– Милая Белла, – растроганно воскликнула Генриетта, чувствуя, как у нее самой закипают на глазах слезы, – почему ты так долго скрывала от нас свое благородное, щедрое сердце?
– Представляю, что скажут после нашей свадьбы соседи! – продолжала погруженная в свои мысли Арабелла, не думая о впечатлении, которое может произвести ее откровенность. – Хорошо же я буду выглядеть в их глазах, живя здесь в достатке, в то время как мои близкие будут скитаться бог знает где в поисках хлеба насущного!
Так вот в чем дело – ее благородный порыв вызван страхом за свою репутацию! Как это похоже на Арабеллу! Прыснув, Генриетта выпустила сестру из объятий.
Раздраженная Арабелла потребовала объяснить, что смешного в ее словах, но Генриетта, не обращая на это внимания, вновь попросила ее назвать имя жениха.
– Знаешь, пока я решила никому не открывать его имени, – ответила Арабелла. – Он приедет в среду днем и, остановившись в «Колоколе и Ангеле», тотчас даст мне знать. Тогда я его представлю.
Поняв, что из сестры больше ничего не вытянуть, Генриетта посвятила ее в свой план относительно поездки с Энджел в Бат на поиски богатого жениха.
– Разумно, – одобрительно кивнула Арабелла. – Правда, Энджел едва ли сможет стать кому-либо хорошей женой. Но еще менее вероятно, что, выброшенная из уютного семейного гнездышка, она сможет сама заработать себе на хлеб.
Хотя Арабелла высказалась достаточно жестоко, Генриетта не могла с ней не согласиться. Единственная возможность устроить будущее Энджел – найти ей состоятельного спутника жизни, которого не испугала бы мысль о том, что, садясь за накрытый к ужину стол, он из вечера в вечер, из года в год поверх филе палтуса, бобов, пудинга и бокала с кларетом будет встречаться с божественно прекрасным, не обремененным сомнениями взглядом жены.
6
Несколько минут спустя Генриетта в поисках Энджел заглянула в гостиную. Девушка была там, но в каком виде! Пользуясь отсутствием старших, они с Бетси лежали на полу и что-то разглядывали. Генриетта чуть не задохнулась от негодования: разве взрослой девушке подобает так себя вести? Безусловно, будь в комнате миссис Литон, она бы моментально пресекла это безобразие.
Внезапно Энджел рассмеялась – мелодично, будто колокольчик зазвенел, – потом, поддавшись очарованию ее голоса, прыснула Бетси, и даже Генриетта не смогла сдержать улыбки, хотя предосудительное поведение обеих девочек вызвало ее крайнее неодобрение.
– Что это вы, голубушки, валяетесь на полу? – воскликнула она, решительно входя в гостиную. – Знаете, что сказала бы мама, если бы сейчас вас увидела?
Охнув, Энджел быстро села и обернулась к Генриетте.
– Я не подумала, что кто-то может войти! – воскликнула она. – А мама в деревне у своей любимой белошвейки. Ты ведь ей ничего не расскажешь? Посмотри, Генри, она притащила несколько гусениц! Красивые, правда? Ну посмотри же! – Она показала рукой на ковер, и Генриетта в который раз поразилась изяществу жеста и совершенству формы этой руки. – Наши гусеницы соревнуются, которая первой доползет до моей сиреневой перчатки.
Генриетта подошла поближе и посмотрела на предмет восторгов Энджел: по дорогому, розовому с золотом французскому ковру ползли две гусеницы.
– Моя слева! – сообщила Бетси. – Я поспорила с Энджел, что моя гусеница приползет первой еще до того, как пробьют часы! Давай и с тобой, Генри, заключим пари!
Генриетта посмотрела на часы – уже без малого пять. За окном по-прежнему шел дождь, поливая весеннюю землю. Небо становилось все темнее, возвещая скорый приход сумерек.
Бросив взгляд на горевшие нетерпением лица сестер, она поняла, что единственный выход – дождаться конца «бегов». Как и предполагала Бетси, с первым ударом часов ее гусеница первой добралась до перчатки. Восторженно взвизгнув, Энджел принялась нахваливать сообразительность и другие превосходные качества этого маленького, в зеленых полосках насекомого. Удивленная Бетси напомнила, что ее гусеница проиграла.
– Неужели? – воскликнула Энджел, широко раскрыв прекрасные глаза.
Бетси даже застонала с досады.
Решив, что пора действовать, Генриетта увела Энджел в библиотеку, где их уже ждала Шарлотта.
– Но мне совсем не хочется замуж! – жалобно протянула Энджел, когда сестры посвятили ее в свой план. Огромные голубые глаза мгновенно наполнились слезами, одна слезинка блестящей жемчужиной скользнула по щеке и шлепнулась на руку. Тихонько всхлипнув, Красавица отерла лицо рукавом розового муслинового платья.
Сидевшая подле нее Генриетта наклонилась вперед, всматриваясь в лицо сестры. Подумать только, слезы совершенно ее не портили! Когда плакала Генриетта, ее нос начинал переливаться всеми оттенками пунцового цвета, глаза краснели и опухали. А на чистой, как у младенца, белой коже Энджел не выступило ни единого красного пятнышка!
По щеке Красавицы поползла вторая слеза, и старшие сестры обменялись обеспокоенными взглядами.
Составляя свой план, они не учли только одного – нежелания принять в нем участие самой Энджел.
Шарлотта поднялась на ноги и, подойдя к столу черного дерева, принялась тереть трут, чтобы зажечь свечи в канделябре.
– Энджел, милая, – начала она негромко, стараясь вложить в свои слова всю теплоту, на которую была способна, – мы вовсе не хотели тебя расстраивать. Если наш план тебе не по нраву, мы не собираемся его тебе навязывать. Мы только просим хорошенько все обдумать.
Энджел бросила страдальческий взгляд на Шарлотту, потом – на сидевшую рядом Генриетту.
– Но мама сказала, что мистер Хантспил приедет и позаботится о нас. С чего вы взяли, что мы все отправимся в богадельню, если я в ближайшее время не выйду замуж? Я не понимаю!
Генриетта взяла руку Энджел в свою и ласково пожала. Ей так хотелось подробно растолковать свои соображения, но ущербная Красавица все равно бы их не поняла. Поэтому Генриетта только улыбнулась и мягко заметила:
– Мистер Хантспил не может взять на себя заботу обо всех нас.
– Но мама сказала…
– Я знаю, милая, но подумай сама: если мистер Хантспил когда-нибудь женится, разве он разрешит нам здесь остаться?
– А почему бы и нет? – простодушно спросила Энджел. – Как только он узнает нас поближе, наверняка с радостью позволит нам жить в Раскидистых Дубах. Я бы на его месте очень обрадовалась случаю войти в такую большую и дружную семью, как наша. Мне всегда становилось грустно от мысли, что у него был только один брат, да и тот погиб в сражении при Ватерлоо. От волнения у Генриетты перехватило дыхание. Когда они с Шарлоттой обсуждали, как повезут Энджел в Бат и подыщут ей там подходящего жениха, им казалось, что это проще простого. Но Энджел проявила неожиданную строптивость и редкостное даже для нее тупоумие, и Генриетта вновь усомнилась в успехе своей затеи.
– Независимо от того, – переведя дух, продолжала она, – согласится ли мистер Хантспил и дальше терпеть наше присутствие в усадьбе, ни мама, ни мы с Шарлоттой здесь не останемся. Ты наверняка слышала от мамы, что она хотела бы получить от мистера Хантспила небольшую ренту?
– Да, – кивнула Энджел, – слышала, и не один раз. Она то и дело заводит разговоры на эту тему, мол, как хорошо было бы получить от него десять или хотя бы пять тысяч фунтов! – Энджел вдруг рассмеялась и захлопала в ладоши. – Значит, все в порядке! Остается только уговорить мистера Хантспила дать нам эту кучу денег!
Шарлотта, которой удалось наконец зажечь свечи, хмыкнула и, закусив губу, чтобы не рассмеяться, отвернулась. Генриетта строго посмотрела на нее, потом снова перевела взгляд на Энджел.
– Душенька, – сказала она, – мистер Хантспил, безусловно, выделит нам деньги, но их вряд ли хватит для безбедного существования, как надеется мама, – и Генриетта принялась пространно и красочно описывать нищету, которая их ждет, просто немыслимую для мамы с ее тягой к светской жизни. Вместо балов и раутов миссис Литон ждало заточение в жалкой хижине где-нибудь в захолустье и адовы муки от сознания, что она не может позволить себе хоть на день вырваться на какой-нибудь морской курорт, большой любительницей которых слыла в более счастливые времена. Потом Генриетта, не жалея красок, принялась рассказывать об опасностях, подстерегавших саму Энджел. Выходило, что у Красавицы, помимо замужества, только две возможности – стать гувернанткой или компаньонкой пожилой женщины-инвалида.
– О господи, Генри! – в ужасе вскричала Энджел. – Я совершенно не гожусь в гувернантки! Чему я научу детей? Я с радостью отдам им всю любовь, на какую способна, буду с ними играть, но учить… Нет, мне этого не вынести! Я не знаю, как обращаться с глобусом! А что до компаньонки… Какая из меня компаньонка, я ведь даже не умею бегло читать, а старые леди любят, когда им читают!
Мысль, что ей, возможно, придется помногу читать, очень напугала Красавицу – она широко раскрыла и без того большие глаза и в ужасе затрясла головой, отчего на золотистых кудряшках весело заиграли блики от зажженного канделябра, странно контрастируя с испуганным выражением ее прекрасного лица.
– Теперь ты понимаешь, милая, какие у нас трудности, – сказала Генриетта. – Если ты выйдешь замуж за состоятельного человека, то сможешь помочь маме и Бетси. Что касается меня, то я собираюсь поискать место экономки…
– Да, – перебила ее Энджел, – на место получше тебе не стоит рассчитывать, потому что ты порочная.
Шарлотта, которую немало позабавил страх глупышки-сестры перед необходимостью читать, поперхнулась.
– Генриетта вовсе не порочная, а опороченная, да и то не по своей вине, – вмешалась она. – Чувствуешь разницу?
– Да, – кивнула Энджел, глядя на старшую сестру по-новому, с уважением. – То-то я никак не могла понять, почему тебя называли порочной, – ты всегда казалась мне такой умной, чуткой, доброй! Теперь я понимаю, в чем дело, – она слегка наморщила прекрасный лобик, – по крайней мере, думаю, что понимаю. Это все из-за Фредди, верно? Жаль, он мне нравился – такой славный, веселый, всегда шутил, старался меня рассмешить.
Генриетта почувствовала, что не в силах сердиться на это очаровательное, бесхитростное создание. Слова Энджел внезапно напомнили ей, что у покойного мужа было немало и достоинств.
– Да, – сказала она тихо, – я тоже любила посмеяться его шуткам.
Энджел молчала, силясь переварить обрушившуюся на нее информацию. Наконец она сказала:
– Ладно, я поеду в Бат и буду надевать новые красивые платья, чтобы мама могла ездить к морю, когда пожелает. И еще: я не хочу, Генри, чтобы ты шла в экономки, хоть ты и говоришь, что тебе это нравится. Ты просто создана для семейного счастья, не то что я. Мне ли не знать, как ты любишь детей! Когда по воскресеньям мы выходим из церкви, я вижу, какими глазами ты смотришь на бегающих по двору малюток! Раз ты считаешь, что мне необходимо выйти замуж, то я попытаюсь, только… – Энджел замялась, прикусив губку, но Генриетта попросила ее без стесненья высказать все, что она думает, и Красавица продолжила: – Только обещайте, что не выберете мне в мужья толстяка, – они так противно сопят! Мне ведь необязательно выходить за толстяка, правда?
Услышав последний вопрос Энджел, Генриетта не выдержала и расхохоталась, и к ней тотчас присоединилась Шарлотта, которая к тому времени уже буквально корчилась от еле сдерживаемого смеха. Отсмеявшись, сестры с облегчением признали, что, по крайней мере, на данный момент у них есть четкий план действий. Генриетта заверила Энджел, что ее отдадут только за того претендента, который придется ей по сердцу.
– И если перед самой свадьбой ты вдруг передумаешь отдавать ему свою руку и сердце, никто не будет тебя неволить!
Эти слова, казалось, окончательно успокоили Энджел, и втроем они с энтузиазмом принялись обсуждать, какой гардероб понадобится Красавице, чтобы достойно выйти в свет в Бате, – платья на разные случаи, вечерние туалеты, костюмы для пеших прогулок, открытые туфли, полусапожки, муфты, шляпки и еще множество совершенно необходимых мелочей.
Шарлотта уселась за стол, положила перед собой лист бумаги и принялась составлять список. Дав сестрам согласие участвовать в их затее, Энджел уже горела нетерпением покорить Бат. Шутя и смеясь, они обсуждали детали, когда раздался стук в дверь и в библиотеку вошла одна из горничных.
– Извините, миссис Харт, но я не знаю, что ему ответить, – волнуясь и краснея, сказала она. – Мне показалось странным, что он хочет видеть мисс Бетси. Он ждет внизу, но без вашего позволения я не решилась позвать мисс Бетси.
– Кто же ее спрашивает? – Генриетта почувствовала, как сердце забилось в тягостном предчувствии.
– Молодой человек, мадам! Он представился вашим новым знакомым, мистером Брэндишем, и надо вам сказать, что такого красавца мне еще не приходилось видеть!
7
Оставив сестер в библиотеке, Генриетта вышла вслед за горничной и поплотнее прикрыла за собой двери. Что привело Короля Брэндиша в Раскидистые Дубы? Его приезд кажется тем более странным, что леди Рамсден наверняка выразила свое недовольство намерением племянника. Что бы это могло значить?
По дороге в прихожую Генриетта на мгновение остановилась возле зеркала и, поправив локоны у лба, бросила оценивающий взгляд на свое отражение. Намокшие под дождем длинные пряди перестали виться, поэтому на затылке их пришлось стянуть в узел. Пожалуй, она выглядит неплохо, но ей, конечно, далеко до элегантных дам Бродхорна.
Генриетта торопливо спустилась по лестнице и увидела того, с кем не надеялась больше встретиться. Сидя на корточках перед ретривером, Король чесал ему за ушами. Замерев в блаженстве, пес преданно глядел на своего спасителя.
– Мистер Брэндиш! – воскликнула Генриетта. – Признаюсь, я не ожидала увидеть вас у себя в доме.
Он поднялся в полный рост и повернулся к ней. Молодая женщина вдруг почувствовала, что ноги стали как ватные. Маленькая прихожая куда-то исчезла – Генриетта видела перед собой только его, Короля Брэндиша. На нем был черный фрак, безупречно сидевший на широких плечах, затейливо повязанный галстук, белый жилет и черные панталоны. Вечер выдался холодный, поэтому Король надел начищенные до блеска ботфорты и пальто с капюшоном.
В полном соответствии с модой, введенной знаменитым лондонским денди Бруммелем, законодателем мод начала девятнадцатого века, в его костюме не было ничего вызывающего: фрак безупречного покроя, из кармашка жилета свешивался лишь один брелок. А вот Фредерик любил щегольнуть широкими лацканами, накладными плечами и носил столько разнообразнейших брелоков и печаток, что даже звенел при ходьбе. Тогда, шесть лет назад, Генриетте это очень нравилось, но с тех пор многое изменилось, и, глядя на Брэндиша, она снова убедилась в том, как жестоко ошиблась в муже, как наивны и романтичны были ее представления о любви и жизни.
Держа в руке шляпу и перчатки, Брэндиш поклонился.
– Прошу извинить меня за поздний визит, – с ледяным спокойствием произнес он, – но завтра утром я покидаю Бродхорн, поэтому решил повидать Бетси сейчас, ведь она просила меня приехать. Вы разрешите мне увидеться с ней? Обещаю, что не задержу ее надолго!
Ей показалось, что взгляд его пронзительных голубых глаз стал чуть мягче.
– Боюсь, я не знаю, где она сейчас, – подчеркнуто вежливо ответила Генриетта, чувствуя, как беспокойно бьется сердце. Перед ее мысленным взором промелькнула сцена в овраге. Нет, это уже слишком! Надо как можно скорее освободиться от его чар! – Прошу меня извинить, пойду ее поищу!
Она направилась в сторону кухни, но вдруг приостановилась и обернулась к Брэндишу.
– Бетси будет безумно счастлива, что вы приняли ее приглашение! – бросила она и прежде, чем молодой человек успел ответить, скрылась в коридоре.
Кук сказала, что прибежал помощник конюха с известием о рождении жеребенка, и Бетси, захватив фонарь, отправилась в конюшню посмотреть на новорожденного.
Генриетта была уверена, что, услышав об этом, Брэндиш вежливо раскланяется и уедет, но она ошиблась.
– Со мной коляска, если можно, проводите меня в конюшню – я могу попрощаться с милой Бетси и там, – к безмерному удивлению молодой женщины сказал он.
Она уставилась на него так, словно впервые увидела.
– В конюшне грязь, сквозняки. Вы уверены, что хотите там побывать? Позволю себе предположить, что ваш камердинер вряд ли одобрит это намерение!
С досадой хлопнув шляпой по мускулистой ноге, он окинул Генриетту сердитым взглядом.
– Мы знакомы совсем недолго, но у меня такое ощущение, дорогая Генриетта, что вы меня испытываете. Хорошо же, я принимаю ваш вызов! Проводите меня, или вы предпочитаете остаться дома, как какая-нибудь глупая, жеманная старая дева?
Его ответ пришелся ей по душе. Днем, в овраге, он поступил с ней жестоко, всколыхнув в душе бедной женщины те чувства, которые она старалась похоронить в себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30