Исследователь может сравнивать эту хронику с другой, относящейся к тому же периоду, и без этого, – но, только имея общую шкалу, он может встроить эти события в общую канву истории.
Речь – о единой шкале времени . Вспомним опять шкалу температур: их существует несколько, в частности, Цельсия и Фаренгейта, которые калибруются относительно физических констант: точек замерзания и кипения воды при нормальном давлении. Однако любая относительная шкала температур строго однозначно связана с абсолютной температурой, отсчитываемой от абсолютного нуля .
В хронологии же такой однозначной связи нет, – нет «абсолютного нуля» во времени. Даже устойчиво воспроизводящиеся астрономические циклические события протяжённостью от суток до года, лежащие в основе календаря, требуют периодической корректировки, например, введением високосных годов. Ещё сложнее с крупными циклами, вроде появления кометы, открытой Галлеем в 1682 году, с периодом обращения около 76 лет. Казалось бы, как это удобно для датировки какой-либо старинной хроники, упоминающей помимо прочего и появление кометы. Но оказывается, что совершенно необходимо, во-первых, независимо доказать, что это та же самая комета, что и открытая Галлеем, и, во-вторых, независимо определить коэффициент кратности её появления, то есть, в который раз, считая от Галлея в прошлое, она пришла.
Коэффициент кратности, равный 10, отнесёт событие хроники, упоминающей комету, на 760 лет назад от 1682 года, а равный 20 – на 1520 лет. Причём совершенно очевидно, что дата открытия кометы Галлеем должна заведомо быть привязана к единой шкале времени.
Мы приходим к выводу, что историю надо рассматривать с естественнонаучной точки зрения, изучая, прежде всего, материально-техническую эволюцию: что, когда, как и в какой последовательности могло реально появиться. Но даже это не даст истину! Подход должен быть комплексным, да и техническая эволюция требует дополнительного обоснования.
Начало историографии
Политическая историография имеет своего родоначальника. Это выдающийся государственный деятель Византии, основоположник учения о государстве Георгий Гемист Плифон (иначе Плетон, 1355–1450). Он предвидел распад Византийской империи и пытался обосновать необходимые перемены в государственном устройстве, но не успел; Византия пала в 1453 году. Именно этот старец, эмигрировав во Флоренцию, привёз туда свой архив и основал на деньги герцогов-меценатов Медичи «Платоновскую Академию», которую правильнее было бы назвать Плифоновской.
Эта академия и начала бурную деятельность по «обнаружению» и тиражированию «древних» источников, призвав к работе книгоиздателей и торговцев, типа П. Браччолини, которого собственные современники неоднократно уличали в подделке рукописей.
Также и Л. Бруни, флорентийский канцлер, славно поработал на своих хозяев Медичи, возвеличивая их род: опубликовал в 1439 году, через год после приезда во Флоренцию Плифона с византийскими архивами, 12-томную «Историю Флоренции». В ней просто переписаны византийские хроники с заменой места действия и действующих лиц на флорентийские. И вот, средневековая история Флоренции сразу «удлинилась» примерно на 260 лет!
В те года Флоренция стала всемирным художественным салоном, и торгует она «византийским антиквариатом» до сих пор. Именно здесь на задворках мастерской великого Микеланджело в XVI веке откапывают новоиспечённого «древнегреческого Лаокоона»; и тогда же, после появления шедевров Леонардо да Винчи и Рафаэля внезапно «обнаруживают» творения итальянских художников Проторенессанса (Джотто, Чимабуэ и др.). Весь этот товар был востребован, поскольку «византийских» изделий на рынке уже не хватало. Характерно, что иконами во Флоренции не торговали, поскольку за кражу православных икон в мусульманской Османской Империи отрубали руки, это было опасно, а флорентийские художники писать иконы сами не могли, – не умели. А вот изготовление «древних» рукописей было поставлено на поток (и не только во Флоренции) аж до XX века.
Для XIX века есть блестящий пример фальсификации европейской культуры. Вещий Александр Сергеевич Пушкин был не только великим поэтом. Он был историком; первая его должность – чиновник архива департамента иностранных дел, тогда же он написал научную работу по истории. После 1832 года он, сомневаясь в правдивости истории, составленной Карамзиным, всерьёз занялся изучением источников. И вот, при написании цикла «Песни западных славян» заподозрил, что поэтический сборник Проспера Мериме (1803–1870) «Гузла» («Guzla», 1827) основан не на настоящем боснийском фольклоре. По просьбе Пушкина его друг С. А. Соболевский в 1835 году написал письмо Мериме, с просьбой объяснить происхождение, по выражению Пушкина, этих «странных песен».
В своём ответе Мериме признался, что сам придумал весь свой «боснийский» фольклор, желая, ради шутки, посрамить бесчисленных, по его выражению, «фальсификаторов древней поэзии». По другой версии, он намеревался изданием сборника заработать денег на поездку в Боснию, дабы собрать настоящий фольклор. Он просил Соболевского извиниться за него перед Пушкиным, поскольку «даже Адам Мицкевич попался на удочку и счёл мои песни подлинно боснийскими, а правду теперь знают всего девять человек, включая Пушкина и Соболевского».
Пример с «Гузлой» наглядно показывает, как легко было даже в XIX веке создавать «древние» памятники. Если бы не проницательность Пушкина, имели бы мы теперь древнебоснийский = византийский фольклор XIX века выделки. И кстати обратите внимание на причину, толкнувшую Мериме к сочинению этой «шутки»: он желал посрамить бесчисленных фальсификаторов ! Отчего же «посрамление» ограничилось оповещением девяти человек, да ещё по специальному запросу, Мериме умолчал. Может, в те времена любой фальсификатор, пойманный за руку, извинялся и сваливал свой грех на «желание посрамить». Да и другая «причина» не выдерживает критики: деньги-то Мериме собрал, а что с поездкой в Боснию и фольклором?..
Анализ наличного корпуса письменных источников порождает бесчисленные вопросы. Никаких оригиналов рукописей, написанных еврейским и греческим письмом ранее XV века, не существует. Всё, что есть у историков из «древних» документов, – это средневековые копии! Точно так же отсутствуют оригиналы рукописей, написанных по-латыни раньше XIV века, в частности, нет оригиналов рукописей Данте, Боккаччо и Петрарки в
Италии, Д. Уиклифа и Р. Бэкона в Англии, Ф. Бонавентуры во Франции и других авторов, традиционно относимых к XII–XIV векам.*
Можно предположить, что только в XIV веке латынь и появилась. Так дадим же слово Лоренцо Валле (1405 или 1407–1457), римлянину по рождению:
«Никто не обогатил и развил свой язык так, как сделали это мы, которые, не говоря уже о той части Италии, что называлась некогда Великой Грецией, не говоря о Сицилии, которая тоже была греческой, не говоря обо всей Италии, чуть ли не на всём Западе и в немалой части Севера и Африки, превратили язык Рима, называемый также латинским… я бы сказал в царя над всеми остальными».
Эти слова объясняют всё. Оказывается, в эпоху Возрождения латинский язык не «возрождали», предварительно по какому-то наитию «вспомнив», а создали из своего языка , развили и превратили в царя над всеми остальными . И это утверждает современник!
Процессы дифференциации и интеграции языков изменяют их, особенно при широкой общественной деятельности, быстро и самым причудливым образом. В более развитом государстве и язык более развитой. Даже обходясь без всяких датировок, изучая только «направление движения», мы без натужных выдумок про «Древнюю Грецию» и «Древний Рим» видим Грецию – Византийскую империю с государственным греческим языком. Видим и явно отстающую от неё по всем статьям Западную Европу со Священной Римской империей германской нации и латынью, как «общим» языком администрации, религии и науки. И в учебниках истории находим сообщение, что Византийская (греческая) империя образовалась раньше Священной Римской (латинской) империи. Вот объяснение, почему «римляне» считали греческий язык более древним, нежели латынь.
Учёные греки, во множестве появлявшиеся в Италии до, а особенно – после краха Константинополя, долго учили итальянских гуманистов своему языку, ведь те мечтали читать Платона, Аристотеля и других мыслителей предшествующих времён в оригинале. Об этом вы можете прочесть в любом учебнике! Историки даже не спорят, – в XI–XII веках Европа узнала о великих греках от арабов Испании, а в XIII–XV – напрямую получила от византийцев «древнюю» греческую учёность!.. Правда, наши историки тут же добавляют, что византийцы не были носителями знаний; учёность сохранялась в «найденных» ими древних рукописях. Как можно отделять знания от их носителей, для нас загадка. Но историкам тут «всё ясно».
Традиционная историография творит с языком анекдотические вещи. Великий Данте объявляется творцом итальянского литературного языка, хотя после него, а также Петрарки и Боккаччо ещё двести лет все прочие итальянские авторы пишут исключительно на латыни, а итальянский литературный язык как таковой формируется на базе тосканского диалекта только в XVI веке. Исключительно на латыни пишет знаменитый итальянский писатель первой половины XV века Браччолини. Почему? Возможно, потому, что ни итальянского литературного языка, ни сочинений Данте во времена Браччолини ещё не было; они появятся только лет через пятьдесят, а то и позже. Потому и нет у Браччолини ссылок на Данте, хотя в подделке сочинений «древних» авторов его уличали, и не раз.
Не только итальянский, но вообще все национальные письменные литературные языки в Западной Европе начали формироваться в XVI веке. Это и насильственное внедрение Елизаветой I «правильного» английского языка, и появление «новофранцузского» и «новогреческого» языков, а также «общенемецкого языка Библии», созданного Мартином Лютером и т. п. А до этого? До этого писали на латыни и греческом, не параллельно , а вместо национальных языков.
До XVI столетия испанского языка в буквальном смысле вообще не было; в самой Испании он до сих пор называется кастильским (Castellano). Также и французский стал официальным государственным языком Франции лишь в 1539 году, а до этого таким языком была латынь. А вот в Англии якобы в XII–XIV веках официальным языком был французский, за 400 лет до введения его в государственное делопроизводство в самой Франции! Английский
«Книга Цивилизации», а также Д. В. Калюжный, А. М. Жабинский, «Другая история литературы». Об эволюции науки – С. И. Валянский, Д. В. Калюжный, «Другая история науки». О развитии изобразительного искусства см. А. М. Жабинский, «Другая история искусства». Кастильский – это то название испанского языка, которое следует применять в политкорректных целях, дабы не обижать представителей остальных народностей в Испании, а их из крупных ещё три: каталанцы, галисийцы и баски. Всем им временами представляется обидным, когда кастильцы называют свой, самый распространённый в государстве язык испанским. «Наши, в общем, тоже испанские», – говорят они.
Но вернёмся к практике издания «древних» текстов, начавшейся за сто лет до официального признания национальных языков.
Главный импульс западноевропейской книгоиздательской деятельности (сначала на латыни, и только позже на «древнегреческом»), придала та часть Византийской библиотеки, включавшей архивы империи, которую привёз во Флоренцию в 1438 году Гемист Плифон и его сподвижники. Итальянский город Рим лишь только создавался, и ему, конечно, была нужна «древняя история».
Ведь скажем же прямо: не только все якобы «древние» рукописи «утрачены» и существуют только в позднейших списках. Это ещё можно было бы объяснить нестойкостью носителя текстов. Но трудно найти древние здания и сооружения, что уж совсем странно! Так, в Вене нет ни одного сооружения, построенного ранее XVI века. Сохранившиеся архитектурные памятники XIII–XIV столетий Флоренции или Пизы носят ярко выраженный византийский колорит. В Ватикане и Риме не сохранилось ни единого здания, возведённого ранее XV века, кроме недостроенного Колизея и некоторых развалин.
Всё свидетельствует в пользу того, что собственной западноевропейской культуры до этого не было, она существовала как периферийная часть византийской культуры. И мы видим это не только в Италии! Алтарные православные росписи Рублёва в России (скажем, «Деисусный ряд») и алтарные католические «ретабло» в Испании (например, в Севилье), выполненные в конце XIV века, композиционно и функционально однородны и принадлежат общей византийской культуре. Византийцы незадолго до того начали строительство Рима, а империя с центром в Константинополе (Царьграде) называлась отнюдь не Византийской, – это имя ей присвоили историки, – она называлась Ромейской, или Римской! Империя называлась Римом!
Вот почему флорентийская книгоиздательская активность сразу же привлекла внимание заправил итальянского Рима. Из флорентийского книгохранилища, которым заведовал Браччолини, тут же извлекаются и впервые публикуются только в 1469–1472 годах «неожиданно обнаруженные» исторические труды-романы Тита Ливия и Корнелия Тацита, столь нужные, чтобы узаконить «древность» Рима. Потрясающе точное название жанра – роман (то есть греко-римское сказание, поскольку византийцы сами себя звали ромеями) относится ко всем без исключения «историческим первоисточникам»: сочинениям Геродота, Плутарха, Фукидида, Тита Ливия, Светония, Евсевия и пр.
О том, насколько ненадёжны «древние» европейские письменные источники, прямо пишут наиболее откровенные историки: «…нужно было бы отвергнуть большую часть греческих и латинских текстов… Точно так же надлежало бы отбросить все средневековые скандинавские тексты» (К. – Ж. Гюйонварх).
Ведь в это же время – в XV веке! – совсем не древнего, а вполне живого итальянца по имени Тито Ливио нанимают англичане для написания хроники Столетней войны! Много лет спустя, когда Скалигер уже создавал свою, ставшую теперь общепризнанной и официальной хронологию, люди помнили, какова степень «древности» древних авторов. Итальянский писатель конца XVI века Джованни Ботеро в книге «Разум государства» неоднократно называет своих предшественников-политологов Никколо Макиавелли и Корнелия Тацита именно в такой последовательности: сначала Макиавелли, а потом уже Тацит.
Всё то же самое можно сказать и о трудах «древних» философов, драматургов и поэтов: например, первая публикация антологии древнегреческой эпиграммы датируется 1494 годом. Это относится и к точным наукам. Одним из основоположников не только западноевропейской живописи, но и точных наук по праву можно назвать гениального Леонардо да Винчи (1452–1519), и только после него в Европе становятся известны труды Архимеда (в 1544), причём одновременно с трудами знаменитого математика и изобретателя Джироламо Кардано (1501–1576): Европа в один год узнала и про «архимедов винт», и про «карданов подвес». При этом Архимед , как и многие прочие «имена древних» – отнюдь не имя, а, по-гречески, «Начало начал». Это, скорее, название учебника.
«Начала» же Евклида (по-гречески, «Прославленного») широко публикуются в Европе одновременно с трудами Франсуа Виета (1540–1603), создавшего современную алгебру. Во времена Николая Кузанского и Николая Коперника «всплывают» труды астрономов Гиппарха, Птолемея и т. д.
Нет, мы не утверждаем, что Кардано сочинил всего Архимеда, а Коперник – Птолемея. Мы полагаем, что перед нами единый поток, та эволюция культуры, в которую западноевропейские народы включились много позже, нежели греки и арабы, населявшие Византийскую империю. Потому и узнавали здесь Архимеда, Птолемея и прочих так поздно. Просто следует говорить о них не как о древних, а как об иностранных по отношению к Европе авторах, предшествовавших европейской учёности, – так можно легко избежать возникновения многовековых, а то и тысячелетних разрывов между культурами. Иначе происходит подмена естественного процесса развития науки и культуры искусственным понятием «Возрождение». А ведь даже само это понятие появилось во Франции только в конце XVII века, в период Контрреформации, когда, по сути, закончился раздел наследства единой Византийской империи , раздел, в результате которого Европа присвоила себе византийскую историю.
Это «присвоение» происходило в условиях идейного компромисса между клерикалами (сторонниками мирового главенства института папства) и гуманистами (сторонниками главенства светской власти). Первых устроило признание в этой новой на тот момент хронологии древности института папства, а вторых удовлетворило «возрождение» дохристианской античности, из числа героев которой выводились родословные новых правителей и светской знати, обосновывая их наследственные права на власть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Речь – о единой шкале времени . Вспомним опять шкалу температур: их существует несколько, в частности, Цельсия и Фаренгейта, которые калибруются относительно физических констант: точек замерзания и кипения воды при нормальном давлении. Однако любая относительная шкала температур строго однозначно связана с абсолютной температурой, отсчитываемой от абсолютного нуля .
В хронологии же такой однозначной связи нет, – нет «абсолютного нуля» во времени. Даже устойчиво воспроизводящиеся астрономические циклические события протяжённостью от суток до года, лежащие в основе календаря, требуют периодической корректировки, например, введением високосных годов. Ещё сложнее с крупными циклами, вроде появления кометы, открытой Галлеем в 1682 году, с периодом обращения около 76 лет. Казалось бы, как это удобно для датировки какой-либо старинной хроники, упоминающей помимо прочего и появление кометы. Но оказывается, что совершенно необходимо, во-первых, независимо доказать, что это та же самая комета, что и открытая Галлеем, и, во-вторых, независимо определить коэффициент кратности её появления, то есть, в который раз, считая от Галлея в прошлое, она пришла.
Коэффициент кратности, равный 10, отнесёт событие хроники, упоминающей комету, на 760 лет назад от 1682 года, а равный 20 – на 1520 лет. Причём совершенно очевидно, что дата открытия кометы Галлеем должна заведомо быть привязана к единой шкале времени.
Мы приходим к выводу, что историю надо рассматривать с естественнонаучной точки зрения, изучая, прежде всего, материально-техническую эволюцию: что, когда, как и в какой последовательности могло реально появиться. Но даже это не даст истину! Подход должен быть комплексным, да и техническая эволюция требует дополнительного обоснования.
Начало историографии
Политическая историография имеет своего родоначальника. Это выдающийся государственный деятель Византии, основоположник учения о государстве Георгий Гемист Плифон (иначе Плетон, 1355–1450). Он предвидел распад Византийской империи и пытался обосновать необходимые перемены в государственном устройстве, но не успел; Византия пала в 1453 году. Именно этот старец, эмигрировав во Флоренцию, привёз туда свой архив и основал на деньги герцогов-меценатов Медичи «Платоновскую Академию», которую правильнее было бы назвать Плифоновской.
Эта академия и начала бурную деятельность по «обнаружению» и тиражированию «древних» источников, призвав к работе книгоиздателей и торговцев, типа П. Браччолини, которого собственные современники неоднократно уличали в подделке рукописей.
Также и Л. Бруни, флорентийский канцлер, славно поработал на своих хозяев Медичи, возвеличивая их род: опубликовал в 1439 году, через год после приезда во Флоренцию Плифона с византийскими архивами, 12-томную «Историю Флоренции». В ней просто переписаны византийские хроники с заменой места действия и действующих лиц на флорентийские. И вот, средневековая история Флоренции сразу «удлинилась» примерно на 260 лет!
В те года Флоренция стала всемирным художественным салоном, и торгует она «византийским антиквариатом» до сих пор. Именно здесь на задворках мастерской великого Микеланджело в XVI веке откапывают новоиспечённого «древнегреческого Лаокоона»; и тогда же, после появления шедевров Леонардо да Винчи и Рафаэля внезапно «обнаруживают» творения итальянских художников Проторенессанса (Джотто, Чимабуэ и др.). Весь этот товар был востребован, поскольку «византийских» изделий на рынке уже не хватало. Характерно, что иконами во Флоренции не торговали, поскольку за кражу православных икон в мусульманской Османской Империи отрубали руки, это было опасно, а флорентийские художники писать иконы сами не могли, – не умели. А вот изготовление «древних» рукописей было поставлено на поток (и не только во Флоренции) аж до XX века.
Для XIX века есть блестящий пример фальсификации европейской культуры. Вещий Александр Сергеевич Пушкин был не только великим поэтом. Он был историком; первая его должность – чиновник архива департамента иностранных дел, тогда же он написал научную работу по истории. После 1832 года он, сомневаясь в правдивости истории, составленной Карамзиным, всерьёз занялся изучением источников. И вот, при написании цикла «Песни западных славян» заподозрил, что поэтический сборник Проспера Мериме (1803–1870) «Гузла» («Guzla», 1827) основан не на настоящем боснийском фольклоре. По просьбе Пушкина его друг С. А. Соболевский в 1835 году написал письмо Мериме, с просьбой объяснить происхождение, по выражению Пушкина, этих «странных песен».
В своём ответе Мериме признался, что сам придумал весь свой «боснийский» фольклор, желая, ради шутки, посрамить бесчисленных, по его выражению, «фальсификаторов древней поэзии». По другой версии, он намеревался изданием сборника заработать денег на поездку в Боснию, дабы собрать настоящий фольклор. Он просил Соболевского извиниться за него перед Пушкиным, поскольку «даже Адам Мицкевич попался на удочку и счёл мои песни подлинно боснийскими, а правду теперь знают всего девять человек, включая Пушкина и Соболевского».
Пример с «Гузлой» наглядно показывает, как легко было даже в XIX веке создавать «древние» памятники. Если бы не проницательность Пушкина, имели бы мы теперь древнебоснийский = византийский фольклор XIX века выделки. И кстати обратите внимание на причину, толкнувшую Мериме к сочинению этой «шутки»: он желал посрамить бесчисленных фальсификаторов ! Отчего же «посрамление» ограничилось оповещением девяти человек, да ещё по специальному запросу, Мериме умолчал. Может, в те времена любой фальсификатор, пойманный за руку, извинялся и сваливал свой грех на «желание посрамить». Да и другая «причина» не выдерживает критики: деньги-то Мериме собрал, а что с поездкой в Боснию и фольклором?..
Анализ наличного корпуса письменных источников порождает бесчисленные вопросы. Никаких оригиналов рукописей, написанных еврейским и греческим письмом ранее XV века, не существует. Всё, что есть у историков из «древних» документов, – это средневековые копии! Точно так же отсутствуют оригиналы рукописей, написанных по-латыни раньше XIV века, в частности, нет оригиналов рукописей Данте, Боккаччо и Петрарки в
Италии, Д. Уиклифа и Р. Бэкона в Англии, Ф. Бонавентуры во Франции и других авторов, традиционно относимых к XII–XIV векам.*
Можно предположить, что только в XIV веке латынь и появилась. Так дадим же слово Лоренцо Валле (1405 или 1407–1457), римлянину по рождению:
«Никто не обогатил и развил свой язык так, как сделали это мы, которые, не говоря уже о той части Италии, что называлась некогда Великой Грецией, не говоря о Сицилии, которая тоже была греческой, не говоря обо всей Италии, чуть ли не на всём Западе и в немалой части Севера и Африки, превратили язык Рима, называемый также латинским… я бы сказал в царя над всеми остальными».
Эти слова объясняют всё. Оказывается, в эпоху Возрождения латинский язык не «возрождали», предварительно по какому-то наитию «вспомнив», а создали из своего языка , развили и превратили в царя над всеми остальными . И это утверждает современник!
Процессы дифференциации и интеграции языков изменяют их, особенно при широкой общественной деятельности, быстро и самым причудливым образом. В более развитом государстве и язык более развитой. Даже обходясь без всяких датировок, изучая только «направление движения», мы без натужных выдумок про «Древнюю Грецию» и «Древний Рим» видим Грецию – Византийскую империю с государственным греческим языком. Видим и явно отстающую от неё по всем статьям Западную Европу со Священной Римской империей германской нации и латынью, как «общим» языком администрации, религии и науки. И в учебниках истории находим сообщение, что Византийская (греческая) империя образовалась раньше Священной Римской (латинской) империи. Вот объяснение, почему «римляне» считали греческий язык более древним, нежели латынь.
Учёные греки, во множестве появлявшиеся в Италии до, а особенно – после краха Константинополя, долго учили итальянских гуманистов своему языку, ведь те мечтали читать Платона, Аристотеля и других мыслителей предшествующих времён в оригинале. Об этом вы можете прочесть в любом учебнике! Историки даже не спорят, – в XI–XII веках Европа узнала о великих греках от арабов Испании, а в XIII–XV – напрямую получила от византийцев «древнюю» греческую учёность!.. Правда, наши историки тут же добавляют, что византийцы не были носителями знаний; учёность сохранялась в «найденных» ими древних рукописях. Как можно отделять знания от их носителей, для нас загадка. Но историкам тут «всё ясно».
Традиционная историография творит с языком анекдотические вещи. Великий Данте объявляется творцом итальянского литературного языка, хотя после него, а также Петрарки и Боккаччо ещё двести лет все прочие итальянские авторы пишут исключительно на латыни, а итальянский литературный язык как таковой формируется на базе тосканского диалекта только в XVI веке. Исключительно на латыни пишет знаменитый итальянский писатель первой половины XV века Браччолини. Почему? Возможно, потому, что ни итальянского литературного языка, ни сочинений Данте во времена Браччолини ещё не было; они появятся только лет через пятьдесят, а то и позже. Потому и нет у Браччолини ссылок на Данте, хотя в подделке сочинений «древних» авторов его уличали, и не раз.
Не только итальянский, но вообще все национальные письменные литературные языки в Западной Европе начали формироваться в XVI веке. Это и насильственное внедрение Елизаветой I «правильного» английского языка, и появление «новофранцузского» и «новогреческого» языков, а также «общенемецкого языка Библии», созданного Мартином Лютером и т. п. А до этого? До этого писали на латыни и греческом, не параллельно , а вместо национальных языков.
До XVI столетия испанского языка в буквальном смысле вообще не было; в самой Испании он до сих пор называется кастильским (Castellano). Также и французский стал официальным государственным языком Франции лишь в 1539 году, а до этого таким языком была латынь. А вот в Англии якобы в XII–XIV веках официальным языком был французский, за 400 лет до введения его в государственное делопроизводство в самой Франции! Английский
«Книга Цивилизации», а также Д. В. Калюжный, А. М. Жабинский, «Другая история литературы». Об эволюции науки – С. И. Валянский, Д. В. Калюжный, «Другая история науки». О развитии изобразительного искусства см. А. М. Жабинский, «Другая история искусства». Кастильский – это то название испанского языка, которое следует применять в политкорректных целях, дабы не обижать представителей остальных народностей в Испании, а их из крупных ещё три: каталанцы, галисийцы и баски. Всем им временами представляется обидным, когда кастильцы называют свой, самый распространённый в государстве язык испанским. «Наши, в общем, тоже испанские», – говорят они.
Но вернёмся к практике издания «древних» текстов, начавшейся за сто лет до официального признания национальных языков.
Главный импульс западноевропейской книгоиздательской деятельности (сначала на латыни, и только позже на «древнегреческом»), придала та часть Византийской библиотеки, включавшей архивы империи, которую привёз во Флоренцию в 1438 году Гемист Плифон и его сподвижники. Итальянский город Рим лишь только создавался, и ему, конечно, была нужна «древняя история».
Ведь скажем же прямо: не только все якобы «древние» рукописи «утрачены» и существуют только в позднейших списках. Это ещё можно было бы объяснить нестойкостью носителя текстов. Но трудно найти древние здания и сооружения, что уж совсем странно! Так, в Вене нет ни одного сооружения, построенного ранее XVI века. Сохранившиеся архитектурные памятники XIII–XIV столетий Флоренции или Пизы носят ярко выраженный византийский колорит. В Ватикане и Риме не сохранилось ни единого здания, возведённого ранее XV века, кроме недостроенного Колизея и некоторых развалин.
Всё свидетельствует в пользу того, что собственной западноевропейской культуры до этого не было, она существовала как периферийная часть византийской культуры. И мы видим это не только в Италии! Алтарные православные росписи Рублёва в России (скажем, «Деисусный ряд») и алтарные католические «ретабло» в Испании (например, в Севилье), выполненные в конце XIV века, композиционно и функционально однородны и принадлежат общей византийской культуре. Византийцы незадолго до того начали строительство Рима, а империя с центром в Константинополе (Царьграде) называлась отнюдь не Византийской, – это имя ей присвоили историки, – она называлась Ромейской, или Римской! Империя называлась Римом!
Вот почему флорентийская книгоиздательская активность сразу же привлекла внимание заправил итальянского Рима. Из флорентийского книгохранилища, которым заведовал Браччолини, тут же извлекаются и впервые публикуются только в 1469–1472 годах «неожиданно обнаруженные» исторические труды-романы Тита Ливия и Корнелия Тацита, столь нужные, чтобы узаконить «древность» Рима. Потрясающе точное название жанра – роман (то есть греко-римское сказание, поскольку византийцы сами себя звали ромеями) относится ко всем без исключения «историческим первоисточникам»: сочинениям Геродота, Плутарха, Фукидида, Тита Ливия, Светония, Евсевия и пр.
О том, насколько ненадёжны «древние» европейские письменные источники, прямо пишут наиболее откровенные историки: «…нужно было бы отвергнуть большую часть греческих и латинских текстов… Точно так же надлежало бы отбросить все средневековые скандинавские тексты» (К. – Ж. Гюйонварх).
Ведь в это же время – в XV веке! – совсем не древнего, а вполне живого итальянца по имени Тито Ливио нанимают англичане для написания хроники Столетней войны! Много лет спустя, когда Скалигер уже создавал свою, ставшую теперь общепризнанной и официальной хронологию, люди помнили, какова степень «древности» древних авторов. Итальянский писатель конца XVI века Джованни Ботеро в книге «Разум государства» неоднократно называет своих предшественников-политологов Никколо Макиавелли и Корнелия Тацита именно в такой последовательности: сначала Макиавелли, а потом уже Тацит.
Всё то же самое можно сказать и о трудах «древних» философов, драматургов и поэтов: например, первая публикация антологии древнегреческой эпиграммы датируется 1494 годом. Это относится и к точным наукам. Одним из основоположников не только западноевропейской живописи, но и точных наук по праву можно назвать гениального Леонардо да Винчи (1452–1519), и только после него в Европе становятся известны труды Архимеда (в 1544), причём одновременно с трудами знаменитого математика и изобретателя Джироламо Кардано (1501–1576): Европа в один год узнала и про «архимедов винт», и про «карданов подвес». При этом Архимед , как и многие прочие «имена древних» – отнюдь не имя, а, по-гречески, «Начало начал». Это, скорее, название учебника.
«Начала» же Евклида (по-гречески, «Прославленного») широко публикуются в Европе одновременно с трудами Франсуа Виета (1540–1603), создавшего современную алгебру. Во времена Николая Кузанского и Николая Коперника «всплывают» труды астрономов Гиппарха, Птолемея и т. д.
Нет, мы не утверждаем, что Кардано сочинил всего Архимеда, а Коперник – Птолемея. Мы полагаем, что перед нами единый поток, та эволюция культуры, в которую западноевропейские народы включились много позже, нежели греки и арабы, населявшие Византийскую империю. Потому и узнавали здесь Архимеда, Птолемея и прочих так поздно. Просто следует говорить о них не как о древних, а как об иностранных по отношению к Европе авторах, предшествовавших европейской учёности, – так можно легко избежать возникновения многовековых, а то и тысячелетних разрывов между культурами. Иначе происходит подмена естественного процесса развития науки и культуры искусственным понятием «Возрождение». А ведь даже само это понятие появилось во Франции только в конце XVII века, в период Контрреформации, когда, по сути, закончился раздел наследства единой Византийской империи , раздел, в результате которого Европа присвоила себе византийскую историю.
Это «присвоение» происходило в условиях идейного компромисса между клерикалами (сторонниками мирового главенства института папства) и гуманистами (сторонниками главенства светской власти). Первых устроило признание в этой новой на тот момент хронологии древности института папства, а вторых удовлетворило «возрождение» дохристианской античности, из числа героев которой выводились родословные новых правителей и светской знати, обосновывая их наследственные права на власть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10