Поэтому Паэн как бы между прочим завел разговор о городе, о местных моряках и торговцах шерстью, которые нередко посещали дом старого корабельщика. К его невольной досаде, служанка болтала без умолку о всех купцах в Уитби — о всех, кроме старого Хьюго Мерко.
Наконец, когда вода уже совсем остыла, а его терпение подошло к концу, Паэн вытерся полотенцем, натянул на себя одежду, которую служанка разложила для просушки перед очагом, и пешком отправился взглянуть на тот дом, куда только что возвратилась Джоанна. Ничего страшного не случится, если он посмотрит на него хотя бы издали.
* * *
Со стороны могло показаться, будто в доме побывали грабители и обобрали его дочиста, вынеся все богатства вместе с мебелью и не оставив после себя ничего, кроме голых стен. В длинной кухне не нашлось даже дров для растопки, а сам очаг был забит пеплом, который из-за отсутствия огня, поглощавшего влагу, спекся в густую, отвратительно пахнувшую массу.
Усилием воли Джоанна заставила себя подняться наверх, в спальни, пока еще позволял дневной свет. Без роскошных сундуков и кроватей, которыми обставил свои апартаменты ее дядя, комнаты выглядели совсем маленькими, однако здесь, как и на кухне и в зале, не было видно никаких следов борьбы, а на стенах она не обнаружила отметин, свидетельствующих о спешке, с которой из дома выносились огромные сундуки с одеждой и сейфы, хранившие фамильное состояние Мерко.
Со стороны зала послышались чьи-то шаги, отдававшиеся гулким эхом в холодной пустоте верхнего этажа. Джоанна спустилась по узким ступенькам вниз и в первую минуту подумала, что это ее дядя Хьюго стоит в коридоре, ведущем на кухню, изумленно уставившись в ее сторону и разинув рот. И вдруг незнакомец издал хриплый стон:
— Неужто сама Джоанна Мерко воскресла из мертвых? Джоанна отступила на шаг и оперлась рукой о стену, чтобы не упасть. Судя по всему, этот человек служил матросом на корабле, принадлежащем дяде Хьюго.
— Я не привидение, я действительно Джоанна Мерко.
— Тогда вам придется вернуть мне долг.
— Где сейчас мой дядя?
Мужчина умолк, потом зашелся сухим, прерывистым кашлем и сплюнул на пол.
— Умер, само собой. И на следующий же день его наследники забрали все золото, прежде чем я успел потребовать с них жалованье, которое мне так и не выдали. Не в правилах вашего дяди было оставлять человека без его законного заработка.
Джоанна без сил опустилась на ступеньку и поднесла руки к вискам. Моряк неуклюже переминался с ноги на ногу.
— Аббат обещал написать им и сообщить, сколько именно ваш дядя был мне должен.
Она подняла голову, пытаясь сосредоточиться на словах собеседника.
— Кто?
— Я — Марк, капитан фландрского корабля.
— Нет, я имею в виду наследников, о которых вы говорили. Тех самых, которые явились сюда и забрали деньги. Кто они такие?
Марк долго рассматривал носок своего ботинка, после чего снова сплюнул на пол.
— Насколько я понял, наследницей должны стать вы. Это будет справедливо. Выходит, они ошиблись и вы не умерли.
— Кто эти наследники, которые приезжали сюда?
— Ваша родственница и ее супруг.
— Но у меня нет.., — У нее не было никаких родственниц. Только со стороны мужа…
— Аббат сказал, что, поскольку эта женщина приходится вам золовкой, а ее муж — один из приближенных короля Ричарда, он разрешил им взять с собой все золото, оставив в аббатстве небольшую часть, чтобы уплатить налог, если этого потребует король.
Агнес. Агнес и ее муж явились сюда и, представив ее мертвой, забрали с собой все ее достояние. А ее кровный родственник.., ее дядя Хьюго…
— Как именно скончался Хьюго Мерко? Коренастая фигура моряка сгорбилась, изображая глубокую задумчивость.
— Трудно сказать. Некоторые говорят, что он заболел от горя, когда до него дошли слухи о вашей гибели в ночь Самхейна. Ваш дядюшка Мерко был стар и отличался буйным нравом, к тому же его одолевала астма — еще с прошлой весны, когда он меня нанимал. Он умер — вот все, что мне известно, а остальное я утверждать не берусь. И ему будет гораздо спокойнее в его могиле, если вы отдадите мне деньги, которые он мне задолжал.
— Я найду их.
Капитан отвернулся и зашагал прочь. Уже в конце коридора он снова обернулся к ней:
— Уж не больны ли и вы тоже? Ночь будет очень холодной, Джоанна Мерко.
Она вытерла лицо рукавом.
— А куда делись остальные? Он пожал плечами:
— Те, кто постарше, вернулись в деревню.
— Вы хотите сказать — на ферму? Они перебрались в Гандейл?
Капитан снова пожал плечами:
— Мерко никогда не ставили меня в известность о таких вещах.
— А корабли? Где корабли?
— Уплыли на юг вместе с вашей родней. Аббат наверняка подтвердит, что теперь они ваши — если только вы сумеете их найти.
Джоанна нашла свою кобылу, которая мирно паслась над рекой на последнем клочке высушенной летним солнцем травы. Подведя ее к крупному камню, она взобралась в изящное седло, которое купил для нее Паэн целую вечность назад — до того, как весь мир вокруг нее обратился в прах. Если гордость помешает ей прямо сейчас отправиться на поиски Паэна, она может никогда больше его не найти. Джоанна пришпорила кобылу и направилась вверх по холму к дому корабельщика.
* * *
Паэн дошел до берега реки, вдоль которого в окнах купеческих домов вспыхивали один за другим теплые огоньки каминов, после чего снова гасли, когда хозяева закрывали их на ночь ставнями. В какое-то мгновение к нему вернулась способность рассуждать здраво, и он уже повернул было обратно к дому корабельщика, не желая портить впечатления от благопристойного прощания с Джоанной случайной встречей возле торговых рядов, однако, пройдя несколько шагов, снова остановился и задумался. Было уже далеко за полночь, и ни одна порядочная женщина не станет бродить в такой час по улицам. Даже если он до рассвета простоит под окнами Джоанны Мерко, она никогда об этом не узнает. Паэн вернулся обратно, чтобы еще раз внимательно осмотреть городские дома, утешая себя тем, что он ничего плохого не делает.
Взошла луна, осветив серебристым лучом торговые ряды, и Паэн двинулся вперед по озаренной ее светом узкой дорожке, ступая очень медленно и прислушиваясь к приглушенным звукам, доносившимся из-за закрытых ставень. В конце улицы, недалеко от того места, где он простился с Джоанной, Паэн развернулся и зашагал обратно, поклявшись себе, что возвращается в последний раз и что теперь-то уж он точно успеет внимательно рассмотреть каждый дом, ничего не пропустив. Прямо перед ним в лунном свете маячила его громадная тень, и Паэну пришло в голову, что он может напугать любого, кто попадется ему на пути.
Когда он дошел до последнего в ряду дома, ставни на его окнах оказались открытыми, а огонь внутри очага скорее всего был обыкновенным костерком, возле которого греются нищие, так как свет его не достигал улицы. В дверях дома стоял странного вида старик, бормоча какую-то околесицу насчет аббатов, родственников и кораблей, которые ушли на юг без него. Паэн уже прошел было мимо, но затем вернулся, чтобы расспросить этого болвана, не знает ли он, какие именно дома вдоль набережной принадлежат торговцам шерстью.
* * *
— Лучше спросите у Алис, — сказал корабельщик. — Она весь вечер строила ему глазки, сама купала его у меня на кухне и хвасталась тем, что славно проведет эту ночь в его постели.
Джоанна побледнела.
— Значит, этот человек сейчас с вашей служанкой?
— Он у себя в спальне, тут уж не может быть сомнений, Это самая дальняя комната в том месте, где коридор делает поворот. Постучите в дверь.
Как видно, Паэн, расставшись с ней, не стал зря тратить время на переживания. Возможно, в эту самую минуту он предавался постельным забавам со служанкой всего в нескольких шагах от нее. Обернувшись к выходу, Джоанна обнаружила, что на седло ее кобылы уже начали падать хлопья снега.
Корабельщик Джон кивком указал ей на дверь:
— Этой ночью будет сильный мороз, а может быть, и метель. Я дам вам другую комнату.
Завтра к вечеру Паэн навсегда исчезнет из Уитби — и из ее жизни тоже. “Если вам понадобится моя помощь, я пробуду там всю ночь и весь день до вечера” — так, кажется, он сказал. Кроме того, он сказал, что, если она захочет отдать ему золото, ей следует прислать его сюда, в дом корабельщика Джона, потому что сам Паэн никогда больше к ней не придет. Она должна объяснить ему, почему не сможет сегодня вечером вручить ему награду. Но даже больше, чем в крыше над головой и теплом очаге, она нуждалась сейчас в его объятиях, и ей не терпелось рассказать ему о том, какую безрадостную картину она застала в родном доме.
— Дайте мне свечу, — попросила она Джона.
— Я охотно предоставлю вам комнату и сам отведу вашу лошадь в конюшню.
— Нет. Только свечу.
— Ну вот что, Джоанна Мерко. Вы не можете помешать мужчине предаваться удовольствиям, а этот, как видно, крутого нрава. Лучше держитесь от него подальше…
Не дослушав его, Джоанна взяла у корабельщика свечу и, держа ее в вытянутой руке, подошла к двери комнаты Паэна. Внутри было тихо.
— Паэн! Пожалуйста, выйдите и поговорите со мной. Ответа не последовало. Джоанна постучала в дверь, затем для верности два раза пнула ее ногой, после чего, взяв за ручку, распахнула ее.
— Я должна вам кое-что сказать. — Она не отрывала глаз от тростниковых циновок на полу. — Не могли бы вы отослать ее хотя бы на время?
И опять ни слова в ответ. Никакой служанки в комнате не оказалось, и сам Паэн не лежал в постели и не притаился за дверью, чтобы разобраться с непрошеной гостьей. Он ушел, но его седельные сумки лежали на кровати.
Джоанна, сев на постель, провела пальцами по покрытой царапинами и пятнами крови коже. Всего на одно мимолетное мгновение ей почудилось, что эта ночь ничем не отличалась от многих других за время их путешествия и что скоро она заснет в этой самой комнате, свернувшись в надежных объятиях Паэна… Но нет, этой ночью Паэн не придет к ней и не прижмет ее к своей груди. Он находился в другой спальне, в постели другой женщины, и этой ночью ей уже не удастся его найти.
К горлу ее подступили рыдания, и Джоанна дала волю слезам, но быстро осушила лицо и вернулась к старому Джону, чтобы отдать ему свечу и отвести кобылу в темную холодную конюшню рядом с пустым домом у реки.
Ей уже не суждено увидеть Паэна до того, как он покинет Уитби и отправится на юг. Возможно, в один прекрасный день он пришлет к ней кого-нибудь за золотом, которое она ему обещала. Если нет, то она так никогда и не узнает, где он и что с ним сталось Джоанна отвела кобылу в стойло, сняла с нее седло и насухо вытерла лошадь старой соломой из освещенных луной яслей у дверей конюшни. У нее не было никаких оснований предпочесть конюшне пустой дом, поэтому она вынула из яслей остаток соломы и приготовила из нее постель на полу.
* * *
Капитан Марк сообщил Паэну, что дом Мерко опустел, старый Хьюго скончался, а его племянница скорее всего обратится за помощью в аббатство, где мнимые наследники оставили часть золота Мерко, чтобы уплатить весной королевские налоги. Что же касается друзей старого Хьюго, торговцев шерстью, то вряд ли они могли быть сейчас ей полезны, поскольку двое из них вместе со своими кораблями отправились в Лондон, чтобы провести зиму в обществе богатых столичных купцов, а еще один уехал в Йорк на свадьбу сына.
Паэн обошел весь дом и стойла, однако не нашел никаких признаков того, что Джоанна собиралась сюда вернуться. По всей вероятности, вид пустых стен и конюшни, все обитатели которой давно исчезли, вынудил ее удалиться, не оставив после себя никаких следов.
Он помчался через залитый лунным светом ночной город к аббатству и стучал в его дверь до тех пор, пока ему не отворили, чтобы поскорее от него избавиться Ему пришлось поверить аббату на слово, когда тот ответил ему, что Джоанна Мерко здесь не появлялась. Судя по лицу церковника, тот явно не поверил ему, что слухи о смерти Джоанны были ложными, и даже склонен был сомневаться в здравом рассудке Паэна.
Когда Паэн бросился бежать через темноту обратно к дому корабельщика, ему вдруг пришло в голову, что аббат был не так уж далек от истины.
Глава 21
Холод был для нее благословением, поскольку вынуждал ее сосредоточить все свои силы на выживании, вместо того чтобы повторять снова и снова имена родных, которых ей уже никогда больше не суждено увидеть.
Холод осушил ее слезы, превратив их в крохотные льдинки на лице, и сковал душу страхом смерти в эту долгую морозную ночь. Холод притупил все ее чувства, отодвинув далеко назад даже боль от разлуки с Паэном.
В эту бесконечную, бессонную ночь Джоанна приняла решение отправиться верхом в Гандейл, пока зима еще толь-, ко начиналась. Несмотря на то что она могла рассчитывать на радушный прием во многих домах здесь, в Уитби, ей не хотелось оставаться в городе до весны, зная, что Молеон может вернуться, чтобы свести с ней счеты. И тогда на всем свете не останется никого, кто бы помнил доброту старого Хьюго Мерко и взгляд ярко-зеленых глаз юного Гаральда Мерко. Кроме того, ее безвременный уход положит конец надежде когда-нибудь снова увидеть Паэна.
Всю ночь Джоанна мерила шагами глиняный пол конюшни, расхаживая от двери к стене и обратно, чтобы не дать ногам окоченеть, и одновременно пытаясь осмыслить то, что ей пришлось услышать. Она не знала, с какой целью Молеон и Агнес предприняли путешествие в Уитби, однако поспешность, с которой они присвоили себе имущество Хьюго Мерко, ее пугала. Неужели именно Молеон предложил золото Меркадье за то, чтобы тот подстроил смерть Джоанны, а потом женился на Агнес, чтобы получить права на состояние Мерко? Не допустила ли Джоанна ошибку, оставив девушку на попечении Молеона, и не следовало ли ей убедить юную сестру Ольтера покинуть Рошмарен вместе с ней?
Однако самым пугающим из всех был вопрос о смерти старого Хьюго Мерко. Почему он скончался именно в тот момент, когда Молеон находился в его доме, готовый захватить его золото и корабли?
Незадолго до рассвета луна скрылась за тучами и повалил снег. Устав от беспрестанной ходьбы, Джоанна опустилась на убогое ложе из соломы и попыталась собраться с силами для дальнейшего путешествия.
Когда она поднялась снова, еще не рассвело. От холода кровь застывала у нее в жилах, а резкая боль в ногах напомнила о том, что ей нельзя было спать до тех пор, пока она не доберется до Гандейла. Ее снова стало одолевать искушение поискать себе приют в доме какого-нибудь местного купца, хорошо знавшего ее дядю. Однако когда боль в ногах несколько поутихла и колени перестали ныть при каждом шаге, Джоанной снова овладела решимость покинуть город. Она не должна была делать то, на что рассчитывали ее враги, и обременять еще один дом в Уитби своими бедами — не говоря уже об опасности, которая грозила ей со стороны Молеона.
Судя по всему, слуги ее дяди вернулись в Гандейл, где узы, связывавшие семью Джоанны с их соседями-фермера-, ми, восходили к незапамятным временам, еще до того, как в северные земли вторглись норманны, чтобы ими править. Усадьба в Гандейле была небольшой и принадлежала дальним родственникам Мерко. Другое, меньшее по размерам, владение в Гандейле, на той самой земле, откуда ее дед впервые начал вывозить мешки с шерстью на борту “Рога Локи”, чтобы затем продавать их за границу, включало в себя приземистый дом, который зимой обычно пустовал. Если Молеон весной вернется в город, никто не подумает отправить его следом за ней в Гандейл, а если он все же явится туда, обитатели усадьбы никогда не выдадут ему Джоанну.
Паэн наверняка одобрил бы ее решение. Он не отказался бы сопровождать ее до Гандейла, если бы, оказавшись вместе с ней в доме Хьюго Мерко, обнаружил, что комнаты опустели, а слуги куда-то исчезли…
Джоанна стряхнула с плаща соломинки и снова принялась мерить шагами конюшню. Паэн и так уже много для нее сделал: он заботился о ее безопасности, странствуя с ней долгие недели по суровым дорогам севера, чтобы привезти ее в Уитби. Если он сегодня же не отправится назад, то может оказаться пойманным в ловушку снегами и гололедом посреди вересковых пустошей, и тогда ему придется задержаться здесь до конца зимы. С ее стороны будет недостойным поступком вернуться сейчас в дом корабельщика, разыскать там Паэна и рассказать ему о том тяжелом положении, в которое она попала. Он помог ей выжить, и теперь честь требовала от нее отпустить его в Бретань, куда его призывали родной брат и долг перед семьей, Откуда-то с реки до нее донеслись голоса лодочников; готовивших шлюпки к дневным трудам. Если ей повезет, то даже в этот ранний час она сможет найти барку, чтобы переправиться вместе с лошадью на противоположный берег реки, откуда начиналась длинная тропа, ведущая к усадьбе Гандейла.
Джоанна подвела кобылу к двери и, сняв седло, накрыла ее спину двумя плотными одеялами, чтобы уберечь животное от холода в эту морозную ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Наконец, когда вода уже совсем остыла, а его терпение подошло к концу, Паэн вытерся полотенцем, натянул на себя одежду, которую служанка разложила для просушки перед очагом, и пешком отправился взглянуть на тот дом, куда только что возвратилась Джоанна. Ничего страшного не случится, если он посмотрит на него хотя бы издали.
* * *
Со стороны могло показаться, будто в доме побывали грабители и обобрали его дочиста, вынеся все богатства вместе с мебелью и не оставив после себя ничего, кроме голых стен. В длинной кухне не нашлось даже дров для растопки, а сам очаг был забит пеплом, который из-за отсутствия огня, поглощавшего влагу, спекся в густую, отвратительно пахнувшую массу.
Усилием воли Джоанна заставила себя подняться наверх, в спальни, пока еще позволял дневной свет. Без роскошных сундуков и кроватей, которыми обставил свои апартаменты ее дядя, комнаты выглядели совсем маленькими, однако здесь, как и на кухне и в зале, не было видно никаких следов борьбы, а на стенах она не обнаружила отметин, свидетельствующих о спешке, с которой из дома выносились огромные сундуки с одеждой и сейфы, хранившие фамильное состояние Мерко.
Со стороны зала послышались чьи-то шаги, отдававшиеся гулким эхом в холодной пустоте верхнего этажа. Джоанна спустилась по узким ступенькам вниз и в первую минуту подумала, что это ее дядя Хьюго стоит в коридоре, ведущем на кухню, изумленно уставившись в ее сторону и разинув рот. И вдруг незнакомец издал хриплый стон:
— Неужто сама Джоанна Мерко воскресла из мертвых? Джоанна отступила на шаг и оперлась рукой о стену, чтобы не упасть. Судя по всему, этот человек служил матросом на корабле, принадлежащем дяде Хьюго.
— Я не привидение, я действительно Джоанна Мерко.
— Тогда вам придется вернуть мне долг.
— Где сейчас мой дядя?
Мужчина умолк, потом зашелся сухим, прерывистым кашлем и сплюнул на пол.
— Умер, само собой. И на следующий же день его наследники забрали все золото, прежде чем я успел потребовать с них жалованье, которое мне так и не выдали. Не в правилах вашего дяди было оставлять человека без его законного заработка.
Джоанна без сил опустилась на ступеньку и поднесла руки к вискам. Моряк неуклюже переминался с ноги на ногу.
— Аббат обещал написать им и сообщить, сколько именно ваш дядя был мне должен.
Она подняла голову, пытаясь сосредоточиться на словах собеседника.
— Кто?
— Я — Марк, капитан фландрского корабля.
— Нет, я имею в виду наследников, о которых вы говорили. Тех самых, которые явились сюда и забрали деньги. Кто они такие?
Марк долго рассматривал носок своего ботинка, после чего снова сплюнул на пол.
— Насколько я понял, наследницей должны стать вы. Это будет справедливо. Выходит, они ошиблись и вы не умерли.
— Кто эти наследники, которые приезжали сюда?
— Ваша родственница и ее супруг.
— Но у меня нет.., — У нее не было никаких родственниц. Только со стороны мужа…
— Аббат сказал, что, поскольку эта женщина приходится вам золовкой, а ее муж — один из приближенных короля Ричарда, он разрешил им взять с собой все золото, оставив в аббатстве небольшую часть, чтобы уплатить налог, если этого потребует король.
Агнес. Агнес и ее муж явились сюда и, представив ее мертвой, забрали с собой все ее достояние. А ее кровный родственник.., ее дядя Хьюго…
— Как именно скончался Хьюго Мерко? Коренастая фигура моряка сгорбилась, изображая глубокую задумчивость.
— Трудно сказать. Некоторые говорят, что он заболел от горя, когда до него дошли слухи о вашей гибели в ночь Самхейна. Ваш дядюшка Мерко был стар и отличался буйным нравом, к тому же его одолевала астма — еще с прошлой весны, когда он меня нанимал. Он умер — вот все, что мне известно, а остальное я утверждать не берусь. И ему будет гораздо спокойнее в его могиле, если вы отдадите мне деньги, которые он мне задолжал.
— Я найду их.
Капитан отвернулся и зашагал прочь. Уже в конце коридора он снова обернулся к ней:
— Уж не больны ли и вы тоже? Ночь будет очень холодной, Джоанна Мерко.
Она вытерла лицо рукавом.
— А куда делись остальные? Он пожал плечами:
— Те, кто постарше, вернулись в деревню.
— Вы хотите сказать — на ферму? Они перебрались в Гандейл?
Капитан снова пожал плечами:
— Мерко никогда не ставили меня в известность о таких вещах.
— А корабли? Где корабли?
— Уплыли на юг вместе с вашей родней. Аббат наверняка подтвердит, что теперь они ваши — если только вы сумеете их найти.
Джоанна нашла свою кобылу, которая мирно паслась над рекой на последнем клочке высушенной летним солнцем травы. Подведя ее к крупному камню, она взобралась в изящное седло, которое купил для нее Паэн целую вечность назад — до того, как весь мир вокруг нее обратился в прах. Если гордость помешает ей прямо сейчас отправиться на поиски Паэна, она может никогда больше его не найти. Джоанна пришпорила кобылу и направилась вверх по холму к дому корабельщика.
* * *
Паэн дошел до берега реки, вдоль которого в окнах купеческих домов вспыхивали один за другим теплые огоньки каминов, после чего снова гасли, когда хозяева закрывали их на ночь ставнями. В какое-то мгновение к нему вернулась способность рассуждать здраво, и он уже повернул было обратно к дому корабельщика, не желая портить впечатления от благопристойного прощания с Джоанной случайной встречей возле торговых рядов, однако, пройдя несколько шагов, снова остановился и задумался. Было уже далеко за полночь, и ни одна порядочная женщина не станет бродить в такой час по улицам. Даже если он до рассвета простоит под окнами Джоанны Мерко, она никогда об этом не узнает. Паэн вернулся обратно, чтобы еще раз внимательно осмотреть городские дома, утешая себя тем, что он ничего плохого не делает.
Взошла луна, осветив серебристым лучом торговые ряды, и Паэн двинулся вперед по озаренной ее светом узкой дорожке, ступая очень медленно и прислушиваясь к приглушенным звукам, доносившимся из-за закрытых ставень. В конце улицы, недалеко от того места, где он простился с Джоанной, Паэн развернулся и зашагал обратно, поклявшись себе, что возвращается в последний раз и что теперь-то уж он точно успеет внимательно рассмотреть каждый дом, ничего не пропустив. Прямо перед ним в лунном свете маячила его громадная тень, и Паэну пришло в голову, что он может напугать любого, кто попадется ему на пути.
Когда он дошел до последнего в ряду дома, ставни на его окнах оказались открытыми, а огонь внутри очага скорее всего был обыкновенным костерком, возле которого греются нищие, так как свет его не достигал улицы. В дверях дома стоял странного вида старик, бормоча какую-то околесицу насчет аббатов, родственников и кораблей, которые ушли на юг без него. Паэн уже прошел было мимо, но затем вернулся, чтобы расспросить этого болвана, не знает ли он, какие именно дома вдоль набережной принадлежат торговцам шерстью.
* * *
— Лучше спросите у Алис, — сказал корабельщик. — Она весь вечер строила ему глазки, сама купала его у меня на кухне и хвасталась тем, что славно проведет эту ночь в его постели.
Джоанна побледнела.
— Значит, этот человек сейчас с вашей служанкой?
— Он у себя в спальне, тут уж не может быть сомнений, Это самая дальняя комната в том месте, где коридор делает поворот. Постучите в дверь.
Как видно, Паэн, расставшись с ней, не стал зря тратить время на переживания. Возможно, в эту самую минуту он предавался постельным забавам со служанкой всего в нескольких шагах от нее. Обернувшись к выходу, Джоанна обнаружила, что на седло ее кобылы уже начали падать хлопья снега.
Корабельщик Джон кивком указал ей на дверь:
— Этой ночью будет сильный мороз, а может быть, и метель. Я дам вам другую комнату.
Завтра к вечеру Паэн навсегда исчезнет из Уитби — и из ее жизни тоже. “Если вам понадобится моя помощь, я пробуду там всю ночь и весь день до вечера” — так, кажется, он сказал. Кроме того, он сказал, что, если она захочет отдать ему золото, ей следует прислать его сюда, в дом корабельщика Джона, потому что сам Паэн никогда больше к ней не придет. Она должна объяснить ему, почему не сможет сегодня вечером вручить ему награду. Но даже больше, чем в крыше над головой и теплом очаге, она нуждалась сейчас в его объятиях, и ей не терпелось рассказать ему о том, какую безрадостную картину она застала в родном доме.
— Дайте мне свечу, — попросила она Джона.
— Я охотно предоставлю вам комнату и сам отведу вашу лошадь в конюшню.
— Нет. Только свечу.
— Ну вот что, Джоанна Мерко. Вы не можете помешать мужчине предаваться удовольствиям, а этот, как видно, крутого нрава. Лучше держитесь от него подальше…
Не дослушав его, Джоанна взяла у корабельщика свечу и, держа ее в вытянутой руке, подошла к двери комнаты Паэна. Внутри было тихо.
— Паэн! Пожалуйста, выйдите и поговорите со мной. Ответа не последовало. Джоанна постучала в дверь, затем для верности два раза пнула ее ногой, после чего, взяв за ручку, распахнула ее.
— Я должна вам кое-что сказать. — Она не отрывала глаз от тростниковых циновок на полу. — Не могли бы вы отослать ее хотя бы на время?
И опять ни слова в ответ. Никакой служанки в комнате не оказалось, и сам Паэн не лежал в постели и не притаился за дверью, чтобы разобраться с непрошеной гостьей. Он ушел, но его седельные сумки лежали на кровати.
Джоанна, сев на постель, провела пальцами по покрытой царапинами и пятнами крови коже. Всего на одно мимолетное мгновение ей почудилось, что эта ночь ничем не отличалась от многих других за время их путешествия и что скоро она заснет в этой самой комнате, свернувшись в надежных объятиях Паэна… Но нет, этой ночью Паэн не придет к ней и не прижмет ее к своей груди. Он находился в другой спальне, в постели другой женщины, и этой ночью ей уже не удастся его найти.
К горлу ее подступили рыдания, и Джоанна дала волю слезам, но быстро осушила лицо и вернулась к старому Джону, чтобы отдать ему свечу и отвести кобылу в темную холодную конюшню рядом с пустым домом у реки.
Ей уже не суждено увидеть Паэна до того, как он покинет Уитби и отправится на юг. Возможно, в один прекрасный день он пришлет к ней кого-нибудь за золотом, которое она ему обещала. Если нет, то она так никогда и не узнает, где он и что с ним сталось Джоанна отвела кобылу в стойло, сняла с нее седло и насухо вытерла лошадь старой соломой из освещенных луной яслей у дверей конюшни. У нее не было никаких оснований предпочесть конюшне пустой дом, поэтому она вынула из яслей остаток соломы и приготовила из нее постель на полу.
* * *
Капитан Марк сообщил Паэну, что дом Мерко опустел, старый Хьюго скончался, а его племянница скорее всего обратится за помощью в аббатство, где мнимые наследники оставили часть золота Мерко, чтобы уплатить весной королевские налоги. Что же касается друзей старого Хьюго, торговцев шерстью, то вряд ли они могли быть сейчас ей полезны, поскольку двое из них вместе со своими кораблями отправились в Лондон, чтобы провести зиму в обществе богатых столичных купцов, а еще один уехал в Йорк на свадьбу сына.
Паэн обошел весь дом и стойла, однако не нашел никаких признаков того, что Джоанна собиралась сюда вернуться. По всей вероятности, вид пустых стен и конюшни, все обитатели которой давно исчезли, вынудил ее удалиться, не оставив после себя никаких следов.
Он помчался через залитый лунным светом ночной город к аббатству и стучал в его дверь до тех пор, пока ему не отворили, чтобы поскорее от него избавиться Ему пришлось поверить аббату на слово, когда тот ответил ему, что Джоанна Мерко здесь не появлялась. Судя по лицу церковника, тот явно не поверил ему, что слухи о смерти Джоанны были ложными, и даже склонен был сомневаться в здравом рассудке Паэна.
Когда Паэн бросился бежать через темноту обратно к дому корабельщика, ему вдруг пришло в голову, что аббат был не так уж далек от истины.
Глава 21
Холод был для нее благословением, поскольку вынуждал ее сосредоточить все свои силы на выживании, вместо того чтобы повторять снова и снова имена родных, которых ей уже никогда больше не суждено увидеть.
Холод осушил ее слезы, превратив их в крохотные льдинки на лице, и сковал душу страхом смерти в эту долгую морозную ночь. Холод притупил все ее чувства, отодвинув далеко назад даже боль от разлуки с Паэном.
В эту бесконечную, бессонную ночь Джоанна приняла решение отправиться верхом в Гандейл, пока зима еще толь-, ко начиналась. Несмотря на то что она могла рассчитывать на радушный прием во многих домах здесь, в Уитби, ей не хотелось оставаться в городе до весны, зная, что Молеон может вернуться, чтобы свести с ней счеты. И тогда на всем свете не останется никого, кто бы помнил доброту старого Хьюго Мерко и взгляд ярко-зеленых глаз юного Гаральда Мерко. Кроме того, ее безвременный уход положит конец надежде когда-нибудь снова увидеть Паэна.
Всю ночь Джоанна мерила шагами глиняный пол конюшни, расхаживая от двери к стене и обратно, чтобы не дать ногам окоченеть, и одновременно пытаясь осмыслить то, что ей пришлось услышать. Она не знала, с какой целью Молеон и Агнес предприняли путешествие в Уитби, однако поспешность, с которой они присвоили себе имущество Хьюго Мерко, ее пугала. Неужели именно Молеон предложил золото Меркадье за то, чтобы тот подстроил смерть Джоанны, а потом женился на Агнес, чтобы получить права на состояние Мерко? Не допустила ли Джоанна ошибку, оставив девушку на попечении Молеона, и не следовало ли ей убедить юную сестру Ольтера покинуть Рошмарен вместе с ней?
Однако самым пугающим из всех был вопрос о смерти старого Хьюго Мерко. Почему он скончался именно в тот момент, когда Молеон находился в его доме, готовый захватить его золото и корабли?
Незадолго до рассвета луна скрылась за тучами и повалил снег. Устав от беспрестанной ходьбы, Джоанна опустилась на убогое ложе из соломы и попыталась собраться с силами для дальнейшего путешествия.
Когда она поднялась снова, еще не рассвело. От холода кровь застывала у нее в жилах, а резкая боль в ногах напомнила о том, что ей нельзя было спать до тех пор, пока она не доберется до Гандейла. Ее снова стало одолевать искушение поискать себе приют в доме какого-нибудь местного купца, хорошо знавшего ее дядю. Однако когда боль в ногах несколько поутихла и колени перестали ныть при каждом шаге, Джоанной снова овладела решимость покинуть город. Она не должна была делать то, на что рассчитывали ее враги, и обременять еще один дом в Уитби своими бедами — не говоря уже об опасности, которая грозила ей со стороны Молеона.
Судя по всему, слуги ее дяди вернулись в Гандейл, где узы, связывавшие семью Джоанны с их соседями-фермера-, ми, восходили к незапамятным временам, еще до того, как в северные земли вторглись норманны, чтобы ими править. Усадьба в Гандейле была небольшой и принадлежала дальним родственникам Мерко. Другое, меньшее по размерам, владение в Гандейле, на той самой земле, откуда ее дед впервые начал вывозить мешки с шерстью на борту “Рога Локи”, чтобы затем продавать их за границу, включало в себя приземистый дом, который зимой обычно пустовал. Если Молеон весной вернется в город, никто не подумает отправить его следом за ней в Гандейл, а если он все же явится туда, обитатели усадьбы никогда не выдадут ему Джоанну.
Паэн наверняка одобрил бы ее решение. Он не отказался бы сопровождать ее до Гандейла, если бы, оказавшись вместе с ней в доме Хьюго Мерко, обнаружил, что комнаты опустели, а слуги куда-то исчезли…
Джоанна стряхнула с плаща соломинки и снова принялась мерить шагами конюшню. Паэн и так уже много для нее сделал: он заботился о ее безопасности, странствуя с ней долгие недели по суровым дорогам севера, чтобы привезти ее в Уитби. Если он сегодня же не отправится назад, то может оказаться пойманным в ловушку снегами и гололедом посреди вересковых пустошей, и тогда ему придется задержаться здесь до конца зимы. С ее стороны будет недостойным поступком вернуться сейчас в дом корабельщика, разыскать там Паэна и рассказать ему о том тяжелом положении, в которое она попала. Он помог ей выжить, и теперь честь требовала от нее отпустить его в Бретань, куда его призывали родной брат и долг перед семьей, Откуда-то с реки до нее донеслись голоса лодочников; готовивших шлюпки к дневным трудам. Если ей повезет, то даже в этот ранний час она сможет найти барку, чтобы переправиться вместе с лошадью на противоположный берег реки, откуда начиналась длинная тропа, ведущая к усадьбе Гандейла.
Джоанна подвела кобылу к двери и, сняв седло, накрыла ее спину двумя плотными одеялами, чтобы уберечь животное от холода в эту морозную ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35