Доминик поднял глаза на шатена:
– Харрис, умоляю вас, переведите им, ради Бога, сэр. У меня есть золото для них всех и для вас, если мисс Макноррин будет увезена сейчас в безопасное место! Их наняли только для одного – доставить меня Флетчеру. Они не нарушат своего обещания, пусть их это не волнует.
Шатен пожал плечами, но один из горцев подошел к нему взял его за локоть. Они начали быстро говорить что-то по-эльски.
– Никаких сделок! – зашипел Флетчер. – Харрис, отдайте им деньги и отпустите их, как мы договорились. Остальное их не касается.
Вперед выступил еще один шотландец, держа руку на рукоятке своего ножа. Слова на его родном языке полились легко и свободно. Кэтриона снова подключилась к разговору, то живо доказывая что-то, то умоляя. Горец отвечал, и голос его звучал жестко.
Харрис внимательно слушал, а затем повернулся к Флетчеру и сказал:
– Эта женщина требует, чтобы они освободили Уиндхэма и больше не били его. Взамен она предлагает остаться в плену. А этот шотландец отказывается, потому что у них был договор с вами. Но они считают, что честная борьба вполне уместна. Если вы победите своего врага, они уйдут, и вы можете делать с пленниками что хотите. Если проиграете, эти двое будут освобождены.
– Здесь не может быть честной борьбы, – вмешалась Кэтриона. – Доминик Уиндхэм ранен.
Харрис, не обращая на нее внимания, продолжал свои объяснения:
– Наши люди слышали пророчества и уверены, что с вами ничего не случится, но они хотят, чтобы майор Уиндхэм получил шанс испытать судьбу. Женщина тоже будет присутствовать, пока борьба не закончится.
– Черт бы вас побрал! – Флетчер в сердцах даже сплюнул. – Мы же договаривались! Разве мои деньги ничего не значат?
– Поосторожнее, мистер Флетчер! – выступила вперед Кэтриона. – Иначе мы продолжим разговор о чести, гордости и золоте. В таком случае слова этих мужчин будут значить гораздо больше!
Лезвие ножа кольнуло Доминика в шею.
– Проклятие! – Грубый камень колодца впился ему в спину, когда он попытался стянуть свой мокрый пиджак. – Мистер Харрис, прошу вас, уговорите их. Оставьте нас вдвоем с Флетчером. Можете привязать мне одну руку за спину, если хотите, черт побери, только позвольте мисс Макноррин уйти. Это ее не касается.
Харрис опять переговорил с горцами, затем покачал нечесаной головой.
– Они хотят посмотреть борьбу. Они не позволят ей уйти. И она не уйдет.
Боже, сумеет ли он победить? А что, если нет? Доминику стало нехорошо. Кэтриона вряд ли представляла, что ее ожидает в случае его поражения, и все-таки, несмотря на пророчества и побои, ему выпал неплохой шанс! Может, Флетчер и хорошо владеет клинком, но это сражение ему не выиграть.
Флетчер в задумчивости прошелся по двору.
– Честная борьба? Очень хорошо. – Он неожиданно засмеялся. – Принесите шпаги!
Горцы, стоявшие рядом с Домиником, отступили. Свет блеснул и пропал, когда Флетчер рассек воздух своей шпагой. Затем он быстро подхватил другую. Доминик ухватился за деревянную стойку, на которой крепился ворот, и стал медленно подниматься. Каждая мышца противилась, сжимаясь от боли. Зеленые полоски водорослей прилипли к коже, слизь текла по лицу и шее. Он смахнул их рукой и отбросил в сторону.
– Стало быть, дуэль состоится? – небрежно произнес Доминик, чувствуя вспыхнувший в глубине души огонь надежды. – Нельзя ли мне тоже получить шпагу?
Что-то взметнулось, на секунду ослепив его, и боль пронзила ладонь – необычная, будто его ударил раскаленный докрасна молоток, раздробив кости, распыляя плоть. Стиснув зубы, чтобы не закричать, Доминик из последних сил уцепился за деревянную опору.
– Ваш клинок, сэр! – громко сказал Флетчер. – Мы можем начинать?
Гордой походкой он отошел назад и снова засмеялся.
Доминик прокрутил свою шпагу в левой руке, непроизвольно прижав правый кулак к груди. Зажав большим пальцем брызнувшую кровь, он вытащил носовой платок. Потребовалось немалое усилие, чтобы обернуть его вокруг раненой ладони и завязать узел зубами. Повязка мгновенно промокла. Как он теперь будет сражаться, черт подери?
Кэтриону посадили на скамью между двумя большими сильными горцами, остальные отодвинулись, чтобы не загораживать ей поле битвы. Что-то белое мерцало в воздухе возле ее головы. Доминик внезапно уловил сладкий аромат – странный контраст со смрадным запахом колодезной воды, намочившей ему спину и грудь. Розовый куст! Она сидела около ползучей розы, окружавшей ее, как кружевом, своими лепестками.
Флетчер начал быстро двигаться перед ним, то наступая, то отходя назад, глаза его блестели, как у безумного. Ястребиная грудь сотрясалась от исступленного смеха. Сумасшедший! Даже для отличного фехтовальщика, имеющего дело с покалеченным противником, он вел себя чересчур уверенно.
– Итак, мы начинаем дуэль, джентльмены! – проскрипел Флетчер. – Поверьте, майор, мне будет приятно увидеть, как вы попотеете, прежде чем отпущенное вам время закончится. Вы можете делать что угодно, просить у меня пощады, если хотите, можете даже пытаться победить меня – но помните, я все равно останусь цел! – Он круто повернулся и сделал неожиданный выпад.
Доминик едва успел отклониться в сторону. Разумеется, он умел фехтовать левой рукой, но не против мастера, не против человека, проходившего стажировку во Франции. Правая кисть его, обвязанная платком, беспомощно висела вдоль тела, жар прокалывал руку и туманом заволакивал мозг. Однако Доминик по-прежнему не терял надежду, потому что без нее он был обречен, а вместе с ними и Кэтриона.
Флетчер совершил новый выпад. Доминик неловко принял удар, но снова вывернулся.
– Надеюсь, вы успели пообщаться со Всевышним, мистер Флетчер?
– Зачем? – Флетчер взмахнул шпагой и срезал пуговицу с рубашки Доминика. – Никакой клинок не убьет меня – так сказала старая колдунья.
– То было проклятие, а не благословение.
Флетчер с надменным видом отошел назад, позволяя Доминику немного восстановить силы. – Я неуязвим, майор Уиндхэм, а вот вы – да! – Он согнул свои узкие плечи и загадочно улыбнулся: – Что, если лезвие моей шпаги отравлено?
Глава 17
Пока Доминик довольно легко парировал удары Флетчера, а тот, видимо, сознательно изматывал своего противника. Шпагой он владел действительно превосходно. Горцы, твердо настроенные не вмешиваться, равнодушно наблюдали за ними со скамьи – они, судя по всему, ровным счетом ничего не поняли из того, что было сказано перед дуэлью, и теперь сидели как зрители на греческой трагедии, невозмутимо следя за состязанием, исход которого был заранее предрешен.
Мокрая рубаха прилипла к спине Доминика, мешая ему фехтовать. Вдобавок у него было сломано ребро, да и правая ладонь требовала постоянного внимания.
Он постарался сконцентрироваться. О какой отраве говорил Флетчер? Очевидно, не надеясь убить его простым ударом, он решил использовать медленно действующий яд.
Доминик круто повернулся и отскочил, когда клинок Флетчера просвистел возле его уха.
– Может, поясните, что за яд вы имели в виду?
– Мой клинок намазан снадобьем, которое сделает вас беспомощным, – любезно сообщил Флетчер сквозь серию быстрых бросков, – и притупит ваши мозги. Все процессы на время замедлятся, но вы будете все понимать. – Флетчер ощерил рот как дохлый карп на рыбном прилавке. – Все еще впереди. Вы, наверное, думаете, я или мои люди будем насиловать вашу шлюху? О нет! Это сделаете вы, Доминик Уиндхэм! Как только мы потешим этих предателей-шотландцев нашей милой игрой, они оставят нас одних, и вы будете истекать кровью. Лекарство проникнет в раны и станет разъедать ваше сердце, соблазнять душу. В течение часа или около того вы будете делать все, что я захочу, да еще при этом будете смеяться!
Расхваставшись, Флетчер ослабил защиту. Доминик немедленно воспользовался шансом и сделал мгновенный выпад. Клинок зазвенел, Флетчер принял удар. Волна откатилась обратно, посылая жестокую боль в раненую руку. На мгновение эфесы сомкнулись, мужчины почти упали в объятия друг друга.
– Здесь не водится такого зелья.
– Глупец! – Флетчер перекрутил руку, так что эфес его шпаги вдавился в пальцы Доминика. – Тогда рискните! Мы вместе, вы и я, привяжем к той скамье вашу любовницу. Вы думаете, она знает все секреты тела? Она и не воображает, что вы с ней сделаете, и весьма охотно, потому что не можете совладать с собой. Вы провалитесь в бездну желания, Доминик Уиндхэм, и вас не остановят даже ее крики. А потом придет ваш черед. Когда лекарство изнурит вас окончательно, вы познаете чувственную прелесть моих вкусов и очень скоро станете молить меня о смерти.
– Что за чертова околесица! – воскликнул Доминик, не обращая внимания на боль. – Вы думаете, что знаете что-то моем желании?
Они снова разошлись. Доминик, уклоняясь от ударов, пританцовывал вокруг колодца; Флетчер следовал за ним, намеренно заставляя его делать нырки в сторону. С рубашки Доминика слетело еще несколько пуговиц; шпага со свистом задела его мокрый рукав, и мимолетное движение оставило длинный разрез от плеча до запястья, обнажив кожу. Сил становилось все меньше, а ему все не удавалось прорвать оборону Флетчера. Боль звенела в его ушах, словно предвестник смерти, левое плечо и кисть начали сдавать. Там, где поднимался его клинок, сразу же появлялась шпага Флетчера, быстрая и точная. Доминик знал, это делалось с умыслом – Флетчер мог в любой момент длинным броском погрузить в него лезвие. Если он вынудит его сдаться, горцы уйдут, и Харрис привяжет Кэтриону. Тогда начнутся пытки.
Доминику все труднее становилось дышать. Повсюду шевелились фантастические тени, словно монстры выглядывали из мрачных углов двора. Кэтриона под розовым кустом сидела подобно спящей принцессе из сказки.
Неожиданно Доминик поскользнулся на мокрых плитах. Он упал на колено и вдруг увидел женщину с косой, улыбающуюся ему из темноты. Кэтриона оказалась права: сейчас у него действительно не было страха за собственную жизнь – смерть казалась просто старым другом.
Но как же она? Ему придется утопить собственный клинок в ее сердце, чтобы она умерла мгновенно. Пусть Кэтриона примет смерть в беседке из роз – это лучше, чем терпеть глумление обезумевшего садиста. И все же пока он не собирается сдаваться.
Доминик изловчился и вскочил на ноги; Флетчер танцующими движениями последовал за ним, шпага его так и сверкала. Доминик поднял свое оружие, чтобы блокировать удар. Не имея возможности атаковать, он теперь лишь защищался. Белые лоскутья рубахи разошлись, подставляя обнаженное мокрое тело холодному воздуху. Сосредоточенность его достигла высшего предела. «Сюда! – командовал ему внутренний голос. – Теперь туда! А сейчас иди за мной, ты, сумасшедший! Вот так, вот так!»
Бадья стояла там, где ее оставил Флетчер, – цепь перевесилась через край колодца и свободно болталась снаружи, тускло поблескивая во тьме. Между колодцем и бадьей лежал мокрый пиджак. Избегая ударов, двигаясь по кругу, Доминик упорно приближался к небольшому темному пятну.
Наконец сталь его клинка загремела, ударившись о стенку колодца. Взгляд Флетчера на долю секунды переместился в сторону, и Доминик тут же отступил. Схватив пиджак, он швырнул его в лицо своего врага, а затем потянул за цепь.
Ослепший Флетчер споткнулся о препятствие. Скинув пиджак с головы, он с криком вскинул шпагу к плечу, отходя назад перед броском, и в этот момент Доминик ударил Флетчера цепью поперек груди. Тот еще отступил, пытаясь увернуться, и цепь, попав ему в руку, вместе со шпагой пришпилила ее к деревянному столбу. Доминик дернул за цепь – из-под его самодельной повязки хлынула кровь, зато отравленный клинок полетел на землю.
Быстро наклонившись, Доминик поймал его за эфес. Боль и головокружение не давали ему дышать, он не знал, сможет ли стоять прямо, сможет ли держать оружие. Если Флетчер говорил правду, одной царапины было достаточно, чтобы сделать противника недееспособным. Голоса, поселившиеся в его голове, неистово кричали: «Но не клинок пронзит тебя и не пуля...»
Доминик заставил себя выпрямиться и поднял шпагу.
Краски сбежали с лица Флетчера, но он засмеялся и, вскочив на край колодца, поднял бадью за ручку.
– Ну, попробуй, ударь меня! Давай! Ты не сможешь. Старая ведьма была права. Встречай свою судьбу, Доминик Уиндхэм!
Неожиданно раздался грохот, и Флетчер покачнулся, не успев ударить тяжелой деревянной бадьей по склоненной голове Доминика.
Земля затряслась, затрещал шифер на крышах, зарыдали каминные трубы, и посыпались вниз камни. Потеряв равновесие, Доминик упал на колени. Свет от факелов стал ярче и заплясал, отбрасывая на стены жуткие, словно мечущиеся в отчаянии тени.
Доминик посмотрел сквозь сотрясающуюся темноту на Кэтриону: лепестки роз сыпались на нее снежными хлопьями, и сама она раскачивалась, словно в экстазе, со странной улыбкой на лице. Их взгляды встретились.
«Прости меня, любимая, – хотел сказать Доминик. – был не прав. Я пришел слишком поздно. Флетчер победил, я не смог убить тебя первым!»
Он не успел ничего сказать, так как через секунду пронзивший воздух страшный звон всех колоколов города, словно посходивших с ума, слился в мощный набатный грохот.
Доминик принялся хохотать. Флетчер, застигнутый над открытой шахтой колодца, выронив бадью, ухватился обеими руками за шатающийся столб. Цепь рванулась и загремела, разматываясь и, как змея, стала втягиваться в колодец.
– Колокола! – жутко закричал Флетчер. – Проклятые колокола!
– Тяжелые камни сдвинутся со своих мест и низвергнутся на твою голову. И каждый колокол зазвонит сам по себе, вынося тебе приговор. Будь ты проклят, Джерроу Флетчер! – Это кричала Кэтриона под грохот падающих камней, казалось, танцующая в вихре розовых лепестков.
Земля снова задрожала, и плиты встали на дыбы, как молодые жеребята. Железные звенья громко клацали, проваливаясь в темноту. Флетчер дернул ногой, пытаясь дотянуться до перекладины, и попал лодыжкой в цепь. Нога тут же соскочила с выступа. Раздался страшный крик. Цепь рванулась еще раз, и стало слышно, как ломаются кости. Рука Флетчера попыталась уцепиться за дерево, но пальцы соскользнули. Он судорожно глотнул воздух, чувствуя, что срывается с крутящегося ворота.
– Спасите меня! Спасите меня! – падая, кричал он.
– Нет тебе спасения! Это за рядового Смита, за моего кучера, за французского офицера на полуострове! За сожженную деревню и оставленных без крова людей! За ребенка, родившегося прежде времени! И за то, что ты готовил для Кэтрионы! Это тебе мое проклятие вместо спасения!
Доминик поморщился, когда волна боли прокатилась по искалеченной руке.
Когда Флетчер исчез в пустоте, каменный остов колодца начал крошиться. Деревянные столбы вздыбились и повалились на ворот, а сверху падали шифер и камни.
В ночном небе стоял мелодичный перезвон. Доминик взглянул вверх, и мир показался ему совершенно черным. Старческий голос кричал: «Ты не умрешь в постели, Джерроу Флетчер, ибо проклятие висит над тобой! Могила твоя уже выкопана. He явился еще человек, который обозначит день и час. Но этот человек идет».
Доминик проснулся в гостинице, в своей постели. В комнате никого не было. Земной шар, похоже, вернулся в свой прежний безопасный ритм.
Он попытался сесть; все его тело ныло от ушибов, пульсирующая боль в ребрах не позволяла даже притронуться к ним. Грудная клетка была перетянута чистой льняной материей, в правой ладони под повязкой пульсирующая боль бодро выстукивала адскую дробь в одном ритме с дыханием.
Не обращая внимания на боль, Доминик попробовал пошевелить пальцами. Ничего не вышло. Повреждены сухожилия? Если он не сможет пользоваться правой рукой, какая от него, к черту, помощь в диких краях? А он-то собрался оставить свои обязанности, родину, забыть свое предназначение, чтобы быть с Кэтрионой. Теперь соблазн отпал сам собой. В сознание четко врезались слова: «Твоя правая рука, Доминик Уиндхэм!»
Он решил не зацикливаться на своем увечье и переключиться мыслями на что-нибудь более приятное. Кто-то вымыл его и одел в ночную рубашку. Он потрогал левой рукой голову. Волосы тоже чистые – их вымыли и высушили, пока он лежал в беспамятстве. Проклятие! Как долго он спал, черт подери?
Доминик уронил голову на подушку и уставился в потолок, мечтая, чтобы поскорее пришла Кэтриона.
Наконец она вошла почти неслышными шагами.
– Вы проснулись?
Потрескавшаяся штукатурка напоминала крошечную мозаику, а может, паутину. Не отводя глаз от потолка, Доминик старался не обнаруживать своих эмоций.
– Конечно, проснулся, – бодро сказал он и тотчас спросил: – Город сильно пострадал?
– От землетрясения? – Кэтриона подошла к кровати и встала достаточно близко, чтобы он мог уловить ее аромат.
Желание пробудилось мгновенно, но теперь он не обращал на него внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38