Я просто застала ее с Хардвиком в саду и невольно подслушала их ссору.
— Ну, она-то рассказывает совсем не об этом. Мама слышала от леди Дивон, что великая актриса заявляет, будто именно ты являешься причиной из разрыва.
— Но это же нелепо! Эта женщина в своем уме? Я едва знаю Хардвика.
Веер в руке Виктории рассекал воздух со скоростью барабанных палочек.
— А сегодня мама принесла домой следующую новость: что тебя застали в городском доме Хардвика в компрометирующей ситуации. Мисс Ловетт разносит эту сплетню повсюду.
Виктория прижала руку ко рту, чтобы сдержать крик.
— Харриет, если до мамы долетят эти слухи, я пропала! Ты должна вмешаться и рассказать правду.
— У тебя в голове мозги или солома? Хочешь, чтобы я потеряла все шансы прибрать к рукам лорда Бэкона? — Она положила ладонь на руку Виктории. — Будь умницей. Твоя репутация уже погублена. Зачем же губить еще и мою?
— Не могу поверить своим ушам! Я сделала тебе одолжение. Ведь мы лучшие друзья и к тому же одна семья. Харриет, ты должна помочь мне выпутаться.
— Успокойся, Виктория! Вечно ты делаешь из мухи слона. — Тебе легко говорить. Ведь это не твое имя треплют во всех гостиных Лондона.
От улыбки на прелестных щеках Харриет появились ямочки.
— Меня тоже склоняли пару раз. Ну, не впадай в отчаяние. Самое плохое, что может произойти: тетя Джейн и дядя Малкольм отошлют тебя на сезон в деревню, пока не утихнут разговоры. А, в крайнем случае, они выдадут тебя замуж за какого-нибудь деревенского сквайра, и на этом все закончится.
Виктория ощутила непреодолимое желание схватить кузину и хорошенько потрясти. Но прежде чем она успела ответить, прозвучал голос:
— Мисс Виктория! Очень рад видеть, что вы вполне оправились. Позвольте пригласить вас на этот танец?
Виктория обернулась и увидела лорда Хардвика, склонившегося перед ней в поклоне.
— Уходите, — свистящим шепотом приказала она. Он наклонился ближе.
— Что-что, моя дорогая? Я вас не вполне расслышал. Быстрый взгляд, брошенный Викторией по сторонам, подтвердил ее худшие опасения. Каждая матрона с любопытством наблюдала, как Хардвик стоит в ожидании, протянув к ней руку.
Виктория прикрыла лицо веером и прошептала громче:
— Я сказала, оставьте меня! Я не желаю танцевать с вами.
— Моя дорогая, — в глазах Хардвика заиграли огоньки, — если вы не желаете подбросить сплетникам пищу для разговоров, я предлагаю вам принять мою руку и любезно мне улыбнуться. В противном случае нам грозит скандал.
Виктория неохотно положила свою маленькую ручку на согнутую в локте руку Хардвика и поднялась, чтобы последовать за ним в круг для танцев. Даже если бы на ней было платье цвета земляники, то и его яркий цвет поблек бы рядом с оттенком ее щек.
— Скажите, вы осознаете, что румянец вам очень к лицу?
Хардвик галантно положил руку на ее талию, отвел в сторону другую, и они начали танцевать.
— Вы делаете это, чтобы отомстить мне за что-то? По-вашему, вы потеряли мисс Ловетт из-за меня? Зачем вы меня повсюду преследуете и неожиданно появляетесь в самое неподходящее время?
Они скользили по залу, являя собой самую привлекательную пару. Она видела только, что за ней с подозрением следят, глаза всех почтенных дам, и они перешептываются, прикрывшись веерами.
И вот, когда она пришла к заключению, что дело вряд ли может принять худший оборот, она встретила устремленный на нее пристальный взор Френсис Ловетт. Актриса только что вошла в зал в сопровождении пожилого маркиза, который пожирал ее влюбленными глазами.
Хардвик совершил изящный оборот, и Виктория оказалась спиной к Френсис, так что она не могла увидеть огненный взгляд, брошенный актрисой на Хардвика, который коротко и без улыбки кивнул ей. Они продолжали двигаться в такт музыке, и Виктория молилась, чтобы мелодия закончилась, и она могла бы скрыться, прежде чем Френсис Ловетт устроит скандал. Какой-то инстинкт подсказывал ей, что та явилась именно с этой целью.
Наконец, музыка смолкла, и Хардвик проводил Викторию в уголок, где она оставила в кресле свою маленькую элегантную сумочку. Френсис Ловетт заметила их приближение, и удалились в другой конец бального зала.
— Ты заметила выражение на лице Френсис Ловетт, когда она увидела вас с Хардвиком? — прошептала севшая рядом с Викторией Харриет и пошевелила пальцами в лайковых туфельках. — Если бы сэр Эллиот не был так красив, я отказалась бы танцевать с ним. Он три раза наступил мне на ноги. Если бы я могла растереть их!
— Только этого нам не хватало! — вскричала Виктория. — Сегодня вечером, кажется, все взгляды устремлены на нас. Я не хочу, чтобы они сочли нас неуклюжими.
— Разве тебе не щекочет нервы — быть в центре внимания?
— Нисколько, — Виктория встала и взяла сумочку. — Я собираюсь пойти наверх и привести себя в порядок. У меня такое чувство, что из волос вот-вот выпадут все шпильки. Не хочешь присоединиться ко мне?
— Я вижу, тетя Джейн подает нам знаки, так что мне лучше отправиться с тобой. Интересно, что ей надо?
— Мама? Почему ей вдруг понадобилось поговорить с нами? — она тяжело вздохнула. — Что толку стоять здесь и оттягивать неизбежное. Пойдем и узнаем, чего она хочет.
— Я надеюсь, что до нее не дошел еще какой-нибудь из этих пакостных слухов.
— Ей-богу, Харриет, ты умеешь испортить настроение! Кузины рассмеялись и, взявшись за руки, начали подниматься по лестнице в спальню, отданную, в распоряжение дам.
Когда они вошли в комнату, она уже была полна, дам, которые тоже сбежали от толкотни внизу. Виктория пробралась к большому от пола до потолка зеркалу, проверила платье и укрепила черепаховые гребни в густых белокурых волосах.
— Наконец-то я добралась до тебя, — сказала леди Блам, подходя к Виктории. — Эта ужасная женщина здесь, Виктория, так что постарайся держаться от нее подальше. Я все еще не могу поверить, что кто-то позволил себе привести ее сюда после того скандала.
— Тише, тетя Джейн, — прошептала Харриет, — мисс Ловетт только что вошла в комнату.
— О Боже, я надеюсь, она не закатит еще одну сцену, — промолвила леди Блам, нервно похлопывая ладонью по груди.
— Ш-ш, она направляется к нам, — шепнула Виктория, немедленно занявшись своими туалетными принадлежностями.
Френсис Ловетт подошла к зеркалу, отразившему ее фигуру в полный рост, и посмотрела на свое отражение. Леди Блам и обе девушки отступили в сторону. Виктория открыла сумочку и сделала вид, что не обращает внимания на Френсис.
— О, да ведь это моя брошь! — воскликнула актриса, указывая на сумочку Виктории. — Вы украли мою брошь, когда были на прошлой неделе у лорда Хардвика.
Вся краска отлила от лица Виктории, и она оцепенела с широко открытыми от ужаса глазами. Ее взгляд уловил в глубине сумочки мерцание бриллиантов и рубинов, лицо ее странно исказилось, и она умоляюще взглянула на мать. Каким образом эта брошь могла попасть в ее сумочку?
— Как вы смеете обвинять мою дочь в воровстве? — возмутилась леди Блам, бросаясь на защиту дочери. — Она вообще не имела возможности взять брошку этой леди, — обратилась она к присутствующим дамам. — Моя дочь и близко не подходила к дому лорда Хардвика.
С торжествующим видом она обернулась к белой, как мел, Виктории.
— Не правда ли, дорогая? — но так как та оставалась безмолвной, леди Блам добавила: — Эта несносная особа не только невоспитанна, но и безумна.
Лицо Френсис Ловетт было исполнено самодовольства, когда она, выпрямившись во весь рост, произнесла:
— Прошу прощения, но здесь я с вами расхожусь во мнениях. Ваша дочь на моих глазах целовала лорда Хардвика. И они, я ручаюсь за это, находились в библиотеке его дома. — Видя, что никто не верит ей, актриса продолжала: — Если вы не верите мне, то загляните в ее сумочку. Я только что мельком заметила в ней мою брошь из бриллиантов и рубинов. В последний раз я видела ее в спальне лорда Хардвика, где я положила ее на столик у кровати. — У присутствующих дам, перехватило дыхание, а Френсис Ловетт указала на сумочку. — Ну-ка, выложите содержимое вашей сумочки на кровать.
Леди Блам повернулась к дочери и приказала:
— Выверни свою сумочку, дорогая, а затем я позову дворецкого, чтобы он выпроводил эту безумную даму отсюда.
Дрожащими пальцами Виктория опустошила сумочку, и на покрывале заискрились бриллианты и рубины броши, отражая мерцающий огонь свечей. Френсис Ловетт надменно расхохоталась, а по комнате пробежал шепоток.
— Мама, я не знаю, как это попало в мою сумочку! — Глаза Виктории наполнились слезами, а губы задрожали.
Леди Блам схватила Викторию за руку и молча вывела из комнаты. Харриет тихонько плелась сзади, опасаясь, что, оставшись наедине с матерью, Виктория все ей объяснит. К тому же она слегка злилась, что Виктория не рассказала ей о поцелуе Хардвика. Именно эта часть рассказа Френсис Ловетт внушала ей наибольшее доверие.
Леди Блам провела Викторию сквозь толпу. Мать и дочь несли голову высоко, с величественной грацией, присущей тем, кто рожден повелевать. В карете по дороге домой обе сохраняли молчание; Виктория плакала. Только когда они подъехали к дому, леди Блам, наконец, проговорила тихим сдержанным голосом:
— Иди в свою комнату. Когда вернется отец, мы вместе обсудим это дело.
— Но я не брала брошь!
— Я знаю это, — отрезала мать. — Эта мерзкая особа, видимо, сама положила ее в твою сумочку, пока ты танцевала. Я видела, как ты беспечно оставила сумочку в кресле. — Она без всякого сочувствия смотрела на рыдающую дочь. — Однако ты была одна у лорда Хардвика?
— Да, но это совсем не то, что ты думаешь, — выпалила Виктория, испытывая облегчение оттого, что все сказано.
— Потрудись объяснить.
— Ох, мама, я так сильно люблю тебя и папу, и никогда намеренно не причинила бы вам боль, но я дала слово чести, что никому не расскажу об этом визите. Пожалуйста, не расспрашивай меня больше.
Мать кивнула головой.
— Прекрасно, к сожалению, ты останешься в своей комнате, пока мы не пришлем за тобой завтра утром. Ты все поняла?
— Да, мама.
Леди Блам перевела дыхание.
— Кроме того, можешь начинать думать, что ты хотела бы взять с собой. Ты уедешь из Лондона.
В этот момент единственное чего желала Виктория — это оказаться как можно дальше от Лондона. То, что раньше считалось наказанием, сейчас показалось ей избавлением от мук ада.
Глава четвертая
На следующее утро весь дом Бламов гудел из-за поспешного отъезда мисс Виктории из Лондона. Слуги шушукались по углам. Все гадали, что же вызвало столь внезапный отъезд мисс Виктории в разгар ее первого сезона. По мере того как в помещение для прислуги просачивались обрывки слухов, безудержно разрастались всевозможные предположения. При встречах на улице со слугами других семейств происходил оживленный обмен сплетнями. Мисс Виктория была всеобщей любимицей, и ее загадочная ссылка многих опечалила.
Между тем в господских покоях над всеми нависло беспросветное уныние, так как лорд и леди Блам приложили много усилий, чтобы выпытать у Виктории всю правду о ее отношениях с дерзким лордом Хардвиком. Были и слезы, и взаимные упреки, и гневные речи, и даже угрозы, но бледная и заплаканная Виктория твердо держала обещание, данное Харриет, не выдавать истинной причины своего пребывания в доме лорда.
В конце концов доведенная до белого каления леди Блам, всплеснув руками, согласилась с мужем, что дочь не оставила им иного выхода, как отослать ее к деду, лорду Хомеру Бламу, графу Нотон.
Непогожим весенним днем ровно в три часа пополудни карета с фамильными гербами остановилась у парадного входа под начинающим моросить дождем, и печальная Виктория вместе со своей компаньонкой мисс Люси Итеридж покинула город. Их путешествие, томительное и при более благоприятных обстоятельствах, стало совсем тоскливым из-за витающего в воздухе скандала.
Как только Лондон остался позади, Виктория постаралась приободрить свою компаньонку, которая предавалась еще большему отчаянию, нежели она сама. По правде, говоря, Виктория любила деревню и своего дедушку и была счастлива, вырваться из атмосферы пересудов и злословия. Не в ее характере было подолгу терзаться из-за собственных неприятностей, и сейчас она переключила внимание на женщину, сидящую напротив.
— Право, мисс Итеридж, вы без удержу всхлипывали весь последний час. Пора воспрянуть духом. Мы ведь едем в деревню, а не на гильотину.
— Я чувствую, что не оправдала доверия вашей бесценной матушки, допустив, чтобы вы ускользнули из-под контроля и отправились в дом этого ужасного… ужасного мужчины. — Мисс Итеридж, пухлая дама тридцати двух лет, прижала носовой платок к покрасневшему носу и шумно высморкалась.
— Лорд Хардвик не такой ужасный, — сказала Виктория, скорее из желания втянуть компаньонку в спор и тем самым нарушить однообразие их долгой поездки, чем действительно защищая доброе имя Хардвика.
Если быть совершенно честной, то она считала его первостатейным повесой. Красивым, дерзким, высокомерным и ничуть не в ее вкусе. Но если она признала бы это перед мисс Итеридж, та согласилась бы с ней, и надежда на славную словесную стычку была бы утрачена.
— Сама мысль о том, что он завлек такое неиспорченное существо, как вы, в свой… в свою обитель греха… — мисс Итеридж распалилась, и щеки ее покрылись румянцем. — Я знаю, вы слишком воспитаны, чтобы посвящать в детали вашу драгоценную матушку и благородного отца, иначе лорд Блам приставил бы шпагу к горлу Хардвика.
— Ну да! Больше смахивает на то, что он приложил бы розгу к моей спине. — Виктория расправила накидку на сиденье рядом с собой и лениво бросила поверх нее руки. — Если быть справедливой к лорду Хардвику, то он не предвидел моего прихода. Я вызвала его неудовольствие своей дерзостью, явившись к нему самовольно.
— В таком случае стыдитесь, юная леди. Извольте взять Библию и молча читать ее до вечера. Я не замечаю у вас ни малейшего раскаяния.
— Да, мэм, — Виктория глубоко вздохнула, покоряясь. Какой смысл пытаться убедить в чем-то старую деву, у которой, возможно, в жизни не было ни единого приключения.
Бедная мисс Итеридж была обнищавшей родственницей леди Блам. После смерти отца ее пригласили жить в доме семьи Блам и стать компаньонкой их младшей дочери Виктории. Так как она состояла в родстве с Бламами, то пользовалась большей свободой и была более откровенна в высказываниях, чем могла себе позволить обычная компаньонка. По существу, именно в силу этой привилегии мисс Итеридж Виктория находилась под неусыпным надзором.
Глубоко погрузившись в свои мысли, Виктория снова вспомнила этот несчастный день и дерзкий поцелуй Хардвика. Она подняла руку и тихонько провела по губам, на которые так незаконно и властно предъявили свои права его губы. Правда, поцелуй предназначался не ей, но она, по крайней мере, испытала одно любовное объятие, прежде чем начать влачить существование старой девы.
Имея практический склад ума, Виктория попыталась обрисовать себе свое будущее. Ее семья была слишком богата, чтобы ей позволили стать компаньонкой или гувернанткой, так что она предполагала, что ее уделом будет служение ближним. Она будет жить в провинции и в случае необходимости ухаживать за больными родственниками. Может быть, когда Харриет выйдет замуж за лорда Генри Бэкона и у нее родится первый ребенок, она вызовет Викторию к себе.
В течение следующих трех часов Виктория в воображении прожила остаток своей жизни вплоть до мученической кончины и к вечеру впала в крайнее уныние.
— Далеко ли еще до постоялого двора? — осведомилась она, ерзая на жесткой кожаной скамье.
— Не знаю, — ответила мисс Итеридж с обеспокоенным выражением на лице. — Ваш отец утверждал, что мы приедем до сумерек. Путешествовать ночью небезопасно, повсюду разбойники. Вам не кажется, что мы заблудились?
— Нет, — воскликнула Виктория. — Сайрус Уэтерсби колесит по этой дороге туда-сюда двадцать лет.
— Но сегодня правит не Сайрус. — Видя изумленное лицо Виктории, мисс Итеридж продолжала. — Вы не знали? У него разыгралась подагра, и лорд Блам отослал его в постель. Сегодня экипажем правят молодые помощники конюха Сид и Алек Карсон. — Она вглядывалась через окно в черноту ночи. Теперь уже шел сильный дождь, и карету бросало по ухабам, так что дамы подлетали в воздух.
Виктория смеялась, но мисс Итеридж, не находя в этом ничего забавного, забарабанила по крыше кареты.
— Помедленней, болваны! — закричала она. Сверху раздался искренний смех, но лошади сбавили ход. — Я не понимаю, почему мы еще не приехали на постоялый двор, — повторила еще раз мисс Итеридж с еще более заметным беспокойством в голосе.
В это мгновение они услышали громкий треск, и карета накренилась вправо. Викторию и мисс Итеридж швырнуло на стенку кареты.
— Ох, нет, — простонала Виктория, — по-моему, сломалась ось или что-то еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18