Обстоятельно и придирчиво взвесив все «за» и «против» гипотезы Хейердала, маститые советские ученые – этнограф С.А. Токарев и востоковед В.И. Брагинский – согласились с главным выводом Хейердала о том, что среди предков полинезийцев были, несомненно, и выходцы из Америки.* Более осторожны в оценке взглядов Хейердала советские ученые С.А. Арутюнов. Н.А. Бутинов, Р.В. Кинжалов, Я.М. Свет.** (* С.А. Токарев. Тур Хейердал и его исследования в Океании, в кн.: Т. Хейердал. Путешествие на «Кон-Тики». М., 1957; В.И. Брагинский. К дискуссии о проблеме заселения Полинезии (обзор литературы вопроса). Краткие сообщения института народов Азии, вып. 61, М., 1963. ** С.А. Арутюнов. Проблемы историко-культурных связей Тихоокеанского бассейна. Советская этнография, Э 4, 1964; Н.А. Бутинов. О «теории белой расы» и о плаваниях с запада на восток в Тихом океане. Там же, N 4, 1963; Р. В. Кинжалов. О статье Тура Хейердала «Ответ «Советской этнографии"». Там же. Я.М. Свет. История открытия и исследования Австралия и Океании. М., 1966.
Но что там ни говори, а новые данные, полученные учеными самых различных специальностей в последние годы, не дают оснований для того, чтобы отвергнуть главный тезис капитана «Кон-Тики». С тем большей горечью приходится отмечать, что некоторые наши этнографы продолжают, то ли по инерции, то ли из каких иных соображений, придерживаться той точки зрения, будто все или почти все, сделанное Хейердалом, находится за рамками настоящей науки. Видимо, именно с этой тенденцией связано появление полной ошибок и искажений книги А. Кондратова «Великаны острова Пасхи» – книги, в которой взгляды Хейердала нарочито рассматриваются по примеру некоторых воинственно настроенных зарубежных оппонентов Хейердала в искаженном донельзя виде.* (* Подробнее о книге А. Кондратова см.: Л.Г. Pозина. Рец. на кн.: А. Кондратов. Великаны острова Пасхи. М., 1966. Советская этнография, Э 6, 1967.) Видимо, именно с этой тенденцией связан и перевод на русский язык книги-памфлета американского ученого Роберта Уокопа.* Уокоп, конечно же не случайно ставит взгляды Хейердала в один ряд с мистическими бреднями мормонов и теософов, с наивными фантазиями безграмотных в научном отношении искателей приключений. И так же не случайно Ю.В. Кнорозов, автор русского предисловия, оппонент номер один Хейердала в нашей стране, как бы лишь вскользь оговорив, что «труды самого Т. Хейердала о Полинезии, конечно, нельзя сопоставлять с писаниями мистиков», тем не менее, не приведя ни единого довода против Хейердала, заключает, что «некоторые его (то есть Хейердала. – В.Б.) высказывания все же неприемлемы для большинства (?!) советских и зарубежных ученых».** Если бы и в самом деле истина в науке определялась так просто – большинством голосов!
(* R. Wauchope. Lost tribes and sunken continents. Myth and method in the study of American Indians. Chicago, 1962. Русский перевод: Р. Уокоп. Затонувшие материки и тайны исчезнувших племен. Предисловие Ю.В. Кнорозова. М., 1966. ** Там же, стр. 12.
Наконец, именно этой тенденции обязаны мы тем, что многие советские этнографы-океанисты по-прежнему пишут свои работы так, будто проблема заселения Полинезии с востока вообще не заслуживает сколько-нибудь серьезного внимания. Таковы, например, работы И.К. Федоровой об острове Пасхи.* Такова и ее рецензия на Труды археологической экспедиции Хейердала, опубликованная в 1967г. в журнале «Советская этнография"**. Таково освещение проблемы заселения Полинезии в работах Д.Д. Тумаркина*** и некоторых других советских ученых.**** (* И.К. Федорова. Ареои на острове Пасхи. Советская этнография, Э 4, 1966; она же. Фольклорные памятники острова Пасхи как исторический источник. Автореферат диссертации. Л., 1966. ** Она же. Исследования экспедиции Т. Хейердала в Юго-Восточной Полинезии. Советская этнография, Э 6, 1967. *** Д.Д. Тумаркин. Вторжение колонизаторов в «край вечной весны». М., 1964; он же и Н.Н. Чебоксаров. Антропология и этнография на XI Тихоокеанском научном конгрессе. Советская этнография, Э 1, 1967. **** См., например: С.И. Королев. Вопросы этнографии на X Тихоокеанском научном конгрессе. Советская этнография, Э 5, 1962; К.В. Малаховский. Борьба империалистических держав за тихоокеанские острова. М., 1966 (стр. 19-29); и др.) Не вдаваясь здесь в суть всех «против», я хотел бы обратить внимание читателя лишь на одно, крайне важное на мой взгляд обстоятельство, которое, безусловно, укрепляет позиции Хейердала, хотя сам он упоминает об этом обстоятельстве лишь мимоходом.
Одним из важнейших завоеваний прогрессивной исторической науки является строго научное доказательство закономерности процесса развития общества и культуры, доказательство того, что каждому историческому этапу, каждой стадии этого процесса соответствует вполне определенный уровень развития всех материальных, социальных и духовных форм жизни, находящихся в неразрывной связи и взаимодействии. Стоит напомнить, что не кто иной, как Ю.В. Кнорозов, упорно отвергающий саму мысль о возможности заселения острова Пасхи из Америки, в свое время, защищая им же обоснованное толкование характера письмен майя, опирался в числе прочего и на вывод о стадиальной обусловленности генезиса письменности и подчеркивал, что «письмо, передающее звуковую речь, – явление стадиальное».* Однако в полемике с Хейердалом Кнорозов, говоря об иероглифической письменности пасхальцев, об этом и не вспоминает.** (* Ю. В. Кнорозов. Письменность индейцев майя. М.-Л., 1963, стр. 45. **Он же. Легенды о заселении острова Пасхи. Советская этнография, Э 4, 1963.) Между тем как раз и прежде всего с общесоциологической точки зрения возникновение письменности, а также, добавим, искусных каменных сооружений на маленьком изолированном от всего мира островке (я имею в виду остров Пасхи) с первобытным по уровню развития производства и общества населением даже не парадоксально, а попросту немыслимо. Столь же социологически наивно выводить всех предков пасхальцев с Маркизских островов, хотя и ближайшего, но, что важнее, одного из самых отсталых в социальном отношении архипелагов Полинезии. А вот в Южной Америке, в мире доинкскик культур, мы обнаруживаем и достаточно высокий для создания иероглифической письменности и каменной архитектуры уровень развития общества и культуры, и саму подобную письменность, и подобную архитектуру.
В свете сказанного постепенное, но неумолимое огрубление, варваризация, если хотите, культуры острова Пасхи (забвение традиций письменности, искусства каменной кладки и многое другое) выглядит закономерным и неизбежным процессом угасания в неадекватных условиях культурных традиций, проникших сюда из более обширного и географически, и демографически и более развитого в социальном и культурном отношении мира. Этим миром могла быть тогда – в первых веках нашей эры – только Южная Америка.
Об этом говорит и наибольшее сходство с доинкскими культурами именно древних (хотя, возможно, и не самых древних) памятников пасхальской культуры. А то, что на острове Пасхи растет несомненно южноамериканский тростник тотора и столь же несомненно американский хлопок (см. комментарии), то, что в записанных испанцами легендах-лоциях южноамериканского побережья содержалось удивительно точное описание острова Пасхи (перечитайте еще раз в настоящем сборнике статью «Роль инкских преданий для испанцев, открывших Полинезию и Меланезию»), и все прочие тому подобные факты – это лишь дополнительные (а не основные!), так сказать, «криминалистические» доказательства правоты Тура Хейердала.
В. М. Бахта
КОММЕНТАРИИ
(I) Результаты серологических исследований (т. е. исследований генетически обусловленного состава крови) среди народов Тихоокеанского бассейна довольно противоречивы. Это связано с тем, что вот уже не одно столетие в сравнительно малые и изолированные популяции островитян интенсивно проникают отдельные лица и целые группы из самых различных стран Европы, Азии и Америки, причем это проникновение не поддается сколько-нибудь точному учету. Однако исследования, на результаты которых ссылается Т. Хейердал, и исследования, результаты которых были опубликованы позже (см. например: R. T. Simmons. Blood group genes in Polynesians and comparisons with other Pacific peoples. Oceania, vol. XXXII, No. 3, 1962, pp. 198-210), или свидетельствуют в пользу гипотезы Хейердала, или, по крайней мере, оставляют вопрос открытым.
Крупнейший советский антрополог Я.Я. Рогинский, оценивая результаты исследований Р. Симмонса (см. Я.Я. Рогинский. О первоначальном заселении Полинезии. По материалам антропологии. Советская этнография, Э 5, 1966, стр. 75-80), придает в своем изложении выводам последнего на мой взгляд, несколько более скептический оттенок, чем они заслуживают. Крайне осторожная форма, в которую Симмонс облекает свои выводы, вызвана не его сомнениями относительно возможного участия индейцев Америки в формировании населения Полинезии (в этом Симмонс как раз не сомневается), а тем, что он, так же как и новозеландский ученый Э. Шарп (подробнее о взглядах Э. Шарпа см комментарии к стр. 97) не верит в преднамеренную массовую колонизацию Полинезии. По мнению Спммонса, пестрота генетических характеристик крови у полинезийцев объясняется именно тем, что Полинезия заселялась случайно немногочисленными и самыми различными по происхождению группами людей с унесенных в открытый океан судов. (См.: R.Т. Simmons. The blood group genetics of Easter islanders (Pascuense) and other Polynesians. Reports of the Norvegian archaeolog. expedition…, vol. 2, 1965, Stockholm, pp. 333-343).
Рогинский указывает также на то, что по некоторым серологическим признакам полинезийцы скорее близки к айнам, нежели к индейцам (см.: Я.Я. Рогинский. стр. 77). Что ж, так называемая айнская проблема далеко еще не решена, и давать категорическое объяснение этим фактам, во всяком случае пока, преждевременно. Однако, видимо, полинезийцев пришло время сравнивать по генетическому составу крови не с индейцами вообще, а с какими-то достаточно ограниченными их группами, если, конечно, время еще не потеряно.
Весьма существен и удачно подчеркнутый Рогинским факт отсутствия сходства по крови у микронезийцев и полинезийцев. Он видит в этом признак слабости серологических доводов в пользу гипотезы Хейердала. «Ведь в этом случае, – пишет Рогинский, – заведомо известно, что в Восточной Микронезии сильна полинезийская примесь». Но противоречит ли это гипотезе Хейердала? Интенсивное смешение микронезийцев с европейцами и азиатами продолжается непрерывно в течение всей колониальной истории Микронезии, т. е. вот уж четыреста лет, если не более (подробнее об этом см.: П.И. Пучков. Население Океании. М., 1967, стр. 115-151).
О генетически чистом типе (или типах) крови у современных микронезийцев говорить просто не приходится. А это значит, что кровь микронезийцев в любом случае не может свидетельствовать ни за, ни против гипотезы Хейердала. К тому же среди ученых до сих пор нет единой точки зрения на происхождение в Микронезии «полинезийской примеси», которая, к слову сказать, обнаруживается не только в антропологическом типе микронезийцев, но и в их языке и культуре. Одни (например, У. Черчилл, А. Кэппел, А. Маршалл) склонны видеть в этой примеси следы первоначального движения предков нынешних полинезийцев на восток в Тихий океан. Другие (их большинство) рассматривают «полинезийскую примесь» как следствие проникновения в Микронезию с востока отдельных групп уже обосновавшегося в Полинезии населения.
(II) Генетическое родство японской керамики с керамикой прибрежных культур нынешнего Эквадора на рубеже IV-III тысячелетий до н. э. можно считать твердо установленным (см.: В. J. Meggers, С. Evans, E. Estrada. Early formative period of Coastal Equa-dor. Smithsonian contributions to anthropology, vol. 1, Washington, 1966).
Как считает советский ученый С.А. Арутюнов, этот удивительный факт можно объяснить, предположив, что лодку рыбаков – древних жителей Японии – некогда отнесло в открытый океан, подхватило течением Куросио и вынесло к эквадорскому побережью Южной Америки, где злосчастные рыбаки слились с каким-то местным племенем рыболовов (см.: С.А. Арутюнов. Древние тихоокеанские связи: миф или действительность? Советская этнография, Э 4, 1967).
Так или иначе культурные контакты (случайные или преднамеренные – это уже вопрос другой) между Азией и Америкой возникали много раньше той эпохи, с которой связывают обычно заселение Полинезии. Действительность (и в который раз!) превзошла самые дерзновенные гипотезы. А ведь предполагаемая лодка неолитических рыбаков Японии могла двигаться только по дуге течений, пересекающей Тихий океан от Азии к Америке. Между тем скептики и по сей день спорят, могли ли выходцы из Азии достичь Америки, плывя по этой, называемой Хейердалом дуге (см. например: В.И. Войтов. Морские пути в Полинезию. Природа, Э 2, 1965).
(III) Увлекательную, полную приключений историю о французе Эрике де Бишопе и его плаваниях в Тихом океане вы сможете прочесть в книгах Б. Даниельссона «Большой риск. Путешествие на «Таити-Нуи» (1962) и Э. де Бишопа «Таити-Нуи» (1966).
(IV) Критика этноботанических доводов Хейердала, выдвинутых им в защиту своей гипотезы, была одно время особенно суровой и непримиримой. Возможно, это произошло и потому, что Хейердал приобрел в лице видного американского ботаника Э. Меррилла убежденного и высоко эрудированного противника своих взглядов. История полемики между Хейердалом, с одной стороны, и Мерриллом и его сторонниками, с другой, рассказана здесь самим Хейердалом с достаточной полнотой и к тому же в весьма увлекательной форме.
Победителем в этом споре, несомненно, стал Хейердал. Данные этноботаники действительно подтверждают американское происхождение ряда культурных растений Полинезии. Особенно примечательна находка американского культурного хлопчатника при раскопках в Мексике в слоях, датируемых шестым тысячелетием (5800) до н. э. (см.: С. E. Smith, R.S. Mасneish. Antiquity of American polyploid Cotton. Science, vol. 143, No. 3607,1964).
Едва ли стоит также оспаривать американское происхождение такой важной земледельческой культуры полинезийцев, как батат. На X Тихоокеанском научном конгрессе Г. Конклин убедительно показал легковесность всех гипотез, согласно которым батат проник в Океанию из Африки или даже наоборот – в Африку из Океании (см.: Н. С. Соnklin. The Oceanian-African hypotheses and the Sweet potato. Plants and the migrations of Pacific peoples. Honolulu, 1963), а Д. Йен, развивая идеи замечательного советского ботаника Н.И. Вавилова, обстоятельно доказал, что центр происхождения батата находится именно в Южной Америке. Что же до Азии и Африки, то не исключено, что батат был занесен туда уже в историческое время испанцами и португальцами (D. E. Yen. Sweet-potato variation and its relation to human migration in the Pacific. Ibidem). Эти примеры конечно, не исключают того, что в проблеме происхождения культурных (и некоторых дикорастущих, но используемых человеком) растений Полинезии еще много неизученного, а потому спорного, неясного и противоречивого Но – и в этом суть – в целом данные этноботаники не противоречат гипотезе Хейердала, как это иногда безапелляционно утверждается.
(V) «Роль инкских преданий для испанцев, открывших Полинезию и Меланезию» и «Вальсовый плот и роль гуар в аборигенном мореходстве Южной Америки» – это, пожалуй, лучшие, самые яркие и самые впечатляющие статьи сборника. Содержащиеся в этих статьях выводы (о том, что испанцы, проникая в Тихий океан, руководствовались и преданиями индейцев, и о том, что индейцы западного побережья Южной Америки были умелыми и опытными мореходами – на бальсовых плотах они бесстрашно уходили в открытый океан), по существу, никем не оспорены. Факты, содержащиеся в этих статьях, свидетельствуют, между прочим, и о том, что американские и европейские ученые зачастую неоправданно недооценивают самобытное мореходное искусство народов Америки и Океании. Недооценка эта ярче всего сказалась, пожалуй, в работах современного новозеландского ученого Эндрью Шарпа, который вот уж который год доказывает, что заселение Полинезии – результат стихийной игры ветра и морских течений. Если согласиться с Шарпом, навсегда унесенные в бурю от родных островов суда незадачливых островитян или гибли в волнах, или же прибивались по воле случая к необитаемым островам и архипелагам. Экипажи таких попавших в беду, но уцелевших судов и образовывали, по Шарпу, первоначальное население новых и новых островов note 2 Эту точку зрения разделяют и некоторые другие видные исследователи тихоокеанских народов, в том числе К.П. Эмори (К.P. Emory. Origin of the Hawaiiens. J. Polynesian soc., vol. 68, No. 1, 1959.) и Р. Симмонс (см. комментарий I). После знакомства с двумя названными работами Хейердала скептицизм Шарпа и его единомышленников в отношении мореходного искусства аборигенов Америки и Океании кажется особенно неоправданным. Естественно, что непреднамеренные – по воле волн и ветра – плавания к необитаемым островам также играли определенную роль в заселении Полинезии. «Но решающую роль в заселении Полинезии, – как верно подчеркивает крупный советский географ Я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Но что там ни говори, а новые данные, полученные учеными самых различных специальностей в последние годы, не дают оснований для того, чтобы отвергнуть главный тезис капитана «Кон-Тики». С тем большей горечью приходится отмечать, что некоторые наши этнографы продолжают, то ли по инерции, то ли из каких иных соображений, придерживаться той точки зрения, будто все или почти все, сделанное Хейердалом, находится за рамками настоящей науки. Видимо, именно с этой тенденцией связано появление полной ошибок и искажений книги А. Кондратова «Великаны острова Пасхи» – книги, в которой взгляды Хейердала нарочито рассматриваются по примеру некоторых воинственно настроенных зарубежных оппонентов Хейердала в искаженном донельзя виде.* (* Подробнее о книге А. Кондратова см.: Л.Г. Pозина. Рец. на кн.: А. Кондратов. Великаны острова Пасхи. М., 1966. Советская этнография, Э 6, 1967.) Видимо, именно с этой тенденцией связан и перевод на русский язык книги-памфлета американского ученого Роберта Уокопа.* Уокоп, конечно же не случайно ставит взгляды Хейердала в один ряд с мистическими бреднями мормонов и теософов, с наивными фантазиями безграмотных в научном отношении искателей приключений. И так же не случайно Ю.В. Кнорозов, автор русского предисловия, оппонент номер один Хейердала в нашей стране, как бы лишь вскользь оговорив, что «труды самого Т. Хейердала о Полинезии, конечно, нельзя сопоставлять с писаниями мистиков», тем не менее, не приведя ни единого довода против Хейердала, заключает, что «некоторые его (то есть Хейердала. – В.Б.) высказывания все же неприемлемы для большинства (?!) советских и зарубежных ученых».** Если бы и в самом деле истина в науке определялась так просто – большинством голосов!
(* R. Wauchope. Lost tribes and sunken continents. Myth and method in the study of American Indians. Chicago, 1962. Русский перевод: Р. Уокоп. Затонувшие материки и тайны исчезнувших племен. Предисловие Ю.В. Кнорозова. М., 1966. ** Там же, стр. 12.
Наконец, именно этой тенденции обязаны мы тем, что многие советские этнографы-океанисты по-прежнему пишут свои работы так, будто проблема заселения Полинезии с востока вообще не заслуживает сколько-нибудь серьезного внимания. Таковы, например, работы И.К. Федоровой об острове Пасхи.* Такова и ее рецензия на Труды археологической экспедиции Хейердала, опубликованная в 1967г. в журнале «Советская этнография"**. Таково освещение проблемы заселения Полинезии в работах Д.Д. Тумаркина*** и некоторых других советских ученых.**** (* И.К. Федорова. Ареои на острове Пасхи. Советская этнография, Э 4, 1966; она же. Фольклорные памятники острова Пасхи как исторический источник. Автореферат диссертации. Л., 1966. ** Она же. Исследования экспедиции Т. Хейердала в Юго-Восточной Полинезии. Советская этнография, Э 6, 1967. *** Д.Д. Тумаркин. Вторжение колонизаторов в «край вечной весны». М., 1964; он же и Н.Н. Чебоксаров. Антропология и этнография на XI Тихоокеанском научном конгрессе. Советская этнография, Э 1, 1967. **** См., например: С.И. Королев. Вопросы этнографии на X Тихоокеанском научном конгрессе. Советская этнография, Э 5, 1962; К.В. Малаховский. Борьба империалистических держав за тихоокеанские острова. М., 1966 (стр. 19-29); и др.) Не вдаваясь здесь в суть всех «против», я хотел бы обратить внимание читателя лишь на одно, крайне важное на мой взгляд обстоятельство, которое, безусловно, укрепляет позиции Хейердала, хотя сам он упоминает об этом обстоятельстве лишь мимоходом.
Одним из важнейших завоеваний прогрессивной исторической науки является строго научное доказательство закономерности процесса развития общества и культуры, доказательство того, что каждому историческому этапу, каждой стадии этого процесса соответствует вполне определенный уровень развития всех материальных, социальных и духовных форм жизни, находящихся в неразрывной связи и взаимодействии. Стоит напомнить, что не кто иной, как Ю.В. Кнорозов, упорно отвергающий саму мысль о возможности заселения острова Пасхи из Америки, в свое время, защищая им же обоснованное толкование характера письмен майя, опирался в числе прочего и на вывод о стадиальной обусловленности генезиса письменности и подчеркивал, что «письмо, передающее звуковую речь, – явление стадиальное».* Однако в полемике с Хейердалом Кнорозов, говоря об иероглифической письменности пасхальцев, об этом и не вспоминает.** (* Ю. В. Кнорозов. Письменность индейцев майя. М.-Л., 1963, стр. 45. **Он же. Легенды о заселении острова Пасхи. Советская этнография, Э 4, 1963.) Между тем как раз и прежде всего с общесоциологической точки зрения возникновение письменности, а также, добавим, искусных каменных сооружений на маленьком изолированном от всего мира островке (я имею в виду остров Пасхи) с первобытным по уровню развития производства и общества населением даже не парадоксально, а попросту немыслимо. Столь же социологически наивно выводить всех предков пасхальцев с Маркизских островов, хотя и ближайшего, но, что важнее, одного из самых отсталых в социальном отношении архипелагов Полинезии. А вот в Южной Америке, в мире доинкскик культур, мы обнаруживаем и достаточно высокий для создания иероглифической письменности и каменной архитектуры уровень развития общества и культуры, и саму подобную письменность, и подобную архитектуру.
В свете сказанного постепенное, но неумолимое огрубление, варваризация, если хотите, культуры острова Пасхи (забвение традиций письменности, искусства каменной кладки и многое другое) выглядит закономерным и неизбежным процессом угасания в неадекватных условиях культурных традиций, проникших сюда из более обширного и географически, и демографически и более развитого в социальном и культурном отношении мира. Этим миром могла быть тогда – в первых веках нашей эры – только Южная Америка.
Об этом говорит и наибольшее сходство с доинкскими культурами именно древних (хотя, возможно, и не самых древних) памятников пасхальской культуры. А то, что на острове Пасхи растет несомненно южноамериканский тростник тотора и столь же несомненно американский хлопок (см. комментарии), то, что в записанных испанцами легендах-лоциях южноамериканского побережья содержалось удивительно точное описание острова Пасхи (перечитайте еще раз в настоящем сборнике статью «Роль инкских преданий для испанцев, открывших Полинезию и Меланезию»), и все прочие тому подобные факты – это лишь дополнительные (а не основные!), так сказать, «криминалистические» доказательства правоты Тура Хейердала.
В. М. Бахта
КОММЕНТАРИИ
(I) Результаты серологических исследований (т. е. исследований генетически обусловленного состава крови) среди народов Тихоокеанского бассейна довольно противоречивы. Это связано с тем, что вот уже не одно столетие в сравнительно малые и изолированные популяции островитян интенсивно проникают отдельные лица и целые группы из самых различных стран Европы, Азии и Америки, причем это проникновение не поддается сколько-нибудь точному учету. Однако исследования, на результаты которых ссылается Т. Хейердал, и исследования, результаты которых были опубликованы позже (см. например: R. T. Simmons. Blood group genes in Polynesians and comparisons with other Pacific peoples. Oceania, vol. XXXII, No. 3, 1962, pp. 198-210), или свидетельствуют в пользу гипотезы Хейердала, или, по крайней мере, оставляют вопрос открытым.
Крупнейший советский антрополог Я.Я. Рогинский, оценивая результаты исследований Р. Симмонса (см. Я.Я. Рогинский. О первоначальном заселении Полинезии. По материалам антропологии. Советская этнография, Э 5, 1966, стр. 75-80), придает в своем изложении выводам последнего на мой взгляд, несколько более скептический оттенок, чем они заслуживают. Крайне осторожная форма, в которую Симмонс облекает свои выводы, вызвана не его сомнениями относительно возможного участия индейцев Америки в формировании населения Полинезии (в этом Симмонс как раз не сомневается), а тем, что он, так же как и новозеландский ученый Э. Шарп (подробнее о взглядах Э. Шарпа см комментарии к стр. 97) не верит в преднамеренную массовую колонизацию Полинезии. По мнению Спммонса, пестрота генетических характеристик крови у полинезийцев объясняется именно тем, что Полинезия заселялась случайно немногочисленными и самыми различными по происхождению группами людей с унесенных в открытый океан судов. (См.: R.Т. Simmons. The blood group genetics of Easter islanders (Pascuense) and other Polynesians. Reports of the Norvegian archaeolog. expedition…, vol. 2, 1965, Stockholm, pp. 333-343).
Рогинский указывает также на то, что по некоторым серологическим признакам полинезийцы скорее близки к айнам, нежели к индейцам (см.: Я.Я. Рогинский. стр. 77). Что ж, так называемая айнская проблема далеко еще не решена, и давать категорическое объяснение этим фактам, во всяком случае пока, преждевременно. Однако, видимо, полинезийцев пришло время сравнивать по генетическому составу крови не с индейцами вообще, а с какими-то достаточно ограниченными их группами, если, конечно, время еще не потеряно.
Весьма существен и удачно подчеркнутый Рогинским факт отсутствия сходства по крови у микронезийцев и полинезийцев. Он видит в этом признак слабости серологических доводов в пользу гипотезы Хейердала. «Ведь в этом случае, – пишет Рогинский, – заведомо известно, что в Восточной Микронезии сильна полинезийская примесь». Но противоречит ли это гипотезе Хейердала? Интенсивное смешение микронезийцев с европейцами и азиатами продолжается непрерывно в течение всей колониальной истории Микронезии, т. е. вот уж четыреста лет, если не более (подробнее об этом см.: П.И. Пучков. Население Океании. М., 1967, стр. 115-151).
О генетически чистом типе (или типах) крови у современных микронезийцев говорить просто не приходится. А это значит, что кровь микронезийцев в любом случае не может свидетельствовать ни за, ни против гипотезы Хейердала. К тому же среди ученых до сих пор нет единой точки зрения на происхождение в Микронезии «полинезийской примеси», которая, к слову сказать, обнаруживается не только в антропологическом типе микронезийцев, но и в их языке и культуре. Одни (например, У. Черчилл, А. Кэппел, А. Маршалл) склонны видеть в этой примеси следы первоначального движения предков нынешних полинезийцев на восток в Тихий океан. Другие (их большинство) рассматривают «полинезийскую примесь» как следствие проникновения в Микронезию с востока отдельных групп уже обосновавшегося в Полинезии населения.
(II) Генетическое родство японской керамики с керамикой прибрежных культур нынешнего Эквадора на рубеже IV-III тысячелетий до н. э. можно считать твердо установленным (см.: В. J. Meggers, С. Evans, E. Estrada. Early formative period of Coastal Equa-dor. Smithsonian contributions to anthropology, vol. 1, Washington, 1966).
Как считает советский ученый С.А. Арутюнов, этот удивительный факт можно объяснить, предположив, что лодку рыбаков – древних жителей Японии – некогда отнесло в открытый океан, подхватило течением Куросио и вынесло к эквадорскому побережью Южной Америки, где злосчастные рыбаки слились с каким-то местным племенем рыболовов (см.: С.А. Арутюнов. Древние тихоокеанские связи: миф или действительность? Советская этнография, Э 4, 1967).
Так или иначе культурные контакты (случайные или преднамеренные – это уже вопрос другой) между Азией и Америкой возникали много раньше той эпохи, с которой связывают обычно заселение Полинезии. Действительность (и в который раз!) превзошла самые дерзновенные гипотезы. А ведь предполагаемая лодка неолитических рыбаков Японии могла двигаться только по дуге течений, пересекающей Тихий океан от Азии к Америке. Между тем скептики и по сей день спорят, могли ли выходцы из Азии достичь Америки, плывя по этой, называемой Хейердалом дуге (см. например: В.И. Войтов. Морские пути в Полинезию. Природа, Э 2, 1965).
(III) Увлекательную, полную приключений историю о французе Эрике де Бишопе и его плаваниях в Тихом океане вы сможете прочесть в книгах Б. Даниельссона «Большой риск. Путешествие на «Таити-Нуи» (1962) и Э. де Бишопа «Таити-Нуи» (1966).
(IV) Критика этноботанических доводов Хейердала, выдвинутых им в защиту своей гипотезы, была одно время особенно суровой и непримиримой. Возможно, это произошло и потому, что Хейердал приобрел в лице видного американского ботаника Э. Меррилла убежденного и высоко эрудированного противника своих взглядов. История полемики между Хейердалом, с одной стороны, и Мерриллом и его сторонниками, с другой, рассказана здесь самим Хейердалом с достаточной полнотой и к тому же в весьма увлекательной форме.
Победителем в этом споре, несомненно, стал Хейердал. Данные этноботаники действительно подтверждают американское происхождение ряда культурных растений Полинезии. Особенно примечательна находка американского культурного хлопчатника при раскопках в Мексике в слоях, датируемых шестым тысячелетием (5800) до н. э. (см.: С. E. Smith, R.S. Mасneish. Antiquity of American polyploid Cotton. Science, vol. 143, No. 3607,1964).
Едва ли стоит также оспаривать американское происхождение такой важной земледельческой культуры полинезийцев, как батат. На X Тихоокеанском научном конгрессе Г. Конклин убедительно показал легковесность всех гипотез, согласно которым батат проник в Океанию из Африки или даже наоборот – в Африку из Океании (см.: Н. С. Соnklin. The Oceanian-African hypotheses and the Sweet potato. Plants and the migrations of Pacific peoples. Honolulu, 1963), а Д. Йен, развивая идеи замечательного советского ботаника Н.И. Вавилова, обстоятельно доказал, что центр происхождения батата находится именно в Южной Америке. Что же до Азии и Африки, то не исключено, что батат был занесен туда уже в историческое время испанцами и португальцами (D. E. Yen. Sweet-potato variation and its relation to human migration in the Pacific. Ibidem). Эти примеры конечно, не исключают того, что в проблеме происхождения культурных (и некоторых дикорастущих, но используемых человеком) растений Полинезии еще много неизученного, а потому спорного, неясного и противоречивого Но – и в этом суть – в целом данные этноботаники не противоречат гипотезе Хейердала, как это иногда безапелляционно утверждается.
(V) «Роль инкских преданий для испанцев, открывших Полинезию и Меланезию» и «Вальсовый плот и роль гуар в аборигенном мореходстве Южной Америки» – это, пожалуй, лучшие, самые яркие и самые впечатляющие статьи сборника. Содержащиеся в этих статьях выводы (о том, что испанцы, проникая в Тихий океан, руководствовались и преданиями индейцев, и о том, что индейцы западного побережья Южной Америки были умелыми и опытными мореходами – на бальсовых плотах они бесстрашно уходили в открытый океан), по существу, никем не оспорены. Факты, содержащиеся в этих статьях, свидетельствуют, между прочим, и о том, что американские и европейские ученые зачастую неоправданно недооценивают самобытное мореходное искусство народов Америки и Океании. Недооценка эта ярче всего сказалась, пожалуй, в работах современного новозеландского ученого Эндрью Шарпа, который вот уж который год доказывает, что заселение Полинезии – результат стихийной игры ветра и морских течений. Если согласиться с Шарпом, навсегда унесенные в бурю от родных островов суда незадачливых островитян или гибли в волнах, или же прибивались по воле случая к необитаемым островам и архипелагам. Экипажи таких попавших в беду, но уцелевших судов и образовывали, по Шарпу, первоначальное население новых и новых островов note 2 Эту точку зрения разделяют и некоторые другие видные исследователи тихоокеанских народов, в том числе К.П. Эмори (К.P. Emory. Origin of the Hawaiiens. J. Polynesian soc., vol. 68, No. 1, 1959.) и Р. Симмонс (см. комментарий I). После знакомства с двумя названными работами Хейердала скептицизм Шарпа и его единомышленников в отношении мореходного искусства аборигенов Америки и Океании кажется особенно неоправданным. Естественно, что непреднамеренные – по воле волн и ветра – плавания к необитаемым островам также играли определенную роль в заселении Полинезии. «Но решающую роль в заселении Полинезии, – как верно подчеркивает крупный советский географ Я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35