Аннотация
На дни рождения крестник Моррис Литем всегда дарит Дэвиду необычные подарки: волшебный набор с мотком альпинистской веревки, пятиминутный деформатор времени, говорящий велосипед… но все это ничто по сравнению с чрезвычайно редким цветком блифеджем, способным сохранять людям жизнь и здоровье. Но все далеко не так просто, ведь рядом с жизнью всегда таится смерть и здесь у крестника есть свои интересы, отказываться от которых он не намерен.
Желязны Роджер
Крестник
В первый раз я увидел Морриса Литема рядом с купелью, где он стал моим крестным отцом. Я был слишком мал, чтобы это запомнить. С тех пор он навещал меня ежегодно, в день моего рождения. Этот год не стал исключением.
— Морри, — сказал я, протирая глаза руками.
Когда я наконец открыл их, то в сером, предутреннем полумраке спальни, на стуле рядом с подоконником, на котором стоял цветочный горшок с засохшей геранью, увидел гостя, высокого и худого, будто страдающего отсутствием аппетита.
Улыбаясь, он поднялся на ноги и подошел к моей постели. Протянул руку и помог встать.
— Одевайся! — весело заявил он, вручая мне рубашку и брюки.
Когда мы выходили из комнаты, тетя Роза и дядя Мэтт еще крепко спали.
Казалось, минуло всего несколько секунд, а мы уже шли вдоль витрин универмага. Полное освещение еще не включили, внутри никого не было.
— Что мы здесь делаем? — спросил я.
—Я хочу, чтобы ты осмотрелся и выбрал себе подарок на день рождения.
— Я знаю где, — быстро ответил я. — Пошли.
Я провел его мимо скамейки, на которой неподвижно лежал ночной сторож, остановился возле витрины и показал.
— Какой тебе нравится больше всего? — поинтересовался Морри.
— Вон тот, черный.
Он рассмеялся:
— Один черный велосипед для Дэвида. Ты получишь похожий, только лучше. Его доставят вам домой сегодня днем.
— Спасибо! — воскликнул я, повернулся и обнял Морри. А потом, подумав немного, добавил: — Тебе не кажется, что нам следовало бы разбудить охранника? Может прийти его босс.
— Охранник уже несколько часов мертв. Инфаркт миокарда. Смерть пришла к нему во сне.
— Ой...
— Большинство людей говорят, что они хотели бы умереть именно так; для него все закончилось хорошо, — сказал Морри. — В прошлом месяце ему исполнилось семьдесят три. Его босс думал, что он моложе. Охранника звали Уильям Стрейли... для друзей — Билл.
— Вот здорово, ты многих знаешь!
— У меня такая работа — постоянно встречаюсь с самыми разными людьми.
Я не очень четко представлял себе, чем занимается Морри, но на всякий случай кивнул.
Я проснулся через несколько часов, помылся, оделся спустился вниз, чтобы позавтракать. Возле моей тарелки стояла поздравительная открытка; я прочитал ее и поблагодарил тетю Розу.
— Ты должен знать, что мы помним, — сказала она.
— Мой крестный отец Морри тоже не забыл. Он приходил рано утром, и мы были в универмаге, где я выбрал себе подарок и...
Она посмотрела на часы:
— Универмаг открывается через полчаса.
— Знаю, — кивнул я. — А мы все равно там были. Жаль только вот ночного охранника — умер во сне, на скамейке... А Морри пришлет мне сегодня днем десятискоростной черный велосипед!
— Давай не будем больше об этом, Дэвид. Ты знаешь, как твой дядя Мэтт начинает волноваться, когда слышит про Морриса.
— Я просто хотел предупредить, что мне привезут велосипед.
— Сегодня утром у нас никого не было. Никто не приходил и никто не уходил. Ты просто тоскуешь о родителях. Вполне естественно, что тебе снятся такие сны в день рождения.
— Но я же получаю подарки!
— Нам трудно об этом судить — ведь в прошлом году ты не жил с нами.
— Ну, тут ты права. Морри всегда мне что-нибудь дарит. Папа бы подтвердил.
— Может быть, — со вздохом сказала тетя Роза. — Странно только, что Моррис так с нами и не познакомился.
— Он очень много путешествует.
Она отвернулась и принялась поджаривать гренки.
— Пожалуйста, не говори об этом Мэтту.
Я кивнул, когда она взглянула на меня.
В полдень раздался звонок.
Я открыл дверь и сразу увидел его: велосипед, выкрашенный такой темной и блестящей краской, что казалось, будто он состоит из черных зеркал. Я так и не смог найти на нем марки производителя, только серебристую пластинку на рулевой стойке в форме маленького черного сердца. На раме красовалась открытка:
С днем рождения, Дэвид. Его зовут Дорел. Обращайся с ним хорошо, и он будет тебе служить верой и правдой.
М.
Прошло много лет, прежде чем я понял, что означают эти слова. Но первое, что я сделал — после того как снял открытку и показал ее дяде Мэтту, — это спустил велосипед по ступенькам, вскочил на него и помчался по улице.
— Дорел, — негромко проговорил я. — Он сказал мне, что тебя зовут Дорел.
Возможно, это было игрой моего воображения, но мне почудилось, что в ответ его черная, как ночь, рама завибрировала.
Во всем, что Морри дарил мне, было нечто особенное. Например, Волшебный Набор, который он прислал в прошлом году вместе с мотком альпинистской веревки — я ею так никогда и не воспользовался (потому что не умею лазать по горам). Или «Пятиминутный Деформатор Времени» — его назначение осталось для меня тайной, однако я носил его в кармане.
— Меня зовут Дэвид, — продолжал я. — Ты красивый и быстрый, тобой легко и удобно управлять. Ты мне очень нравишься.
И пока я ехал до угла и обратно, у меня было ощущение, что мы катимся вниз.
Когда я поставил Дорела у крыльца, меня уже поджидал дядя Мэтт.
— Я только что узнал, — заявил он, — что ночной охранник умер от сердечного приступа сегодня утром.
— Знаю, — ответил я, — я уже рассказал об этом тете Розе.
— А кто тебе об этом сообщил?
— Я там был еще до открытия универмага, вместе с Морри. Он отвел меня туда, чтобы я выбрал себе подарок.
— А как вы вошли?
— Честно говоря, я уже не помню подробностей.
Дядя Мэтт поскреб подбородок и пристально посмотрел на меня сквозь толстые стекла очков. У меня были такие же серые глаза, как и у него... Неожиданно я вспомнил: у отца — тоже.
— А как он выглядит, твой крестный? — спросил дядя Мэтт.
Я пожал плечами. Не так-то просто его описать.
— Довольно худой. По-моему, у него темные волосы. И очень приятный голос. Когда он о чем-то просит, хочется сделать для него все-все.
— И больше никаких деталей?
— Пожалуй, да.
— Проклятье! Это же не описание, Дэвид. Тут кто угодно подходит.
— Мне очень жаль.
Я уже собрался уходить, но дядя Мэтт взял меня за плечо и сжал его.
— Я не хотел бы тебя расстраивать, — проговорил он. — Просто эта история выглядит весьма необычно. Не следует плохо говорить о покойном брате, однако всем известно, что бедняга сильно выпивал. Особенно ближе к концу жизни. Именно поэтому твоя мать и ушла от него. Полагаю, как раз пьянство и явилось причиной смерти моего брата.
Я кивнул. Все это мне уже приходилось слышать раньше.
— Он рассказывал совершенно неправдоподобную историю о том, как познакомился с твоим крестным отцом. Похоже на бред спившегося троцкиста-параноика, я не поверил ни единому его слову. И сейчас не верю.
Я уставился на дядю Мэтта. Мне было известно, что такое параноик.
— Не помню этой истории, — сказал я. — Если вообще я ее когда-нибудь слышал.
Дядя Мэтт вздохнул и поведал мне все.
Моему отцу приснилось, что он встретился с Морри на перекрестке дорог. Раздался гром, сверкнула молния, и отец услышал голос, который заявил:
«Я Бог. Ты настроил против себя всех своих близких, и я сочувствую тебе. Я решил быть крестным отцом твоего сына и сделать его счастливым».
На что мой отец ответил:
«Ты все отдаешь богатым, а бедных заставляешь работать за гроши. Я не хочу, чтобы ты был крестным отцом моего сына».
И снова грянул гром, и туча пропала.
Тут же разверзлась земля, в воздух поднялся столб огня, и послышался голос:
«Я Сатана. Приди ко мне. Я подарю твоему сыну богатство. Позабочусь о том, чтобы он ни в чем не нуждался в этом мире».
Мой отец ответил:
«Ты король обманщиков. Я не хочу иметь с тобой никакого дела, потому что не верю ни единому твоему слову».
И, ярко полыхнув, огонь погас, трещина исчезла. А когда отец почти проснулся, появилась тень и сказала:
«Когда ты поднимешься ото сна, выйди на улицу. На первом же перекрестке я тебя встречу».
«Кто ты такой?» — спросил отец.
«Я тот, кто делает всех равными» — последовал ответ, — причем самым демократическим способом».
И мой отец встал, оделся, вышел в темноту и направился к первому же перекрестку. Там он встретил Морриса, который предложил ему быть моим крестным отцом, обещав при этом, что его крестник ни в чем не будет нуждаться.
— Ты понимаешь, что все это значит? — спросил у меня дядя Мэтт.
— Угу. Хорошо, что отец пошел на перекресток, иначе я не получил бы велосипеда.
Дядя Мэтт некоторое время задумчиво смотрел на меня.
— Роза и я не были на твоем крещении — незадолго до него мы разругались с Сэмом. Поэтому ни она, ни я не имели возможности познакомиться с Моррисом.
— Я знаю.
— В следующий раз скажи крестному, чтобы он к нам зашел на огонек. Неплохо было бы на него посмотреть.
— Он говорит, что вы обязательно увидитесь, — сказал я дяде Мэтту. — Морри утверждает, что все рано или поздно с ним встречаются. Я его попрошу, чтобы он назначил время...
— Нет, не надо, — неожиданно резко перебил меня дядя Мэтт.
Вечером того же дня, когда гости ушли, я снова ушел кататься на своем новом велосипеде. Поскольку я не знал адреса, по которому можно было бы отправить письмо с благодарностью за прекрасный подарок, я решил навестить Морри и сказать ему «спасибо». В прошлом, когда мне хотелось повидаться с ним между днями рождения, я начинал размышлять о том, как бы это сделать — и очень скоро обязательно с ним сталкивался. Совсем недавно я видел его в толпе, собравшейся у места автомобильной катастрофы. И однажды на пляже, когда наблюдал за тем, как спасатель делал искусственное дыхание какому-то парню. Однако на этот раз я проверну встречу с шиком!
Я налег на педали и вскоре оказался на окраине города. Дорога пошла под уклон, и я отпустил педали; где-то неподалеку была лесопилка, этой дорожкой пользовались охотники, рыбаки, любители пеших прогулок и студенты после кино или вечеринок с танцами. Здесь было темнее, чем на вершине холма, поэтому я свернул налево и поехал по длинной тропинке, под густой летней листвой.
— Дорел, я тобой очень доволен, — сказал я, — но мне хочется встретиться с Морри и поблагодарить его за такой замечательный подарок. Я был бы тебе признателен, если бы ты мне помог.
Мой темный друг тихонько задрожал, и, когда мы сделали очередной поворот, возник странный стробоскопический эффект. Сначала мне показалось, что это связано с необычным углом, под которым пробивались сквозь листья солнечные лучи, но, после того как мрак вокруг стал сгущаться, я понял, что дело совсем в другом.
Велосипед сам катился все дальше в темном туннеле — я заметил, что мне больше не требуется нажимать на педали, нужно было лишь поворачивать туда, откуда струилось слабое сияние. Дорел вибрировал и явно набирал скорость.
Через некоторое время стало светлее, мы оказались в галерее, где со стен и потолка свисали сталактиты и едва слышно журчала вода в тихих бассейнах. Повсюду, куда я только ни бросал взгляд, стояли свечи — на каждом уступе стены, в каждой нише, на любом, даже самом маленьком участке плоской поверхности. Они отличались друг от друга размерами, но все горели ровным ярким огнем. Здесь не было сквозняков, если не считать потока воздуха, вызванного нашим движением. Впрочем, мы замедляли ход...
Я спустил ногу на землю и остановился. Никогда в жизни я не видел столько зажженных свечей сразу.
— Спасибо, Дорел, — прошептал я.
Я откинул упор и поставил Дорела, а сам решил немного прогуляться. Из грота во всех направлениях уходили туннели — повсюду сияли бесчисленные огни. Изредка догоревшие до конца огарки вспыхивали в последний раз и гасли. И тогда, словно черные бабочки, по стенам начинали метаться тени.
Отойдя от грота, я вдруг испугался, что могу заблудиться. И принялся искать Дорела. Как только я сяду на него, мой велосипед легко найдет дорогу назад.
Я оглянулся и заметил темную тень, летящую среди огней и сталактитов. Это был мой велосипед, в седле которого сидел Морри. Дядюшка, не торопясь, крутил педали и улыбался. Мне показалось, что за спиной у моего крестного развевается темный плащ. Он помахал мне и вскоре уже стоял рядом.
— Я рад, что ты приехал навестить меня, — сказал Морри.
— Хотел поблагодарить за подарок. Дорел просто замечательный!
— Рад, что он тебе понравился. — Морри слез с велосипеда и поставил его на упор.
— Никогда не слышал, чтобы у велосипеда было имя, — заметил я.
Морри провел костлявым пальцем по рулю:
— Он в большом долгу передо мной и теперь старается загладить вину. Не хочешь выпить чашку чая или горячего шоколада?
—Люблю горячий шоколад, — признался я.
Дядюшка отвел меня за угол, где в нише лежал плоский камень, накрытый красно-белой ситцевой скатертью. На столике я увидел две чашки с блюдцами, рядом — салфетки и чайные ложечки. Заиграла классическая музыка, но я не мог определить, откуда доносились звуки. Морри взял графин, стоявший на подставке, под которой горела одна из свечей, и наполнил наши чашки.
— Что это за музыка? — спросил я.
— Мой любимый квартет Шуберта в до минор. Хочешь зефира?
— Да, пожалуйста.
Он положил мне на блюдечко зефир. Мне было трудно разглядеть выражение его лица, на котором плясали многочисленные тени.
— Ты здесь работаешь, Морри, или живешь?
Крестный протянул мне чашку, откинулся на спинку стула и принялся трещать суставами пальцев, чему я всегда ужасно завидовал.
— У меня много работы снаружи, — ответил он. — Но можешь считать, что тут находится мой офис и квартира. Да, пожалуй, так оно и есть.
— Понятно, — задумчиво проговорил я. — Здесь хорошее освещение.
Дядюшка засмеялся. А потом сделал широкий жест, и ближайшая свеча ярко вспыхнула.
— Она подумает, что это заклинание, вызывающее обморок, — заметил Морри.
— Кто? — поинтересовался я.
— Леди, которой принадлежит эта свеча. Ее зовут Луиза Трухильо. Ей сорок восемь лет, и она живет в Нью-Йорке. В ее распоряжении еще двадцать восемь лет. Bueno.
Я опустил чашку, медленно повернулся и посмотрел на огромную пещеру и множество туннелей, которые расходились в разные стороны.
— Да, — промолвил Морри через некоторое время. — Все здесь, и у каждого своя.
— Я читал, что в мире живет несколько миллиардов людей.
Он кивнул:
— Много воска.
— Хороший шоколад, — сказал я.
— Спасибо. Для Большой Десятки наступили тяжелые времена.
— Что?
— Все интересное происходит сейчас на Западе.
— Ах вот ты о чем, — сообразил я. — Футбол. Ты говоришь об университетском футболе, не так ли?
— Да, но игры профессиональной лиги я тоже люблю. А ты?
— Я мало что о ней знаю, — ответил я. — Но хотел бы, чтобы ты мне рассказал.
И Морри с удовольствием исполнил мою просьбу.
Прошло много времени, теперь мы просто сидели, созерцая бесконечное мерцание свечей. Наконец крестный снова наполнил наши чашки.
— А ты думал о своем будущем? Чем ты собираешься заняться, когда вырастешь? — поинтересовался он.
— По правде говоря, нет, — ответил я.
— Почему бы тебе не стать врачом? Мне кажется, у тебя есть талант. Я позабочусь о твоем образовании, — сказал Морри. — Ты играешь в шахматы?
— Нет.
— Очень интересная игра. Стоит попробовать. Хочешь, я тебя научу?
— Ага.
Не знаю, как долго мы с ним просидели, используя в качестве доски квадраты скатерти. Фигурки были вырезаны из кости; белые и темные, они показались мне весьма изящными. Довольно быстро я понял, что мне эта игра нравится.
— Значит, врачом, — проговорил я, когда мы закончили очередную партию.
— Да, подумай над этим.
— Обязательно, — кивнул я.
Так я и сделал. Было приятно иметь какую-то цель. Я начал более серьезно заниматься математикой, химией и биологией. Учиться в колледже оказалось совсем нетрудно, а пока я размышлял над тем, где взять деньги на университет, умер дальний родственник и оставил мне в наследство приличную сумму, которой должно было хватить на весь период обучения.
Даже после того как я поступил в колледж, каждый год в день моего рождения я ездил на Дореле — а тот оставался таким же новеньким и блестящим — в офис к Морри, где мы пили горячий шоколад, играли в шахматы и разговаривали о футболе.
— Ты заканчиваешь университет в июне, — сказал Морри. — Потом тебя ждет интернатура и практика.
— Верно.
— Ты знаешь, в какой области будешь специализироваться?
— Я уже почти выбрал дерматологию. Никому не придет в голову вызывать врача-дерматолога среди ночи.
— Хм-м, — проворчал Морри, помешивая шоколад костяной ложечкой. — Когда я предлагал тебе стать врачом, у меня в мыслях было нечто более серьезное.
1 2 3 4