Облачко набежало на красивое лицо Орианы.
– Если бы и был такой, я не стала бы сообщать о нем тому, кто и без того неважного мнения обо мне.
– С моей стороны ничего подобного нет. Да у меня нет для этого повода, я слишком мало знаю вас.
– Быть может, оно и к лучшему, – сказала она с едва заметной улыбкой.
Явная сдержанность, несомненно, служила ей щитом, который Ориана поспешила выставить, дабы избежать лишних вопросов. Но Дэр не принял это во внимание.
– Вы провели молодость в Брюсселе. Были замужем и овдовели. Я хотел бы побольше узнать о вашей жизни.
– Мои родители были людьми эксцентричными, и мое воспитание не ограничивали условности. В шестнадцать лет я расстроила амбициозные планы моей матери, сбежав с молодым солдатом, но наш брак был лишь выражением юношеского протеста. Полк Генри отправили в Индию, и там Генри погиб меньше чем через год после нашей свадьбы. С горя я поступила неумно, вернувшись в дом матери, к жизни, от которой так хотела убежать.
Дэр сидел рядом с Орианой, вдыхая исходивший от нее запах цветов и наблюдая, как от легкого дыхания ритмично поднимается и опускается ее грудь. Он смирил свою гордость перед женщиной, которую незаслуженно обидел, и у него стало легче на душе. Он открыл Ориане свою тяжкую тайну, тем самым освободив сердце от осадка мучительной тоски.
– Моя грубость в тот вечер была непростительной, но я все же надеюсь на прощение и хотел бы, чтобы с этой минуты мы стали друзьями.
Ориана приняла его протянутую руку, однако очень быстро высвободила свою.
Дэр предложил ей доехать до дома верхом на Энвое.
– После столь долгого отдыха я бы не возражала пройтись пешком.
– Прошу вас не лишать меня редкой возможности проявить рыцарские чувства.
Дэр подвел к ней коня и помог сесть в седло, укоротил для нее ремень левого стремени и был вознагражден возможностью созерцать прелестную ножку.
– Он бежит быстро? – спросила Ориана, перебирая поводья.
– Очень. Но не пробуйте его аллюры до тех пор, пока я не найду для вас дамского седла.
Дэр отпустил уздечку, и Ориана ускакала. Дэр двинулся пешком вниз по дороге, к переходу через поток, и вскоре был уже у ворот своей усадьбы, дом в которой он так неохотно сдал прекрасной всаднице.
Она встретила его скорее вежливо, нежели с радостью, и пригласила войти.
– Недди жаждет вас поприветствовать, вы для него настоящий герой.
«Но не для тебя», – с глубоким сожалением подумал Дэр.
– Если вы предпочитаете пообедать здесь, – продолжала Ориана, – то я попрошу миссис Стоуэлл поставить еще один прибор.
Дэр поежился, когда длинношеяя серая птица, шипя, сделала резкий выпад в их сторону.
– Не могу ли я заказать жареного гуся?
Глава 6
– Вооа.
– Корова, – перевела Ориана.
– Kiark, – сказал Нед.
– Курица.
– Goayr.
– Коза.
Это было запомнить легче всего. Из садика перед домом донеслось громкое гоготанье. Учитель Орианы широко улыбнулся и произнес:
– Guy.
– Гусь. – Ориана подошла к окну и увидела, что причиной беспокойства стал приезд сэра Дэриуса в его двуколке, запряженной пони. – В один прекрасный день сэр Дэриус задавит это создание.
Дэр заезжал каждый день, ненадолго останавливаясь по дороге к своему новому дому или на рудник и, как правило, задерживаясь надолго при возвращении в Рамси. Ждал, пока Ориана не предложит ему чашку чаю с имбирными пряниками, испеченными миссис Стоуэлл, и никогда не отказывался от приглашения пообедать.
Вернувшись к постели Неда, Ориана спросила:
– А когда ты начнешь учить меня целым фразам? Миссис Стоуэлл провела тряпкой по верхней доске комода и вмешалась в разговор:
– Yiow moyrn Ihieggey по-английски будет «гордость приводит к падению». Пословица короткая и простая, зато верная.
Ориана повторила фразу и попросила:
– Еще одну, пожалуйста.
– Cha vow laue пу haue veg.
– А это что значит?
– «Ленивым ручкам ничего не достанется». Я ее часто повторяла хозяину, когда он был еще мальчишкой. А вот вам еще: Та caueeght jannoo deiney пу share. «Вера делает людей лучше».
С этими словами миссис Стоуэлл последний раз провела тряпкой по комоду и удалилась.
– Она методистка, только и делает, что молится да толкует о душе человеческой и ее спасении, – сказал Нед, потом подумал и добавил: – Та leoaie Iheeah означает «свинец серый».
– Вряд ли это выражение пригодится мне в повседневном разговоре.
Когда в комнату вошел Дэр, он увидел смеющуюся Ориану. Она порозовела – его теплая и восхищенная улыбка польстила ее тщеславию.
– Наш паренек, как я вижу, острослов. Чем он вас рассмешил?
– Она учится говорить по-гэльски, – поспешил сообщить Нед. – Уже знает, как называются ее животные, и выучила три пословицы миссис Стоуэлл. А я научил ее трем новым балладам.
– Я очень хотел бы их послушать, миссис Джулиан. Веселость Орианы заметно поблекла под влиянием внезапно вспыхнувшей тревоги. Дэр, несомненно, догадается, что у нее профессионально поставленный голос, а это приведет к осложнениям. Но в последние дни у них сложились такие добрые отношения, что ей очень не хотелось отказывать.
– Как-нибудь в другой раз, – мягко сказала она. – Неду не терпится узнать новости о своих друзьях на руднике.
И Ориана выскочила из комнаты, спасаясь бегством и понимая при этом, что страх ее – полная нелепость. Дэр не злодей из оперного спектакля, а она не изображающая испуг инженю. Ей следует продолжать вести себя как положено разумной женщине. Так, словно она забыла – почти забыла – ощущение слабости во всем теле и дрожь в коленях, когда он прижал ее к своей груди и поцеловал. И ей следует избавиться от смешного желания ему петь.
Любит ли Дэр музыку?
Томас Теверсал редко посещал ее выступления. Он предпочитал встретиться с ней после представления и как можно быстрей увезти из оперного театра в комнату, временно снятую ради часа наслаждения. Но их последняя, горькая для нее, встреча произошла в театре «Ройял», где Томас на глазах у разодетых леди и джентльменов весело флиртовал со своей нареченной, в то время как его бывшая возлюбленная пела об отвергнутой любви, поруганных чувствах и жестоком предательстве. В зале то и дело мелькали обшитые кружевом носовые платки, но Ориана сдерживала слезы до тех пор, пока не оказалась одна в собственной постели...
– Прячетесь в коридоре – неужели вы способны подслушивать? Я потрясен.
– О чем бы вы ни говорили с Недом, я этого не слышала, – резко повернувшись к незаметно подошедшему к ней Дэру, сказала Ориана.
– Мы говорили вот о чем. Я сказал Неду, что дни его пребывания в постели заканчиваются. Доктор Керфи скоро разрешит ему покинуть этот дом.
– Куда же он отправится?
– Я предложил ему остановиться у меня в Рамси, однако он не хочет уезжать из долины. Его пригласили Том Лейс и его жена.
Слова Дэра о враче напомнили Ориане о том, что ей нужно обсудить один вопрос.
– Я получила записку от миссис Керфи, она приглашает меня сегодня пообедать у них.
– Я знаю. Мне приказано доставить вас туда к назначенному часу, а потом препроводить в Гленкрофт.
– Это очень любезно с их стороны, как и с вашей. Но я не могу поехать.
Черные брови Дэра взлетели вверх.
– Вы связаны более ранним приглашением?
Он явно ее поддразнивал, так как отлично знал, что здесь у нее нет знакомых и вечера ее свободны.
– Вам следовало бы объяснить им мое нежелание сходиться с местным обществом.
– Как бы я мог это сделать, не зная причин? Не ответив на вопрос Дэра, Ориана сказала:
– Я пошлю записку, что не могу принять приглашение, потому что заболела.
– Доктор Керфи немедленно явится лечить вас, и ваш обман раскроется.
Ориана прижала палец к губам, обдумывая затруднительное положение.
– Кроме вас, единственным гостем там буду я, – сказал Дэр. – Обеды миссис Керфи пользуется прекрасной репутацией, и я уже намекнул, что вы предпочитаете рыбу и домашнюю птицу.
– Но у меня даже нет подходящего туалета. – Ориана отчаянно подыскивала предлог для отказа.
– Ваше прелестное светло-зеленое платье, в котором вы были прошлым вечером, вполне подойдет.
Видимо, он запомнил это платье, потому что у него глубокий вырез.
– Вы намерены подобрать для меня и туфли? – едко вопросила Ориана.
– С удовольствием, если вы нуждаетесь в помощи. Я хотел бы увидеть всю коллекцию, так как не думаю, что вы надевали одну и ту же пару дважды. Готов держать пари, что у вас есть даже особые туфельки для танцев. Хотелось бы их найти, – заявил он и вошел к ней в комнату. Ориана последовала за ним с твердым намерением немедленно выставить его за дверь. Она опоздала – Дэр уже открыл гардероб, полный платьев, отнюдь не предназначенных для жизни в деревне.
Тронув темно-красное платье, в котором Ориана выступала на концерте в Честере, Дэр заметил:
– Этого платья я не видел. И этого. – Он приподнял длинный рукав платья из шелка цвета сапфира.
– Вам здесь нечего делать, – резко произнесла Ориана. – Что, если миссис Стоуэлл застанет вас за этим занятием? С какой стати вы хватаете руками мои платья?
– Этот коттедж принадлежит мне. Я имею право на осмотр. Я должен убедиться, что мой временный жилец добросовестен и не причинил ущерба моему имуществу. – Он наклонился и заглянул в отделение для обуви. – А это что такое?
Дэр взял в руки пару лайковых туфелек на плоской кожаной подошве.
– Моя личная собственность. – Ориана отобрала у него туфельки и спрятала их за спину. – Уходите, сэр Дэриус.
– Дэр.
Ориана покачала головой.
– Мы одни, и находимся у вас в спальне. Самое подходящее место для дружеского обращения.
– Нед может услышать, – предостерегла Ориана. – Это возбудит его подозрения.
– У нас на острове мы не спешим думать о людях плохое.
– Неужели? Помнится, при нашем первом знакомстве вы приняли меня за шлюху. И до недавнего времени считали охотницей за деньгами.
Дэр засмеялся – пожалуй, чересчур громко.
– Теперь я так уже не считаю. Высокая цена этих платьев свидетельствует о том, что у вас и своих денег достаточно, Ориана.
– Я предпочитаю, чтобы вы называли меня миссис Джулиан, – заявила она чопорно, но не удержалась от улыбки.
– Только в обществе. Когда я буду сопровождать вас в зал ассамблеи в Дугласе, даю слово вести себя в высшей степени благопристойно.
Ориане ни разу не довелось побывать на балу ассамблеи. Тех, кто выступал на сцене, не удостаивали приглашениями на балы джентри и титулованной знати. Она не могла сказать Дэру, что единственной для нее возможностью принять участие в танцах было посещение публичных маскарадов в таких местах, как, например, Воксхолл-Гарденз, где светские повесы и разного рода прощелыги развлекались с дамами сомнительной репутации, слушали музыку или уединялись в укромных аллеях.
Дэр решительно подошел к кровати и взял книжку, которую Ориана там оставила.
– Отдайте ее мне, – потребовала она.
Дэр вместо этого полистал книжку и, найдя отмеченную Орианой страницу, принялся читать вслух:
Сто раз целуй меня, и тысячу, и снова
Еще до тысячи, опять до ста другого,
До новой тысячи, до новых сот опять.
Когда же много их придется насчитать,
Смешаем счет тогда, чтоб мы его не знали,
Чтоб злые нам с тобой завидовать не стали,
Узнав, как много раз тебя я целовал.
Дэр поднял на Ориану сверкающие озорством глаза.
– Вы, однако, романтичны.
Ориана хотела возразить против такого определения – или обвинения? Ее пристрастие к поэзии Бена Джонсона невозможно было бы объяснить, не упомянув о придворных театральных представлениях ее предков Стюартов и о ее собственном плане положить на музыку лучшие сонеты. Промолчав, она как бы приняла эпитет, которым наградил ее Дэр. Слава Богу, непристойным он не был.
Ориана привыкла видеть Дэра в куртке для верховой езды, кожаных бриджах и высоких сапогах. Когда же он в этот день, ближе к вечеру, вернулся в Гленкрофт, то напомнил ей элегантного незнакомца, чей праздничный обед в день рождения она прервала. Галстук Дэра был завязан сложным узлом, под сюртуком на нем был узорчатый шелковый жилет, ноги обтягивали панталоны до колен.
Глаза Дэра блестели озорным блеском, когда он произносил замысловатый комплимент ее зеленому платью, после чего настоял, чтобы она показала ему, какие туфельки выбрала.
Семейство доктора Керфи тепло приветствовало их приезд в Баллакилиган, миссис Керфи усадила их в гостиной, где им подали ликер и сладкие бисквиты. Ориана, на обедах у которой присутствовали знаменитые писатели, остроумные актеры и талантливые музыканты, опасалась, что разговор окажется банальным и скучным. Она ошиблась, так как беседа сосредоточилась на Кэшинах, знатном семействе из соседнего прихода Моголд.
– Фабрика полотна, принадлежащая лорду Гарвейну, преуспевает сверх всяких ожиданий, – заметил Дэр во время обеда. – Мой друг Бак Уэйли просто не находит слов для оценки качества ткани, экспортируемой в Англию.
– Леди Гарвейн должна родить в будущем месяце, – сказала миссис Керфи.
– Да, – подтвердил Дэр, – и лорд Баллакрейн, должно быть, надеется на рождение внука, наследника титула.
– Молодые супруги так преданы друг другу, – сказал доктор. – Его светлость может рассчитывать на целый выводок внуков и внучек.
– На острове живут графы и бароны? – спросила Ориана небрежно, стараясь скрыть тревогу, вызванную этой неприятной для нее новостью.
– По одному представителю тех и других, – сообщил ей Дэр. – У нас есть и свой герцог, но чем меньше говорить об Этолле, тем лучше.
– Пятого июля, когда соберется тинуолд, вы увидите их всех, – пообещал Ориане доктор, – а кроме того, и весь состав правительственных чиновников.
– К тому времени я уже вернусь в Лондон, – сказала Ориана.
Через две недели она расстанется со своими животными, расплатится со слугами и покинет маленький коттедж в долине, а до тех пор станет избегать любых сборищ, где можно столкнуться с аристократами.
Девушка-служанка с супницей в руках остановилась возле ее стула и застенчиво спросила:
– Velshiu erm'akin Ben-rein Hostin?
Ориана посмотрела на Дэра, ожидая, что он переведет вопрос девушки.
– Она спрашивает, видели ли вы королеву Англии. Ориана ответила с улыбкой:
– Да, несколько раз. И короля тоже. И они видели меня.
За столом все рассмеялись, а хозяин дома пожелал узнать, где состоялась встреча гостьи с их королевскими величествами.
– В театре, – объяснила она. – Их величества сидели в своей ложе, задрапированной бархатом. На самой ложе вырезаны гербовые щиты.
Она в это время была на сцене и пела для их величеств.
После обеда миссис Керфи предложила Ориане перейти в гостиную, предоставив мужчинам наслаждаться бренди в свое удовольствие. Ориана быстро избавилась от страха услышать расспросы личного порядка, так как простодушную хозяйку интересовали только две вещи: цены на одежду в Лондоне и впечатления Орианы от острова, его домов, красивых пейзажей и дешевизны провизии.
– Я никогда не жила в другом месте, – призналась миссис Керфи, – и мне не с чем сравнивать. Сэр Дэриус говорил, что вы жили в Брюсселе. А бывали ли вы в других городах на континенте?
– В Париже и Вене, – ответила Ориана, и как раз в эту минуту в гостиную вошли Дэр и доктор. – А еще мы с матерью провели несколько лет в Италии.
И она продолжала делиться со своими друзьями с острова Мэн воспоминаниями о некоторых случаях из своего прошлого, испытывая чувство вины из-за того, что о многом вынуждена была умолчать.
Когда они ехали при лунном свете по Глен-Олдин, Дэр спросил, понравился ли ей проведенный вечер.
– О да, очень, – ответила Ориана. Избалованная постоянной жизнью на людях, она привыкла быть центром внимания, и сейчас ей этого не хватало. Тем более такого уважительного и нетребовательного внимания, как сегодня.
– Уверен, что вы привыкли к более избранному обществу, нежели компания деревенского врача, его супруги и владельца свинцового рудника с острова Мэн.
В глубине души забавляясь не слишком искусно скрываемым желанием Дэра выведать у нее хоть что-то, Ориана спокойно ответила:
– Мне случалось обедать за столом в доме герцога, но я также несколько месяцев провела в качестве жены солдата в гарнизонном городке. Делайте из этого любые выводы.
– Время, проведенное вами в Италии, наверняка было интересным.
Ориана рассмеялась негромким мягким смехом.
– Иногда очень интересным. Мы с мамой постоянно находились в движении. Зиму провели в Милане, а весну в Венеции. На лето перебрались во Флоренцию, осенью жили в Риме, а после Нового года вернулись в Милан и начали круг снова.
Уроки, репетиции, выступления – никогда еще она не работала с такой нагрузкой. Ориана пела для аристократов, иногда для королевских семейств в лучших оперных театрах, приходилось петь и для развлечения гостей на частных празднествах. Пела в церквах и монастырях. И хотя отзывы итальянских музыкальных критиков были хвалебными, наиболее высокие эпитеты они приберегали для собственных оперных див.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33