«Триумф нежности»: АСТ; Москва; 2003
ISBN 5-17-017326-1
Аннотация
Высокий смуглый аристократ с гордым испанским профилем сумел бы с ходу завоевать сердце любой женщины, но только не Кэтрин Конелли. Так считала эта независимая девушка, пока не встретилась с мужественным, загадочным Районом. От этого мужчины буквально исходил чувственный аромат пуэрторианских ночей, и не поддаться его обаянию было совершенно невозможно…
Джудит Макнот
Триумф нежности
Глава 1
Высокий темноволосый мужчина стоял у окна фешенебельной квартиры в пентхаусе, отрешенно глядя с высоты небоскреба на панораму мерцающих огней ночного Сент-Луиса. Горечь и усталость сквозили в резких движениях Рамона Гальварры, когда он, дернув за узел, ослабил галстук и, подняв бокал скотча, одним глотком почти осушил его.
В тускло освещенную гостиную стремительно ворвался взволнованный молодой блондин.
— Ну, что они там решили, Рамон? — нетерпеливо спросил он.
— А ты как думаешь? — огрызнулся Рамон. — Своя рубашка ближе к телу, дорогой Роджер.
— Вот сволочи! — взорвался Роджер. В бессильной ярости он запустил руку в волосы, затем решительно шагнул к бару.
— Думают, пока старый черт был с тобой, деньги сыпались сами! — Роджер со злостью плеснул в бокал бурбон.
— Что ж, тут они принципиальны, — саркастически заметил Рамон. — Если бы золотой дождь продолжался, они стояли бы за меня горой.
Роджер щелкнул выключателем: при виде мебели в стиле Людовика XIV его передернуло. Сейчас она казалась насмешкой.
— Если бы ты только рассказал, в каком состоянии был отец перед смертью… Я уверен, банкиры поддержали бы тебя. Нельзя же валить на тебя все его грехи!
Отвернувшись от окна, Рамон прислонился плечом к оконной раме, какое-то мгновение смотрел на оставшийся в бокале скотч, затем залпом выпил его до дна.
— Но я же не помешал ему грешить.
— Не помешал! — яростно повторил Роджер. — Да как ты мог все предвидеть?! Этот человек всю жизнь вел себя как Господь Бог, а под конец, кажется, в самом деле себя им вообразил! Глупость за глупостью, пока все не пошло коту под хвост! Ну хорошо, пусть бы ты оказался ясновидящим! Что ты мог сделать? Контрольный пакет акций — у него, а не у тебя. До последнего дня он всем в корпорации распоряжался единолично. У тебя руки были связаны.
— Теперь развязаны, ну и что? — Рамон пожал плечами.
— Слушай, — в голосе Роджера звучало отчаяние, — я не заводил этот разговор раньше, чтобы не задевать твою гордость, но ты же знаешь, я далеко не беден. Сколько тебе нужно? Если у меня нет таких денег, может быть, я смогу достать.
Впервые за это время безжалостно-властное лицо Рамона Гальварры — холодный слепок древнего испанского благородства — смягчилось. Он улыбнулся одними глазами:
— Миллионов пятьдесят помогли бы, а лучше — семьдесят пять.
— Пятьдесят миллионов? — растерянно повторил Роджер, уставившись на своего старого приятеля по гарвардской студенческой скамье. — Помогли бы… или спасли бы?
— Помогли бы, Роджер. Не очень сильно.
Резко поставив бокал на мраморный стол, Рамон повернулся и направился в комнату, которую он занимал с того дня, как на прошлой неделе появился в Сент-Луисе.
— Рамон, — озабоченно сказал Роджер, — тебе нужно встретиться с Сидом Грином, пока он здесь. Он сможет достать эту сумму, если захочет, и к тому же он тебе обязан.
Голова Рамона резко дернулась. Его лицо исказила гримаса.
— Если бы Сид хотел помочь, он связался бы со мной. Он знает, где меня искать. Что я сижу в луже, он тоже знает.
— Ты уверен? До сих пор ты хранил в тайне, что корпорация терпит крах.
— Знает, будь спокоен. И вместе с правлением банка не хочет, чтобы мне продлевали выплату ссуды.
— Но…
— Нет! Если бы Сид хотел помочь, он не бездействовал бы так красноречиво. Просить я не стану. Через десять дней я собираю аудиторов и адвокатов корпорации в Пуэрто-Рико и объявляю о банкротстве.
Повернувшись на каблуках, Рамон стремительно вышел из комнаты, с трудом сдерживая гнев.
Когда он вернулся, его густые черные волосы были влажны после душа. На нем были старые потертые джинсы. Роджер молча смотрел, как Рамон закатывает рукава белой рубашки.
— Рамон, пожалуйста, задержись на неделю. А вдруг Сид что-нибудь предпримет? Кажется, его сейчас и в городе нет.
— Он в городе, а я уезжаю в Пуэрто-Рико через два дня. Это решено.
Роджер тяжело вздохнул:
— Какого черта ты собираешься делать в Пуэрто-Рико?
— Нужно проследить за банкротством корпорации, а потом я займусь тем же, что делали мои предки, — с трудом ответил Рамон. — Я собираюсь обрабатывать землю.
— Ты в своем уме? — вспылил Роджер. — Обрабатывать клочок земли? Уж не та ли это лачуга, где мы с тобой однажды развлекались с девочками?
— Довольно! — прервал Рамон. — Этот клочок земли — все, что у меня есть. Вместе с домом, в котором я родился.
— А что с домом около Сан-Хуана, виллой в Испании, что с островом в Средиземном море? Продай один из домов или остров — и будешь купаться в роскоши до конца дней своих.
— Они проданы с аукциона, иначе корпорация не смогла бы возместить ущерб. А банки, которые ссужали деньги, кружат, как стервятники.
— Черт бы все побрал! — беспомощно пробормотал Роджер. — Если бы твой отец не умер, я бы сам его придушил.
— Боюсь, тебя бы опередили акционеры, — горько улыбнулся Рамон.
— Как ты можешь стоять тут и острить, как будто это тебя не касается?
— Я уже смирился с поражением, — хладнокровно произнес Рамон, — я сделал все, что мог. И я не вижу ничего страшного в том, чтобы работать на своей земле, среди людей, которые веками работали на нашу семью.
Зная, что друг не выносит сантиментов, Роджер отвернулся, скрывая выражение своего лица:
— Рамон, я могу сделать для тебя хоть что-нибудь?
— Да.
— А что именно? — радостно спросил Роджер, бросая взгляд через плечо. — Давай говори, я все сделаю! — Ты не смог бы дать мне на время твою машину? Я хотел бы поехать один.
Просьба была пустяковая — Роджер полез в карман и бросил ключи другу.
— Есть проблемы с подачей топлива и с фильтром, а ремонт сделают только через неделю. Так что, если тебе повезет, машина заглохнет посреди улицы уже сегодня вечером.
Рамон пожал плечами, его лицо было отрешенным.
— Если это случится — пойду пешком, нужно привыкать к сельской жизни.
— Слушай, не строй ты из себя бедного крестьянина! Ты был и остаешься крупной фигурой в международном бизнесе.
Рамон стиснул зубы, ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы усмирить бушующую в нем ярость.
— Фигурой крупного неудачника. В международном бизнесе у меня теперь репутация неудачника, и этого мне не простят. Не попросить ли у друзей рекомендацию «великий неудачник»? А может, стоит прийти завтра на твою фабрику и подать заявление на работу в брючный цех?
— Не юродствуй! Но ты можешь что-нибудь придумать! Ты за несколько лет построил финансовую империю. Найди теперь способ спасти хотя бы ее часть. Мне не верится, что…
— Хватит с меня миражей! — отрезал Рамон. — «Лир» стоит в ангаре в аэропорту. Не в порядке один из двигателей. Как только его починят и в воскресенье вечером вернется мой пилот, я улетаю в Пуэрто-Рико.
Роджер открыл рот, чтобы возразить, но Рамон взглядом заставил его замолчать.
— А возделывать землю, мне кажется, — это куда большая честь, чем иметь дело с банкирами. Пока мой отец был жив, я не знал мира в моей душе. Он умер, но я не нашел покоя. Теперь пришла пора поисков.
Глава 2
Ночью в пятницу огромный бар гостиницы «Глубокое ущелье» невдалеке от Восточного порта был, как всегда, полон.
Кэти Конелли рассеянно взглянула на часы и устремила взор поверх смеющейся, пьющей, болтающей толпы, отыскивая того, кого она ждала. Но главный вход ей загораживали пышные растения, свисающие из огромных кашпо, и ручной работы макраме, бросавшие при свете шелковых ламп длинные тени от пола до витражных стекол потолка.
Сохраняя ослепительную улыбку, Кэти рассматривала мужчин и женщин, толпящихся вокруг нее.
Какой-то мужчина наступил Кэти на ногу, стараясь дотянуться до стойки бара. Затем он долго доставал из кармана монеты и отпихнул Кэти локтем. Мужчина не принес извинений, впрочем, она и не ожидала их. Здесь царило равноправие.
Отвернувшись от стойки с рюмкой в руке, мужчина заметил Кэти.
— Привет… — Он сделал паузу, бросив заинтересованный взгляд на ее стройную, гибкую фигуру в облегающем голубом платье. — Неплохо, — сказал он, откровенно разглядывая ее.
Он обратил внимание на ее светлые волосы с рыжеватым отливом, волной спадающие на плечи, сапфировые глаза, оттененные длинными загнутыми ресницами, безупречный подбородок и аккуратный носик. И пока он продолжал ее изучать, на персиковом лице Кэти проступил легкий румянец.
— Очень неплохо, — резюмировал мужчина.
Уставился как в магазине, даже не понял, что покраснела она отнюдь не от удовольствия! Впрочем, здесь, в конце концов, бар, а в баре своя этика.
— Где твоя рюмка? — поинтересовался он, лениво рассматривая красивое лицо девушки.
— У меня ее нет, — ответила Кэти, утверждая очевидный факт.
— Почему?
— Я уже выпила две.
— Хорошо, почему бы тебе не взять еще одну и не пойти со мной вон туда? Я адвокат, — добавил он, словно сообщал что-то безумно приятное.
Кэти поджала губы и взглянула на него нарочито разочарованно.
— Что такое?
— Терпеть не могу адвокатов.
— Очень жаль, — пробормотал он ошарашенно. Пожав плечами, адвокат повернулся и начал прокладывать себе путь в толпе. Кэти увидела, как он остановился возле двух девушек, очень привлекательных. Обе поощрительно улыбнулись в ответ на его оценивающий взгляд.
На нее нахлынуло отвращение к нему, ко всей этой шумной толпе и в особенности к себе — за то, что она находилась здесь. В душе Кэти была смущена своей грубостью, однако места, подобные этому, вызывали необходимость защищаться, и ее природная деликатность испарялась, как только она переступала порог таких заведений.
Адвокат, конечно же, мгновенно позабыл о Кэти. Да и зачем ему тратить впустую два доллара на выпивку, пытаться очаровывать ее! Зачем напрягаться, если в этом не было необходимости! Если бы Кэти или какая-нибудь другая девушка захотела познакомиться с ним, он был бы не против. Давайте, девушки, старайтесь, интригуйте! И если она будет в ударе, он даже пригласит ее к себе домой — на ее машине, разумеется, чтобы заняться сексом. После чего он с удовольствием с ней выпьет и — если, конечно, не слишком устанет — проводит до двери. А дальше пусть добирается до дома сама.
Так просто и буднично, никаких привязанностей. Никаких обязательств, впрочем, их здесь никто и не ждал.
Кэти подняла глаза, ища в толпе Роба и жалея, что предложила встретиться именно здесь. Музыка звучала слишком громко, перекрывая высокие голоса и неестественный смех толпы. Она разглядывала лица, окружавшие ее, такие разные и такие похожие, искаженные откровенной похотью.
— Да ведь это Кэти! — раздался позади нее незнакомый мужской голос.
Вздрогнув, Кэти повернулась и увидела самоуверенно улыбающегося мужчину. Она отметила хорошо сшитый блейзер, великолепный галстук и пуговицы на рубашке от Леже.
— Мы познакомились две недели назад в супермаркете.
У него были живые ухмыляющиеся глаза. Кэти насторожилась, и ее улыбка стала немножко натянутой.
— Привет, Кен, рада снова тебя видеть.
— Слушай, Кэти! — воскликнул он, как будто ему в голову пришла совершенно оригинальная идея. — Почему бы нам не удрать отсюда и не найти место, где немного поспокойнее?
Его квартира или ее. Та, которая ближе. Кэти знала заведенный порядок, и это вызывало у нее отвращение.
— Что ты имеешь в виду?
Он не ответил на вопрос. Вместо этого он задал другой:
— Где ты живешь?
— В нескольких кварталах отсюда — на Виллидж-Грин. Соседки — две лесбиянки, — храбро солгала она. Он поверил, но шокирован не был:
— Не шутишь? Это тебя не напрягает? Кэти посмотрела на него широко открытыми невинными глазами:
— Я обожаю их.
Его лицо на миг исказилось гримасой отвращения, а Кэти еле сдержала смех.
— Жаль. Еще встретимся.
Кэти наблюдала, как он слонялся по бару, затем он увидел кого-то и исчез, протискиваясь через толпу.
Ну, с нее довольно, сыта по горло. Кэти коснулась руки Карен, отвлекая ее от оживленной беседы с двумя интересными мужчинами о лыжных гонках в Колорадо.
— Карен, я зайду в дамскую комнату и после этого уйду!
— Роб так и не объявился? — рассеянно спросила Карен.
— Я ухожу, — с тихой решительностью ответила Кэти.
Карен только пожала плечами и вернулась к собеседникам и лыжам.
Дамская комната находилась за баром, и Кэти пришлось поработать локтями, продираясь сквозь толпу. Наконец она облегченно вздохнула, преодолев последние преграды. В безлюдном коридоре было потише. Роб так и не пришел. Кэти не знала — радоваться или огорчаться этому. Восемь месяцев назад она была безумно, страстно увлечена им, его умом, его ироничной нежностью. У него было все: прекрасная внешность, обаяние, шарм и надежное будущее главы одной из крупнейших в Сент-Луисе акционерной брокерской фирмы. Он был и красивым, и благоразумным, и вообще замечательным. Но… женатым.
Кэти вспомнила их последнее свидание, и ее лицо исказилось от боли. После изумительного вечера в ресторане они вернулись в ее квартиру и выпили. Часами она думала о том, что произошло потом. Он заключил ее в объятия, взял на руки. В ту ночь, впервые, она не собиралась останавливать Роба, если его попытки зайдут слишком далеко. В течение последних месяцев он сотни раз говорил ей, что любит ее. Она поверила. Но у нее хватило решимости изменить их отношения, после того как Роб откинулся на софу и обреченно вздохнул: «Кэти, завтра в светской хронике появится статья обо мне. И не только обо мне, но и о моей жене, о сыне. Я женат».
Ошеломленная Кэти потребовала, чтобы он никогда не звонил ей и не пытался встречаться. Он пытался неоднократно. Кэти упорно не отвечала на его звонки на работу и вешала телефонную трубку дома, как только слышала его голос.
Это было пять месяцев назад, и только однажды Кэти позволила себе горьковато-сладкое наслаждение подумать о нем. Только несколько дней назад она наконец-то поверила, что полностью освободилась от него. Но когда в среду она услышала по телефону знакомый до боли голос Роба, это заставило ее задрожать всем телом. «Кэти, не вешай трубку. Все изменилось. Нам необходимо встретиться и поговорить».
Ему не понравилось место встречи, которое выбрала Кэти, но она настояла на своем. Гостиница «Глубокое ущелье» шумная и многолюдная, там легко Погасить его нежную настойчивость, если эта настойчивость входит в его намерения. К тому же каждую пятницу сюда приходила Карен, и в крайнем случае Кэти рассчитывала на ее поддержку.
Дамская комната была полна, и Кэти пришлось подождать. Она вышла через несколько минут, рассеянно ища в сумочке ключи от машины.
У входа в бар была толпа, и Кэти пришлось остановиться. Мужчина, стоящий рядом с ней около телефона-автомата, вдруг спросил ее с легким испанским акцентом:
— Извините, вы не могли бы назвать адрес этого места? Кэти повернулась, чтобы взглянуть на высокого, гибкого мужчину, который смотрел на нее с едва заметным нетерпением.
— Вы это мне? — поинтересовалась Кэти. Его лицо было бронзовым от загара, волосы — густыми и такими же черными, как глаза цвета оникса. Он был одет в потертые джинсы и белую рубашку с закатанными рукавами. Незнакомец явно не принадлежал к обычным здешним постояльцам, которые всегда напоминали Кэти смесь коммивояжера и компьютера. Он был слишком… естественным.
— Я спросил, — повторил голос с испанским акцентом, — не могли бы вы назвать адрес этого места? У меня сломалась машина, и я пытаюсь вызвать техпомощь.
Кэти машинально проговорила названия двух улиц, на углу которых находилась гостиница, проигнорировав узкие черные глаза и аристократический нос на нездешнем надменном лице. Высокие смуглые иностранцы с тяжелым мужским запахом может и привлекали некоторых женщин, но только не Кэтрин Конелли.
— Спасибо, — ответил он ей и повторил в трубку названия улиц, которые сообщила ему Кэти.
Повернувшись, Кэти уперлась лицом в чей-то темно-зеленый свитер, натянутый на мускулистую грудь, которая загораживала ей путь в бар.
— Позвольте пройти!
Свитер услужливо пропустил ее к дверям.
— Куда это ты? — дружелюбно спросил его владелец. — Еще так рано.
Кэти подняла глаза и увидела широкую улыбку и нескрываемое восхищение.
— Я знаю, но мне необходимо уехать. Иначе в полночь я превращусь в тыкву.
— В тыкву превратится твоя карета, — поправил владелец свитера. — А вот одежда превратится в лохмотья.
— Второе случается чаще со времен Золушки, — вздохнула Кэти.
— Умная девочка, — одобрил ее собеседник.
1 2 3 4 5