Когда стало очевидным, что Дугал готов проводить свою новобрачную в супружескую постель, Рори решительно поднялся на ноги. Возможно, он совершает очередную ошибку. Там, где дело касается Элисон, он, похоже, только этим и занимается, но нельзя же сидеть сложа руки и смотреть, как рушатся их жизни. Сделав знак Дугалу, он предложил молодоженам следовать за собой.
Только две комнаты в замке были отделаны заново: спальня Элисон и его собственная. Слуги спешно привели в порядок гостевую комнату, где для Дугала и его жены положили на пол чистый тюфяк. Но все равно – холодная, полупустая комната служила плохой заменой брачным апартаментам. Угрюмо улыбнувшись, Рори миновал лестничную площадку и повел парочку на второй этаж.
Распахнув дверь своей уютной спальни, он сделал приглашающий жест и галантно отступил в сторону. Дугал и Майра, не подозревавшие о принесенной жертве, с благодарностью проследовали внутрь, пожелав ему спокойной ночи. Медленно повернувшись, Рори уставился на крепкую дубовую дверь, отделявшую его от жены и ее постели.
Он мог войти в эту запретную комнату или спуститься вниз и напиться до бесчувствия со своей командой. Поставленный перед выбором между возможностью очутиться в раю и гарантированным адом, Рори недолго колебался. Он протянул руку и взялся за, щеколду.
Глава 30
Раздевшись до мягкой фланелевой сорочки, Элисон торопливо, пока не остыла вода в кувшине, умылась. В камине горел торф, но тепло не достигало отдаленных уголков хозяйской спальни, отличавшейся внушительными размерами, и ей не терпелось забраться в старомодную кровать с высокими стенками, куда горничная положила горячие кирпичи, чтобы согреть простыни.
Обставляя эту комнату, Элисон заботилась главным образом о тепле. Деревянные панели, окружавшие кровать с трех сторон, преграждали путь сквознякам, а четвертую сторону она велела завесить тяжелыми драпировками из бледно-голубого бархата. На узких окнах висели занавески из той же ткани, отделанные серебряной бахромой и кистями. Единственный приличный ковер, имевшийся в башне, Элисон велела постелить в комнате Рори. Она собиралась приобрести еще один ковер, чтобы прикрыть холодные половицы у себя в спальне, но выговор, который устроил ей Рори по поводу счетов, поколебал ее решимость.
Может, если заказать ковер местным ткачам, он одобрит это излишество? Лучше потратить деньги здесь, где они так необходимы, чем обогащать лондонских купцов, которые не упустят своей выгоды.
Удовлетворенная компромиссным, как ей казалось, решением проблемы, Элисон потянулась за лентой для волос. Она завязывала бант, когда дверная ручка, щелкнув, повернулась.
Рори вошел и притворил за собой дверь. Изящный силуэт Элисон с поднятыми кверху руками четко вырисовывался на фоне пламени. Тонкое белое одеяние не скрывало очертаний ее тела, и Рори затаил дыхание при виде изменений, которые претерпела ее стройная фигура.
Высокая грудь Элисон еще больше округлилась, на месте некогда плоского живота появилась небольшая выпуклость. Она была так прекрасна, что его грудь мучительно напряглась от стесненного дыхания и рвущихся наружу слов. Боль была так сильна, что он не мог больше сдерживаться.
– Не надо, – хрипло вымолвил он, двинувшись к ней. – Не убирай волосы.
Элисон опустила руки, и каскад смоляных локонов обрушился на ее плечи и грудь. Пристальный взгляд Рори испугал ее. Она не понимала, как один и тот же человек мог нежно обучать ее искусству любви, а затем жестоко обидеть. Не знала, который из этих двух Рори стоит перед ней сейчас. Сердце ее колотилось, как у испуганного кролика, пока она молча ждала, вглядываясь, в его лицо с трепетной надеждой.
Не отрывая от нее глаз, Рори осторожно накрыл ладонью ее живот.
– Ты хоть представляешь, какая ты красивая сейчас?
Элисон вскинула черные ресницы, пораженная столь неожиданным заявлением. Она никогда не считала себя красивой. Собственно, она редко задумывалась над своей внешностью, но теперь, когда она становится толстой и бесформенной, о какой красоте может идти речь? Секунду-другую она вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, чем продиктованы его слова.
– Ты предпочитаешь полных женщин? – наконец спросила она с искренним любопытством. Розовая канарейка была значительно пышнее, чем она. Видимо, это то, что ему нравится.
Рори не мог не улыбнуться, поражаясь ходу ее мыслей. Любая другая женщина удовлетворилась бы комплиментом, но Элисон желала знать его причину.
– Я предпочитаю тебя, такую, как ты есть, без всяких исключений и добавлений. Возможно, я несколько пристрастен, но, на мой взгляд, ты самая красивая женщина на свете. И мне, как и всякому эгоистичному и самодовольному мужчине, нравится видеть, как мой ребенок растет в твоем теле.
Улыбка Элисон могла бы затмить солнце. Ладонь Рори бережно покоилась на ее животе, и она не стала противиться, когда другая рука обвила ее спину, предлагая поддержку. Этот жест напомнил ей прежние времена. Дивясь такой перемене, Элисон откинула назад голову, вглядываясь в его черты, казавшиеся особенно резкими из-за легкой поросли щетины, успевшей пробиться с утра. Подняв руку, она коснулась кончиками пальцев чувственного изгиба его нижней губы и снова улыбнулась при виде его настороженного выражения.
– Вы пьяны, милорд?
Рори на секунду задумался, прежде чем ответить.
– Пока нет. Но я уступил свою комнату Дугалу и его новобрачной. Если ты хочешь, чтобы я ушел, мне придется спуститься вниз и присоединиться к гулянке.
Лоб Элисон пересекла тревожная морщинка, и Рори поспешно опустил руки, предоставив ей свободу действий.
– Я ни к чему тебя не принуждаю, девонька. Если ты хочешь, чтобы я ушел, только скажи.
Лишившись его согревающих объятий, Элисон ощутила озноб. Ей отчаянно хотелось снова оказаться в его руках, но она более не доверяла ни своим инстинктам, ни Рори. Чего он хочет от нее теперь, когда она и так все ему отдала?
– Я думала, что больше не нравлюсь тебе, – смущенно прошептала она, обращаясь скорее к себе, чем к нему. – Тебе нужна только постель? Здесь хватит места для двоих.
Рори недоверчиво уставился на своего простодушного ангела, не зная, плакать ему или смеяться. Протянув руку, он нежно приподнял ее подбородок и заглянул в затуманенные глаза, сожалея, что не может заглянуть в ее сердце.
– Ах, милая, как бы я хотел, чтобы твой дар проявлялся в понимании, а не в ночных кошмарах. С чего ты взяла, что больше мне не нравишься?
– А что еще я могла подумать? Тебе пришлось напиться, чтобы жениться на мне. Ты занимался любовью с розовой канарейкой, а не со мной. Не успели мы вернуться в Лондон, как ты заявил, что я свободна. Ты постоянно избегал меня. Даже не хотел брать меня с собой, когда направился сюда. Посуди сам, Рори, что еще мне оставалось думать?
– Черт побери, Элис, вот, значит, как это выглядело для тебя? Ну и парочка мы с тобой. – Рори покачал головой, огорченный глубиной взаимного непонимания. Заметив, что она дрожит, стоя босиком в тонкой сорочке, он поспешил исправить это упущение.
Подхватив Элисон на руки, он опустил ее на постель, предусмотрительно откинув тяжелое одеяло, чтобы она могла забраться внутрь. Затем присел на краешек кровати и постарался собраться с мыслями.
– Что это за вздор про розовую канарейку? Ты уже упоминала о ней, однако я не припомню за собой такого греха, как шашни с птицами.
Элисон села на постели, вытянув под одеялом ноги, так, что они касались завернутых в полотенце горячих кирпичей. Она смотрела на Рори, освещенного пламенем.
– Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду. Ту блондинку с розовыми лентами, кружевами и оборками. Только не надо говорить, что ты не занимался с ней любовью, Рори Дуглас. Я видела вас вместе, и, судя по твоему поведению, вы очень близко знакомы.
Минерва. Вздохнув, Рори вытянул ноги и уставился на кончики своих сапог.
– Элисон, я не рассчитываю, что ты поверишь мне, но до твоего появления я не помнил имени ни одной женщины, с которой переспал. Собственно, я даже не уверен, что знал их имена. Я редко проводил в их обществе более нескольких часов. А затем появилась ты, простодушная, невинная – и более соблазнительная, чем это казалось возможным. Твоя розовая канарейка служила лишь одной цели: отвлечь меня на несколько ночей, когда тебя не было рядом. Она перестала существовать, как только я снова увидел тебя.
Элисон молчала, переваривая эту информацию. Ей хотелось верить Рори, но она боялась снова довериться ему. Приятно, конечно, думать, что она – единственная женщина, которая что-либо значит для него, но нельзя забывать, как изменилось его отношение к ней после появления в их жизни розовой канарейки.
Ее взгляд рассеянно скользнул по длинным ногам, вытянувшимся вдоль ее кровати. Она ощущала опасность, таившуюся в этом мускулистом теле, но не могла отослать Рори вниз, где продолжалась пьянка. Выпивка не пойдет ему на пользу.
– Думаю, тебе лучше снять сапоги, если ты намерен лечь, – заявила она назидательным тоном.
В сердце Рори вспыхнула надежда, но, взглянув на лицо жены, хранившее безмятежное выражение, он чуть, не рассмеялся над своим глупым нетерпением. Ему предстоит долгий путь к желанной цели, но теперь у него хотя бы появилась надежда, что эта цель достижима.
Стянув один сапог и взявшись за другой, Рори поставил ступню на пол и ощутил исходивший от него холод. Нагнувшись, он с изумлением уставился на ничем не прикрытые половицы.
– А куда делся ковер? На этих ледяных досках недолго отморозить себе ноги.
– Я подумывала о том, чтобы заказать ковер, – нерешительно сказала Элисон. – В здешних местах полно шерсти. Нужно только найти станки и ткачей. Вряд ли это обойдется слишком дорого. Да и деньги останутся здесь, где они так нужны.
Ее осторожные слова и неуверенный тон пронзили сердце Рори, в очередной раз продемонстрировав ему собственную уязвимость. Он дернулся от боли, причиненной сознанием, что она пытается его умилостивить, но вместе с тем ощутил странное удовольствие. Уронив второй сапог на пол, он откинулся назад, опираясь на локоть, чтобы лучше видеть ее затененное лицо.
– Элис, я никогда не собирался содержать своих людей за твой счет. Пройдут годы, прежде чем здесь появится достаточно станков и ткачей, чтобы соткать ковер, какой тебе нужен. Это была хорошая идея, но я не могу допустить, чтобы ты простудилась. Закажи ковер, а пока пусть сюда принесут ковер из моей комнаты.
– Наших людей, – возмущенно отозвалась Элисон, не желая поддаваться теплому чувству, вызванному его заботой. То, что он говорит сегодня, завтра может прозвучать совсем иначе. – Не забывай, моя мать выросла в этих краях. Эта земля в такой же степени моя, как и твоя. На мне лежит такая же ответственность.
Рори всегда считал Элисон умной, но каждый день приносил новые сюрпризы. Она все схватывала на лету, не нуждаясь в объяснениях, уговорах и напоминаниях. Причем то были не простые вещи, а сложные идеи, которые большинство женщин отвергали, а большинство мужчин стали бы оспаривать. Элисон была внучкой английского графа, воспитанной в роскоши. Что она могла знать об ответственности и суровых условиях жизни на его родине?
– Да, милая, на тебе лежит ответственность, и в первую очередь – за ребенка, которого ты носишь. Я велю, чтобы ковер перенесли завтра же утром, – заявил Рори не терпящим возражений тоном. Возможно, его слова прозвучали слишком резко, но, учитывая способность Элисон сбивать его с толку, это был единственный способ сохранить некое подобие контроля над ситуацией.
Не в состоянии спорить, когда он смотрел на нее так, как сейчас, Элисон попробовала сменить тему. Глядя на его бархатный камзол с узорными медными пуговицами, украшавшими широкие обшлага рукавов, она небрежно заметила:
– Думаю, тебе не следует мять свой лучший камзол, валяясь в нем в постели.
Прищурившись, Рори устремил испытующий взгляд на лицо жены, обрамленное спутанной массой шелковистых локонов, и прочитал в ее глазах вызов. Одно неверное движение, и ему придется спать на холодном жестком полу. Но не в его правилах уклоняться от брошенной ему перчатки. К тому же приз, который он может получить, если будет играть честно, стоит любых усилий.
Он придвинулся ближе, и Элисон, выпустив из рук одеяло, помогла ему стащить с широких плеч камзол. Рори встал и аккуратно повесил его на спинку стула, затем снял длинный жилет. Сложив его поверх камзола, он вернулся к кровати в рубашке и бриджах, не осмелившись даже расслабить жабо или снять чулки, чтобы не нарушить хрупкое равновесие, возникшее между ними.
Опустившись на постель, он откинулся на подушку и положил руки под голову. Элисон молча лежала рядом. Она казалась озадаченной, явно не зная, что делать дальше. Что ж, если он не спугнет свой шанс сегодня, впереди у него целая жизнь, чтобы просветить ее на этот счет. Вздохнув, Рори скользнул взглядом по округлости ее груди, скрытой скромной сорочкой, к талии, где рос его ребенок.
– Дугал говорит, что Майра – опытная повитуха. Надо бы попросить их задержаться здесь подольше, – начал Рори, пытаясь направить разговор в нужное ему русло.
Элисон проследила за направлением его обжигающего взгляда, и ее щеки загорелись, когда она увидела то, что открылось его взору. Элисон поспешно скользнула под одеяло; ощущение близости, навеянное его присутствием, ничуть не притупилось за то время, что они не были вместе. Пожалуй, стало еще сильнее.
– Это было бы неплохо, – неуверенно отозвалась она. – Но кто же тогда будет управлять «Морской ведьмой»?
– Не забивай себе голову подобными вещами, милая. Давай лучше поговорим о ребенке. Хорошо ли он отдыхает? Не причиняет ли тебе хлопот? Если бы я мог, то постарался бы облегчить тебе это бремя.
Слезы выступили у Элисон на глазах. Нежные слова Рори всколыхнули все тайные страхи и желания, копившиеся в ее душе так долго. Ей отчаянно хотелось выговориться. Собственно, до этого момента она даже не понимала, как ей хочется обсудить свои ощущения и переживания с мужем.
– Это так странно, – вымолвила она, повернувшись на бок, чтобы видеть лицо Рори. Он не задернул драпировки, и она была благодарна ему за это. – Я слишком много сплю и плачу по самым нелепым поводам. И потом, он так быстро растет, что, боюсь, скоро я не влезу ни в одно платье.
Рори понадобилась вся его сила воли, чтобы не притянуть ее к себе. Крепко зажмурившись, он постарался сосредоточиться на едва уловимом аромате Элисон и тепле ее хрупкого тела. Ничто не могло облегчить нарастающего напряжения в его чреслах, но он знал, что мысли Элисон повернуты не в том направлении, и готов был ждать.
– Я буду покупать тебе новые платья каждый месяц, если ты только пожелаешь, сердечко мое. Ты будешь прекрасна в каждом из них. Просто я не хочу, чтобы ты возненавидела меня за мою глупость.
Пожалуй, слово «глупость» как нельзя лучше подходит к тому, что они сделали, ибо, если это была любовь, им следовало принести обеты на всю жизнь. Печально вздохнув, Элисон погладила небольшую выпуклость на своем животе, затем подняла руку, чтобы расслабить жабо, туго повязанное у Рори на шее. Теперь она понимала, что именно любовь привела ее в постель Рори, но не собиралась обременять его подобными откровениями. Он достаточно настрадался от чувства вины. Ему незачем знать об истинных размерах ее глупости.
– Я сердилась на тебя, это верно, но ненавидеть… Никак не пойму, чего ты ждешь от меня, но от этого я не менее счастлива. Даже мысль о ребенке меня больше не смущает. Просто мне немного страшно. Я ведь никогда не держала младенца на руках.
Ее пальцы раздвинули ворот его рубашки, обнажив шею. Рори поймал их и прижал к своим губам. Каждое ее слово впивалось в его плоть, разрушая панцирь, который он создавал вокруг своего сердца в течение пятнадцати лет, чтобы защититься от окружающего мира. И теперь ее тихий голос разрывал этот панцирь в клочья, словно он был сделан из самой ветхой ткани.
– Элисон, любовь моя, я бы отдал все, чем владею, лишь бы все сложилось иначе. Поверь, я также боюсь, как и ты. Никогда еще мне не приходилось отвечать за столь драгоценную жизнь. А если добавить к этому крохотного младенца… Это пугает меня до безумия. Но мы не первые и не последние. Бессчетное число супружеских пар прошло через это, и мы тоже справимся при всем нашем невежестве, если научимся помогать друг другу.
Пальцы Элисон горели там, где Рори поцеловал их. Казалось только естественным продлить ощущение тепла, забравшись под его рубашку, когда он вернул ее ладонь себе на грудь. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Элисон начала играть с мягкими завитками, покрывавшими его торс. Признание Рори, что мысль о ребенке повергает его в ужас, вызвало у нее улыбку. А она-то считала его бесстрашным. Ну разве не странно, что такой большой и сильный мужчина боится крохотного беззащитного младенца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49