Разумно ли сделать жест, открыто показывающий, как глубоко он к ней привязался? Больше того, он боялся, что, выплатив долги ее отца, он создаст опасный прецедент и она будет знать, что всякий раз, когда она попадет в затруднительное положение, Хоуксклиф с его миллионами непременно ее спасет.И последнее — пожалуй, самое серьезное. Если старик Гамильтон узнает об истинной профессии дочери, он, чего доброго, разыграет роль разгневанного папаши и уведет ее от Хоука. И тогда он с яростью отбросил мысль вызволить Альфреда из тюрьмы. Никто не отберет у него эту девушку.— Все в порядке, ваша светлость, — сказал камердинер, в последний раз поправив узел из белого шелка, а потом лукаво добавил: — Это обратит на себя ее внимание.Хоук поднял брови.Ноулз вежливо поклонился:— Желаю вам хорошо провести вечер, сэр.— Благодарю, Ноулз. Вид у меня довольно щегольской, не так ли? — добавил он с усмешкой, выходя из своих апартаментов, и спустился вниз, чтобы подождать Белинду.Спускаясь по плавно изгибающейся лестнице, Хоук услышал весьма странный звук, хорошо ему знакомый, но не слышанный более десяти лет: детский смех. И к тому же довольно озорной смех. Что за черт?!Оглядев мраморный вестибюль, он остановился и даже прищурился, решив, что глаза его обманывают. Там, под канделябром, двое мальчишек рассматривали старинные парадные доспехи, которые подарил его предку Генрих VIII. Грязноватыми пальцами они тыкали в драгоценные камни и поглаживали тупое лезвие палаша.— Ух ты!— Смотри, а им и убить можно!Хоук кашлянул.Ребята испуганно вскрикнули и обернулись, столкнувшись друг с другом; Хоук принял надменный вид, сжал руки за спиной и спустился вниз, с неудовольствием глядя на мальчиков. Наверное, родственники кого-то из слуг, решил он.— Эй, джентльмены, это нельзя трогать. Это очень старые доспехи. И что вы делаете в господских покоях?Они не ответили и только смотрели на него с ужасом. Когда он остановился перед ними, глаза их широко распахнулись.Он хмуро оглядел доспехи.— Вы все залапали. Теперь придется начищать их заново.— Извините нас, — сказал тот, что выше ростом, внезапно расхрабрившись.— Вы чьи?Они посовещались шепотом, и Хоук подумал, что они чем-то похожи на близнецов, его средних братьев, Люсьена и Демьена. В детстве у этих двоих был собственный язык, и до сих пор они, казалось, умели читать мысли друг друга.— Джентльмены, я задал вам вопрос.— Это вы о чем? — спросил тот, что повыше, почесывая голову.— Кто ваша матушка и где она?Они пожали плечами. Хоук нахмурился.Тот, что повыше, кажется, совсем осмелел и расправил плечи.— Это ваше? — Он кивнул на доспехи.— Да.— И что, вы их надеваете?Хоук удивленно улыбнулся:— Нет.— А почему?— Как-то, знаешь ли, ни к чему. И потом, я слишком высокий.— А можно мне попробовать?— Нет. Ты слишком маленький. Дети, как вы попали в мой дом?— Нас привезла мисс Бел, — пискнул младший.— Мисс Гамильтон?Старший проницательно посмотрел на него.— Вы ее дружок, да?Хоук озадаченно посмотрел на него.— Откуда вы знаете мисс Гамильтон?— Она нам апельсины давала.— Что?— Апельсины, — повторил старший, вытаращив глаза на слегка шепелявящего младшего брата. — Она нам апельсины давала, когда торговала ими из корзинки.— А теперь у нас больше нет апельсинов, — протянул младший с огорченным видом.Бел спускалась по мраморной лестнице. К вечеру в честь Блюхера она была одета в прозрачное платье-тунику жемчужного цвета, на голове красовался украшенный перьями тюрбан; на запястье, затянутом в перчатку, висел вышитый жемчужинками ридикюль. Она что-то напевала. Но на середине лестницы она услышала разговор Роберта с детьми.И похолодела.Одной рукой Бел схватилась за перила, а другую прижала к груди, чувствуя, как от ужаса там образовался комок, — она услышала, как Томми выдал ту самую унизительную часть ее прошлого, о которой она не рассказала бы своему покровителю и через тысячу лет.Роберт стоял перед детьми, спиной к ней.— Торговала апельсинами? — повторил он удивленно. В глазах светского человека уличная торговка в тысячу раз презреннее, чем куртизанка.От унижения Бел зажмурилась, потом снова открыла глаза и уставилась на эту немыслимую троицу, чувствуя, что попала в ловушку. Но она не успела убежать, потому что Эндрю увидел ее и глаза его просияли.— Мисс Бел!Забыв о Роберте, они бросились к ней вверх по лестнице. Томми обхватил ее за ноги, а Эндрю схватил за руку и потянул вниз, чтобы показать доспехи; оба мальчугана взволнованно верещали.Роберт скрестил руки на груди и смотрел на нее с непроницаемым видом.Заметив этот взгляд, Бел чуть не вскрикнула от отчаяния. Как раз тогда, когда все, кажется, пошло в ее жизни хорошо, когда Роберт начал относиться к ней как к достойной себя женщине, ему пришлось узнать, что его утонченная, как он считал, любовница — бывшая торговка апельсинами! Проклятие! Как несправедливо!А дети все тянули ее к доспехам.— Томми, ты уронишь меня с лестницы. Пусти! — Она попыталась высвободиться из детских рук и тут обнаружила отпечатки грязных пальцев на новом роскошном платье. Это оказалось последней каплей. — Проклятие! — крикнула она, перекрывая их легкомысленный смех. — Да вы знаете, во что мне обошлось это платье? А вы его испортили! Теперь мне нужно возвращаться наверх и переодеваться, и мы опоздаем на вечер, и мне вообще не хочется туда идти!— Мальчики! — прикрикнул на них Роберт. — Сядьте. Вот здесь. — И, щелкнув пальцами, он указал на нижнюю ступеньку.Они отпустили Бел и послушно сели, не сводя с него глаз. Потом тревожно взглянули на Бел.— Мы не нарочно, мисс Бел…— Да знаю, знаю, — проговорила она, смягчившись, уже чувствуя свою вину — неизбежное последствие бурной вспышки. — Ничего страшного, Томми. Простите, что я на вас накричала. — Ей хотелось провалиться сквозь землю.Покраснев, она заставила себя посмотреть на Роберта, страшась увидеть в его взгляде высокомерное отвращение. Но когда она все же осмелилась взглянуть на него, то увидела на его лице только терпение.— Мы не обязаны идти туда. Хотите остаться дома?«Дома, — жалобно подумала она. — Разве я дома?»А Роберт взял бразды правления в свои руки. Сначала он отослал мальчиков к кухарке, чтобы та смотрела за ними. Ослушаться они не посмели.Потом он медленно подошел к Бел и обследовал отпечатки маленьких пальцев на платье.— Наверное, мой камердинер сможет удалить их при помощи белого вина. А если нет, мы купим другое.Его мягкий тон снял напряжение, стиснувшее ее сердце. Закрыв лицо руками, она опустилась на ступеньку.Роберт присел ступенькой ниже и погладил Бел по коленке.— Почему вы мне не сказали?— Как я могла? Мне не хотелось, чтобы вы знали, как низко я опустилась. У меня тоже есть гордость, Роберт. Порьте, я бралась за все, прежде чем стала такой…— Я говорю не об апельсинах, дорогая. Меня это не нтересует. Почему вы не сказали, что привезли сюда этих детей?Услышав этот вопрос, она насторожилась и нерешительно посмотрела на него.— Я буду сама отвечать за них, Роберт. Клянусь, от них не будет никакого беспокойства. Я сама вычищу доспехи…— Тс-с… Откуда они взялись?— Бог весть. Я встретила их, когда торговала апельсинами. Я пыталась помогать им и присматривать за ними. Когда я случайно встретила их сегодня, я попробовала устроить их в благотворительную школу, но директор отказался их принять. Обещаю вам, Роберт, что они будут отрабатывать свое содержание. Просто я — единственный взрослый человек, которого они знают. Они хорошие мальчики, только немного невоспитанные, и им некуда деться. Я чувствую, что мой долг — позаботиться о них.— А мой долг — позаботиться о вас, — сказал он, ласково взяв ее за руку.Она уставилась на него.— И вы не прогоните их?— Конечно, нет. Чем вы так огорчены, Белинда? — Голос его звучал тихо и убаюкивающе. — Я чувствую, что вас еще что-то беспокоит. О чем вы мне не говорите?Она тоскливо посмотрела на него.— Я не хочу, чтобы мое прошлое вставало между нами.— Мисс Гамильтон, — мягко пожурил он ее, — а ведь я люблю апельсины.— Неужели?Он погладил ее по щеке.— Что случилось, солнышко мое? Доверьтесь мне.«Не могу», — подумала она. Сердце у нее ныло.— Разве я не обещал, что никогда вас не огорчу? В первый день, когда я пришел к вам, вы не хотели рассказывать мне о Долфе, но я защитил вас от него. Вы не хотели, чтобы я знал о Мике, Брейдене, но я пришел вам на помощь Вы не хотели, чтобы я узнал о том, что ваш отец в тюрьме, о том, что вы преподавали у миссис Холл, но всякий раз, когда вы рассказывали мне об этих вещах, разве я начинал хуже к вам относиться?— Нет, — прошептала она.— Я ваш союзник, Белинда. Неужели нельзя покончить с тайнами?Ей показалось, что она разрыдается, если он не перестанет смотреть на нее так ласково и задавать вопросы с такой мягкой настойчивостью.— Я ведь просто хочу помочь.— Я знаю. И вы уже помогли мне, Роберт. Вы и сами не знаете, как вы мне помогли.Он погладил ее по колену, следуя взглядом за своей рукой.— Мне бы хотелось, чтобы вы объяснили, почему у вас в глазах столько грусти. Я пытаюсь прогнать ее, — произнес он, — но она все время возвращается.Белинда опустила голову, изо всех сил стараясь совладать с собой. Она не знала, сможет ли вынести его ласковое благородство и не раскрыть ему тайну, которая все время мучила ее.— Просто я видела грустные вещи, — с трудом произнесла она, уводя разговор с опасного русла.— Например?— Ну… — Комок в горле мешал ей говорить. Она мысленно огляделась в поисках отговорки. — Например, эти мальчики. Тысячи таких детей живут на улицах в страшной нищете.Она подняла на него глаза — на Хоуксклифа, одного из самых влиятельных людей в парламенте, обладающего силой и возможностью что-то изменить там, где простые смертные вроде нее ничего не могут сделать. Насколько же легче думать о чужих проблемах, а не о своих!— Ну? — поторопил он ее.Ее рука спокойно лежала в его руке, но теперь она сжала ее и посмотрела в карие бархатистые глаза.— Если вы не возражаете, что мы пропустим вечер в честь генерала Блюхера, мне бы хотелось пойти в одно место… показать вам кое-что… но вам будет нелегко увидеть это.— Что же это?— Та сторона жизни, которую вы скорее всего никогда не видели. Эти дети…— Белинда, мы говорим о вас.— Да… я понимаю. — Она опустила глаза. — И я очень благодарна вам за вашу заботу обо мне. У меня никогда не было такого преданного друга, как вы, Роберт. Но по сравнению с их трудностями мои — ничто. Прошу вас, сделайте мне одолжение.Он внимательно посмотрел на нее, потом кивнул с заинтересованным видом.— Если вы этого хотите.Она наклонилась и припала к его щеке долгим поцелуем.— Спасибо. Вам лучше одеться попроще. Там, куда мы идем, вам могут перерезать горло ради вашей цепочки для часов.— Что?! — вскричал он.— Встретимся здесь через десять минут, — проговорила она, взбегая вверх по лестнице прежде, чем он успел задать ей еще какие-либо мучительные вопросы.Вскоре Хоук уже мысленно проклинал себя за согласие сопровождать Бел. Они ехали верхом по темному лабиринту грязных улиц, образующих трущобы Святого Джайлса. Это не место ни для леди, ни вообще для цивилизованного человека. Сидя верхом на высоком беспокойном жеребце, Хоук ехал шагом рядом с послушным серым конем Белинды, держаруку на рукоятке пистолета и оглядывая улицу и ветхие здания. Их сопровождал Уильям на лошади, находившейся в распоряжении прислуги.Влажная мускусная вонь, исходившая от реки во время отлива, расползалась по темным переулкам. Непроницаемую тьму не могли разогнать даже фонари. Сломанные вывески, скрипящие на теплом ветерке, болтались на лавках с зарешеченными окнами. На средневековых улицах зияли рытвины, такие глубокие, что в них могла покалечиться лошадь.— Надеюсь, этому скоро будет конец, — проворчал Хоук. Лицо Белинды, скрытое легкой вуалеткой, превратилось в застывшую маску. Она остановила лошадь, слегка натянув поводья.— Здесь, — прошептала она, указывая рукой, затянутой в перчатку, на здание склада.Хоук внимательно осмотрел строение.— Оно как будто нежилое.— Ошибаетесь.И она тронула коня.Хоук покачал головой при виде этой деланной храбрости и сжал бока коня, держась вровень с Белиндой.Вскоре она опять остановилась перед ветхим зданием и спешилась.— Что вы делаете, Белинда?— Собираюсь войти туда.— Нет-нет, вы не…— Подержите мою лошадь, Уильям? — обратилась она к груму.— Да, мэм. — Малый спрыгнул на землю с хмурым видом и взял ее лошадь под уздцы.— Белинда!— Для этого мы сюда и приехали, Роберт. Позвольте мне войти первой.— Вы, должно быть, шутите!— Они меня знают. Я позову вас, как только они поймут, что вы им не опасны.— Белинда Гамильтон, вы туда не пойдете! Сядьте в седло, — приказал он, но она не послушалась, сняла широкополую шляпу для верховой езды и быстро направилась через улицу.Бормоча ругательства, Хоук спрыгнул с лошади и пошел за ней, как вдруг у двери склада что-то шевельнулось. Он втянул воздух и вытащил пистолет, но тут увидел, что из темноты материализовались маленькие тени и стали собираться вокруг молодой женщины.Он остановился и уставился на них.Дети.Он понял, что перед ним воровской притон. Он, конечно, знал о существовании таких мрачных заведений, но никогда не видел ни одного своими глазами.Белинда нагнулась и поздоровалась с маленькими оборвышами, чьи силуэты обрисовались на стене. Кто-то обнимал ее. Он видел, что она сунула руку в ридикюль и стала раздавать деньги. Он смотрел на нее, пораженный тем, что она осмелилась принести на самое дно с его ужасающей нищетой милосердие и сострадание.Со все возрастающей грустью смотрел он на худых, настороженных, бедствующих детей, окруживших ее, — подрастающих воров и проституток, будущую пищу для виселиц лорда Элдона. Как ни сильно он был расстроен, еще сильнее он тревожился за безопасность Белинды. Где-то поблизости явно скрывались взрослый хозяин притона и его помощники — без сомнения, взрослые и опасные убийцы, потому что, конечно же, эти похожие на призраков дети не забирали себе всю свою добычу. Одному Богу известно, какие головорезы заправляют тут делами. Хорошо, что он взял с собой пистолеты и вооружил Уильяма. Им повезет, если к утру они не окажутся в Темзе с перерезанным горлом.Вдруг Белинда позвала его. Он сунул пистолет в кобуру, оглянулся, чтобы убедиться, что Уильям справляется с его жеребцом, и подошел к ним, чувствуя себя Гулливером в стране лилипутов, а дети с истощенными лицами молча уступали ему дорогу.Ободренный зовом Белинды, он вошел в здание через дверь, висящую на одной петле. Там он увидел толпу детей, и его охватили изумление и ужас.Возвращался он, погруженный в задумчивое молчание.— С вами все в порядке? — спросила Бел, когда они шли к своим лошадям.Он кивнул.— А с вами?— Я привыкла. — Она долго смотрела на соседний переулок, который зиял дегтярной чернотой, точно это был путь в преисподнюю. Потом задумчиво произнесла: — Мне только жаль, что они увидели меня в таком наряде. Это ни к чему.Хоук подвел ее к лошади и помог сесть в седло, а Уильям в это время успокаивал нервного жеребца. Вскоре они оставили позади трущобы Святого Джайлса.— Для них нужно что-то сделать, — спокойно проговорил Хоук.Белинда посмотрела на него — казалось, заглянула ему прямо в душу.— Я знала, что вы почувствуете то же, что и я. Существует несколько благотворительных организаций, которые оказывают помощь таким детям, вроде Филантропического общества и Общества помощи нуждающимся, но, судя по тому, что я видела, это все равно что остановить потоп бутылочной пробкой.Он взял ее за руку. Она посмотрела на него; под приподнятой вуалью взгляд ее был настороженным.— Вы никогда не казались мне такой прекрасной, как в эту минуту, — прошептал он. — Я сделаю все, что в моей власти, чтобы помочь им, Белинда.— Я знала, что могу на вас рассчитывать. — Она пожала ему руку, а потом отпустила ее, чтобы успокоить свою лошадь.Когда они добрались до Найт-Хауса, Белинда поцеловала его в щеку и пошла спать, пробормотав, что это путешествие ее вымотало.Хоук, охваченный грустью из-за безобразий, творившихся в этом мире, направился в библиотеку, погладил по дороге фортепьяно, а потом сел за письменный стол, чтобы записать свои мысли и вопросы для будущих исследований воровских притонов, детской преступности и скрытых болезней, которые, очевидно, заражают Лондон, поскольку рассадник их находится в двух шагах от Карлтон-Хауса, Букингемского дворца и великолепных особняков знати вроде его собственного.Снова и снова он ловил себя на том, что смотрит в пустоту, а мысли его возвращаются к Белинде. Никогда ему не пришло бы в голову сказать такое, но постепенно он начал понимать, что ее решение стать куртизанкой рождено не жадностью или тщеславием, как он подумал, встретив ее впервые. Не по своей вине, но в результате легкомыслия ее отца и хищных замашек Долфа мисс Гамильтон, благородная барышня, постепенно опустилась до положения уличной торговки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32