Мы, по крайней мере, пытаемся что-то делать. Поначалу это, конечно, производит тяжелое впечатление Здесь есть многое, что способно расстроить, — вещи, о существовании которых вы и не подозревали… А теперь и мы можем немножко подкрепиться! Скромная еда: хлеб с сыром и стаканчик сидра. Если нам повезет, то мы сможем перекусить и еще полчасика отдохнуть!
В этот момент появилась Френсис. Она тут же подошла к нам.
— Здравствуй, Анжелет! Очень рада видеть тебя! Извини, я была так занята! Что за утро! Я уж думала, что мы не успеем вовремя встретить голодную орду! Тим, я вижу, ты показываешь Анжелет, что к чему? Это хорошо! — Она улыбнулась мне. — По вечерам мы вместе ужинаем и за едой обсуждаем события, которые произошли днем. Тебе стоило бы поприсутствовать! Ладно, поговорим позже, у меня неприятности с Фанни…
— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил Тимоти.
— Не нужно, этим уже занимаются. Просто не знаю, что делать с этим ребенком? Я приду позже, Анжелет, если смогу.
Странно было это — сидеть в маленькой комнатушке с мужчиной, которого я видела первый раз в жизни, есть горячий хлеб с хрустящей корочкой, откусывать сыр и запивать все это сидром.
— Должен признаться, кое-что о вас я знаю, — сказал Тим. — Я слышал о вашем муже, в свое время об этом писали в газетах. Вот тогда я и узнал, что вы родственница Питеркина. Мне очень жаль: это была ужасная трагедия.
Теперь все в прошлом, — сказала я.
— Ваш муж был героем! Вы должны гордиться им! Я кивнула.
— Простите, — продолжал он, — мне не следовало говорить об этом! Вы собираетесь здесь работать?
— О нет, это невозможно! У меня дочь, ей всего четыре года. Я явилась сюда, оставив ее у друзей.
Тим, казалось, расстроился.
— Но я еще приду, — добавила я, — когда появится возможность…
— Здесь бывает очень тяжело! — сказал Тим. — Поначалу все кажется странным и может расстроить. Потом привыкаешь, начинаешь понимать, что это вовсе не доблесть — расстраиваться, ахать, покачивая головой, и ничего не делать. Здесь становишься более зрелым! Френсис, пожалуй, самая чудесная женщина из всех, кого я знаю.
Вместо того чтобы сидеть и разглагольствовать о неравенстве, она пытается что-то делать на практике. Конечно, я понимаю, что все не могут заниматься этим. У Френсис есть свои доходы, как и у Питеркина. У них «добрая упряжка», счастливый брак, который можно было бы назвать совершенным, если бы еще у них были дети… Впрочем, если бы у них были дети, полагаю, пострадала бы эта работа! Нет, у них один из немногих идеальных союзов!
— Похоже, вы ими восхищаетесь?
— Да, разумеется, все должны ими восхищаться… Как только привыкаешь к резкой манере поведения Френсис, начинаешь понимать, что за этим кроется то самое пресловутое «золотое сердце».
Упоминание слова «золото» мысленно вернуло меня к «Золотому ручью»… Бен, моющий руки в ручье и обнаруживающий присутствие этого драгоценного металла… Если бы не это, сейчас он был бы свободным человеком!
— Да, мне тоже кажется, что Френсис — просто чудо! — согласилась я.
— Приходите сюда снова, вы втянетесь в это! Я прихожу сюда два-три раза в неделю. Таких, как я, Френсис называет «работниками на подхвате», а любит тех, кто отдает этому все свое свободное время, таких, как достопочтенная Джессика! Вы ее знаете?
— Я познакомилась с ней сразу, как только вошла сюда.
— Да, Джессика здесь — правая рука Френсис! Нам всем следовало бы брать с нее пример, если бы у нас не было других обязанностей.
— Вы очень занятой человек?
— Я управляю своим имением. К счастью, оно неподалеку от Лондона, возле Хэмптона, так что мне не слишком трудно. У меня есть сын и дочь, поэтому, как видите, я не могу полностью отдаваться этому делу.
— Я тоже.
— Ваша дочь, конечно, помогла вам пережить трагедию? Так же, как мне — Алек и Фиона. Видите ли, я потерял жену…
— Ах, какое горе!
— Четыре года назад: несчастный случай во время верховой езды. Все было так внезапно: утром мы разговаривали, а к вечеру ее не стало…
— Какая ужасная трагедия!
— Что поделать, такие вещи случаются, только никто не ждет, что это случится именно с ним.
— А сколько лет детям?
— Алеку — десять, Фионе — восемь.
— Значит, они помнят?
Тим печально покивал головой, а затем улыбнулся.
— Что-то мы настроились на грустный лад. Не хотите ли еще сидра?
— Нет, спасибо.
Помыв и убрав за собой посуду, на кухне мы встретились с Френсис.
— Опять неприятности! Биллингс вновь взялся за свое! — она повернулась ко мне. — Что-нибудь вроде этого у нас случается постоянно, но этот случай просто сводит меня с ума! Дело в том, что в нем замешаны молодые люди.
— Опять Фанни? — спросил Тимоти Рэнсон.
— Да, я просто не знаю, что мне с ней делать? Я бы забрала Фанни, но ведь существует ее мать. Фанни не желает оставлять ее, — Френсис нахмурилась. — Биллингс пьет! В трезвом виде он неплохой человек, но как приложится к джину… В общем, как говорится, «выпьет на пенни, а куражится на полшиллинга». Большую часть времени он смертельно пьян, а Эмили Биллингс ведет себя просто глупо! Ей следовало бы оставить его, но она этого не делает. Он ее второй муж, и она, похоже, полностью попала под его влияние! Фанни — это ее дочь от первого мужа, — пояснила она мне. — Он был строителем, упал с лесов, и никакой компенсации ей не выплатили. Эмили вышла замуж за Биллингса, и с тех пор начались ее неприятности.
— Подобное случается нередко! — заметил Тимоти Рэнсон.
— Дело в ребенке, в Фанни. Эта девушка просто умница! Я могла бы что-нибудь для нее сделать, но не имею права забирать пятнадцатилетнюю девушку из дома. Муж подговорил бы Эмили обратиться в суд, и она будет отрицать все показания, говорящие против него! Он может избить ее до полусмерти, а она скажет, что упала с лестницы! Но меня волнует Фанни: судя по тому, что я знаю, существует опасность сексуального домогательства! Эмили знает об этом, но пытается скрыть. Я не могу этого так оставить! Принимая во внимание интересы Фанни, надо обязательно что-то предпринять!
— Да, нужно, — согласился Тимоти Рэнсон. — Есть еще какие-нибудь поручения для меня?
— Если что-нибудь понадобится, я свяжусь с вами, будьте уверены! Анжелет, ты сегодня попала прямо в гущу событий! Если бы не эта утренняя суматоха, я проводила бы тебя и показала все в нужном порядке.
— Об этом не нужно беспокоиться! Я хотела узнать, как здесь обстоят дела, и теперь я взглянула на это изнутри.
— По-моему, за тобой приедет экипаж. И правильно: кебы здесь большая редкость!
— Если бы я знал заранее, я позаботился бы о том, чтобы доставить вас домой! — вздохнул Тимоти Рэнсон.
За меня ему ответила Френсис:
— В другой раз, Тим! Я почему-то уверена, что Анжелет еще появится здесь!
— Непременно! — сказала я. — Возможно — в пятницу, если опять отправлю Ребекку к Морвенне.
Тимоти Рэнсон добавил:
— А в пятницу здесь буду я и уж позабочусь о том, чтобы доставить вас домой!
Френсис улыбнулась нам обоим.
— Очень хорошо! Жду вас в пятницу и обещаю, что у вас будет вволю работы!
Я стала посещать миссию Френсис два раза в неделю — по вторникам и пятницам. Френсис была довольна, и мне всегда находилось множество занятий. Я многое узнала о жизни людей, которые жили совсем не так, как я. Я была растеряна, потрясена, но в то же время чувствовала гордость, поскольку сознавала, что занимаюсь важным делом.
Мы очень подружились с Тимоти Рэнсоном, который тоже являлся по вторникам и пятницам. Туда я приезжала в экипаже, а обратно меня доставлял он.
Тетя Амарилис сказала, что очень рада тому, что я оказываю помощь Френсис и Питеркину. Френсис сообщала ей все подробности, подчеркивая, как полезла я оказалась для них.
— Это очень подходящее занятие, — говорила тетя. — Питер считает, что это именно то, что тебе нужно! Он жертвует много денег на эту миссию.
Я кивнула, припомнив комментарии Френсис относительно того, что его дары не вполне бескорыстны, хотя в то же время она была благодарна за них.
Слуги сообщили мне, что пару раз в мое отсутствие заходил Бен. «Видно, он сильно расстроился, мадам, что вас дома не застал». Френсис начала посылать меня с различными поручениями. Одну меня она ни за что не отпускала, и поэтому Тим постоянно сопровождал меня. Мы относили одежду и еду больным и нуждающимся, так что вскоре я неплохо познакомилась с жизнью этих мест. Иногда мы отправлялись на рынок закупать товары, необходимые для миссии, и это мне особенно нравилось. Прилавки были завалены всем, чем угодно, и шумные торговцы расхваливали их, часто используя жаргонные прибаутки, которые были бы для меня совершенно непонятны, если бы не пояснения Тимоти. Нет ничего удивительного, что в такой обстановке мы очень сдружились с ним.
Я чувствовала, что Тим так и не смог оправиться после потери жены. Он был очень привязан к детям, но они не могли полностью возместить такую потерю. Он сказал, что ему повезло: у него была старшая незамужняя сестра, очень преданная ему и детям. Она жила в его поместье, присматривая за хозяйством.
Должно быть, Френсис рассказала Амарилис о моей дружбе с Тимоти, и в результате он был приглашен обедать в дом на Вестминстерской площади. Когда она повторила приглашение еще пару раз, стало ясно, что он в этом доме понравился.
Один из его визитов совпал с посещением Грейс. Она сказала, что Тим — очаровательный мужчина, и при этом многозначительно улыбнулась. Это было первым признаком того, что в наших отношениях кто-то увидел нечто более серьезное, чем обычную дружбу.
Несколько раз я виделась с Беном в присутствии третьих лиц. Поговорить наедине возможностей не представлялось, а я их не искала в отличие от него. Как-то он сказал мне:
— Я слышал, ты решила посвятить себя благим делам?
— Ты имеешь в виду миссию?
— Да, говорят, ты регулярно ходишь туда?
— Мне нравится делать что-то нужное.
— Мне хотелось бы поговорить с тобой…
Это происходило на званом обеде у Мэтью и Елены, так что мужчины только что присоединились к дамам. Говорили мы, можно сказать, на ходу.
Я ничего не ответила Бену и глянула в угол комнаты, где сидела Лиззи, пытаясь поддерживать разговор с джентльменом средних лет. Похоже, ее усилия были довольно бесплодными. В стороне стояла Грейс, оживленно болтая с молодым человеком. Повернув голову, она заметила нас и уже через несколько секунд шла через толпу гостей в нашем направлении.
Она оживленно заговорила с Беном по поводу избирательного округа, от которого он был выдвинут кандидатом. Я была удивлена тем, как хорошо Грейс информирована. Воспользовавшись возможностью, я тихо ускользнула.
Званые обеды пошли подряд — то в доме на площади, то в доме Мэтью и Елены. Елена заметила:
— Лихорадочное ожидание висит прямо в воздухе! Я называю это «предвыборной болезнью».
Тебе действительно кажется, что вскоре будут перевыборы?
Она уверенно кивнула:
— Я вижу верные признаки: Дизраели не удержится. Придется ему «отправляться в деревню».
— И что же тогда? Кто?
— Кто же может это сказать? Мы надеемся, что он вернется, а Бен, разумеется, придерживается иного мнения.
— Такие разногласия в семье выглядят довольно странно.
— О, отношения у нас самые дружеские! В палате общин вообще странные взаимоотношения. Меня поражает, что иногда члены одной и той же партии гораздо более враждебно относятся друг к другу, чем к политическим противникам!
— Видимо, это потому, что внутри партии они борются за одни и те же лакомые куски, а противная сторона… Ну что ж, их нельзя считать своими непосредственными соперниками! Что ж, это даже забавно!
— Да, если дело не доходит до чего-то серьезного!
Относительно предвыборной лихорадки Елена была права. Стоял октябрь. Холодные ветры насквозь продували парки, и земля была покрыта ковром красных и бронзовых листьев. Повсюду царило возбуждение, люди говорили, что кабинет Дизраели не может уже выполнять свои обязанности, он должен отправиться в отставку.
Я часто бывала в доме на Вестминстерской площади. Бен тоже бывал там, так что мы довольно часто виделись, но никогда наедине. Часто приглашали и Тимоти. Френсис и Питеркин приходили редко, ссылаясь на загруженность работой.
За столом шли увлекательные диспуты. Между дядей Питером и Беном велись дискуссии, которые, по-моему, были достойны зала палаты общин, — дядя Питер поддерживал Дизраели, а Бен — Гладстона. Мы время от времени могли лишь подавать реплики, но главными ораторами были эти двое.
Тебе придется здорово потрудиться в Мэйнорли, Бен! — сказал дядя Питер. — Как там дела?
— Просто прекрасно!
И ты думаешь, что справишься?
— Я знаю, что справлюсь!
— Избиратели — совершенно непредсказуемые существа, Бен. Ты увидишь, как тебе будет трудно убедить их в том, что Глад стон лучше Дизраели!
Так уж случилось, что у меня другое мнение, и я сумею сделать так, что мои избиратели будут разделять его!
Грейс обратилась к дяде Питеру:
— Мне кажется, мистер Лэнсдон, избиратели Мэйнорли уже начали любить своего нового кандидата.
Она взглянула на Бена чуть ли не покровительственно.
— Грейс, ты лично исследовала территорию избирательного округа? — спросила тетя Амарилис.
— Да, в прошлый раз мы отправились и поговорили с людьми, правда, Лиззи?
Лиззи что-то утвердительно пробормотала.
— Это было так интересно! Мне кажется, мы произвели на них некоторое впечатление.
— Вот так и завоевывают избирателей! — отозвался дядя Питер. — Никакой политики! Просто демонстрируют им, что ты благопристойный семейный человек, что твоя жена горой стоит за тебя, и в результате они ставят крестик против твоего имени!
— Именно так я и рассуждала! — сказала Грейс. — Лиззи очень помогает в этом деле.
— Я… мне…
Грейс помогала мне, — пролепетала Лиззи.
— Ах, Лиззи, ты прекрасно выполнила свою задачу!
Они стали обсуждать шансы обеих партий, но у меня сложилось впечатление, что дядя Питер считает неизбежной победу либералов, совершенно не устраивающую его. Тем не менее он поглядывал на Бена, казалось, с удовлетворением и гордостью.
После обеда я поговорила с дядей Питером.
— Я нахожу, что эти разговоры о политике очень интересны, — сказала я. — Просто захватывающи, правда? Ты действительно хочешь, чтобы победили консерваторы?
— Моя милая Анжелет, я стойкий сторонник своей партии!
— Но Бен…
Он вздохнул.
— Да, он оказался по другую сторону баррикад.
— Ты думаешь, он победит?
— Конечно, победит! Трудно устоять против него. Хотелось бы мне…
Мне хотелось бы услышать, чего бы ему хотелось, но вместо этого он сказал:
— Ты знаешь, она права… Грейс. Избирателям нравятся кандидаты, которые счастливы в браке! Елена всегда очень помогала Мэтью, а потом, конечно, то, что ее брат женился на Френсис, а они организовали эту миссию…
Очень удачно!
— Для других людей это не меньшее благо, чем для Мэтью, дядя Питер.
— О да, и одним из этих людей являешься ты, не так ли? Милый парень — этот Тимоти Рэнсон, он производит впечатление надежного и неплохо обеспеченного!
— Ты наводил справки?
— Естественно, я всегда навожу справки о друзьях моей семьи!
— Дядя Питер, ты неисправим!
— Ну, конечно, всегда был таким и останусь! Держись за меня, хорошо, моя дорогая?
— Охотно, — улыбнулась я ему.
Примерно через неделю после этого в нашу жизнь вошла Фанни.
Мы с Тимоти отработали, как обычно, на раздаче похлебки. Пустые котлы и чашки были уже унесены на кухню, все занялись своими делами. Мы сидели в небольшой комнате, примыкавшей к той, где раздавалась похлебка, и, как обычно, разговаривали о каких-то особо поразивших нас случаях, печальных или забавных, и немножко о себе, когда вдруг услышали, что дверь открылась. Мы прислушались: какие-то крадущиеся шаги. Встав, мы поспешили в соседнюю комнату. Девушка была испугана и готова в любую секунду убежать.
— Не можем ли мы чем-нибудь помочь? — спросила я.
— А где миссис Френсис? — спросила она.
— Сейчас ее нет, а в чем дело?
Она заколебалась. Я заметила, что девушка очень худа, к тому же производила впечатление замерзшей. Старое платье явно не могло защитить ее от пронизывающей осенней сырости.
— Я… я убежала! — выпалила она.
— Иди сюда и расскажи нам все! — сказал Тимоти. — Не хочешь ли поесть?
Она непроизвольно облизнулась.
Похлебки не осталось, но мы нашли хлеб и сыр, на которые она жадно набросилась. Нашлось и немного молока.
— Как тебя зовут? — спросила я.
— Фанни, — ответила она.
Я ощутила волнение. Значит, это и была та самая Фанни, за которую так беспокоилась Френсис!
— Скоро она придет, — сказала я. — Расскажи нам, что тебя беспокоит? Мы работаем здесь вместе с миссис Френсис: она указывает нам, чем следует заняться, а мы ее слушаемся. Я знаю, что она хочет помочь тебе!
— Мне больше этого не выдержать! Вчера он чуть было не пришиб мою маму! Я попробовала помешать, так он попер на меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
В этот момент появилась Френсис. Она тут же подошла к нам.
— Здравствуй, Анжелет! Очень рада видеть тебя! Извини, я была так занята! Что за утро! Я уж думала, что мы не успеем вовремя встретить голодную орду! Тим, я вижу, ты показываешь Анжелет, что к чему? Это хорошо! — Она улыбнулась мне. — По вечерам мы вместе ужинаем и за едой обсуждаем события, которые произошли днем. Тебе стоило бы поприсутствовать! Ладно, поговорим позже, у меня неприятности с Фанни…
— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил Тимоти.
— Не нужно, этим уже занимаются. Просто не знаю, что делать с этим ребенком? Я приду позже, Анжелет, если смогу.
Странно было это — сидеть в маленькой комнатушке с мужчиной, которого я видела первый раз в жизни, есть горячий хлеб с хрустящей корочкой, откусывать сыр и запивать все это сидром.
— Должен признаться, кое-что о вас я знаю, — сказал Тим. — Я слышал о вашем муже, в свое время об этом писали в газетах. Вот тогда я и узнал, что вы родственница Питеркина. Мне очень жаль: это была ужасная трагедия.
Теперь все в прошлом, — сказала я.
— Ваш муж был героем! Вы должны гордиться им! Я кивнула.
— Простите, — продолжал он, — мне не следовало говорить об этом! Вы собираетесь здесь работать?
— О нет, это невозможно! У меня дочь, ей всего четыре года. Я явилась сюда, оставив ее у друзей.
Тим, казалось, расстроился.
— Но я еще приду, — добавила я, — когда появится возможность…
— Здесь бывает очень тяжело! — сказал Тим. — Поначалу все кажется странным и может расстроить. Потом привыкаешь, начинаешь понимать, что это вовсе не доблесть — расстраиваться, ахать, покачивая головой, и ничего не делать. Здесь становишься более зрелым! Френсис, пожалуй, самая чудесная женщина из всех, кого я знаю.
Вместо того чтобы сидеть и разглагольствовать о неравенстве, она пытается что-то делать на практике. Конечно, я понимаю, что все не могут заниматься этим. У Френсис есть свои доходы, как и у Питеркина. У них «добрая упряжка», счастливый брак, который можно было бы назвать совершенным, если бы еще у них были дети… Впрочем, если бы у них были дети, полагаю, пострадала бы эта работа! Нет, у них один из немногих идеальных союзов!
— Похоже, вы ими восхищаетесь?
— Да, разумеется, все должны ими восхищаться… Как только привыкаешь к резкой манере поведения Френсис, начинаешь понимать, что за этим кроется то самое пресловутое «золотое сердце».
Упоминание слова «золото» мысленно вернуло меня к «Золотому ручью»… Бен, моющий руки в ручье и обнаруживающий присутствие этого драгоценного металла… Если бы не это, сейчас он был бы свободным человеком!
— Да, мне тоже кажется, что Френсис — просто чудо! — согласилась я.
— Приходите сюда снова, вы втянетесь в это! Я прихожу сюда два-три раза в неделю. Таких, как я, Френсис называет «работниками на подхвате», а любит тех, кто отдает этому все свое свободное время, таких, как достопочтенная Джессика! Вы ее знаете?
— Я познакомилась с ней сразу, как только вошла сюда.
— Да, Джессика здесь — правая рука Френсис! Нам всем следовало бы брать с нее пример, если бы у нас не было других обязанностей.
— Вы очень занятой человек?
— Я управляю своим имением. К счастью, оно неподалеку от Лондона, возле Хэмптона, так что мне не слишком трудно. У меня есть сын и дочь, поэтому, как видите, я не могу полностью отдаваться этому делу.
— Я тоже.
— Ваша дочь, конечно, помогла вам пережить трагедию? Так же, как мне — Алек и Фиона. Видите ли, я потерял жену…
— Ах, какое горе!
— Четыре года назад: несчастный случай во время верховой езды. Все было так внезапно: утром мы разговаривали, а к вечеру ее не стало…
— Какая ужасная трагедия!
— Что поделать, такие вещи случаются, только никто не ждет, что это случится именно с ним.
— А сколько лет детям?
— Алеку — десять, Фионе — восемь.
— Значит, они помнят?
Тим печально покивал головой, а затем улыбнулся.
— Что-то мы настроились на грустный лад. Не хотите ли еще сидра?
— Нет, спасибо.
Помыв и убрав за собой посуду, на кухне мы встретились с Френсис.
— Опять неприятности! Биллингс вновь взялся за свое! — она повернулась ко мне. — Что-нибудь вроде этого у нас случается постоянно, но этот случай просто сводит меня с ума! Дело в том, что в нем замешаны молодые люди.
— Опять Фанни? — спросил Тимоти Рэнсон.
— Да, я просто не знаю, что мне с ней делать? Я бы забрала Фанни, но ведь существует ее мать. Фанни не желает оставлять ее, — Френсис нахмурилась. — Биллингс пьет! В трезвом виде он неплохой человек, но как приложится к джину… В общем, как говорится, «выпьет на пенни, а куражится на полшиллинга». Большую часть времени он смертельно пьян, а Эмили Биллингс ведет себя просто глупо! Ей следовало бы оставить его, но она этого не делает. Он ее второй муж, и она, похоже, полностью попала под его влияние! Фанни — это ее дочь от первого мужа, — пояснила она мне. — Он был строителем, упал с лесов, и никакой компенсации ей не выплатили. Эмили вышла замуж за Биллингса, и с тех пор начались ее неприятности.
— Подобное случается нередко! — заметил Тимоти Рэнсон.
— Дело в ребенке, в Фанни. Эта девушка просто умница! Я могла бы что-нибудь для нее сделать, но не имею права забирать пятнадцатилетнюю девушку из дома. Муж подговорил бы Эмили обратиться в суд, и она будет отрицать все показания, говорящие против него! Он может избить ее до полусмерти, а она скажет, что упала с лестницы! Но меня волнует Фанни: судя по тому, что я знаю, существует опасность сексуального домогательства! Эмили знает об этом, но пытается скрыть. Я не могу этого так оставить! Принимая во внимание интересы Фанни, надо обязательно что-то предпринять!
— Да, нужно, — согласился Тимоти Рэнсон. — Есть еще какие-нибудь поручения для меня?
— Если что-нибудь понадобится, я свяжусь с вами, будьте уверены! Анжелет, ты сегодня попала прямо в гущу событий! Если бы не эта утренняя суматоха, я проводила бы тебя и показала все в нужном порядке.
— Об этом не нужно беспокоиться! Я хотела узнать, как здесь обстоят дела, и теперь я взглянула на это изнутри.
— По-моему, за тобой приедет экипаж. И правильно: кебы здесь большая редкость!
— Если бы я знал заранее, я позаботился бы о том, чтобы доставить вас домой! — вздохнул Тимоти Рэнсон.
За меня ему ответила Френсис:
— В другой раз, Тим! Я почему-то уверена, что Анжелет еще появится здесь!
— Непременно! — сказала я. — Возможно — в пятницу, если опять отправлю Ребекку к Морвенне.
Тимоти Рэнсон добавил:
— А в пятницу здесь буду я и уж позабочусь о том, чтобы доставить вас домой!
Френсис улыбнулась нам обоим.
— Очень хорошо! Жду вас в пятницу и обещаю, что у вас будет вволю работы!
Я стала посещать миссию Френсис два раза в неделю — по вторникам и пятницам. Френсис была довольна, и мне всегда находилось множество занятий. Я многое узнала о жизни людей, которые жили совсем не так, как я. Я была растеряна, потрясена, но в то же время чувствовала гордость, поскольку сознавала, что занимаюсь важным делом.
Мы очень подружились с Тимоти Рэнсоном, который тоже являлся по вторникам и пятницам. Туда я приезжала в экипаже, а обратно меня доставлял он.
Тетя Амарилис сказала, что очень рада тому, что я оказываю помощь Френсис и Питеркину. Френсис сообщала ей все подробности, подчеркивая, как полезла я оказалась для них.
— Это очень подходящее занятие, — говорила тетя. — Питер считает, что это именно то, что тебе нужно! Он жертвует много денег на эту миссию.
Я кивнула, припомнив комментарии Френсис относительно того, что его дары не вполне бескорыстны, хотя в то же время она была благодарна за них.
Слуги сообщили мне, что пару раз в мое отсутствие заходил Бен. «Видно, он сильно расстроился, мадам, что вас дома не застал». Френсис начала посылать меня с различными поручениями. Одну меня она ни за что не отпускала, и поэтому Тим постоянно сопровождал меня. Мы относили одежду и еду больным и нуждающимся, так что вскоре я неплохо познакомилась с жизнью этих мест. Иногда мы отправлялись на рынок закупать товары, необходимые для миссии, и это мне особенно нравилось. Прилавки были завалены всем, чем угодно, и шумные торговцы расхваливали их, часто используя жаргонные прибаутки, которые были бы для меня совершенно непонятны, если бы не пояснения Тимоти. Нет ничего удивительного, что в такой обстановке мы очень сдружились с ним.
Я чувствовала, что Тим так и не смог оправиться после потери жены. Он был очень привязан к детям, но они не могли полностью возместить такую потерю. Он сказал, что ему повезло: у него была старшая незамужняя сестра, очень преданная ему и детям. Она жила в его поместье, присматривая за хозяйством.
Должно быть, Френсис рассказала Амарилис о моей дружбе с Тимоти, и в результате он был приглашен обедать в дом на Вестминстерской площади. Когда она повторила приглашение еще пару раз, стало ясно, что он в этом доме понравился.
Один из его визитов совпал с посещением Грейс. Она сказала, что Тим — очаровательный мужчина, и при этом многозначительно улыбнулась. Это было первым признаком того, что в наших отношениях кто-то увидел нечто более серьезное, чем обычную дружбу.
Несколько раз я виделась с Беном в присутствии третьих лиц. Поговорить наедине возможностей не представлялось, а я их не искала в отличие от него. Как-то он сказал мне:
— Я слышал, ты решила посвятить себя благим делам?
— Ты имеешь в виду миссию?
— Да, говорят, ты регулярно ходишь туда?
— Мне нравится делать что-то нужное.
— Мне хотелось бы поговорить с тобой…
Это происходило на званом обеде у Мэтью и Елены, так что мужчины только что присоединились к дамам. Говорили мы, можно сказать, на ходу.
Я ничего не ответила Бену и глянула в угол комнаты, где сидела Лиззи, пытаясь поддерживать разговор с джентльменом средних лет. Похоже, ее усилия были довольно бесплодными. В стороне стояла Грейс, оживленно болтая с молодым человеком. Повернув голову, она заметила нас и уже через несколько секунд шла через толпу гостей в нашем направлении.
Она оживленно заговорила с Беном по поводу избирательного округа, от которого он был выдвинут кандидатом. Я была удивлена тем, как хорошо Грейс информирована. Воспользовавшись возможностью, я тихо ускользнула.
Званые обеды пошли подряд — то в доме на площади, то в доме Мэтью и Елены. Елена заметила:
— Лихорадочное ожидание висит прямо в воздухе! Я называю это «предвыборной болезнью».
Тебе действительно кажется, что вскоре будут перевыборы?
Она уверенно кивнула:
— Я вижу верные признаки: Дизраели не удержится. Придется ему «отправляться в деревню».
— И что же тогда? Кто?
— Кто же может это сказать? Мы надеемся, что он вернется, а Бен, разумеется, придерживается иного мнения.
— Такие разногласия в семье выглядят довольно странно.
— О, отношения у нас самые дружеские! В палате общин вообще странные взаимоотношения. Меня поражает, что иногда члены одной и той же партии гораздо более враждебно относятся друг к другу, чем к политическим противникам!
— Видимо, это потому, что внутри партии они борются за одни и те же лакомые куски, а противная сторона… Ну что ж, их нельзя считать своими непосредственными соперниками! Что ж, это даже забавно!
— Да, если дело не доходит до чего-то серьезного!
Относительно предвыборной лихорадки Елена была права. Стоял октябрь. Холодные ветры насквозь продували парки, и земля была покрыта ковром красных и бронзовых листьев. Повсюду царило возбуждение, люди говорили, что кабинет Дизраели не может уже выполнять свои обязанности, он должен отправиться в отставку.
Я часто бывала в доме на Вестминстерской площади. Бен тоже бывал там, так что мы довольно часто виделись, но никогда наедине. Часто приглашали и Тимоти. Френсис и Питеркин приходили редко, ссылаясь на загруженность работой.
За столом шли увлекательные диспуты. Между дядей Питером и Беном велись дискуссии, которые, по-моему, были достойны зала палаты общин, — дядя Питер поддерживал Дизраели, а Бен — Гладстона. Мы время от времени могли лишь подавать реплики, но главными ораторами были эти двое.
Тебе придется здорово потрудиться в Мэйнорли, Бен! — сказал дядя Питер. — Как там дела?
— Просто прекрасно!
И ты думаешь, что справишься?
— Я знаю, что справлюсь!
— Избиратели — совершенно непредсказуемые существа, Бен. Ты увидишь, как тебе будет трудно убедить их в том, что Глад стон лучше Дизраели!
Так уж случилось, что у меня другое мнение, и я сумею сделать так, что мои избиратели будут разделять его!
Грейс обратилась к дяде Питеру:
— Мне кажется, мистер Лэнсдон, избиратели Мэйнорли уже начали любить своего нового кандидата.
Она взглянула на Бена чуть ли не покровительственно.
— Грейс, ты лично исследовала территорию избирательного округа? — спросила тетя Амарилис.
— Да, в прошлый раз мы отправились и поговорили с людьми, правда, Лиззи?
Лиззи что-то утвердительно пробормотала.
— Это было так интересно! Мне кажется, мы произвели на них некоторое впечатление.
— Вот так и завоевывают избирателей! — отозвался дядя Питер. — Никакой политики! Просто демонстрируют им, что ты благопристойный семейный человек, что твоя жена горой стоит за тебя, и в результате они ставят крестик против твоего имени!
— Именно так я и рассуждала! — сказала Грейс. — Лиззи очень помогает в этом деле.
— Я… мне…
Грейс помогала мне, — пролепетала Лиззи.
— Ах, Лиззи, ты прекрасно выполнила свою задачу!
Они стали обсуждать шансы обеих партий, но у меня сложилось впечатление, что дядя Питер считает неизбежной победу либералов, совершенно не устраивающую его. Тем не менее он поглядывал на Бена, казалось, с удовлетворением и гордостью.
После обеда я поговорила с дядей Питером.
— Я нахожу, что эти разговоры о политике очень интересны, — сказала я. — Просто захватывающи, правда? Ты действительно хочешь, чтобы победили консерваторы?
— Моя милая Анжелет, я стойкий сторонник своей партии!
— Но Бен…
Он вздохнул.
— Да, он оказался по другую сторону баррикад.
— Ты думаешь, он победит?
— Конечно, победит! Трудно устоять против него. Хотелось бы мне…
Мне хотелось бы услышать, чего бы ему хотелось, но вместо этого он сказал:
— Ты знаешь, она права… Грейс. Избирателям нравятся кандидаты, которые счастливы в браке! Елена всегда очень помогала Мэтью, а потом, конечно, то, что ее брат женился на Френсис, а они организовали эту миссию…
Очень удачно!
— Для других людей это не меньшее благо, чем для Мэтью, дядя Питер.
— О да, и одним из этих людей являешься ты, не так ли? Милый парень — этот Тимоти Рэнсон, он производит впечатление надежного и неплохо обеспеченного!
— Ты наводил справки?
— Естественно, я всегда навожу справки о друзьях моей семьи!
— Дядя Питер, ты неисправим!
— Ну, конечно, всегда был таким и останусь! Держись за меня, хорошо, моя дорогая?
— Охотно, — улыбнулась я ему.
Примерно через неделю после этого в нашу жизнь вошла Фанни.
Мы с Тимоти отработали, как обычно, на раздаче похлебки. Пустые котлы и чашки были уже унесены на кухню, все занялись своими делами. Мы сидели в небольшой комнате, примыкавшей к той, где раздавалась похлебка, и, как обычно, разговаривали о каких-то особо поразивших нас случаях, печальных или забавных, и немножко о себе, когда вдруг услышали, что дверь открылась. Мы прислушались: какие-то крадущиеся шаги. Встав, мы поспешили в соседнюю комнату. Девушка была испугана и готова в любую секунду убежать.
— Не можем ли мы чем-нибудь помочь? — спросила я.
— А где миссис Френсис? — спросила она.
— Сейчас ее нет, а в чем дело?
Она заколебалась. Я заметила, что девушка очень худа, к тому же производила впечатление замерзшей. Старое платье явно не могло защитить ее от пронизывающей осенней сырости.
— Я… я убежала! — выпалила она.
— Иди сюда и расскажи нам все! — сказал Тимоти. — Не хочешь ли поесть?
Она непроизвольно облизнулась.
Похлебки не осталось, но мы нашли хлеб и сыр, на которые она жадно набросилась. Нашлось и немного молока.
— Как тебя зовут? — спросила я.
— Фанни, — ответила она.
Я ощутила волнение. Значит, это и была та самая Фанни, за которую так беспокоилась Френсис!
— Скоро она придет, — сказала я. — Расскажи нам, что тебя беспокоит? Мы работаем здесь вместе с миссис Френсис: она указывает нам, чем следует заняться, а мы ее слушаемся. Я знаю, что она хочет помочь тебе!
— Мне больше этого не выдержать! Вчера он чуть было не пришиб мою маму! Я попробовала помешать, так он попер на меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48