— Значит, мы снова вернулись к официальным отношениям.Джиннн заметила злорадно-похотливый взгляд Минтера. Господи, только бы никто из мужчин не подслушал эту странную беседу!— Не желаете ли осмотреть капитанскую каюту, сэр? Она почти готова, и там мы сможем быть наедине.— Если хотите.Неужели американская леди собирается проводить время наедине с мужчиной?— Ваш отец тоже внизу?— Нет, мой отец дома. Пожалуйста, следуйте за мной, милорд.Алек молча повиновался, не сводя глаз с ее бедер.Превосходно. Он уже представлял свои руки на этих бедрах, нежные, ласкающие… и чувствовал, как натянулся перед лосин. Сколько еще она будет продолжать настаивать на этом маскараде?Каюта была превосходно отделана и достаточно просторна, даже для него. Собственно говоря, она оказалась даже больше его каюты на баркентине, только без смежной двери.— Рядом есть каюта?— Да, для первого помощника.Или его дочери.— Да, письменный стол великолепен! — заметил он, легко проводя пальцами по полированному красному дереву. — Очень удобный. Хотел бы я встретить того парня, что делал чертежи этого стола.— Это я.— В самом деле? Но вы еще так молоды. Почти мальчик, должен сказать. Ну что ж, все могут ошибаться, не так ли? В жизни не предположил бы… Так вы по-прежнему желаете вести со мной переговоры, Юджин?Алек уютно устроился в кресле, вполне просторном и мягком.Джинни глядела на него. Подозревает ли англичанин, что она вовсе не мужчина, за которого себя выдает? Нет, он наверняка бы сказал что-то.— Да, и с моим отцом, конечно. Это его верфь.— Верно. Вы же не хотите быть столь тщеславным и приписать всю славу себе? Правда, как его сын и наследник, вы должны высказать свое мнение.— Совершенно верно.— Могу я сегодня вечером прийти к вам на ужин? У вас есть сестра? А мать?Глаза Джинни затуманились. Что делать? О Господи, придется поговорить с отцом. Нельзя же быть Юджином дома с такими длинными волосами! Шапку, конечно, придется снять. Нужно принимать решение, и побыстрее.— Конечно. Семь часов не слишком поздно? И у меня действительно есть сестра, а мать давно умерла.— Сожалею, — пробормотал Алек, поднимаясь. — Семь часов — прекрасное время для ужина. С нетерпением жду встречи с вашей сестрой, мистер Юджин. А сейчас мне бы хотелось хорошенько осмотреть клипер.
Чернокожий дворецкий Пакстонов, Мозес, исполненный необычайного достоинства, проводил Алека в гостиную, где уже ожидали престарелый джентльмен и молодая леди. Величественно откланявшись, Мозес удалился.Джинни подготовилась, как могла, и очень старалась, только этого оказалось недостаточно. Алек Каррик в обычной одежде разительно отличался от Алека Каррика в вечернем костюме, настолько, что любая женщина готова была потерять оставшуюся каплю рассудка. Нет, его просто необходимо объявить вне закона! Ни одному мужчине нельзя позволить так одеваться и выглядеть! Строгий черный цвет, на фоне которого так ярко выделялись белые сорочка и галстук, заставлял его казаться самым чистокровным из принцев, самым неотразимым рыцарем в сверкающих доспехах! Он был невероятно красив, золотые волосы сверкали в пламени свечей, а глаза жизнерадостно искрились. Зрелище было столь ослепительным, что Юджиния хотела лишь одного — стоять и смотреть. Вечность. Целую вечность.— Вас нельзя пускать в приличное общество.— Простите?— Прошу извинить, я повторяла латинские склонения. Меня зовут Джинни, милорд. Сокращенное от Вирджинии. А это мой отец, мистер Джеймс Пакстон.Но Алек предпочел игнорировать Джинни, сокращенное от Вирджинии, и пожал руку мистера Пакстона:— Рад снова видеть вас, сэр. Сколько лет прошло, три года или почти?— Совершенно верно. Мы встречались в Нью-Йорке, у Уодделсов. Чертов бал или что-то такое же омерзительное. Кто-то сказал мне, что вы женаты. Как поживает супруга?Супруга?— Она умерла пять лет назад.— О Боже, мне так жаль! Прошу извинить, сэр. Но, насколько я помню, вы хотели вернуться домой, в Англию.— Совершенно верно. Срочное дело. Однако теперь я провожу в Англии все меньше времени. Не больше четырех-пяти месяцев в году.— Предпочитаете бороздить моря?— Да, и встречать разных людей, бывать в новых местах. Да вот только сегодня утром я познакомился с вашим очаровательным сыном Юджином и…— Прошу, попробуйте шерри, милорд, и ты, отец.— Спасибо, мисс Пакстон. Да, о чем я?За спиной Алека раздался очень нервный и очень женственный смешок. Но барон продолжал уделять все свое внимание мистеру Пакстону, по-прежнему продолжавшему сидеть, что означало, по-видимому, затяжную тяжелую болезнь. Мистеру Пакстону было около шестидесяти, но густые волосы совершенно поседели. Алек заметил неоспоримое сходство с дочерью. Те же зеленые глаза, высокие скулы, квадратные челюсти. И в глазах определенно лукавая искорка. Что здесь происходит? Очевидно, отец и дочь в заговоре. Ну что ж, почему бы не подыграть?Алек медленно обернулся к Юджину-Вирджинии:— Вы та самая знаменитая сестра, о которой говорил Юджин?— Брат пел мне дифирамбы? Не могу поверить, чтобы Юджин оказался настолько галантным!Девушка протянула руку, и Алек осторожно пожал ее.— Я Джинни Пакстон, лорд Шерард. Юджина срочно вызвали к дяде. Это довольно далеко, за городом. Старший брат моей матери заболел, а Юджин его наследник. Ему пришлось ехать. Просил передать, что крайне сожалеет.— Поскольку вы заняли его место, я не стану возражать.— Место брата? Я всего-навсего глупая женщина, милорд, и ничего не знаю ни о кораблях, ни о снастях, ни о…— Выбленочных узлах.— Это рецепт нового блюда?— Или о фальшбортах и брамстеньгах?— Это что-то вроде английских шляп?— Абсолютно точно. Я знал, что вы не столь уж невежественны.— Но я всего-навсего…— Знаю. Женщина.«Если не считать того, что ты не можешь скрыть этой лукавой усмешки, дорогая», — думал он, приглядываясь к Джинни. В этом наряде она совсем не походила на глупую женщину. Правда, не такой глубокий вырез, чтобы видны были груди, и далеко не последний крик моды. Цвет светлых сливок не настолько шел ей, но был не так уж плох. Но наметанным мужским глазом Алек определил, что она углубила вырез, поскольку кружево было отпорото и вновь пришито. Портниха из нее неважная. Шов кривой, и кружево стянуто. Однако Алек не стал задерживаться на этих недостатках. Зато платье облегало упругую грудь и не скрывало изящных очертаний узкой талии.Но взгляд Алека настойчиво притягивали волосы. Густые, соболиные, уложенные на голове короной, так что длинные завитки падали на щеки и шею. Лицо отнюдь не было красивым, он еще в состоянии судить об этом объективно. Алек знал женщин, при виде ослепительной красоты которых хотелось рыдать от благоговения. Но в этом лице было нечто гораздо более привлекательное — характер, воля, решительность. Подбородок — точная копия отцовского — гордо поднят, должно быть, упрямства ей не занимать.Алек поразился атому несгибаемому упорству. Как она сражается? Выходит из себя, вопит и ругается?Алек постарался взять себя в руки. Это чистый абсурд! Он здесь, чтобы, если повезет, купить верфь, на которой строятся балтиморские клиперы, а не вздыхать по какой-то сумасбродке, которая по вечерам носит платья с переделанными декольте, а днем разыгрывает роль собственного братца, только весьма неудачно, по крайней мере с ним.Он уставился на нее, и Джинни чувствовала себя так, словно груди прорвали тонкий шелк под этим пристальным взглядом. Какая она идиотка, поддалась женскому тщеславию и углубила вырез!Юджиния боролась с безумным желанием прикрыть ладонями упругие холмики. У нее совсем не такие большие груди, чтобы свести с ума мужчину, не то что у Сьюзен Варнет или миссис Лоры Сэмон. Она просто дура. Как можно вступать в бой с этим мужчиной! Джинни не видела никого красивее, а она… ей далеко до идеала! Все же интересно, что он думает, глядя на нее?На пороге гостиной появился Мозес:— Мистер Пакстон, ужин подан.Джеймс Пакстон с трудом поднялся. Алек немедленно оказался рядом.— Ни к чему, мой мальчик. Это мое проклятое сердце, знаете ли. Я уже не так бодр, как когда-то. Врачи требуют, чтобы я все делал медленно и не напрягался, и это чертовски выводит меня из себя, но ничего не поделаешь, нужно же как-то жить. Берите под руку Джинни и ведите к столу. Мозес, иди сюда!— Интересно… — начал Алек, глядя на мисс Пакстон, величаво шагавшую рядом с ним.— Что именно, сэр?— Насколько похожи вы и брат. Нет, беру обратно свои слова. Мистер Юджин Пакстон кажется очень серьезным и крайне наивным молодым человеком, несмотря на почтенный двадцатитрехлетний возраст. Кстати, сколько вам лет?— У женщин об этом не спрашивают.— Разве? Возможно, если леди достаточно пожилая, и к тому же старая дева… простите, не стоит об этом. А теперь насчет Юджина. Кроме всего прочего, он еще обладает всеми задатками повесы. Не представляете, как он смутил меня своими непрестанными разговорами о своих завоеваниях. Боюсь только, он весьма неразборчив. Не считаете, что я мог бы взять его… э-э-э, под свое крылышко и дать несколько мудрых советов?У Джинни чесались руки влепить ему пощечину. Это она обладает всеми задатками повесы? Как он мог валить с больной головы на здоровую, ведь сам пытался втянуть ее в непристойную похвальбу…— Думаю, сэр, Юджин весьма оценит вашу доброту. Возможно, он далеко не так опытен, как намекает, хотя никогда не признается мне в чем-то подобном. Правда, по-моему, такие вещи должны обсуждаться между джентльменами.— Не в присутствии леди?— Совершенно верно. Садитесь, пожалуйста, сэр, справа от отца. Ну, Мозес, что Ленни приготовила для нашего гостя?— Начнем с супа из телячьей головы, мисс Джинни.— Весьма угрожающее название.— Это очень вкусно, — заверила Джинни, стараясь не улыбаться. — Честное слово.— Телячьи отбивные с французской фасолью и тушеная говяжья вырезка с репой и морковью.— Звучит гораздо более привлекательно.— Коронные блюда Ленни, нашей кухарки, особенно телячьи отбивные.— Что ж, если телячья голова меня не прикончит, завтра начну трудиться над образованием мистера Юджина, прямо с утра. Как по-вашему, он успеет вернуться от одра болящего дяди?— Вполне вероятно.— Надеюсь, простое недомогание, а не смертельная болезнь?— Нет, дядя просто немного нездоров.— Превосходно. Значит, Юджин не устанет. У меня предчувствие, что ему крайне понравится первый урок.Джинни отчаянно хотелось узнать, что именно имел в виду барон. Вид у Алека Каррика был ужасно коварный. Но она придержала язык и поднесла к губам ложку с супом из телячьей головы. Глава 3 Обед был превосходен. Алек, насытившись, облокотился о спинку кресла, задумчиво вертя в длинных пальцах тонкий хрустальный бокал.— Могу я предложить вам яблоки со смородиной, запеченные в тесте?— Нет, мисс Пакстон, ни в коем случае. Он ничего больше не сказал, лишь выжидающе глядел на нее. Джинни была совершенно сбита с толку. Может, предложить еще бисквита?Наконец Джеймс Пакстон откашлялся и мягко сказал дочери:— Джинни, дорогая, не хотела бы ты оставить джентльменов одних, за портвейном и сигарами?Алек едва сдержался, чтобы не расхохотаться вслух. Сначала Джинни недоуменно огляделась, потом удивленно подняла брови и наконец взбешенно поджала губы. Очевидно, она не привыкла ни к чему подобному.— Но я…— Мы скоро увидимся, мисс Пакстон, — заверил Алек столь же покровительственным тоном, как викарий, увещевающий карманного воришку. — Нам с вашим отцом нужно кое-что обсудить, и я не смею утомлять скучными делами такую хорошенькую головку, как ваша.«Будь у нее в руке пистолет, — подумал Алек, — не задумываясь бы его разрядила». Теперь в походке уже не было зазывного покачивания бедрами. Девушка удалилась твердым шагом, захлопнув за собой дверь.В продолжение всего обеда мистер Джеймс Пакстон внимательно изучал лорда Шерарда и был вполне доволен тем, что увидел. Он считал молодого барона умным, образованным, но, к сожалению, чересчур уж красивым, что даже вредило ему. Джеймс никогда не видел, чтобы Джинни так смотрела на мужчину, и чувствовал одновременно тревогу и облегчение. Но Алек Кар-рик обращался с ней с добродушным дружелюбием, а иногда даже поддразнивал девушку и подшучивал над нею. Если Джеймс не ошибается, барон просто не видит в ней женщины! Что ж, сама виновата! Когда Джинни вернулась днем домой, не успев переодеть мужской костюм и громко жалуясь на судьбу, Джеймс не смог сдержать смеха.— Поймалась в собственный капкан, Джинни. Пора признать это и покончить с обманом. Не пытайся одурачить такого человека, как барон Шерард.— Одурачить его ничего не стоит, — раздраженно отрезала она. — Кроме того, отец, выбора все равно нет. Придется Юджину стать сегодня Вирджинией.Джеймс Пакстон просто не знал, что думает барон о верфи и о его сыне-дочери. Сделав знак Мозесу налить портвейна, он отпустил дворецкого:— Сам я не курю, но не хотите ли манильскую сигару, милорд?Алек покачал головой:— Нет, я всегда считал курение дурной привычкой, такой же противной, как нюхать табак.— Ах, чего бы я не дал за хорошую понюшку! — вздохнул Джеймс. — Ну, мальчик мой, теперь, когда нас только двое, пора приступить к делу.Алек кивнул:— Буду откровенен с вами, сэр. На меня большое впечатление произвели не только ваше предприятие, но и строящееся судно. Ваш сын взял на себя труд все мне показать. Я видел много американских клиперов, знаю о их репутации во время войны и хотел бы приобрести судоверфь Пакстонов, где мог бы строить свои корабли, поскольку хочу взять в свои руки большую часть торговых операций в Карибском море.Джеймс Пакстон задумчиво глянул на свой бокал с портвейном:— Приобрести? Не уверен, что хотел бы продать. Правда, есть еще один конкурент. Портер Дженкс, и он тоже заинтересован в покупке верфи. Сам он, правда, из Нью-Йорка, но желает строить невольничьи суда.— И каково же ваше мнение насчет этого, сэр? — вскинулся Алек.— Если не считать того, что торговля рабами незаконна, прибыль от такого занятия может быть огромна. Большинство деловых людей охотно согласятся, что доходы намного перевешивают риск. А если этим занимается владелец корабля, деньги, можно сказать, польются рекой. Это широко распространенная торговля, и последнее время строится все больше судов, чтобы удовлетворить спрос. Однако лично я предпочитаю товар другого рода, такой, как ром и патока, мука и хлопок, чтобы жить спокойно и не мучиться угрызениями совести при мысли о том, сколько чернокожих мужчин и женщин ежедневно умирает в трюме. Но от правды не уйдешь: работорговля — дело прибыльное, а станет еще выгоднее.— Ваши южные штаты это гарантируют.— Совершенно верно. Кроме того, Портер Дженкс хочет жениться на Джинни. Она отказала, конечно, но от этого парня не так легко отделаться. Не сомневаюсь, что он снова появится в самом ближайшем времени.«Интересно», — подумал Алек, а вслух сказал:— По вашему тону ясно, что это просто мелкий негодяй, и к тому же опасный.Джеймс уже хотел пояснить, что Дженкс делал предложение только из желания заполучить верфь, но вовремя остановился. Он на мгновение забыл о воображаемом сыне, Юджине, и молча проклял дочь. Отвратительно, когда у тебя вот так связаны руки, черт бы побрал эту упрямую ослицу, и к тому же Джеймс терпеть не мог лжи и обмана.— Негодяй? Да, именно так и есть, и вы правы, Дженкс опасен. Если мы с вами придем к соглашению, вы намереваетесь поселиться в Балтиморе?— Я еще не решил. Совсем не знаю города. Не думаю, однако, что англичане здесь встречаются на каждом шагу.— Такому благородному джентльмену, как барон Шерард, попросту предложат ключи от города, — заверил Джеймс. — Не сомневайтесь, молодой человек.— Ваш сын Юджин, сказал, что вы вдвоем собираетесь вести переговоры.Алек улыбнулся, и Джеймс немедленно принялся гадать: уж не заметил ли что-то лорд Шерард? Нет, конечно, нет. Он обязательно бы выдал себя, сказал бы что-то отцу «Юджина», и, кроме того, Дженни была совершенно уверена, что одурачила англичанина.— Верно. Жаль, что мальчику пришлось уехать, — вздохнул Джеймс, пристально глядя на барона.— Совершенно с вами согласен.Алек поднял бокал с портвейном;— Предлагаю тост за взаимовыгодное соглашение между нами. И за вашу весьма интересную дочь.— Присоединяюсь! — воскликнул Джеймс, думая, однако, что барон как-то очень странно отозвался о Джинни.Час спустя Джинни сидела на краю постели отца, держа его за руку. При виде бледного лица Джеймса страх стиснул горло. Неужели ему опять стало хуже?— Ты ужасно устал? Хочешь заснуть?— Да, дорогая, но сначала скажи, что ты думаешь о бароне Шерарде?Джинни замерла. Прошло несколько долгих минут, прежде чем она спокойно ответила:— Он так красив и обаятелен, что трудно под блестящей маской разглядеть истинное лицо. Я бы сказала, что он кажется благородным, но с уверенностью ответить не могу — слишком рано.— Знаю, что он честен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41