— Бобби очарователен.
— Он совсем как ребенок, и это очень забавно. Дом у него самый фантастический во всей округе. Приезжайте к нам в гости с Роландом. Слушай, между нами говоря, провинциальная жизнь скучновата для меня.
Я хочу убедить Бобби купить дом в Лондоне, чтобы проводить там большую часть времени.
— И Бобби согласится?
— Бобби всегда соглашается.
— Тогда я понимаю, почему ваш брак столь удачен.
— Не будь такой язвой Я думала, ты никогда не выйдешь замуж. Но теперь появился этот милый Роланд Селеста говорит, что он прелестный и очень приличный человек. Он из Йоркшира, верно! Вы что, собираетесь жить в Йоркшире? Надеюсь, что нет, — это слишком далеко.
— Роланд в основном находится в Лондоне, и там у них с сестрой есть, как они выражаются, маленькое пристанище. В Йоркшир ему приходится ездить не так уж и часто. Поэтому я надеюсь, что большую часть времени мы будем проводить где-нибудь здесь — Значит, дом в Лондоне и Мэйнор Грейндж в качестве загородной резиденции Так или иначе, теперь этот дом твой. Счастливчик Роланд, он женится на богатой наследнице!
Последняя фраза немного огорчила меня. Я была уверена, что Роланд не думает обо мне как о богатой наследнице. Он почти ничего не знал о моих финансовых делах и не задавал по этому поводу никаких вопросов И все же Белинде удалось заронить в меня искру сомнения. Да, Белинда умела говорить неприятные вещи!
— Наверное, у вас будет роскошная свадьба? — спросила она.
— Нет, очень скромная.
Она состроила гримасу:
— Я-то думала, что с твоими деньгами ты можешь позволить себе нечто грандиозное.
— Не все так любят показуху, как ты, — парировала я.
Белинда рассмеялась.
— Для медового месяца я рекомендовала бы вам Венецию. Там было чудесно. Но вы, наверное, предпочтете Флоренцию, Данте, Беатриче и все такое прочее.
Ведь это было там, верно?
— Мы еще не решили насчет медового месяца.
— И напрасно. Знаешь, как интересно строить планы. Я вот сейчас раздумываю, что надеть на твою свадьбу.
— Это займет тебя на некоторое время.
Она улыбнулась и шутливо подтолкнула меня.
— Правда, Люси, я не думала, что ты выйдешь замуж. Ты никогда не стараешься привлечь мужчин, а они любят, чтобы их заманивали.
— Я всегда считала, что ухаживать должны мужчины — Это только доказывает, как мало ты знаешь свет.
Как всегда, с Белиндой было забавно беседовать, и я была рада ее приезду. К несчастью, вместе с ней в Лондон приехал Жан-Паскаль.
Селеста сказала мне, что он задал целую кучу вопросов о Роланде.
— Это не его дело, — резко бросила я.
— Он говорит, что чувствует за тебя определенную ответственность, как и за Белинду.
— В этом нет никакой нужды.
Я надеялась, что он не будет искать встречи» со мной, но ошиблась. Он сумел застать меня одну'.' — Итак, вы собираетесь замуж!
— Да.
— Завидую удачливому сопернику.
— Вопрос о соперничестве никогда не стоял — Вы ясно дали мне понять это. Я мог бы очень обидеться. Однако я тревожусь за вас, Люси, и хочу удостовериться, что все в порядке.
— В таком случае уверяю вас, что все в порядке.
— Этот человек, ваш жених, похоже, свалился прямо с неба. Он появляется на пароме, а затем оказывается во Франции. Это все, что вам о нем известно?
— Я знаю все, что мне следует знать, — ответила я. — Вам действительно не стоит беспокоиться.
— Но я беспокоюсь. Видите ли, вы падчерица Селесты, и поэтому между нами существуют определенные родственные узы. Так кому же и позаботиться о вас, если не мне? Мужу Ребекки? Но он далеко, в Корнуолле.
— Почему вы считаете, что мне нужен мужчина-покровитель?
— У большинства женщин он есть. Если бы был жив ваш отец…
— Но его нет в живых, и уверяю вас, я не нуждаюсь ни в чьем покровительстве.
Он опустил голову и пожал плечами.
— Я вообще предпочла бы, чтобы вы отказались от попыток, как вы это называете, покровительствовать мне, — добавила я.
— Я, конечно, вынужден смириться с вашим решением. Но помните, что вы не бесприданница. Для некоторых людей это может стать искушением.
Я холодно взглянула на него и многозначительно сказала:
— Я уверена, что такие люди существуют.
Жан-Паскаль цинично улыбнулся, услышав мой намек. Он не казался оскорбленным, и я подумала, что мои подозрения относительно истинных причин, побудивших его сделать мне предложение, не лишены оснований.
Он был мне неприятен. Я сравнила его с Роландом, который был совсем другим и который наверняка не представлял размеров моего состояния, и почувствовала себя счастливой и уверенной.
С каждым днем я все больше и больше думала о том, как хорошо сложится моя жизнь, когда я стану женой Роланда.
К разочарованию Белинды, свадьба была очень скромной. Мы решили устроить ее в Мэйнорли, чтобы уменьшить вероятность того, что о ней пронюхает пресса.
Я и думать не могла о том, чтобы в подвенечном платье выходить из лондонского дома и ступать на то самое место, где упал смертельно раненный отец. Мэйнор Грейндж как место проведения свадебного торжества предложила Селеста. Она жила там целую неделю, занимаясь подготовкой к свадьбе.
Ребекка и Патрик приехали с детьми, потому что это был, по их словам, совершенно особый случай; мы решили, что Альвина будет подружкой невесты, а Джейк — пажом. Патрик должен был «выдавать меня», Жан-Паскаль вызвался быть шафером Роланда.
— У Роланда здесь нет других знакомых, — объяснила Селеста, — и Жан-Паскаль полушутя предложил на эту роль себя.
Казалось иронией судьбы, что человек, совсем недавно делавший мне предложение, берет на себя такую роль, но я подумала, что подобная ситуация вполне в духе Жан-Паскаля.
Белинда с Робертом тоже остановились в Мэйнорли. Было приглашено несколько гостей.
— В общем, только близкие люди, — сказала Селеста.
Миссис Эмери подготовила для нас то, что она настойчиво называла «покоями для новобрачных». Эти «покои» располагались этажом выше моей комнаты и занимали одну из самых больших комнат дома с примыкавшей к ней гардеробной. В комнате были огромные окна, выходившие на дуб и на «заколдованную» скамью, — такой же вид, что и из моей нынешней комнаты.
В «покоях» были повешены новые шторы и вычищен ковер. Здесь стояла большая кровать с балдахином, на которой некогда возлежали сэр Рональд Фламстед и его юная жена — та самая леди Фламстед, которая, как говорили, возвращалась с того света, чтобы побыть со своим ребенком, рожая которого, она умерла.
После свадебной церемонии мы должны были остаться здесь на одну ночь, а потом уехать в Амальфи, где после долгих дебатов решили провести медовый месяц.
Нам предстояло выехать рано утром после свадьбы, а Филлида хотела задержаться в Мэйнор Грейндже с Селестой. Они стали добрыми друзьями, хотя были такими разными: Селеста — тихая и сдержанная, а Филлида — пышущая энергией. Дружба, возникшая между ними, удивила меня, но и порадовала. Я сказала об этом Роланду.
— О, Филлида полна решимости подружиться со всеми, — сказал он. — Она счастлива за нас и готова полюбить каждого, кто связан с тобой.
— Какой чудесный у нее характер! Должно быть, ей легко живется.
Он нежно взглянул на меня и сказал:
— С момента смерти наших родителей ей не пришлось переживать никаких несчастий. Мое самое заветное желание — чтобы так продолжалось и впредь.
Того же самого я желаю и тебе, моя милая Люси, и ради этого буду делать все, что в моих силах.
Я подумала: да, я поступила правильно, сказав ему «да».
Свадьба завершилась. Я стала миссис Роланд Фицджеральд, и золотое кольцо на безымянном пальце левой руки свидетельствовало об этом.
Я сделала первый шаг в сторону от всех своих бед.
Конечно, время от времени что-то будет напоминать мне о них. Такие важные события невозможно забыть разом. Но я уже свернула со старого пути. Я собиралась начать новую жизнь.
Меня немножко пугала неизбежность близких отношений с Роландом. Я чувствовала свое невежество в этих вопросах. Мне вспоминался Жан-Паскаль. А что если бы я вышла замуж за него! О, этот мужчина внушал бы мне ужас. Но, разумеется, я никогда бы не вышла за Жан-Паскаля, и теперь моим мужем стал Роланд, милый добрый Роланд, чьей единственной заботой было утешить меня и сделать счастливой.
Мне не нужно было бояться. Роланд был нежным и понимающим человеком. Он чувствовал мою скованность и уважал мою невинность.
Взглянув на большую кровать под балдахином, я вдруг захотела, чтобы это происходило в другой комнате. У меня из головы не шла прекрасная леди Фламстед, и я не хотела, чтобы в первую брачную ночь меня преследовали привидения.
Я подошла к окну и взглянула на дуб и скамью.
Роланд встал рядом со мной.
— Бояться нечего, — сказал он. — Единственное мое желание — сделать тебя счастливой. А почему это место в саду так притягивает тебя?
Я рассказала ему о привидении, сидевшем на скамье, и, рассказывая, вспомнила о своей матери, которая, по словам Ребекки, явилась к ней (хотя Ребекка и не видела ее) и настояла на том, чтобы Ребекка забрала меня в свой дом.
Возвращаются ли люди после смерти? Если так, то мужчина, которого я помогла приговорить к виселице…
Я отбросила эту мысль. Во всяком случае, попыталась Очень уж это был неподходящий предмет для размышлений в брачную ночь.
Я повернулась к Роланду, который обнял меня.
— Милая Люси, — сказал он, — ничего не бойся. Все будет так, как ты пожелаешь. С сегодняшнего дня я возьму на себя все твои заботы.
Он проводил меня к кровати. Некоторое время я уютно лежала в его объятиях, а позже он мягко и нежно овладел мной. Больше я ничего не боялась.
Я часто вспоминала эти две недели, проведенные в Амальфи. Что ни говори, это был прекрасный медовый месяц.
Выбор оказался очень удачным. Думаю, мало в мире столь же прекрасных мест. Было тепло, но не слишком жарко. Мы остановились в очаровательном отеле возле собора, и с балкона нашего номера открывался вид на необыкновенно синее море. Все относились к нам дружелюбно и приветливо. Мы ходили на долгие прогулки, отыскивая великолепные виды — глубокие долины и маленькие белые домишки на склонах гор. Мы могли сидеть часами, говоря ни о чем, просто наслаждаясь своим счастьем. После смерти отца я впервые ощущала такое умиротворение.
Я была переполнена благодарностью к Роланду за то, что он сделал для меня. Его очень тронуло, когда я сказала ему это. Он взял мою руку и поцеловал ее.
— Я никогда не был так счастлив, — сказал он. — Спасибо тебе, Люси.
— У меня такое предчувствие, что теперь для меня все изменится, — ответила я. — Я собираюсь стать счастливой. Еще недавно это казалось мне невозможным.
Это было ужасно, Роланд. Мой отец играл такую важную роль в моей жизни, и его так безжалостно отняли у меня. Если бы он долго болел, то, наверное, я как-то сумела бы подготовить себя к этому. Но это случилось именно так. А потом еще суд…
Он сжал мою руку:
— Не думай об этом. Все уже закончилось, Люси.
— Да, но я не могу не думать об этом. Видишь ли, дело в моих показаниях. Этот человек…
— Он мертв, — тихо сказал Роланд.
— Он убил моего отца. Чего еще он мог ожидать?
Роланд ничего не отвечал. Он смотрел на синее море, и на его лице застыло какое-то странное выражение. Затем он с улыбкой повернулся ко мне и поцеловал меня, вначале легко, а потом страстно.
— Роланд… — удивилась я.
— Дорогая Люси, пожалуйста, не тревожься, — сказал он и медленно добавил с каким-то необычным и непонятным оттенком в голосе:
— Чему быть, того не миновать.
После этого мы еще долго сидели, глядя на море.
Я любила гулять по городу. Тут было так много интересного. Мы с Роландом увлекались прошлым и обожали делать новые открытия. Раньше Амальфи был для нас всего лишь названием на карте. Теперь мы узнали, что этот небольшой городок играл очень важную роль в шестом веке в составе Византийской империи, а позже стал центром одной из первых морских республик в Италии.
Я любила посещать собор Святого Андрея с прекрасными бронзовыми дверями, которые, как мы узнали, были установлены в одиннадцатом столетии.
Поблизости от собора стояли колокольня и небольшой монастырь. Хотелось увидеть как можно больше, и я с удовольствием ходила по узеньким улочкам, иногда присаживаясь под сине-белыми навесами уличных кафе и выпивая рюмку вина или чашечку кофе.
Мы обсуждали увиденные места и строили дальнейшие планы.
К концу нашего пребывания в Амальфи Роланд сказал, что неплохо бы съездить в Неаполь. Мы оставались там несколько дней, и каждое утро начиналось с того, что, выглянув в окно, мы смотрели на грозную вершину Везувия. Волнующий день мы провели в Помпеях, осторожно прокладывая путь по расчищенным руинам того, что в свое время было кипящим жизнью городом, пока раскаленный пепел из гигантского вулкана не уничтожил его. Это заставляло осознавать, сколь случайно наше существование, как легко чья-то смерть или природная катастрофа может изменить весь ход человеческой жизни.
— Мне кажется, Помпеи заинтересовали тебя, но и заставили загрустить, — сказал Роланд.
— А как можно не опечалиться, видя разрушения такого масштаба? — возразила я. — Как можно ходить по этим мостовым, где когда-то были улицы и не думать о том ужасном дне, когда разразилась катастрофа?
Роланд, конечно, понял, что я думала о другой катастрофе, разразившейся, возможно, еще более неожиданно.
В этот вечер, вернувшись в Неаполь, мы были не так веселы, как обычно, и, пока мы оставались в этом городе, у меня не исчезало ощущение того, что, куда бы я ни взглянула, над всем нависает зловещая тень вулкана.
Мы вернулись в Амальфи, прекрасный, спокойный Амальфи, и там провели последние дни нашего медового месяца.
ПОЖАР!
Из наивной девушки я превратилась в женщину. Я стала совсем другим человеком. У меня появился новый взгляд на вещи. Мы с Роландом любили друг друга, а любовь, как говорят, — и, по-моему, правильно говорят, — это самое прекрасное, что есть в мире. Я больше не чувствовала одиночества. Мой муж стал самым близким для меня человеком, даже ближе, чем мой покойный отец, Джоэль и Ребекка. У нас сложились гораздо более близкие отношении: я ощущала такой покой, который считала для себя невозможным с момента смерти отца. Все это подарил мне Роланд, и я больше ни в чем не нуждалась.
Я попыталась объяснить ему это, и он был очень тронут. Все теперь изменилось. Я предвкушала миг возвращения домой. Нужно было решать, как мы собираемся жить. Мне хотелось сохранить Мэйнор Грейндж. А почему бы и нет? Трудно было бы найти более привлекательный дом.
Я осмотрела то, что Роланд называл своим лондонским пристанищем. Это был узенький дом, по две комнаты на каждом этаже, — всего восемь комнат, включая две полуподвальные.
— Этого было вполне достаточно для нас с Филлидой, — сказал Роланд, — и мы не видели причин что-нибудь менять.
Он объяснил, что недавно продал свой Йоркширский дом.
— Примерно год назад. Это казалось разумным.
Ездили мы туда довольно редко. После смерти родителей нам было очень неуютно в этом доме. Давно надо было продать его. Теперь, приезжая в Йоркшир, я останавливаюсь в отеле в Бредфорде.
Значит, это «пристанище» было его единственным домом.
— Мы с Филлидой никогда особенно не заботились о недвижимости, — заметил Роланд.
— В таком случае, нашим домом будет Мэйнор Грейндж, а в Лондоне ты будешь останавливаться здесь.
— Да. Возможно, лучше пока ничего не менять.
Посмотрим, как пойдут дела. Мы вместе, и это самое главное.
В Мэйнор Грейндже нас ожидал теплый прием.
В холле стояла взволнованная Филлида. Она крепко обняла нас обоих.
— Я так рада видеть вас! — воскликнула она. — Мне очень вас не хватало. Я постоянно считала дни.
О, Господи, вы оба прекрасно выглядите, разве что чересчур загорелые. С южным солнцем нужно быть поосторожней.
— Это то же самое старое доброе солнце, — сказал Роланд.
— Да, но там оно падает под другим углом или что-то в этом роде. Как бы то ни было, выглядите вы превосходно. — Она слегка нахмурилась. — И, кажется, действительно хорошо провели время.
Прозвучало это так, будто она требовала от нас подтверждения своей реплики, чтобы удостовериться, что у нас все в порядке. Я подумала, что необычайно мило с ее стороны проявлять о нас такую заботу.
— Мы и в самом деле замечательно провели время.
Мы видели Неаполь, — сообщила я.
— По-моему, говорят: «Увидеть Неаполь — и умереть»?
— Это значит, что он прекраснее всего на свете и каждый должен увидеть его, прежде чем умрет.
— Несколько странный способ выражения мысли, не правда ли, Люси? «Увидеть Неаполь — и умереть».
Она рассмеялась, словно это было очень смешно.
Роланд довольно резко сказал:
— Все было чудесно. Мы потрясающе провели время.
— Ну что ж, вот вы и вернулись, и я рада видеть вас. Я положила вам в постель грелку.
— В этом есть необходимость? — удивилась я. — — Мне кажется, там сыровато.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38