Внезапно она буквально пригвоздила его к полу ледяным взглядом.
— Вы пришли, чтобы сообщить нам о смерти шлюхи, не так ли?
— Ну да, именно для этого, — кивнул юноша. — Точнее, чтобы рассказать вам об этом. — Смотреть в глаза этой женщине было выше его сил.
— Черт возьми, я посылал за тобой не для того, чтобы ты упражнялся тут в грамматике! — прорычал брат. С самого детства его единственной заботой и желанием было порадовать собственную сестру. И то, что план — подарок из подарков для нее — мог не сработать, приводило его в ярость. — Так она мертва или нет?! — в бешенстве выкрикнул он.
Молодой человек заерзал на месте и уставился на свои руки.
— Видите ли, ваша светлость, она была мертва, только сейчас… Ох, не знаю, как и сказать… Может ли труп ходить?
— Господи, кончится ли эта бессмысленная болтовня?! Что ты хочешь сказать этими намеками?
Соскользнув со своего места, женщина положила руку на плечо брата и снова взглянула на посланца, который зачарованно смотрел на ее губы.
— Нет-нет, ничего подобного, — поспешил заверить он свою любовницу. — Она была мертва, я же видел кинжал у нее в груди! Поверьте мне, мадонна, это был гениальный удар. — Женщина грациозно склонила головку набок, слушая его, но ее брат заскрежетал от нетерпения зубами. — Но когда мы вернулись туда, там никого не было. Даже тела!
Это уж слишком, подумала женщина. Почему судьба так немилосердна к ней? Она была уверена в том, что заслуживает лучшего. Ей нужен человек, рядом с которым она не будет так страдать от несправедливости. Впрочем, не стоит огорчать юношу, он еще может пригодиться. К тому же она слишком много времени потратила, чтобы вылепить из него то, что ей нужно.
Женщина тяжело вздохнула и повернулась к брату. В ее глазах блестели слезы гнева.
— Ты сказал, что сделаешь для меня все, что угодно, ты обещал наказать его за то, что он сделал со мной! — Она всхлипнула. — Но теперь мне все понятно: ты точно такой же, как все. Тебе нельзя доверять! — Она сделала паузу, чтобы присутствующие могли полюбоваться ею в горе и увидеть, как красиво дрожат ее губы, а потом договорила: — Я одна во всем мире, никто не заботится обо мне. Я никому не могу доверять, ни на кого не могу положиться, меня никто не любит.
— Да нет же, конечно, мы любим тебя, — поспешил заверить ее брат. — К тому же, дорогая, дела обстоят не так уж плохо. Девушка мертва, нам с тобой больше ничто не угрожает. Подумай только о деньгах, которые мы получим, подумай о красивой одежде, которую я тебе куплю.
— Мне не нужны деньги, я хочу только мести. — Она оглядела мужчин непроницаемым взглядом. — Ты думаешь о моем счастье не больше, чем он, — капризным тоном обратилась она к брату.
Встав с дивана, она подошла к молодому человеку. Погладив щеку, провела рукой вдоль его тела и прошептала:
— Ты мой маленький ангел, ты моя единственная надежда. Ты ведь поможешь мне уничтожить этого надутого графа, не так ли? Найдешь для меня тело?
Ее взор был полон обещания, которому он не мог противиться. Он ощутил приятное тепло, голос отказывался повиноваться ему. С блаженной улыбкой на лице он все же заговорил:
— Кажется, я уже нашел его.
— Пойдем, ты поможешь мне принять ванну, — промолвила она, взяв его за руку и направляясь к двери.
Глава 3
— О Мадонна, ну почему перо все время тупится? — Бьянка перевела взор на незаконченный рисунок, лежащий перед ней. Она только что провела сорок восемь часов, занимаясь телом Изабеллы, и сейчас чувствовала себя совершенно измученной, однако твердо намеревалась закончить работу, пока свет дня не сменился серыми сумерками. Несмотря на физическую усталость, Бьянка по-прежнему была под впечатлением от того богатого материала, который ей удалось собрать. Правда, она не узнала ничего нового о преступлении, зато у нее появилась возможность хорошенько изучить анатомию молодого женского тела. До этого она работала над женским телом лишь один раз, но это был труп бедной старухи из Падуи, которая умерла, не оставив денег на похороны. Так что труп молодой и сильной Изабеллы был очень интересен, с научной точки зрения, разумеется.
Теперь она в долгу перед Изабеллой. Еще несколько рисунков — и ее книгу, в которой будет впервые изображено женское тело, можно будет отдавать в печать. Девушка ликовала: наконец-то она покажет этим упрямым жителям Падуи, что анатомия женщин отличается от мужской, а не является лишь ее испорченной копией. Бьянка вспомнила, какие споры на эту тему отец вел с Андреа Весалиусом. Тогда он еще только начинал свою блестящую карьеру. Бьянка улыбнулась, представив свою книгу, стоящую на полке рядом с трудами ее отца. Какое будущее ее ждет! Она будет вести курсы женской анатомии, она скрупулезно изучит женское тело и его жизненные циклы, она будет устраивать публичные лекции… Идиллия, да и только! М-да, все хорошо, если бы только не эта дурацкая помолвка.
Бьянке было известно: когда о помолвке объявлено в сенате, она становится законной, и разорвать ее будет можно, если только этого захотят сами помолвленные или если выяснится, что один из них по каким-то причинам не может вступить в брак. Если бы она поняла, что именно Йен предлагал ей всего несколько часов назад… Этот граф д'Аосто всегда так странно действовал на нее. С тех пор как она впервые увидела его на светском вечере в Венеции девять месяцев назад, граф стал единственным мужчиной, которого она вообще замечала, точнее, чье присутствие она замечала. А ведь до того, как они встретились в доме Изабеллы, он даже не знал, кто она такая, напомнила себе Бьянка. И вот теперь они помолвлены… Бред, да и только!
Бьянка в раздумье затачивала кончик пера. После смерти отца она, кажется, вообще все время одна. Но ведь ей это нравится, не так ли?..
Сломанное перо, растерянность, усталость… ей больше не выдержать! Вздохнув, Бьянка встала и сняла с себя забрызганный кровью фартук. Сонно жмуря глаза, девушка подошла к двери, толкнула ее, но та не подавалась. Бьянка попробовала еще раз, изо всех сил налегла на холодную ручку — тщетно. Ее заперли. Запаниковав, она отошла в дальний конец комнаты и, разбежавшись, всем телом толкнула дверь.
Йен в своей лаборатории слышал, как она бьется в комнате. К чему же так шуметь? Отбросив в сторону кусок горной породы, который он рассматривал через увеличительное стекло, Йен направился в лабораторию, выделенную гостье. К счастью, когда он приблизился, шум затих. Граф нажал на ручку.
Йен смутно помнил, как что-то налетело на него, когда он открыл дверь, но как это что-то оказалось Бьянкой Сальва, осталось для него загадкой. Несколько секунд они стояли обнявшись, а потом она постепенно стала отодвигаться от него.
— Как вы посмели запереть меня здесь наедине с трупом? Я не собираюсь становиться вашей узницей!
— Нет, вы ошибаетесь, дорогуша, — возразил Йен. — Вы именно моя узница — не забывайте, что мы с вами обручились, а это дает мне неограниченную власть над вами.
Бьянка едва сдержала желание дать ему пощечину.
— Мы оба знаем, что эта помолвка — чистейший фарс и больше ничего! Я не понимаю, для чего вы предложили обручиться, ведь вы бы не сделали этого, если бы верили в мою виновность.
— Напротив. Женщина-убийца мне вполне подходит. Я могу некоторое время поиграть с нею, испортить ей репутацию, а потом, когда она надоест мне, отвернуться от нее. Тогда вы вспомните, что обвинение в убийстве — один из честных и законных способов расторгнуть помолвку.
— Будь я на вашем месте, — возмущенно промолвила она, — я попыталась бы прибегнуть к доброте, а не к жестокости во время ваших допросов. Доброта помогла бы вам быстрее выудить из меня необходимые сведения. Вы, конечно, можете мне сказать, что спать в одной комнате с трупом мне не придется… — Она устало махнула рукой в сторону лаборатории.
Йен был в замешательстве. Не в силах сдвинуться с места, граф молча смотрел на нее, а Бьянка, в свою очередь, не сводила с него взгляда. Через мгновение в другой части палаццо раздался бой часов. Глядя на Йена, прислушивающегося к мелодичному звону, Бьянка была поражена его неземной красотой. Она невольно улыбнулась ему, и вдруг — о чудо! — граф улыбнулся ей в ответ.
— Как красиво! — зачарованно прошептала она.
— Очень, — эхом отозвался Йен, довольно вздыхая. — Часы делает мой кузен Майлз. Он лучший часовой мастер в Италии, я готов утверждать это, но Майлз изготавливает часы только для меня.
Бьянка на мгновение задумалась, спрашивая себя, стоит ли сказать графу, что ее сердце забилось с бешеной скоростью от его улыбки, а вовсе не от звона часов.
— Вам повезло, — наконец заметила она. — Я бы хотела с ним познакомиться.
Йен резко отодвинулся от нее, словно только сейчас заметил, что они находились в компрометирующей близости.
— Это не исключено, но лишь после того, как мы с вами потолкуем о подробностях убийства. — Его голос обрел обычное, металлическое звучание.
Граф вдруг подумал, что жить с этой женщиной под одной крышей гораздо сложнее, чем ему казалось раньше. Он должен постоянно следить за собой. Быть сдержанным и холодным. Не давать ей манипулировать им.
— До тех пор пока вы не скажете мне то, что я хочу знать, — заявил он, — вы ни с кем не будете видеться. Разумеется, кроме ваших компаньонов. Можете разговаривать с ними столько, сколько вам заблагорассудится, но имейте в виду, что они будут передавать мне содержание всех ваших разговоров, — предупредил Йен.
— Жду не дождусь, когда вы познакомите меня с этими ведьмами. А спать я, надо полагать, буду в тюрьме? — Смущенная резким изменением в поведении Йена, Бьянка попыталась говорить в тон его холодной сдержанности.
— Разумеется, — кивнул он. — Где же еще спать убийце?
Бьянке показалось, что уголок рта графа чуть дрогнул, но она решила оставаться сдержанной. Они спустились вниз еще на один лестничный пролет. А потом молча прошли по двум бальным залам, прежде чем граф остановил ее у темно-синей двери.
— Франческо и Роберто велели мне поселить вас здесь, — сообщил он девушке. — Это не самые дорогие комнаты, но они выбрали именно их.
— Франческо и Роберто? — Бьянка вопросительно посмотрела на него.
— Те самые старые ведьмы, — пояснил Йен. — Мои дядюшки. А их покои — вон там.
Бьянка усмехнулась:
— Вместо того чтобы защищать меня от вас, им бы стоило защитить вас от меня.
— Да уж, ведь именно от вас исходит опасность, — кивнув, тихо проговорил Йен, а в голове его мелькнула мысль о том, что Бьянка даже не представляет, что попала в самую точку со своим замечанием.
Скорчив раздраженную гримасу, Йен отворил дверь в темницу Бьянки. Оказавшись вовсе не в тюрьме, а в самых очаровательных покоях, в каких ей только доводилось бывать, девушка не смогла сдержать восхищенного восклицания. Стены первой комнаты были расписаны фресками с изображениями женщин в национальных костюмах. Это были женщины-воины в металлических доспехах, римлянки в длинных платьях, обнаженные женщины, прелести которых художник целомудренно прикрыл то листочками, то цветами. Йен едва смог увести Бьянку из гостиной в главную комнату отведенных ей покоев. Здесь большая кровать, накрытая синим бархатным покрывалом, красовалась в окружении изображенных на фресках богинь. Бьянка была так поражена красотой картин, мебели и стоявшего подле нее мужчины, что даже не подумала о том, что негоже им находиться наедине в спальне. Нежно прикоснувшись к руке Йена, она прошептала:
— Это одна из самых удивительных комнат, какие я когда-либо видела. — Отведя взор от великолепных картин, Бьянка повиновалась мгновенному порыву и чмокнула Йена в щеку.
Граф был ошеломлен. Женщина в его доме! Поцелуй! Эта комната!.. Его глаза потемнели и стали цвета холодного антрацита.
— Непристойный жест, синьорина Сальва, — заметил он. — Прошу вас никогда больше так не делать. — Резко повернувшись, он направился к двери.
— Дурная привычка, знаете ли, — спокойно проговорила Бьянка.
Замерев у двери, граф вопросительно посмотрел на нее.
— Что вы сказали?
— Я имею в виду вашу манеру вот так уходить, — пояснила она. — Вы делаете какое-то грандиозное замечание, а потом удаляетесь, даже не удосужившись выслушать мой ответ. Такое поведение граничит с трусостью.
Бьянка почти физически ощутила, как комната наполнилась яростью. Йен прожигал ее взглядом, каждая черточка его лица была полна гнева. Когда он заговорил снова, его голос был опасно низок и холоден:
— Будь я на вашем месте, синьорина, я бы подумал о том, как вести себя завтра. Вам понадобится все ваше красноречие, чтобы убедить меня в том, что вы не убийца.
Глава 4
Прочитав расшифрованное письмо, Йен передал его Себастьяну, сидевшему по его правую руку.
— Утром его принес один рыбак. Представить себе не могу, как наш Л.Н. раскрывает подобные вещи, однако он еще ни разу не ошибся.
Остальные четверо мужчин, сидевших за столом, согласно закивали. Ни один из них не был знаком лично с их английским кузеном Люсьеном Нортом Говардом, графом Дэнфордом, и вовсе не из-за того, что никто из них не пытался познакомиться с ним. Майлз и Криспин, проводившие, по меньшей мере, по полгода в своих английских поместьях, уже привыкли получать вежливые отказы на свои приглашения, в которых непременно сообщалось, что «к несчастью, их кузен не может встретиться с ними», причем записки обычно были написаны сдержанным дворецким графа, в тоне которого тем не менее слышалась некоторая угроза.
Единственным свидетельством существования кузена была часто приходящая от него корреспонденция, отправленная из разных уголков мира самыми экзотическими способами. Письмо могло быть доставлено на одном из судов Арборетти, а могло быть получено из рук посыльного-иностранца, который мгновенно бесследно исчезал. В письмах обычно приводились какие-то дорожные анекдоты вперемежку с путевыми впечатлениями; бывали там обычно и деловые советы. Кстати, без этих советов корабельная империя Арборетти не стала бы наиболее преуспевающей и богатейшей в стране. Это по рекомендациям Л.Н. они расширили свою торговлю и вместе с древесиной стали отправлять по всему миру всевозможные товары. Суда Арборетти везли в своих трюмах ткани, вина, специи, растения, животных, военное снаряжение, золото, серебро, драгоценные камни — словом, все, что можно было купить в одном месте и выгодно продать в другом. Всего за восемь лет шесть судов, оставленных в наследство дедушкой, превратились в целый флот, с которым соперничали большинство городов-государств полуострова.
Будучи членом британского правительства в Венеции, их дедушка Бентон Уолсингем влюбился в Лауру Фоскари-Долфин, единственную дочь древнего венецианского рода, и решил поселиться в Венеции. Там он сразу понял, что Европа — великолепный рынок сбыта английской древесины, необходимой для строительства всего, начиная с домов и заканчивая корабельными верфями, и взялся за создание собственной компании. Он назвал компанию «Арборетти», что в переводе означало «маленькие деревца» и напоминало о ее основном товаре. После смерти Бентона Уолсингема «Арборетти» перешла шестерым его сыновьям.
Через семьдесят лет после основания название компании можно было рассматривать, скорее, как пародийное, учитывая необыкновенно высокий рост шестерых мужчин, которые расширили предприятие. Торговцы всего света с уважением говорили об «Арборетти», а возраст шестерых высоких юношей, как правило, увеличивали раза в два. Однако наибольшую известность братья получили у женщин. Красивые и богатые, они произвели настоящий фурор у этой половины населения Европы, оставляя после себя дорогие подарки и разбитые сердца.
Л.Н. в этом отношении был первым. Во всех графствах христианского мира непременно была прекрасная женщина, которая вспоминала своего «любимого Люсьена». Как у него хватало времени ухлестывать за красотками и заниматься одновременно делами, оставалось для братьев тайной, однако они привыкли к подобному положению дел и лишних вопросов кузену не задавали. Точнее, они вынуждены были сдерживать свое любопытство, потому что в завещании их покойного деда оговаривалось, что последнее слово во всех делах должно было оставаться за графом Дэнфордом, которого Уолсингем сам вырастил после смерти его младшей дочери.
Так что когда Л.Н. приказал своим кузенам прекратить поставку в Британию пороха и ядер, а вместе этого загрузить трюмы испорченным зерном, им оставалось лишь качать головами и выполнять его требование.
— Я пообещал этот порох лорду еще два месяца назад. Он нужен ему для сражений в горных районах, — пояснил Майлз. — Не думаю, что он будет в восторге, получив вместо пороха гнилое зерно и крыс.
— Что ж, он сможет попробовать накормить им северных повстанцев, — усмехнулся Тристан, сидевший на другом конце стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Вы пришли, чтобы сообщить нам о смерти шлюхи, не так ли?
— Ну да, именно для этого, — кивнул юноша. — Точнее, чтобы рассказать вам об этом. — Смотреть в глаза этой женщине было выше его сил.
— Черт возьми, я посылал за тобой не для того, чтобы ты упражнялся тут в грамматике! — прорычал брат. С самого детства его единственной заботой и желанием было порадовать собственную сестру. И то, что план — подарок из подарков для нее — мог не сработать, приводило его в ярость. — Так она мертва или нет?! — в бешенстве выкрикнул он.
Молодой человек заерзал на месте и уставился на свои руки.
— Видите ли, ваша светлость, она была мертва, только сейчас… Ох, не знаю, как и сказать… Может ли труп ходить?
— Господи, кончится ли эта бессмысленная болтовня?! Что ты хочешь сказать этими намеками?
Соскользнув со своего места, женщина положила руку на плечо брата и снова взглянула на посланца, который зачарованно смотрел на ее губы.
— Нет-нет, ничего подобного, — поспешил заверить он свою любовницу. — Она была мертва, я же видел кинжал у нее в груди! Поверьте мне, мадонна, это был гениальный удар. — Женщина грациозно склонила головку набок, слушая его, но ее брат заскрежетал от нетерпения зубами. — Но когда мы вернулись туда, там никого не было. Даже тела!
Это уж слишком, подумала женщина. Почему судьба так немилосердна к ней? Она была уверена в том, что заслуживает лучшего. Ей нужен человек, рядом с которым она не будет так страдать от несправедливости. Впрочем, не стоит огорчать юношу, он еще может пригодиться. К тому же она слишком много времени потратила, чтобы вылепить из него то, что ей нужно.
Женщина тяжело вздохнула и повернулась к брату. В ее глазах блестели слезы гнева.
— Ты сказал, что сделаешь для меня все, что угодно, ты обещал наказать его за то, что он сделал со мной! — Она всхлипнула. — Но теперь мне все понятно: ты точно такой же, как все. Тебе нельзя доверять! — Она сделала паузу, чтобы присутствующие могли полюбоваться ею в горе и увидеть, как красиво дрожат ее губы, а потом договорила: — Я одна во всем мире, никто не заботится обо мне. Я никому не могу доверять, ни на кого не могу положиться, меня никто не любит.
— Да нет же, конечно, мы любим тебя, — поспешил заверить ее брат. — К тому же, дорогая, дела обстоят не так уж плохо. Девушка мертва, нам с тобой больше ничто не угрожает. Подумай только о деньгах, которые мы получим, подумай о красивой одежде, которую я тебе куплю.
— Мне не нужны деньги, я хочу только мести. — Она оглядела мужчин непроницаемым взглядом. — Ты думаешь о моем счастье не больше, чем он, — капризным тоном обратилась она к брату.
Встав с дивана, она подошла к молодому человеку. Погладив щеку, провела рукой вдоль его тела и прошептала:
— Ты мой маленький ангел, ты моя единственная надежда. Ты ведь поможешь мне уничтожить этого надутого графа, не так ли? Найдешь для меня тело?
Ее взор был полон обещания, которому он не мог противиться. Он ощутил приятное тепло, голос отказывался повиноваться ему. С блаженной улыбкой на лице он все же заговорил:
— Кажется, я уже нашел его.
— Пойдем, ты поможешь мне принять ванну, — промолвила она, взяв его за руку и направляясь к двери.
Глава 3
— О Мадонна, ну почему перо все время тупится? — Бьянка перевела взор на незаконченный рисунок, лежащий перед ней. Она только что провела сорок восемь часов, занимаясь телом Изабеллы, и сейчас чувствовала себя совершенно измученной, однако твердо намеревалась закончить работу, пока свет дня не сменился серыми сумерками. Несмотря на физическую усталость, Бьянка по-прежнему была под впечатлением от того богатого материала, который ей удалось собрать. Правда, она не узнала ничего нового о преступлении, зато у нее появилась возможность хорошенько изучить анатомию молодого женского тела. До этого она работала над женским телом лишь один раз, но это был труп бедной старухи из Падуи, которая умерла, не оставив денег на похороны. Так что труп молодой и сильной Изабеллы был очень интересен, с научной точки зрения, разумеется.
Теперь она в долгу перед Изабеллой. Еще несколько рисунков — и ее книгу, в которой будет впервые изображено женское тело, можно будет отдавать в печать. Девушка ликовала: наконец-то она покажет этим упрямым жителям Падуи, что анатомия женщин отличается от мужской, а не является лишь ее испорченной копией. Бьянка вспомнила, какие споры на эту тему отец вел с Андреа Весалиусом. Тогда он еще только начинал свою блестящую карьеру. Бьянка улыбнулась, представив свою книгу, стоящую на полке рядом с трудами ее отца. Какое будущее ее ждет! Она будет вести курсы женской анатомии, она скрупулезно изучит женское тело и его жизненные циклы, она будет устраивать публичные лекции… Идиллия, да и только! М-да, все хорошо, если бы только не эта дурацкая помолвка.
Бьянке было известно: когда о помолвке объявлено в сенате, она становится законной, и разорвать ее будет можно, если только этого захотят сами помолвленные или если выяснится, что один из них по каким-то причинам не может вступить в брак. Если бы она поняла, что именно Йен предлагал ей всего несколько часов назад… Этот граф д'Аосто всегда так странно действовал на нее. С тех пор как она впервые увидела его на светском вечере в Венеции девять месяцев назад, граф стал единственным мужчиной, которого она вообще замечала, точнее, чье присутствие она замечала. А ведь до того, как они встретились в доме Изабеллы, он даже не знал, кто она такая, напомнила себе Бьянка. И вот теперь они помолвлены… Бред, да и только!
Бьянка в раздумье затачивала кончик пера. После смерти отца она, кажется, вообще все время одна. Но ведь ей это нравится, не так ли?..
Сломанное перо, растерянность, усталость… ей больше не выдержать! Вздохнув, Бьянка встала и сняла с себя забрызганный кровью фартук. Сонно жмуря глаза, девушка подошла к двери, толкнула ее, но та не подавалась. Бьянка попробовала еще раз, изо всех сил налегла на холодную ручку — тщетно. Ее заперли. Запаниковав, она отошла в дальний конец комнаты и, разбежавшись, всем телом толкнула дверь.
Йен в своей лаборатории слышал, как она бьется в комнате. К чему же так шуметь? Отбросив в сторону кусок горной породы, который он рассматривал через увеличительное стекло, Йен направился в лабораторию, выделенную гостье. К счастью, когда он приблизился, шум затих. Граф нажал на ручку.
Йен смутно помнил, как что-то налетело на него, когда он открыл дверь, но как это что-то оказалось Бьянкой Сальва, осталось для него загадкой. Несколько секунд они стояли обнявшись, а потом она постепенно стала отодвигаться от него.
— Как вы посмели запереть меня здесь наедине с трупом? Я не собираюсь становиться вашей узницей!
— Нет, вы ошибаетесь, дорогуша, — возразил Йен. — Вы именно моя узница — не забывайте, что мы с вами обручились, а это дает мне неограниченную власть над вами.
Бьянка едва сдержала желание дать ему пощечину.
— Мы оба знаем, что эта помолвка — чистейший фарс и больше ничего! Я не понимаю, для чего вы предложили обручиться, ведь вы бы не сделали этого, если бы верили в мою виновность.
— Напротив. Женщина-убийца мне вполне подходит. Я могу некоторое время поиграть с нею, испортить ей репутацию, а потом, когда она надоест мне, отвернуться от нее. Тогда вы вспомните, что обвинение в убийстве — один из честных и законных способов расторгнуть помолвку.
— Будь я на вашем месте, — возмущенно промолвила она, — я попыталась бы прибегнуть к доброте, а не к жестокости во время ваших допросов. Доброта помогла бы вам быстрее выудить из меня необходимые сведения. Вы, конечно, можете мне сказать, что спать в одной комнате с трупом мне не придется… — Она устало махнула рукой в сторону лаборатории.
Йен был в замешательстве. Не в силах сдвинуться с места, граф молча смотрел на нее, а Бьянка, в свою очередь, не сводила с него взгляда. Через мгновение в другой части палаццо раздался бой часов. Глядя на Йена, прислушивающегося к мелодичному звону, Бьянка была поражена его неземной красотой. Она невольно улыбнулась ему, и вдруг — о чудо! — граф улыбнулся ей в ответ.
— Как красиво! — зачарованно прошептала она.
— Очень, — эхом отозвался Йен, довольно вздыхая. — Часы делает мой кузен Майлз. Он лучший часовой мастер в Италии, я готов утверждать это, но Майлз изготавливает часы только для меня.
Бьянка на мгновение задумалась, спрашивая себя, стоит ли сказать графу, что ее сердце забилось с бешеной скоростью от его улыбки, а вовсе не от звона часов.
— Вам повезло, — наконец заметила она. — Я бы хотела с ним познакомиться.
Йен резко отодвинулся от нее, словно только сейчас заметил, что они находились в компрометирующей близости.
— Это не исключено, но лишь после того, как мы с вами потолкуем о подробностях убийства. — Его голос обрел обычное, металлическое звучание.
Граф вдруг подумал, что жить с этой женщиной под одной крышей гораздо сложнее, чем ему казалось раньше. Он должен постоянно следить за собой. Быть сдержанным и холодным. Не давать ей манипулировать им.
— До тех пор пока вы не скажете мне то, что я хочу знать, — заявил он, — вы ни с кем не будете видеться. Разумеется, кроме ваших компаньонов. Можете разговаривать с ними столько, сколько вам заблагорассудится, но имейте в виду, что они будут передавать мне содержание всех ваших разговоров, — предупредил Йен.
— Жду не дождусь, когда вы познакомите меня с этими ведьмами. А спать я, надо полагать, буду в тюрьме? — Смущенная резким изменением в поведении Йена, Бьянка попыталась говорить в тон его холодной сдержанности.
— Разумеется, — кивнул он. — Где же еще спать убийце?
Бьянке показалось, что уголок рта графа чуть дрогнул, но она решила оставаться сдержанной. Они спустились вниз еще на один лестничный пролет. А потом молча прошли по двум бальным залам, прежде чем граф остановил ее у темно-синей двери.
— Франческо и Роберто велели мне поселить вас здесь, — сообщил он девушке. — Это не самые дорогие комнаты, но они выбрали именно их.
— Франческо и Роберто? — Бьянка вопросительно посмотрела на него.
— Те самые старые ведьмы, — пояснил Йен. — Мои дядюшки. А их покои — вон там.
Бьянка усмехнулась:
— Вместо того чтобы защищать меня от вас, им бы стоило защитить вас от меня.
— Да уж, ведь именно от вас исходит опасность, — кивнув, тихо проговорил Йен, а в голове его мелькнула мысль о том, что Бьянка даже не представляет, что попала в самую точку со своим замечанием.
Скорчив раздраженную гримасу, Йен отворил дверь в темницу Бьянки. Оказавшись вовсе не в тюрьме, а в самых очаровательных покоях, в каких ей только доводилось бывать, девушка не смогла сдержать восхищенного восклицания. Стены первой комнаты были расписаны фресками с изображениями женщин в национальных костюмах. Это были женщины-воины в металлических доспехах, римлянки в длинных платьях, обнаженные женщины, прелести которых художник целомудренно прикрыл то листочками, то цветами. Йен едва смог увести Бьянку из гостиной в главную комнату отведенных ей покоев. Здесь большая кровать, накрытая синим бархатным покрывалом, красовалась в окружении изображенных на фресках богинь. Бьянка была так поражена красотой картин, мебели и стоявшего подле нее мужчины, что даже не подумала о том, что негоже им находиться наедине в спальне. Нежно прикоснувшись к руке Йена, она прошептала:
— Это одна из самых удивительных комнат, какие я когда-либо видела. — Отведя взор от великолепных картин, Бьянка повиновалась мгновенному порыву и чмокнула Йена в щеку.
Граф был ошеломлен. Женщина в его доме! Поцелуй! Эта комната!.. Его глаза потемнели и стали цвета холодного антрацита.
— Непристойный жест, синьорина Сальва, — заметил он. — Прошу вас никогда больше так не делать. — Резко повернувшись, он направился к двери.
— Дурная привычка, знаете ли, — спокойно проговорила Бьянка.
Замерев у двери, граф вопросительно посмотрел на нее.
— Что вы сказали?
— Я имею в виду вашу манеру вот так уходить, — пояснила она. — Вы делаете какое-то грандиозное замечание, а потом удаляетесь, даже не удосужившись выслушать мой ответ. Такое поведение граничит с трусостью.
Бьянка почти физически ощутила, как комната наполнилась яростью. Йен прожигал ее взглядом, каждая черточка его лица была полна гнева. Когда он заговорил снова, его голос был опасно низок и холоден:
— Будь я на вашем месте, синьорина, я бы подумал о том, как вести себя завтра. Вам понадобится все ваше красноречие, чтобы убедить меня в том, что вы не убийца.
Глава 4
Прочитав расшифрованное письмо, Йен передал его Себастьяну, сидевшему по его правую руку.
— Утром его принес один рыбак. Представить себе не могу, как наш Л.Н. раскрывает подобные вещи, однако он еще ни разу не ошибся.
Остальные четверо мужчин, сидевших за столом, согласно закивали. Ни один из них не был знаком лично с их английским кузеном Люсьеном Нортом Говардом, графом Дэнфордом, и вовсе не из-за того, что никто из них не пытался познакомиться с ним. Майлз и Криспин, проводившие, по меньшей мере, по полгода в своих английских поместьях, уже привыкли получать вежливые отказы на свои приглашения, в которых непременно сообщалось, что «к несчастью, их кузен не может встретиться с ними», причем записки обычно были написаны сдержанным дворецким графа, в тоне которого тем не менее слышалась некоторая угроза.
Единственным свидетельством существования кузена была часто приходящая от него корреспонденция, отправленная из разных уголков мира самыми экзотическими способами. Письмо могло быть доставлено на одном из судов Арборетти, а могло быть получено из рук посыльного-иностранца, который мгновенно бесследно исчезал. В письмах обычно приводились какие-то дорожные анекдоты вперемежку с путевыми впечатлениями; бывали там обычно и деловые советы. Кстати, без этих советов корабельная империя Арборетти не стала бы наиболее преуспевающей и богатейшей в стране. Это по рекомендациям Л.Н. они расширили свою торговлю и вместе с древесиной стали отправлять по всему миру всевозможные товары. Суда Арборетти везли в своих трюмах ткани, вина, специи, растения, животных, военное снаряжение, золото, серебро, драгоценные камни — словом, все, что можно было купить в одном месте и выгодно продать в другом. Всего за восемь лет шесть судов, оставленных в наследство дедушкой, превратились в целый флот, с которым соперничали большинство городов-государств полуострова.
Будучи членом британского правительства в Венеции, их дедушка Бентон Уолсингем влюбился в Лауру Фоскари-Долфин, единственную дочь древнего венецианского рода, и решил поселиться в Венеции. Там он сразу понял, что Европа — великолепный рынок сбыта английской древесины, необходимой для строительства всего, начиная с домов и заканчивая корабельными верфями, и взялся за создание собственной компании. Он назвал компанию «Арборетти», что в переводе означало «маленькие деревца» и напоминало о ее основном товаре. После смерти Бентона Уолсингема «Арборетти» перешла шестерым его сыновьям.
Через семьдесят лет после основания название компании можно было рассматривать, скорее, как пародийное, учитывая необыкновенно высокий рост шестерых мужчин, которые расширили предприятие. Торговцы всего света с уважением говорили об «Арборетти», а возраст шестерых высоких юношей, как правило, увеличивали раза в два. Однако наибольшую известность братья получили у женщин. Красивые и богатые, они произвели настоящий фурор у этой половины населения Европы, оставляя после себя дорогие подарки и разбитые сердца.
Л.Н. в этом отношении был первым. Во всех графствах христианского мира непременно была прекрасная женщина, которая вспоминала своего «любимого Люсьена». Как у него хватало времени ухлестывать за красотками и заниматься одновременно делами, оставалось для братьев тайной, однако они привыкли к подобному положению дел и лишних вопросов кузену не задавали. Точнее, они вынуждены были сдерживать свое любопытство, потому что в завещании их покойного деда оговаривалось, что последнее слово во всех делах должно было оставаться за графом Дэнфордом, которого Уолсингем сам вырастил после смерти его младшей дочери.
Так что когда Л.Н. приказал своим кузенам прекратить поставку в Британию пороха и ядер, а вместе этого загрузить трюмы испорченным зерном, им оставалось лишь качать головами и выполнять его требование.
— Я пообещал этот порох лорду еще два месяца назад. Он нужен ему для сражений в горных районах, — пояснил Майлз. — Не думаю, что он будет в восторге, получив вместо пороха гнилое зерно и крыс.
— Что ж, он сможет попробовать накормить им северных повстанцев, — усмехнулся Тристан, сидевший на другом конце стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34