву? Не каждый додумался бы до такого. Если у трупа изуродовано лицо и его нельзя опознать что в таком случае может подумать проницательный сыщик? Он, конечно же, догадается, что убийца пытается сбить его с толку. И раз на трупе — авасэ, принадлежащее Котоно, значит, убийца хотел выдать покойного за Сойти Котоно. Тут-то сыщик и попадается в расставленную ловушку: он сделает ложный вывод, что жертва — не Котоно, а кто-то другой... Так оно все и получилось. А настоящий убийца по дороге домой швырнул в реку бутыль из — под кислоты и прокрался как вор в собственный дом...
Последний его спектакль был поистине великолепен! Прикинувшись Котоно, переодетым в его же, Танимуры одежду, он обнимал собственную жену с нескрываемой страстью — и то хохотал, то плакал у нее на плече, словом, вел себя не как муж, а как любовник.
...Я чувствовал себя совершенно раздавленным. Кто этот человек, называющий себя Иноматой? Что за дикие речи? И откуда такая уверенность? Я не отвечал, а потому Иномата сам нарушил молчание:
— Это было довольно давно... Ко мне тогда частенько захаживал мой приятель, большой любитель детективных историй. Мы вели бесконечные споры о том, как преступнику легче всего ускользнуть от возмездия. И в итоге пришли к единому мнению, что самое остроумное — это прикинуться жертвой. Теоретически — ход блистательный, но, перебрав конкретные способы его воплощения, мой приятель пришел к неожиданному заключению, что все это плоско и заурядно. Я был не согласен с ним. Банальность свойственна лишь дуракам, умный преступник непременно придумает что-нибудь оригинальное. На что мой друг возразил: если уж мы не придумали, то преступник — и подавно...
В общем, вышла у нас серьезная стычка. А ведь история с кислотой подтверждает, что прав-то все-таки оказался я... Убийцу приняли за жертву. А «жертва» оказалась убийцей! Может ли человек провести ночь с чужой женой так, чтобы та ничего не заметила? Увлекательный сюжет для романа, вот такие, как вы, и попались на эту удочку...
Пока я внимал рассуждениям Иноматы, в моем мозгу забрезжило смутное, полузабытое воспоминание. Я словно слышал все это когда-то давным-давно. Но с Инома-той мы никогда раньше не встречались! Нет, определенно я обсуждал эту тему с кем-то другим. С кем?.. Мне вдруг почудилось, что я беседую с оборотнем. Нечто огромное, страшное заслонило весь мир. Но это «нечто» никак не могло обрести конкретную форму, приводя меня в исступление.
И тут Иномата сделал такое, что я остолбенел. Без предисловий он вытащил изо рта обе вставные челюсти. Губы сразу опали, и вся нижняя половина его лица сморщилась, как бумажный фонарик. Я уже говорил, что, невзирая на лысину, Иномата был мужчина весьма импозантный, с умным тонким лицом, украшенным бакенбардами, но теперь... Я и не подозревал, сколь много значат для внешности зубы. Без них Иномата сделался жалким, убогим, как восьмидесятилетняя старуха, и в то же время чем-то неуловимо напоминал сморщенного новорожденного младенца. Затем Иномата снял очки и, шамкая беззубым ртом, произнес:
— Посмотрите внимательно. Так... Уберите складку на веках. Нарисуйте другие брови, Снимите горбинку с носа... Сбрейте усы, и прикройте лысину волосами... Ну? Вам ничего не напомнил этот портрет?
Он наклонился ко мне и даже прикрыл глаза. Я мысленно нарисовал себе несуществующие черты — и вдруг в моей памяти всплыло еще одно лицо. Неужели?.. Теперь понятно, откуда у Иноматы взялась такая уверенность.
Я не смог сдержать изумленного возгласа:
— Да, я узнаю вас. Вы — Манъуэмон Танимура!
— Что-то вы изменили себе — поздновато прозрели, — И Иномата — нет, Танимура расхохотался. — Что вы так смотрите на меня? Сами себе не верите?..
Он уже вставил протез и говорил вполне четко и внятно.
Итак, осуществив фантастический замысел, он сбежал, прихватив огромную сумму денег и чужую жену.
Пока полиция гадала два дня, кто же убитый, Танимура был в безопасности. Ну, а потом, когда на него пало подозрение., он уже мчался в поезде по Корее. Танимура панически боялся морских путешествий, ведь корабль — для преступника западня...
— В Шанхае я снял комнату у китайца, и мы прожили там около года. Чудесное было время... Вообще-то Кинуё очень красивая женщина, но мне с ней было скучно. Я предпочитаю иной тип — порочной обольстительницы, как Акико, ставшая моей новой подругой жизни. Признаюсь, тогда я просто голову из-за нее потерял. Мне хотелось перебороть себя, но — увы!..
Долгие месяцы размышлял я над тем, как изменить свою внешность. Обычные способы — грим, усы, борода — претили мне своей заурядностью и банальностью. Я, желая стереть с лица земли само существо по имени Манъуэмон Танимура, упорно и методично шел к поставленной цели. Я творил нового человека! В Шанхае прекрасные клиники, принадлежащие иностранцам. Я подыскал необходимых специалистов — стоматолога, офтальмолога и хирурга — и принялся за дело. Перво-наперво я уничтожил свою шевелюру. Волосы трудно вырастить, но уж вывести...Существует множество средств, пригодных для этой цели. Я изменил форму бровей. Потом наступил черед носа. Если вы помните, он у меня был приплюснутый, некрасивый. После пластической операции я стал обладателем великолепной горбинки. Затем я решил изменить саму форму лица. Это тоже оказалось несложно: достаточно вставить зубной протез. От природы у меня оттопыренная нижняя губа и врожденная прогнотия, к тому же плохие зубы. Я без колебаний сделал себе вставные челюсти с толстыми деснами, совершенно изменившие прикус. Как изволите видеть, результат превосходный. Даже вы узнали меня лишь после того, как я вынул протез... Я отрастил усы — и от прежнего Танимуры остались только глаза. С глазами оказалось труднее всего. Сначала мне подрезали веки, сделав тяжелую складку. Но этого мне показалось мало. Я было придумал носить темные очки — как будто страдаю глазами, но и такой вариант не устроил меня. После долгих раздумий я пожертвовал левым глазом. Теперь у меня появился великолепный повод носить очки с цветными стеклами, а это совершенно меняло весь облик. Мое нынешнее лицо — искусственное творение. От прежнего в нем не осталось ни единой черточки. Танимура больше не существует. Хотя, впрочем, внешне я не настолько хорош, чтобы нельзя было глаз оторвать. Акико частенько поддразнивала меня по этому поводу...
Описывая эти невероятные метаморфозы совершенно будничным тоном, Танимура вдруг потер левый глаз — и в руке его оказалась стекляшка, формой напоминавшая перевернутую пиалу. Вертя ее в пальцах, он обратил ко мне свою пустую глазницу:
— После этого мы, ничего более не страшась, вернулись домой. Шанхай — чудный город, но родина есть родина. Мы жили в каком-то своем, особенном мире, кочуя с курорта на курорт. Почти десять лет я был неразлучен с Акико — вдвоем в целом мире... — Танимура с тоской заглянул в черную пропасть. — Воистину, чудеса... Мне и во сне не могло присниться, что доведется беседовать с вами о тех временах. Впрочем, сегодня у меня появилась уверенность...
Я невольно насторожился. Если это даже и случайность, все равно она вызывает дрожь ужаса. Танимура вдруг засмеялся:
— Значит, вы ничего не заметили? Конечно же, это совсем не случайность. Я нарочно направил наш разговор в нужное русло. По дороге мы с вами говорили о Бентли. Это была маленькая ловушка. Помните, вы обмолвились, что забыли сюжет? Вы его не забыли. Он хранился все это время в неведомых тайниках вашей памяти...
А сюжет таков: убийца, прикинувшись собственной жертвой, приходит к жене убитого... Очень знакомый трюк, помните? «Убийство с применением серной кислоты»! Увидев название книги, вы невольно ассоциировали его с той историей. И вам захотелось поговорить... Ну, а книжку вы не забыли? Взгляните-ка вот сюда и сюда. Кто-то сделал пометки красным карандашом. Вам не знаком этот почерк?
Я склонился над книгой — и вдруг у меня словно спала с глаз пелена. Как это я забыл?.. Впрочем, прошло столько лет... Тогда я был начинающим и неопытным сыщиком, получавшим гроши, и не мог позволить себе покупать детективную литературу, а потому нередко брал у Танимуры вышедшие новинки — почитать. Была среди них и эта вот книга. Помню, я действительно сделал в ней кое-какие пометки. Без сомнения, это мой почерк.
Танимура умолк. Я тоже молчал. Но мысли мои крутились вокруг одного и того же: зачем Танимуре эта встреча? Он отдал столько энергии, чтобы ускользнуть от полиции, так чего ради теперь исповедуется передо мной, полицейским? Ведь срок давности преступления еще не истек. Может быть, он просчитался? Или просто дразнит меня?
— Господин Танимура, скажите, а вы не боитесь меня? Или вы просчитались со сроком?
— Что вы, я не настолько сведущ в таких делах. Я и не знаю, когда он должен истечь. А затеял я наш разговор потому... Знаете, во мне, видно, дьявол сидит. Вы вечно мните себя выдающимся сыщиком, это несказанно меня раздражает. Собственно говоря, мне просто захотелось щелкнуть вас по носу.
Вот оно что. Что ж, мне остается признать поражение. Однако...
— Однако... Да, я проиграл. Но я все еще полицейский. Вам не терпелось унизить меня, но яму вы выкопали себе. Вы дали мне козырь, и я арестую злодея, какого еще не видывал свет! — Я схватил его за запястье.
Но Танимура легко расцепил мои пальцы.
— Э, нет! Мы ведь с вами уже не раз мерились силой, и я всегда выходил победителем. Как вы думаете, зачем я привел вас в такое глухое место? Я все предвидел. Одно движенье — и я скину вас в пропасть! Ха — ха — ха! Успокойтесь. Я не собираюсь бежать. Видите ли, я утратил вкус к жизни. У меня не осталось привязанностей в этом мире, Акико, ради которой я жил, скоропостижно скончалась месяц назад от воспаления легких. Когда она лежала на смертном одре, я поклялся пойти вслед за ней хоть в пасть дьявола. Единственное, о чем я тогда сожалел, — что так и не встретился с вами. Но сбылось и это желание. Теперь я могу уйти...
— Проща — а — айте! — донеслось до меня. Не успел я и пальцем пошевелить, как Танимура скрылся во мраке бездны.
1 2 3 4 5
Я опешил и какое-то время растерянно молчал, не зная, что ответить. Но Иномата с детским азартом поддразнивал меня, и я, с некоторым раздражением пожав плечами, нехотя вытянул вперед правую руку.
— Дзян, кэн, пон! — разнеслось в тишине. Иномата и впрямь оказался сильным противником.
К моей немалой досаде, мне так и не удалось одолеть его. Я признал свое поражение, и Иномата со смехом сказал:
— Да, в этой игре — двойное дно. Тут требуется смекалка. Без способности делать логические построения ничего не получится. Я сейчас объясню, что имею в виду. Допустим, вы проиграли, выбрав «бумагу». Простофиля в другой раз непременно выбросит «камень», о который тупятся «ножницы». Это самая примитивная логика. Кто похитрее, сообразит, что противник только того и ждет. Э, нет, подумает он, мой «камень» противник постарается обернуть «бумагой», а потому мне следует выбросить «ножницы». Это — ход посложнее. Но все же и он банален. Настоящий игрок рассуждает иначе: раз я проиграл на «бумаге», противник ждет, что я выброшу «камень», а потому логично было бы предположить, что он изберет «бумагу». Но противник умен и не может не понимать, что я догадываюсь о его ходе, а потому захочет меня провести: думая, что я выберу «ножницы», режущие «бумагу», он, несомненно, снова выбросит «камень». Что сделаю я? Чтобы его победить, мне следует выбрать «бумагу»! Да, надо видеть на ход вперед. Предугадывать мысли противника. Тогда победа — твоя. И не только в детской забаве, но и в реальной жизни... Возьмите преступника — он ведь тоже играет с сыщиком в ту же игру. Хитроумный преступник, изучив психологию полицейского, способен предугадать любой его шаг. А потому он практически неуловим, даже если...
Иномата вдруг оборвал себя на полуслове и загадочно рассмеялся.
— Вы, конечно, читали «Похищенное письмо» Эдгара По? Он описывает похожую игру — в чет — нечет. Так вот, там был один школьник, вызывающий всеобщее восхищение своей смекалкой. На вопрос, в чем причина успеха, он ответил: «Когда я хочу узнать, насколько умен или глуп, добр или зол мой партнер и что он при этом думает, я стараюсь придать своему лицу такое же, как у него, выражение, а потом жду, какие у меня при этом появятся мысли и чувства». Принцип его вполне достоин хитрости Макиавелли и философской мудрости Кампанеллы. Скажите, а вы, расследуя «Дело об убийстве с применением серной кислоты», не пытались «придать своему лицу выражение» предполагаемого преступника? Ай — ай — ай, конечно же, нет. Да и в нашей детской забаве вы не выказали смекалки...
Я почувствовал, как во мне закипает злость. Мне уже порядком надоели разглагольствования Иноматы. На что он, собственно, намекает?
— Я вас не понимаю, — сухо ответил я. — Вы хотите сказать, что мои логические построения были ошибочны? У вас, разумеется, есть иная версия?
Я не скрывал сарказма. Но Иномата опять ухмыльнулся:
— Именно так. Я вижу на два хода вперед, и мне сейчас ничего не стоит разгромить ваши в общем-то вздорные домыслы. Вы выстроили логическую цепочку, основываясь на одном — единственном «доказательстве» — на отпечатке большого пальца. С такой же легкостью я опрокину вашу «теорию» одним-единственным контрдоводом.
Меня передернуло. Наглец! Как он смеет говорить это мне — опытному полицейскому, отдавшему любимой работе столько лет?
— Весьма любопытно, — процедил я. — Что ж, извольте.
— Если вам будет угодно. Впрочем, на это хватит двух минут. Скажите, у вас не возникало подозрений, что в отпечатках — и в дневнике, и на серебряном портсигаре — есть некая нарочитость?
— Нарочитость?..
— Да. Представьте себе на минуту, что отпечатки были оставлены не случайно, но принадлежат они не тому, на кого вы подумали...
Я не ответил. Пока было неясно, куда клонит мой собеседник. Однако я почувствовал некий подвох, и у меня неприятно засосало под ложечкой.
— Все еще не доходит? По моему разумению, этот ваш Танимура придумал очень простую штуку: на всех предметах личного пользования — вы обратили внимание только на портсигар и на дневник, а поищи вы получше, без сомнения, обнаружили бы еще — он оставил не собственные, а чужие, принадлежавшие другому лицу отпечатки. Учитывая, что тот человек был нередким гостем у Танимуры, нетрудно представить себе ход событий.
— Чепуха! Какой еще человек?
— Сойти Котоно, разумеется. — В голосе Иноматы зазвучали недобрые нотки. Он ведь захаживал к Танимуре, так что тому ничего не стоило заполучить его «пальчики». При этом он, разумеется, тщательным образом стер свои собственные следы...
Я растерялся и сморозил глупость, о которой теперь даже неловко вспомнить:
— Вы бредите. Это исключено, потому что убили именно Танимуру. Но если все — таки допустить, что убитый — Сойти Котоно, то, значит, отпечатки в доме у Танимуры тоже принадлежат погибшему. Ведь они совпадают с отпечатками пальцев трупа!
— Ну — с, и кто же убийца?
И тут я снова оказался не на высоте.
— Выходит, историю с отпечатками на портсигаре и в дневнике подстроил сам Танимура? — глупо спросил я.
Иномата беспечно кивнул — будто видел это собственными глазами.
— Ваш Танимура нуждался в деньгах. Он был в отчаянных обстоятельствах; фирма его оказалась на грани банкротства, и расплатиться с долгами перезакладыванием недвижимого имущества было решительно невозможно. Ведь долг его исчислялся десятками тысяч. В подобном случае единственная возможность избегнуть позора — бегство. Вот он и сбежал, прихватив с собой чужие денежки. Однако наивно предполагать, что причина бегства лишь в этом. Ведь Танимура разделался с Котоно отнюдь не в состоянии аффекта, а с расчетливым хладнокровием. Он давно обдумал детали и только ждал подходящего случая. Скажите, что может заставить мужчину обобрать собственную жену? Только одно — страсть к другой женщине. Да, Танимура, конечно, питал преступную страсть да к тому же к чужой жене — и дело, по видимости, зашло так далеко, что любовники вынуждены были бежать от людской молвы. Вот вам и вторая причина. Ну, а третья... Разумеется, ненависть. Ненависть к Сойти Котоно, давнему недругу. Извечные мотивы — деньги, любовь, ненависть... Что ж, Танимура одним выстрелом подстрелил сразу трех зайцев. И тут — весьма кстати — подвернулись вы, со своей мечтательной страстью к детективным романам. Сыщик — фантазер. Не окажись рядом вас, может быть, Танимура и не стал бы так уж мудрить. Но он делал ставку именно на вас. Он поставил себя на ваше место, придал своему лицу должное выражение — помните, чет или нечет? — и не ошибся. Вы сыграли свою партию как по нотам. Благодаря вам убийца ускользнул от закона. Да, Танимура был виртуозный преступник. Помните, как он убил свою жертву? Не каждый додумался бы до такого. Если у трупа изуродовано лицо и его нельзя опознать что в таком случае может подумать проницательный сыщик? Он, конечно же, догадается, что убийца пытается сбить его с толку. И раз на трупе — авасэ, принадлежащее Котоно, значит, убийца хотел выдать покойного за Сойти Котоно. Тут-то сыщик и попадается в расставленную ловушку: он сделает ложный вывод, что жертва — не Котоно, а кто-то другой... Так оно все и получилось. А настоящий убийца по дороге домой швырнул в реку бутыль из — под кислоты и прокрался как вор в собственный дом...
Последний его спектакль был поистине великолепен! Прикинувшись Котоно, переодетым в его же, Танимуры одежду, он обнимал собственную жену с нескрываемой страстью — и то хохотал, то плакал у нее на плече, словом, вел себя не как муж, а как любовник.
...Я чувствовал себя совершенно раздавленным. Кто этот человек, называющий себя Иноматой? Что за дикие речи? И откуда такая уверенность? Я не отвечал, а потому Иномата сам нарушил молчание:
— Это было довольно давно... Ко мне тогда частенько захаживал мой приятель, большой любитель детективных историй. Мы вели бесконечные споры о том, как преступнику легче всего ускользнуть от возмездия. И в итоге пришли к единому мнению, что самое остроумное — это прикинуться жертвой. Теоретически — ход блистательный, но, перебрав конкретные способы его воплощения, мой приятель пришел к неожиданному заключению, что все это плоско и заурядно. Я был не согласен с ним. Банальность свойственна лишь дуракам, умный преступник непременно придумает что-нибудь оригинальное. На что мой друг возразил: если уж мы не придумали, то преступник — и подавно...
В общем, вышла у нас серьезная стычка. А ведь история с кислотой подтверждает, что прав-то все-таки оказался я... Убийцу приняли за жертву. А «жертва» оказалась убийцей! Может ли человек провести ночь с чужой женой так, чтобы та ничего не заметила? Увлекательный сюжет для романа, вот такие, как вы, и попались на эту удочку...
Пока я внимал рассуждениям Иноматы, в моем мозгу забрезжило смутное, полузабытое воспоминание. Я словно слышал все это когда-то давным-давно. Но с Инома-той мы никогда раньше не встречались! Нет, определенно я обсуждал эту тему с кем-то другим. С кем?.. Мне вдруг почудилось, что я беседую с оборотнем. Нечто огромное, страшное заслонило весь мир. Но это «нечто» никак не могло обрести конкретную форму, приводя меня в исступление.
И тут Иномата сделал такое, что я остолбенел. Без предисловий он вытащил изо рта обе вставные челюсти. Губы сразу опали, и вся нижняя половина его лица сморщилась, как бумажный фонарик. Я уже говорил, что, невзирая на лысину, Иномата был мужчина весьма импозантный, с умным тонким лицом, украшенным бакенбардами, но теперь... Я и не подозревал, сколь много значат для внешности зубы. Без них Иномата сделался жалким, убогим, как восьмидесятилетняя старуха, и в то же время чем-то неуловимо напоминал сморщенного новорожденного младенца. Затем Иномата снял очки и, шамкая беззубым ртом, произнес:
— Посмотрите внимательно. Так... Уберите складку на веках. Нарисуйте другие брови, Снимите горбинку с носа... Сбрейте усы, и прикройте лысину волосами... Ну? Вам ничего не напомнил этот портрет?
Он наклонился ко мне и даже прикрыл глаза. Я мысленно нарисовал себе несуществующие черты — и вдруг в моей памяти всплыло еще одно лицо. Неужели?.. Теперь понятно, откуда у Иноматы взялась такая уверенность.
Я не смог сдержать изумленного возгласа:
— Да, я узнаю вас. Вы — Манъуэмон Танимура!
— Что-то вы изменили себе — поздновато прозрели, — И Иномата — нет, Танимура расхохотался. — Что вы так смотрите на меня? Сами себе не верите?..
Он уже вставил протез и говорил вполне четко и внятно.
Итак, осуществив фантастический замысел, он сбежал, прихватив огромную сумму денег и чужую жену.
Пока полиция гадала два дня, кто же убитый, Танимура был в безопасности. Ну, а потом, когда на него пало подозрение., он уже мчался в поезде по Корее. Танимура панически боялся морских путешествий, ведь корабль — для преступника западня...
— В Шанхае я снял комнату у китайца, и мы прожили там около года. Чудесное было время... Вообще-то Кинуё очень красивая женщина, но мне с ней было скучно. Я предпочитаю иной тип — порочной обольстительницы, как Акико, ставшая моей новой подругой жизни. Признаюсь, тогда я просто голову из-за нее потерял. Мне хотелось перебороть себя, но — увы!..
Долгие месяцы размышлял я над тем, как изменить свою внешность. Обычные способы — грим, усы, борода — претили мне своей заурядностью и банальностью. Я, желая стереть с лица земли само существо по имени Манъуэмон Танимура, упорно и методично шел к поставленной цели. Я творил нового человека! В Шанхае прекрасные клиники, принадлежащие иностранцам. Я подыскал необходимых специалистов — стоматолога, офтальмолога и хирурга — и принялся за дело. Перво-наперво я уничтожил свою шевелюру. Волосы трудно вырастить, но уж вывести...Существует множество средств, пригодных для этой цели. Я изменил форму бровей. Потом наступил черед носа. Если вы помните, он у меня был приплюснутый, некрасивый. После пластической операции я стал обладателем великолепной горбинки. Затем я решил изменить саму форму лица. Это тоже оказалось несложно: достаточно вставить зубной протез. От природы у меня оттопыренная нижняя губа и врожденная прогнотия, к тому же плохие зубы. Я без колебаний сделал себе вставные челюсти с толстыми деснами, совершенно изменившие прикус. Как изволите видеть, результат превосходный. Даже вы узнали меня лишь после того, как я вынул протез... Я отрастил усы — и от прежнего Танимуры остались только глаза. С глазами оказалось труднее всего. Сначала мне подрезали веки, сделав тяжелую складку. Но этого мне показалось мало. Я было придумал носить темные очки — как будто страдаю глазами, но и такой вариант не устроил меня. После долгих раздумий я пожертвовал левым глазом. Теперь у меня появился великолепный повод носить очки с цветными стеклами, а это совершенно меняло весь облик. Мое нынешнее лицо — искусственное творение. От прежнего в нем не осталось ни единой черточки. Танимура больше не существует. Хотя, впрочем, внешне я не настолько хорош, чтобы нельзя было глаз оторвать. Акико частенько поддразнивала меня по этому поводу...
Описывая эти невероятные метаморфозы совершенно будничным тоном, Танимура вдруг потер левый глаз — и в руке его оказалась стекляшка, формой напоминавшая перевернутую пиалу. Вертя ее в пальцах, он обратил ко мне свою пустую глазницу:
— После этого мы, ничего более не страшась, вернулись домой. Шанхай — чудный город, но родина есть родина. Мы жили в каком-то своем, особенном мире, кочуя с курорта на курорт. Почти десять лет я был неразлучен с Акико — вдвоем в целом мире... — Танимура с тоской заглянул в черную пропасть. — Воистину, чудеса... Мне и во сне не могло присниться, что доведется беседовать с вами о тех временах. Впрочем, сегодня у меня появилась уверенность...
Я невольно насторожился. Если это даже и случайность, все равно она вызывает дрожь ужаса. Танимура вдруг засмеялся:
— Значит, вы ничего не заметили? Конечно же, это совсем не случайность. Я нарочно направил наш разговор в нужное русло. По дороге мы с вами говорили о Бентли. Это была маленькая ловушка. Помните, вы обмолвились, что забыли сюжет? Вы его не забыли. Он хранился все это время в неведомых тайниках вашей памяти...
А сюжет таков: убийца, прикинувшись собственной жертвой, приходит к жене убитого... Очень знакомый трюк, помните? «Убийство с применением серной кислоты»! Увидев название книги, вы невольно ассоциировали его с той историей. И вам захотелось поговорить... Ну, а книжку вы не забыли? Взгляните-ка вот сюда и сюда. Кто-то сделал пометки красным карандашом. Вам не знаком этот почерк?
Я склонился над книгой — и вдруг у меня словно спала с глаз пелена. Как это я забыл?.. Впрочем, прошло столько лет... Тогда я был начинающим и неопытным сыщиком, получавшим гроши, и не мог позволить себе покупать детективную литературу, а потому нередко брал у Танимуры вышедшие новинки — почитать. Была среди них и эта вот книга. Помню, я действительно сделал в ней кое-какие пометки. Без сомнения, это мой почерк.
Танимура умолк. Я тоже молчал. Но мысли мои крутились вокруг одного и того же: зачем Танимуре эта встреча? Он отдал столько энергии, чтобы ускользнуть от полиции, так чего ради теперь исповедуется передо мной, полицейским? Ведь срок давности преступления еще не истек. Может быть, он просчитался? Или просто дразнит меня?
— Господин Танимура, скажите, а вы не боитесь меня? Или вы просчитались со сроком?
— Что вы, я не настолько сведущ в таких делах. Я и не знаю, когда он должен истечь. А затеял я наш разговор потому... Знаете, во мне, видно, дьявол сидит. Вы вечно мните себя выдающимся сыщиком, это несказанно меня раздражает. Собственно говоря, мне просто захотелось щелкнуть вас по носу.
Вот оно что. Что ж, мне остается признать поражение. Однако...
— Однако... Да, я проиграл. Но я все еще полицейский. Вам не терпелось унизить меня, но яму вы выкопали себе. Вы дали мне козырь, и я арестую злодея, какого еще не видывал свет! — Я схватил его за запястье.
Но Танимура легко расцепил мои пальцы.
— Э, нет! Мы ведь с вами уже не раз мерились силой, и я всегда выходил победителем. Как вы думаете, зачем я привел вас в такое глухое место? Я все предвидел. Одно движенье — и я скину вас в пропасть! Ха — ха — ха! Успокойтесь. Я не собираюсь бежать. Видите ли, я утратил вкус к жизни. У меня не осталось привязанностей в этом мире, Акико, ради которой я жил, скоропостижно скончалась месяц назад от воспаления легких. Когда она лежала на смертном одре, я поклялся пойти вслед за ней хоть в пасть дьявола. Единственное, о чем я тогда сожалел, — что так и не встретился с вами. Но сбылось и это желание. Теперь я могу уйти...
— Проща — а — айте! — донеслось до меня. Не успел я и пальцем пошевелить, как Танимура скрылся во мраке бездны.
1 2 3 4 5