Заставив себя не разглагольствовать вслух, он нашел лампу, зажег ее, подошел к умывальнику и налил в кувшин холодной воды. Присев на кровать, Клинт промыл рану девушки и перевязал ее чистым полотенцем. Порез был неглубоким, а когда кровотечение остановилось, и вовсе выглядел не страшнее царапины.
Аманда застонала и повернулась на бок лицом к Клинту. Он внимательно рассматривал ее при бледном дрожащем свете луны. Даже сейчас, после всего, что она наговорила ему, Клинт подавлял в себе сильное желание поцеловать Аманду. Ему ничего не хотелось, кроме как прилечь рядом с ней. Казалось, прошла вечность с тех пор, как он лежал рядом с женщиной. Единственный поцелуй значил для него больше, чем внимание всех женщин, которых он знал от Эль Пасо до Гальвестона.
Аманда медленно открыла глаза, какое-то мгновение смотрела на него, словно он был сном, который вот-вот исчезнет. Ее пальцы крепко стиснули его ногу. Само это действие ничего для нее не значило, но что-то сжалось в сердце Клинта.
– Все будет хорошо, – он откинул прядь волос с ее лица. – Я промыл и перевязал рану. Через несколько дней ты и следа от нее не найдешь.
Аманда села и посмотрела на руку.
– Спасибо, – пробормотала она. – Я мало чего боюсь, но от одного вида крови у меня кружится голова.
– Поэтому ты ненавидишь оружие? – внезапно Клинт почувствовал себя очень неудобно, сидя на краешке ее кровати. Он встал и походил по комнате.
Если бы он сам не создал барьер между ними, то снова мог бы обнять ее.
– Да, это одна из причин, – ответила Аманда, рассматривая поврежденную одежду.
– Тогда почему ты держишь у кровати этот громадный старый “патерсон”? – Он заметил, как глаза Аманды наполнились болью, и пожалел, что задал этот вопрос.
– Это осталось от моего отца, – прошептала она. – Я храню все, что принадлежало ему и маме. – Она указала на сундуки. – Кроме того, он умер с этим оружием в руках.
– Он погиб в перестрелке? – спросил Клинт, удивляясь, почему слова так поразили его. Стреляные раны были естественной и обычной причиной смерти в Техасе, и он тоже внес свою лепту в увеличение их количества.
Аманда нервно усмехнулась.
– Мой отец стрелял всего лишь несколько раз за свою жизнь. “Патерсон” даже не был заряжен, когда он вынул его из шкафа. Но рассвирепевший человек этого не знал. И разрядил свой пистолет в отца, даже не заметив, что я стояла всего в нескольких футах от него.
Клинт прислонился к оконной раме.
– Сколько тебе было лет?
– Десять, – ответила Аманда. – Мы с мамой все-таки и после этого издавали газету, пока она не умерла в прошлом году.
Клинт представлял, что чувствовала маленькая девочка, наблюдая, как умирает отец. Судя по сундукам, можно было сказать, что Аманда не тот человек, который быстро выкинет что-то из головы.
– Прости, – пробормотал он, сознавая, что уже дважды произнес это слово за один вечер.
Аманда с трудом встала с кровати.
– Прошло много лет. Ничего, во мне уже отболело.
– Это сундуки твоих родителей? – Клинт думал, что девушка обманет. Но Аманда кивнула в ответ.
Стальные голубые глаза смотрели пристально. Он не мог назвать ее обманщицей, потому что сам жил постоянно в пропитом, хотя его сундуки были невидимы.
В конце концов она отвела взгляд, вынула из шкафа шаль и пошла к двери.
– Пойду уберу стекло.
Клинту ничего другого не оставалось, как последовать за ней. Он починил замок, который сам же выбил, а она вымела осколки и протерла пол. Раскладывая все по местам, Клинт спросил:
– Ты не собираешься проверять, что украдено? – Аманда ответила, не поднимая глаз:
– Вряд ли что-либо пропало.
Клинт много повидал в жизни и научился распознавать, когда врут, а когда говорят правду.
– Лжешь, – сказал он.
Аманда резко подняла голову, и в ее глазах вновь вспыхнул огонь.
– У меня привычка говорить правду, мистер Мэтьюз.
– Что ты скрываешь? Ты же знаешь, за чем он охотился?
Аманда приготовилась соврать, но засомневалась. Ведь можно было сказать ему правду, ничего не выдавая.
– Да. Я знаю, чего он хотел. Он думал, что я очень глупа и записала место встречи фермеров. Можешь сказать полковнику Винтерсу, что этот человек ничего не нашел и не смог убить меня.
Клинт рассмеялся.
– Почему ты думаешь, что полковник связан с этим? И, как я слышал, ты пыталась убить этого “гостя”, а не наоборот.
Он провел рукой по своим волосам.
– Зачем полковнику нужно было посылать меня провожатым, если он направил кого-то обыскивать твой дом? И как бы ты могла узнать о месте встречи фермеров, если сама туда не собиралась идти?
Лицо Аманды застыло, как маска.
– Больше ничего тебе не скажу.
Он придвинулся к ней и встал на расстоянии нескольких дюймов.
– Ты должна мне сказать. Может, я смогу остановить перестрелку, если узнаю, где встречаются фермеры! – Клинт перешел на крик, словно она была на другом конце улицы.
– Нет!
– Может, тебе следует довериться мне!
– Я никогда не поверю такому, как ты.
Клинт подавил в себе желание схватить ее и доказать, что она лгунья.
– Ты туда не пойдешь.
– Я не привыкла подчиняться приказам бандитов.
– Если собрание состоится на самом деле, то беда неизбежна. Женщине следует держаться подальше от такого места.
– Я выпускаю газету, говорю правду, и я должна увидеть все своими глазами, чтобы написать об этом.
– Ты туда не пойдешь!
Аманда медленно подняла голову:
– Ты меня не остановишь. – Клинт подошел к двери.
– По крайней мере, дай знать шерифу, что к тебе ворвались.
Аманда шла за ним, готовясь закрыть дверь.
– Здесь нет шерифа с тех пор, как месяц – назад в городе появился Дон Лоусон.
Клинт с трудом смог взять себя в руки.
– Доброй ночи, мисс Гамильтон. – Она плотнее закуталась в шаль.
– До свидания, мистер Мэтьюз.
Заперев дверь, Аманда медленно поднялась по лестнице. Она никогда еще не чувствовала себя такой одинокой, как сегодня. Щеки горели от азарта и злости после спора с Клинтом, и она не могла избавиться от воспоминаний о его поцелуе.
Аманда вспоминала, как он разговаривал с ней во время танца, как целовал в тени, как он ушел, хлопнув дверью, словно не хотел ее больше видеть.
Она никогда не ходила на вечеринки в день Св. Валентина, потому что боялась одиночества, ее пугала роль единственной женщины, которую никто не выберет. Но сегодня она рискнула. И ее поцеловали, будто и вправду она была возлюбленной Клинта. Но тем не менее теперь ей было больно и страшно.
С грустью Аманда подошла к одному из сундуков, в которых хранились вещи родителей. Просмотрев несколько коробок со старыми письмами, она отыскала единственное самодельное поздравление, которое отец подарил ее матери в молодости. Пожелтевшее и потертое, порвавшееся на сгибах, оно было преисполнено любви.
Аманда крепко прижала открытку, стараясь вспомнить родительскую любовь, любовь, которую они дарили ей. Она подавила в себе рыдание. Но их нет, и даже если она будет хранить их вещи, они никогда не вернутся. Аманда ошиблась, полагая, что Клинту не все безразлично. Ничто и никто не значили для него столько, сколько значила для нее эта старая открытка.
Медленно раздеваясь, она дала волю слезам. Ушибы и синяки на теле после драки с неизвестным не могли сравниться с той болью, которую причинил ее сердцу Клинт. Как мог он целовать ее так, как еще никто не осмеливался, а потом уйти, не сказав ни слова?
Аманда легла в постель и натянула одеяло. Дотронувшись до повязки на руке, она подумала, что в нем есть какая-то загадка. То нежный, то через мгновение холодный… Клинт не тот человек, которому можно доверять. Но он сделал то, что ни один мужчина не сделал с Амандой Гамильтон. Он дал ей почувствовать себя женщиной.
Она закрыла глаза и пожелала, чтобы все это случилось не здесь и не сейчас. Когда потекли слезы, Аманда поняла, что для нее и Клинта никогда ничего не будет в будущем. Пистолет стал его неотъемлемой частью, а ей никогда не подавить в себе ненависть к насилию. Ей просто необходимо было остановить междоусобицу, а ему – выполнять свою работу.
В полном расстройстве Аманда стерла слезы с лица, взяла отцовский “Патерсон” и с усилием вытащила из ствола спрятанную записку. Запомнив дорогу к месту собрания фермеров, она настроила себя на мысль о задаче, которую надо выполнить при любых обстоятельствах, даже если какая-нибудь опасность или сотня таких людей, как Клинт, попытаются помешать ей.
Глава 4
Клинт вернулся на вечер и, не заходя в дом, ждал на холоде, пока, наконец, полковник не решил, что пришло время отправляться домой. Охранник возвращался на ранчо, радуясь тому, что у старика не было настроения болтать.
На полпути к ранчо Клинт решил, что продолжать отношения с Амандой Гамильтон – все равно, что играть с огнем посреди сухих прерий. Она упряма, своевольна, вспыльчива. Но в то же время это была единственная женщина, которую ему хотелось обнимать и быть рядом с ней. Он ощущал это впервые с той ночи, как погибла жена. У него было чувство, что если бы беда не пришла к Аманде, то она сама отыскала бы ее. Ему же совсем не нужна была такая женщина.
Экипаж полковника въехал в ворота ранчо почти под утро. Теперь Клинт мог расслабиться: здесь полковник в безопасности. После стольких происшествий Клинт завалился спать, даже не отстегнув пистолет. Но сразу заснуть не мог. Думать о вечеринке с ковбоями ему тоже не хотелось.
Казалось, прошло всего несколько минут, как Клинт заснул, но кто-то хотел его разбудить и пнул носком сапога.
– Мэтьюз, полковник зачем-то хочет тебя видеть.
Клинт, сразу же проснувшись, сел. Он выглянул в окно и заметил, что солнце было уже высоко. Через пять минут телохранитель стоял в кабинете полковника с чашкой кофе в руках.
– Мэтьюз, – полковник поднялся из-за массивного стола и направился к Клинту. – У меня есть для тебя работа. От друзей я узнал, что фермеры планируют этой ночью какое-то собрание. Но есть несколько возмутителей спокойствия, подобных картежнику Лоусону, которые хотели бы превратить это собрание в войну.
Полковник зажег сигару такую же толстую, как собственный палец.
– Так, сынок, знаешь, ведь я не боюсь перестрелок. Я сражался с индейцами за эту землю, и уверен, что могу сразиться и с этими сукиными детьми, но только в том случае, если ничего другого не останется.
Клинт глубоко вздохнул. Он догадывался, что полковник разумный человек, но до сего момента не был в этом уверен. Благоразумие, кажется, умирает, как только дело касается земли. Клинт решил проверить старика.
– Прошлой ночью кто-то вломился в дом мисс Гамильтон, разыскивая сведения о месте этого собрания. – И Клинт облегченно вздохнул, заметив удивление полковника.
– Идиот. На той вечеринке у мисс Пич было достаточно людей, распространяющих эту информацию. – Старик пыхнул сигарой и улыбнулся. – Кстати о мисс Пич. Кажется, мне нравится эта женщина. Она не одобряет междоусобицу. Ей хочется мира, и мне тоже.
Клинт усмехнулся. Он никогда бы не подумал, что этот человек может попасть под женское влияние.
– Что требуется от меня? – спросил он, радуясь, что хотя бы раз в жизни ему не придется вытаскивать пистолет и затевать перепалку.
– Я хочу, чтобы ты поехал в город и снял комнату. Проведи там ночь. Затем завтра сходи на собрание фермеров и послушай.
– Почему бы не послать кого-нибудь из Ваших людей? – Клинт уже подумал о нескольких ребятах, которые смогли бы сделать за него эту работу.
– Там может возникнуть конфликт. Мои парни не плохи, но в городе несколько таких типов, как Лоусон, которые сначала стреляют, а потом задают вопросы. Если такое случится, я хочу, чтобы именно ты задавал вопросы.
– Понимаю, – Клинт поставил чашку и направился к двери.
Он должен быть уверен, что с полковником ничего не случится, и для этого надо было еще кое-что сделать.
– Я хотел бы поговорить с помощниками перед отъездом.
Брови полковника нахмурились.
– Еще, Мэтьюз. Я хочу, чтобы ты проследил за тем, чтобы эта Гамильтон даже не приближалась к месту собрания. Мы расскажем ей о результатах, когда все утрясется. Если там что-то случится, то я не хотел бы прочитать об этом в газетах.
Клинт кивнул в знак согласия и вышел из комнаты, думая о том, каким образом он может не допустить Аманду на собрание, если она уже знает о нем.
Было уже далеко за полночь, когда Аманда задула лампу и уютно устроилась под одеялом. Она знала, что ей необходим отдых, но воспоминание о поцелуе Клинта снова преследовало ее, как и прошлой ночью. Она то засыпала, то просыпалась, и сны становились реальностью, а реальность сном.
Аманда медленно открыла глаза. При бледном свете на фоне окна обозначилась высокая фигура Клинта. Глубоко надвинутая шляпа затеняла лицо, но ошибки быть не могло. Крошечная точка света от зажженной сигары двигалась вместе с его рукой. Аромат табака разливался белым облаком по комнате.
Он повернулся к ней, не торопясь снял куртку, затем шляпу. Вечно сердитые глаза, желая отдохнуть от суеты, смотрели устало. Клинт обвел взглядом лицо Аманды, а затем остановился на груди, выступающей из-под красивой ночной сорочки. Потом он бросил плащ и шляпу на кресло-качалку.
Приближаясь к Аманде, Клинт прошептал глубоким и тихим, как отдаленный гром, голосом:
– Боже, леди, тобой надо любоваться. Тысячи раз я говорил себе, что не приду сюда сегодня, но понимал, что не усну, пока не увижу тебя.
Аманда улыбнулась и закрыла глаза, наслаждаясь сном. Она раскинула руки поверх покрывала, упиваясь согревающими ее сердце словами.
Но с открытыми глазами ей легче было разглядеть свой сон, который становился явью. В смущении Аманда дотронулась до сильного плеча, щеки Клинта холодили ее лицо.
Воспоминание о их первом поцелуе смешалось со сном, когда его губы нежно тронули ее. На секунду она стала слишком спокойной и счастливой в своей мечте. Его руки притянули и прижали ее к сильной груди, а рот странствовал по лицу. Близость Аманды согревала кожу Клинта, и его мечта становилась реальностью.
– Это сон, – пыталась прошептать Аманда, пока он не нашел ее губы. Воспоминание о поцелуе на вечеринке бледнело в сравнении с этим. Казалось, его губы требовали всю ее душу взамен за то удовольствие, которое он доставил ей. Но бессмысленно было думать о том, что ей делать. Все, чего Аманде так страстно хотелось сейчас, это оставаться в его объятиях и наслаждаться тем неожиданным счастьем, которое Клинт ей принес.
Когда его губы, наконец, оставили ее рот и, тихонько целуя шею, медленно пропутешествовали к уху, он прошептал:
– С того вечера я мог думать только о том, как я хочу вновь обнять тебя.
Клинт крепко сжал Аманду в объятиях, словно его потребность ощущать ее близко была более, чем физической.
– Аманда, твое место здесь, со мной. Так приятно чувствовать твое тело рядом с моим. – Он позволил своим рукам скользнуть до ее талии, а потом вверх по спине.
– Божественное ощущение. Такое совершенство не должно быть сном.
Затем он страстно поцеловал ее вновь, ощущая силу после стольких лет голодания. Губы Клинта были тверды и требовательны, а руки, так крепко прижимавшие ее к нему, возвращали из мечты и сна в реальный мир его страсти. Этот голод разжег такой огонь, лихорадочным жаром разлившийся глубоко внутри Аманды, что, казалось, он мог стать смертельным.
Если бы девушка была моложе, то, возможно, ее бы шокировала смелость Клинта. Но в тот момент она хотела только наслаждения. Аманда была уже в меру зрелой, чтобы принять чувства, и достаточно молодой, чтобы ответить на них. Думать ей совершенно не хотелось, а хотелось жить, причем только у него на груди, только в его объятиях.
Неуверенно Аманда провела пальцами по плечам Клинта, испытывая наслаждение от близости сильного тела, от ощущения напрягшихся мышц, которые после нежного ее прикосновения казались будто вырезанными из дерева. Волосы его были гуще и длиннее, чем у городских мужчин. Он принес с собой незнакомый свежий запах ветра, утреннего мороза, лесных костров и лошадей.
Ее пальцы погрузились в волосы Клинта, приблизив его лицо. Поцелуи его становились все необузданнее, а руки замирали в ласкающем прикосновении. Разгорячая нежными поглаживаниями девичье тело, они неотступно приближались к тому, на что ни один мужчина до сих пор не имел права даже взглянуть.
– Я знал, что ты само совершенство без этого идиотского корсета, стянувшего тело, – прошептал он ей на ухо.
Подчиняясь сердцу, а не рассудку, Аманда приняла его близость. Действительность была намного лучше, чем сон, чем мечта, и превзошла все ожидания. Когда его рука ласково и легко прикоснулась к ее груди, Аманда застонала от удовольствия, и, приоткрыв губы, встретила его сильный и глубокий поцелуй.
Время остановилось для них, и не существовало ничего вокруг, кроме объятий друг друга. Его поцелуй вновь стал нежным – он знал, как надо любить.
1 2 3 4 5 6 7