Здесь выложена электронная книга Четыре дня автора по имени Гроссман Василий Семёнович. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Гроссман Василий Семёнович - Четыре дня.
Размер архива с книгой Четыре дня равняется 27.09 KB
Четыре дня - Гроссман Василий Семёнович => скачать бесплатную электронную книгу
Гроссман Василий
Четыре дня
Василий Гроссман
Четыре дня
I
Условия матча были записаны зеленым карандашом на листе бумаги, и лист прикрепили двумя булавками к стене.
1. Выигравшим считается выигравший раньше другого пять партий.
2. Пьес туше.
3. Выигравший получает звание чемпиона мира.
Игра началась, и оба участника турнира склонились над табуретом в совершенно одинаковых позах: точно сложенные вдвое, они сидели, упершись грудью в колени, ухватив себя за небритые подбородки, и смотрели на шахматную доску. Отличались они друг от друга лишь тем, что Факторович чесал голову и наворачивал на палец кольца своих черных волос, Москвин же головы не трогал, а почесывал когтистым пальцем босой ноги косточку, выпиравшую из-под синей штанины галифе.
Рыжий старик Верхотурский сидел у окна и читал книгу. Весеннее солнце светило ярко, и соломенные жгуты, в которые был вплетен лук, свисали по стенам комнаты, как косы неведомых блондинок.
Верхотурский производил впечатление чего-то тяжелого, чугунного. Широкий лоб его, кисти рук, рот, громкое дыхание -- все было большим и тяжелым. Читая, он недоуменно поднимал брови, пожимал плечами и делал кислое лицо. Потом он захлопнул книгу и, подойдя к стене, прочел объявление о турнире. Он был порядочно толст и, читая, упирался животом в стену.
-- Вот что, дети Марса, -- сказал он, -- военкомам не надлежит писать "выигравшим считается выигравший".
Игроки молчали.
-- Послушайте, молодые идиоты, - сказал Верхотурский, -- вы слишком рано устроили состязание.
Игроки снова ничего не ответили, только Москвин, продолжая смотреть на доску, пропел:
-- Идиоты, идиоты, молодые идиоты...
Партию выиграл Москвин.
-- Шах, он же и мат, -- загоготал он, быстро смешав фигуры.
Факторович зевнул и пожал плечами.
Потом Москвин рисовал громадный зеленый ноль и при этом давился от смеха, хлопотливо всплескивая руками.
-- Блеющий ишак Москвин начинает действовать на мои нервы, --пожаловался Факторович, и Верхотурский, подняв голову от книги, проговорил:
-- Ишаки не блеют, товарищ военком.
-- Очень хочется жрать, -- сказал Москвин, любуясь листом на стене.
-- Еще неизвестно, доживем ли мы до еды, -- ответил Факторович.
Они заговорили о произошедшем. Ночью польская кавалерия ворвалась в город. Очевидно, галицийские части открыли фронт. Красных в городе было мало, один лишь батальон чон (часть особого назначения). Чоновцы разбежались, и город сдался полякам тихо, без пулеметного визга и хлопанья похожих на пасхальные яички английских гранат.
Они проснулись среди поляков, два бледнолицых от потери крови военкома, приехавшие с фронта лечить раны, и еще третий, старый человек, с которым они познакомились только вчера. Он совершенно случайно задержался в городе из-за порчи автомобиля. И доктор, у которого жили военкомы, ожидая пока исправят электрическую станцию и можно будет включить сияющую голубым огнем грушу рентгеновской трубки, ввел его в столовую и сказал:
-- Вот, пожалуйста, мой товарищ по гимназии, а ныне верховный комиссар над...
-- Брось, брось, -- сказал рыжий, и, оглядев диван, покрытый темным бархатом, полку, уставленную китайскими пепельницами из розового мрамора, каменными мартышками, фарфоровыми львами и слонами, он подмигнул в сторону узорчатого, как Кельнский собор, буфета и сказал: - Да-с, ты, видно, не терял времени, красиво живешь.
-- Да, еще бы, - сказал доктор, -- все это теперь можно купить за мешок сахара рафинада и два мешка муки.
-- Брось, брось... -- ухмыльнулся рыжий.
Он протянул военкомам свою мясистую большую руку и пробурчал:
-- Верхотурский.
И оба военкома одновременно кашлянули, одновременно скрипнули стульями, переглянулись и
значительно подмигнули друг другу.
Потом пришла в столовую добрейшая Марья Андреевна и, узнав, что Верхотурский -- товарищ мужа по гимназии, вкрикнула, точно ее ущипнули, и заявила, что пока Верхотурский не поест, не выспится на мягкой постели, она его не отпустит. Ночевал он в одной комнате с мальчиками - так звала Марья Андреевна военкомов.
Утром к ним зашел доктор, он был в мохнатом халате, на его седой бородке, напоминавшей хвостик репки, блестели капельки воды, щеки, покрытые фиолетовыми и красными веточками жилок,
подергивались.
-- Город занят польскими войсками, сказал он. Верхотурский посмотрел на него и рассмеялся.
- Ты огорчен?
- Ты понимаешь ведь, о чем я говорю, -- сказал доктор.
- Понимаю, понимаю.
- Вы бы могли переодеться и уйти, может быть, это будет лучше всего, черным ходом, а?
- Ну, нет, -- сказал Верхотурский, -- если мы уйдем сегодня, то попадемся, как кролики, на первом же углу. Сегодня мы не уйдем и завтра, вероятно, тоже не уйдем.
- Да, да, может быть, ты и прав, -- сказал доктор, - но понимаешь...
- Понимаю, понимаю, -- весело сказал Верхотурский, -- я, брат, все понимаю.
Они стояли несколько мгновений молча, два старых человека, учившихся когда-то в одной гимназии, и смотрели друг на друга. В это время вошла Марья Андреевна. Доктор подмигнул Верхотурскому и приложил палец к губам.
- Доктор вам уже сказал, что у нас вы в полной безопасности? --спросила она.
- Именно об этом мы сейчас говорили, -- сказал Верхотурский и начал смеяться так, что его живот затрясся.
- Клянусь честью, ты меня не понял, - сказал доктор, -- я ведь думал...
- Понял, понял, -- перебил Верхотурский и, продолжая смеяться, махнул рукой.
И они остались в комнате, уставленной мешками сахара, крупы и муки. На стенах висели венки лука, длинные связки коричневых сухих грибов. Под постелью Верхотурского стояло корыто, полное золотого пшена, а военкомы, подходя к своим дачным, складным кроваткам, ступали осторожно, чтобы не повредить громадных глиняных горшков с повидлом и маринованными грушами, стеклянных банок с малиновым и вишневым вареньем. Они ночевали в комнате, превращенной в кладовую, и хотя комната была очень велика, в ней негде было повернуться, ибо Марья Андреевна славилась как отличная хозяйка, а доктор имел большую практику в окрестных деревнях.
II
-- Положение хуже губернаторского, - сказал Факторович.
-- Да, хуже, - подтвердил Москвин.
Факторович подошел к окну. Площадь была пуста.
-- Как много камней, -- удивленно пробормотал он и спросил: -- Что же делать?
-- А я почем знаю, -- ответил Москвин.
-- Продолжать шахматное состязание, -- предложил Верхотурский.
-- Вам смешно, -- сказал Факторович, точно Верхотурский был в лучшем положении, чем он и Москвин.
-- Пожалуйста, завтракать! -- крикнула в коридоре Марья Андреевна.
Они пошли в столовую. Москвин посмотрел на стол: белый хлеб, масло, мед, повидло, большая кастрюля сметаны, на блюде в облаке пара высилась гора лапши, смешанной с творогом, в глубоких тарелках лежали редька, соленые огурцы, кислая капуста.
-- Э, как-нибудь, - крякнул Москвин и сел за стол.
Он первым справился с лапшой, и Марья Андреевна спросила:
-- Вам можно еще?
-- Большое спасибо, -- сказал он и ударил под столом ногами, как испугавшийся заяц.
-- Большое спасибо -- да или большое спасибо -- нет? - рассмеялась Марья Андреевна и положила ему вторую порцию.
-- Если можно, я тоже съем еще, - сердито сказал Факторович и подмигнул шумно глотавшему и почему-то смущенному Москвину.
В столовую вошел длиннолицый мальчик в очках, лет четырнадцати-пятнадцати. К груди он прижимал толстую книгу в блестящем желтом переплете.
-- А, Коля, - сказали одновременно Факторович и Москвин.
Мальчик пробормотал:
-- Здравствуйте.
После этого он споткнулся и, садясь, так загрохотал стулом, что Марья Андреевна вскрикнула.
Мальчик ел, глядя в книгу, и ни разу не посмотрел в свою тарелку.
-- Вы не боитесь, юноша, угодить себе вилкой в глаз? -- спросил Верхотурский.
Мальчик мотнул головой.
-- Ах, это несчастье! -- сказала Марья Андреевна. - У меня сердце обливалось кровью, пока я привыкла. Доктор, доктор, - закричала она, завтрак давно простыл! -- и, обращаясь к Верхотурскому, сказала: -- Вы поверите, за тридцать лет не было случая, чтобы он пришел вовремя к столу. Вечно приходится по десять раз подогревать и носить из кухни в столовую. Прислуга его ненавидит за это.
В дверях показался доктор.
-- Иду, иду, иду... помою руки и моментально сажусь за стол.
Москвин и Факторович рассмеялись.
-- Да, -- сказал Москвин, -- мы здесь четвертый день, и каждый раз доктор говорит: "Помою руки и сажусь обедать" и уходит на час.
Но на этот раз доктор пришел вовремя. Он вошел стремительной походкой, откинул ногой завернувшийся угол дорожки, сорвал листочек с календаря, щелчком сбил осколок яичной скорлупы, поднял с пола бумажку и бросил ее в полоскательницу. Садясь, он ущипнул мальчика за щеку и спросил:
-- Ну, как дела, будущий Лавуазье?
Коля, продолжая смотреть в книгу, сказал:
-- Глупо.
-- Ну так вот, -- сказал доктор, потирая руки от предстоящих удовольствий вкусного рассказа и еды. -- Ну так вот -- могу вам сообщить все новости.
Здесь, в столовой, он смотрел на своих непрошенных гостей с радушием и любовью, так как больше всего в жизни он любил рассказывать во время еды.
Он очень обижался, когда жена, перебивая его, кричала:
-- Ешь, ешь, ты меня замучишь этими историями про царя Гороха.
Теперь, радуясь слушателям, он принялся рассказывать: в городе польская кавалерия, по улицам ездят патрули, возле здания городской управы стоят четыре пулемета, у поляков колоссальнейшая
артиллерия, танки, в город они придут к вечеру, это основные силы второй армии. Говорят, что вторая армия почти целиком состоит из немцев, дисциплина прямо-таки железная, офицеры сплошные немцы, ну, и бороться с ними невозможно. Отношение к населению занятых городов идеальное: днем город занят, а к вечеру на площадях, увеселяя гуляющих, играют военные оркестры.
Потом доктор рассказал, со слов другого пациента, что в занятых областях предполагается ввести демократическое правление и что крестьяне рады новой власти.
-- Вот это неправда, -- перебила Марья Андреевна, -- когда нас занимали большевики, молочницы пришли вместе с разведкой, а сегодня Поля во всем городе не могла достать кварты молока.
Доктор махнул рукой и начал рассказывать, со слов третьего пациента, что Япония совместно с Америкой начала наступление на Сибирь, причем план ее наступления точнейшим образом согласован с поляками. Рассказывал бы он еще очень долго, потому что слушатели его не перебивали, но Марья Андреевна вдруг вскипела и закричала:
- Ешь, пожалуйста, уже два раза подогревают тебе завтрак, -- и когда доктор попробовал рассердиться, она сказала умоляющим голосом, которого он особенно боялся: -- Как тебе не стыдно говорить людям, поневоле живущим в твоем доме, вещи, которые им тяжело слушать. Неужели ты не понимаешь...
Верхотурский поднял голову, поглядел на Марью Андреевну, а Коля крикнул:
- Стыдно, стыдно! -- и, схватив книгу, выбежал из столовой.
Доктор поднес руки к вискам и, обращаясь к Верхотурскому, сказал:
- Вот, в собственной семье...
После завтрака доктор надел на рукав перевязь с красным крестом и собрался на визиты.
- Не могу сидеть минуты без дела, -- сказал он, -- в любые бомбардировки хожу к больным и черт меня не берет.
В коридоре он долго внушал Поле, что разговаривать с больными следует, держа дверь запертой на цепочку, и прежде чем впустить кого-нибудь, нужно позвать Марью Андреевну.
- Ты говори: "Я без хозяйки никого не впущу" -- понимаешь ты?
- Та понимаю, боже ж мий, чи я зовсим дурная? -- отвечала Поля.
- Никто не говорит, что ты зовсим дурная, а я только объясняю, чтобы ты хорошенько все поняла: кто бы ни просил впустить его, что бы он ни говорил, ты отвечай: "Я без хозяйки никого не впущу". И сейчас же иди за Марьей Андреевной, понимаешь?
Поля молчала, и доктор сердито спрашивал:
- Чего же ты молчишь, неужели не понимаешь? Все сидевшие в столовой молча слушали этот разговор, но когда доктор снова начал объяснять про цепочку, Марья Андреевна крикнула отчаянным
голосом:
- Ты перестанешь мучить эту несчастную, ведь ты доведешь меня до буйного помешательства!
- Ну и семейка! -- крикнул из коридора доктор и захлопнул дверь.
Марья Андреевна сразу же успокоилась и сказала, что Москвину следует надеть докторские брюки, ибо в галифе он выглядит подозрительно.
-- Но вообще можете не беспокоиться, - с гордостью проговорила она, --доктор настолько уважаем, что никто не осмелится прийти с обыском в нашу квартиру.
Она ушла хлопотать по хозяйству, а Верхотурский и военкомы остались в столовой.
-- Помыть, что ли, посуду, скука смертная, -- сказал Москвин и, пощупав свой живот, покачал головой.
Факторович икнул и заговорил плачущим голосом:
-- Товарищи, я здесь с ума сойду. Я задыхаюсь в этой обстановке. Я ведь сам жил в такой семейке, у своего папаши, мне эта механика известна.
-- Брось, -- сказал Москвин, -- подумаешь, обстановка, ты бы посмотрел на моего папаню, когда он в получку возвращался.
-- А я вот полежу на этом роскошном диване, -- сказал Верхотурский и улегся, подкладывая под затылок подушечки.
Он взял одну подушку в руки и принялся разглядывать ее. На черном бархате была вышита бисером яркая бабочка, сотни разноцветных бисеринок переливались в сложном и тонком узоре, составлявшем расцветку крыльев.
Верхотурский ковырнул пальцем вышивку, потер ладонью бабочкины глаза, сделанные из круглых красных пуговичек, и задумчиво сказал:
-- Ну-ну, доложу я вам...
Потом он положил подушечку себе на живот и довольно закряхтел.
-- Пойдем на склад Опродкомарма, поиграем в шахматишки, -- предложил Факторович.
-- Только не турнирную, а любительскую, -- ответил Москвин.
-- Т-рус.
-- Я, знаешь, боюсь тебя в один день доконать, у тебя еще рана откроется от огорчеиья.
-- Не бойся за мою рану, товарищ
Как только они начинали говорить о шахматах, между ними устанавливался этот мальчишеский, сварливый тон. Это повелось еще с того времени, когда они лежали в полевом госпитале и сестра милосердия, глядя на их бумажные лица и прислушиваясь к их слабым голосам, едва слышным сквозь гул орудий, пугалась -- ей казалось, что раненые военкомы сошли с ума.
Вдруг с улицы раздался шум, крики. Толкая друг друга, они побежали к окну.
Через площадь мчался толстый лысый человечек, а за ним, придерживая рукой шашку, гнался высокий и тощий польский солдат. Лысый человек бежал молча, он бодал воздух своей круглой головой, точно проламывал себе дорогу, а серовато-синий солдат мерно перебирал ногами и делал это так неохотно, точно верблюд, которого гонят палкой.
- Стуй, стуй, пся крев! - кричал солдат.
Но "пся крев" и не думал останавливаться Вот он в последний раз повел шеей, боднул невидимое препятствие и скрылся за железной калиткой. И тотчас вслед за ним во двор вбежал тощий ленивый верблюд.
Площадь вдруг опустела, и три человека, стоя у окна, долго молчали.
-- Догонит, сукин кот, -- шепотом сказал Москвин.
-- Как много камней, -- точно силясь понять что-то, проговорил Факторович.
А Верхотурский молчал, поглаживая подушечку, которую машинально захватил, вскочив с дивана.
Из калитки вышел солдат, держа за шнурки два желтых ботинка. Он оглянулся, точно собираясь ступить в воду, и пошел через площадь. И как только солдат побрел, помахивая ботинками, на площадь выбежал лысый толстяк.
- Пани, пани, мои буты! -- кричал он, всплескивая руками и приплясывая вокруг солдата. Его ноги в светлых носках еле касались земли, и было похоже, что человек танцует какой-то веселый, задорный танец. Солдат пошел быстрее, но толстяк не отставал от него.
-- Пани, мои буты! -- орал он и старался вырвать ботинки, но солдат, сердито закричав, метко лягнул его по заду. Он шел быстрыми шагами, худой, небритый, подняв ботинки над головой, а маленький толстяк в светлых носках прыгал возле него и пронзительно кричал.
Он уже не боялся ни револьвера, ни кавалерийской сабли, весь охваченный могучим желанием вернуть свои оранжево-желтые ботинки. Так они дошли до середины площади, и солдат начал озираться, не зная куда идти.
-- Пани, мои буты, -- с новой силой взвыл толстяк, и кавалерист вдруг повернулся и ударил его сапогом в живот. Толстяк тяжело упал на спину. Кавалеристу, должно быть, стало неловко, что он так жестоко ударил человека. Он воровато оглядел окна домов -- не видел ли кто-нибудь, как ударился упавший нежным, жирным затылком о камни. И солдат увидел, что десятки глаз смотрят на него, он увидел полных ненависти и ужаса людей, стоявших у окон, заставленных горшками, в которых цвели жирные комнатные цветы. Солдат увидел отвращение на лицах этих людей, начавших, как только он поднял голову, задергивать кружевные занавески. Он высоко поднял ботинки и швырнул их лежавшему толстяку. Потом он пошел, не оглядываясь по сторонам, худой, небритый солдат, в помятой старой шинели, и скрылся в переулке.
Толстяк оперся на локоть, приподнялся, посмотрел в ту сторону, куда ушел грабитель, и вдруг сел, начал надевать ботинок.
Четыре дня - Гроссман Василий Семёнович => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Четыре дня автора Гроссман Василий Семёнович дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Четыре дня у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Четыре дня своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Гроссман Василий Семёнович - Четыре дня.
Если после завершения чтения книги Четыре дня вы захотите почитать и другие книги Гроссман Василий Семёнович, тогда зайдите на страницу писателя Гроссман Василий Семёнович - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Четыре дня, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Гроссман Василий Семёнович, написавшего книгу Четыре дня, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Четыре дня; Гроссман Василий Семёнович, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн