Он сказал, что мог бы осчастливить меня, а без него мне это не суждено. Едва ли кто-нибудь захочет на мне жениться, особенно в Англии.– Что за осел! – проговорила Имоджин бесстрастно.– Он сказал, что в Англии есть определенные стандарты, – ответила Джози, и похоже было, что она снова впала в слезливое настроение, но совладала с собой, попытавшись глубоко дышать. – Я, конечно, не стала бы прибегать к такой низости и лечить его лошадиным лекарством, если бы он не добавил, что видел, как я ем, и пришел к выводу, что пищу я предпочту любому мужчине. И тогда… тогда я приняла решение.– Хорошо. Он это заслужил.– Но все, что он сказал, – правда. Я действительно люблю шотландскую еду. Пока я там была, я ела и ела, и мисс Флекно все время говорила, что мне надо есть по утрам огурцы с уксусом, а я не хотела этого делать, потому что повар Эвана утром подавал свежие овсяные лепешки, копченую селедку и ветчину, и, прежде чем я успевала подумать, я уже наедалась.– Ты не можешь есть огурцы с уксусом! – сказала Имоджин. – Что за нелепая идея!– Она говорит, что дочь герцогини Суррей потеряла таким образом три стоуна. Что у меня нет силы воли и, если не перестану есть, я никогда не выйду замуж.Имоджин снова принялась массировать спину сестры и решила поговорить с Рейфом о мисс Флекно.– Если ты целый день не будешь пить ничего, кроме уксуса, дорогая, ты, вероятно, умрешь. Просто истаешь.Но убедить Джози не удалось.– До этого мне очень далеко. Я могу остановиться где-то на полпути между моим теперешним состоянием и могилой.– Это небезопасно. Кроме того, ты покроешься сыпью.Это был веский аргумент, и Имоджин тотчас же это поняла.В прошлом году у Джози случилась такая неприятность с сыпью, но сейчас ее кожа была безупречной и гладкой, как ирландские сливки.– По всему лицу, – добавила Имоджин. – И это будет красная и липкая сыпь.– Может быть, мне просто вообще перестать есть? – сказала Джози, слегка посапывая. – Я не смогу выезжать в свет, если люди будут называть меня за моей спиной шотландским поросенком. Я просто не смогу. Предпочту остаться старой девой, как мисс Флекно.Имоджин рассмеялась в ответ на эти слова.– Мисс Флекно сама как уксус, который она пытается заставить тебя пить. С ней никто не захотел бы остаться.– Со мной тоже.– Это неправда. Ты красивая молодая женщина. Ты хороша собой, и у тебя есть все изгибы, необходимые женщине. К тому же ты веселая и любящая.– Хотела бы я, чтобы это было правдой, – сказала Джози с тяжким вздохом. – Но все мои изгибы выпирают наружу. А после Шотландии они стали еще мощнее и рельефнее. И мне пришлось уехать. Не понимаю, почему у меня не хватает силы воли, а похоже, что у всего остального человечества она есть. Даже мерзкий брат Крогана не такой круглый, как я.– Мы напишем Аннабел и кое-что ей расскажем. Вероятно, она беспокоится.– Сомневаюсь. Она все время лежит и спит, когда не ест. Но она носит младенца. Для меня же оправдания нет.– Аннабел никогда не была стройна, как женщины, изображенные в «Белль ассамбле» «Белль ассамбле» – «La Belle Assemble» (фр.). – «Парад красавиц», иллюстрированный женский журнал, издающийся с 1790 года и рекламирующий женскую одежду.
. И тем не менее у нее не было проблем с поклонниками. Всегда находились мужчины, желавшие ее.– Но я-то полнее ее. У меня нет ни малейшего представления о том, как заставить кого-нибудь пожелать меня! – запричитала Джози.– Ты завтракала нынче утром?– Я никогда больше не буду есть. Я покончила с этим вчера вечером.Имоджин вздохнула и спустила ноги с кровати.– О! – воскликнула Джози. – От тебя и в самом деле разит вином.– Это может случиться, если упадешь в винную бочку. Прошлой ночью я приняла ванну, но мне не хотелось ложиться спать с мокрыми волосами. Позволь мне быстренько почистить перышки, и мы вместе позавтракаем. Мир всегда кажется полным трагизма, пока не поешь. Все греческие драматурги, должно быть, писали свои трагедии в самый разгар голодного мора.– Софокл много лет был на войне, – сказала Джози, слегка приободрившись. – Должно быть, он был на солдатском пайке.Имоджин содрогнулась.– Миссис Редферн, возможно, и не печет овсяных лепешек, как повар Эвана, но все-таки у нас есть кое-что получше солдатского пайка.– Так каков мистер Спенсер? – спросила Джози. – Аннабел и я просто потрясены новостями и без конца обсуждали их, после того как получили твое письмо насчет пьесы. Мы должны сегодня же написать ей и не упустить ни малейшей подробности.– Он воспитан и выглядит джентльменом.– Есть ли в его внешности и поведении признаки того, что он незаконнорожденный? Ну, например, есть ли у него горб?– Джози! Как ты можешь быть такой недоброй, особенно после истории, которую рассказала мне?– Думаю, ты права, – согласилась Джози после минутной паузы. – Это несправедливо. Я просто нахожу все это интересным. Я никогда не знала никого незаконнорожденного, кроме старого Майкла в деревне. Ты его помнишь?– Это был старик, имевший обыкновение сидеть возле колодца и бравший по полпенса за право набрать воду? И если вы отказывались дать, он плевал в колодец струей табачной жвачки.Джози кивнула:– Да, у меня есть только один этот очаровательный пример.– Ну, считать, что каждый внебрачный ребенок должен быть похож на старого Майкла, – это все равно что ждать от всякой женщины стройности, как у леди Джерси.Имоджин набросила халат и направилась в ванную. Голос Джози остановил ее:– Может, ты питаешь настояшую склонность к брату Рейфа?Имоджин остановилась, держась за ручку двери, но не обернулась.– Он весьма привлекательный мужчина.Имоджин вошла в ванную и закрыла за собой дверь. Глава 22Соблазнителя застали за очень личным делом Рейф мог предположить, что многие джентльмены из числа его знакомых чувствовали бы себя неловко, после того как чуть не соблазнили свою подопечную. И напротив, были и такие, кто укорял бы себя за то, что не довел дело с молодой вдовой до конца. И даже самые закосневшие в грехах негодяи все-таки ощущали бы некоторую неловкость, встретив за завтраком вышеупомянутую подопечную.Очевидно, людям следует носить фальшивые усы как можно чаще.По правде говоря, он с трудом удержался от того, чтобы не попытаться прошлой ночью затащить Имоджин в свою спальню и сорвать с нее одежду, пропитанную вином. Но без фальшивых усов он мог сидеть напротив нее и есть яйцо совершенно безнаказанно. Как и Гейб, вкушавший у себя в спальне беспорочный сон.– Ваша светлость, – обратился к нему его камердинер Тревик, – могу я попросить вас стоять спокойно? Мне никак не удается застегнуть ваши манжеты.– Вы не думаете, что мне стоит заказать новую одежду? – спросил Рейф, праздно разглядывая себя в зеркале. На его рубашке не было ни пятнышка, но даже он смог заметить, что в последнее время рубашки его сильно обветшали.Глаза Тревика засияли.– Замечательная мысль, ваша светлость.Бедняга принялся болтать без умолку.– Вы могли бы заказать для меня несколько новых рубашек, – сказал Рейф, поворачиваясь перед зеркалом в профиль. Будь он проклят, если его животик не подобрался. Если вести себя безупречно, скоро он станет таким же стройным, как Гейб.– Вы ведь распорядились, чтобы я ничего этого не делал, – сказал Тревик будто против воли.– Разве? – спросил Рейф и через минуту добавил: – Должно быть, я был подшофе.Молчание Тревика было красноречивым подтверждением его правоты.– Вызовите кого-нибудь сюда из Лондона, – сказал Рейф, повязывая шейный платок. – Ну, из тех, чьими услугами пользуется Мейн. Я не могу выглядеть оборванцем, когда начну вывозить в свет своих подопечных. – Камердинер ничего не ответил, но Рейф знал, о чем он думает. – Хоть я и смотрелся в прошлом году как бродяга, если не хуже, – сказал он с сожалением.– Нет, только изредка, – заверил его Тревик, оправляя сюртук на плечах хозяина. – Вы поедете покататься верхом, ваша светлость?Рейф кивнул.– Знаете, что удивительно в трезвом образе жизни, Тревик?Несчастье всех слуг заключается в том, что им приходится выслушивать все банальности, которые станет изрекать их господин. Рейф не стал дожидаться ответа камердинера и продолжил:– День становится долгим. По правде говоря, он тянется бесконечно. Я отправлюсь верхом, а потом встречусь с управляющим, хотя виделся с ним всего четыре дня назад. А бывало, проходил месяц, а то и два, прежде чем я мог выбрать время с ним побеседовать.Тревик ничего не сказал, но Рейф уловил выражение его лица в зеркале.– Больше месяца, да? Ну ладно, проходили месяцы и месяцы. И дом не обрушился нам на головы. – Впрочем, оглядевшись по сторонам, он пришел к выводу, что и комната выглядела не лучше обтрепавшихся манжет его рубашек. – Здесь нам следует кое-что заново оштукатурить.– Мистер Бринкли будет очень рад услышать о ваших планах реставрации, ваша светлость.Рейф молчал, пока слуга уверенными движениями повязывал ему шейный платок.– После завтрака я потолкую с Бринкли, – сказал он, выходя из комнаты.
Имоджин встретила его веселой улыбкой.– Доброе утро! – сказала она. – К нам вернулась Джози. Ну не радость ли это?– Юная Джозефина, – сказал Рейф, подходя к ней, чтобы потрепать ее по волосам, – ты просто цветешь.Имоджин не произнесла ни слова, но по ее лицу он понял, что лучше оставить эту тему. Поэтому он сел и позволил лакею положить еду себе на тарелку.По зрелом размышлении он решил, что это вчерашнее представление в жанре плаща и кинжала не очень ему по душе. Если бы они с Имоджин были вовлечены в нормальные, пусть даже внебрачные отношения (хотя как это бывает, он представлял не особенно хорошо), вероятно, он мог бы прижать ее к стенке на пути в комнату и сорвать с ее уст медлительный и жаркий поцелуй, как те, какими они обменивались прошлой ночью.Но при настоящих обстоятельствах глаза Имоджин скользили по нему непринужденно, словно он был ее братом, в то время как его взгляд лип к ней, будто его окунули в патоку. Ее утреннее платье было сшито из ткани, очень похожей на мешковину. Оно было синеватым и только кое-где украшено лентами. Рейф никогда особенно не присматривался к женским туалетам. Но не надо было знать толк в портняжном искусстве, чтобы заметить сливочный оттенок и здоровый блеск ее кожи по контрасту с цветом ткани. А корсаж был с низким вырезом, так что мужчина мог бы схватить ее в объятия и поцеловать, а потом запустить руку за корсаж и погладить по спине или по плечу…– Неужели ты и впрямь перестал пить? – спросила Джози.Рейф посмотрел на нее, поморгал и ответил:– Да, перестал.– Ты как-то странно раскраснелся, – заметила она. – Может, оттого, что встал слишком рано? Не припомню, чтобы прежде видела тебя в утренней комнате за завтраком.– Я собираюсь проехаться верхом, – ответил он отрывисто. – Не хочет ли кто-нибудь из вас составить мне компанию?– Я не поеду, – отказалась Джози.– Уверена, что у Рейфа есть смирный пони, на котором ты могла бы прокатиться, – сказала Имоджин.– Нет.Рейф повернулся к Имоджин и посмотрел на нее, вопросительно подняв брови.– Пони нуждается в тренировках, я уверен.– Ладно. – Она едва взглянула на него. – Что, сразу после завтрака?Черт возьми! Если бы он встретил ее у стены сада без этих фальшивых усов, если бы она знала, кто на самом деле целовал ее накануне, она не выглядела бы такой апатичной и ничуть не обрадованной перспективой верховой прогулки в его обществе. Но самое худшее было впереди. Потому что минутой позже в комнату прошествовал Гейб.Откровенно говоря, Рейфа удивило то, что Имоджин не вспорхнула с места и не бросилась его обнимать. Но выражение ее лица изменилось, когда она посмотрела на Гейба.Неужели она не имела понятия о том, как ведут себя люди, между которыми завязался роман? Женщина не должна смотреть на мужчину так, будто хочет проглотить его заживо, и уж, во всяком случае, не в обществе других людей.Она спросила высоким и ясным голосом, не поедет ли Гейб кататься верхом. Ну, Рейф готов был поклясться, что Гейб откажется. Ведь он, Рейф, должен прочесть нотацию своей подопечной о том, как следует себя вести, если она завязала интрижку.Гейб казался рассеянным. Право же, чудо, что он ухитрился соблазнить эту актрису из Лондона, его интерес к женщинам явно был весьма умеренным. Он спокойно ответил, что не поедет, потому что после завтрака будет разговаривать с женщинами, желающими поступить в няньки, и выбирать из них наиболее достойную, а потом поможет мисс Питен-Адамс переписывать роли для актеров.– Я могу остаться и помочь вам, – быстро нашлась Имоджин.Но мисс Питен-Адамс, сидевшая рядом со своей матушкой, не казалась такой отрешенной, как Гейб. Она бросила взгляд на румянец, рдевший на щеках Имоджин и напоминавший цветом шиповник, и тотчас же оцепенела и стала казаться вырубленной из дуба. Возможно, у нее были соображения этического характера насчет романов, которые завязываются на подобных сборищах за городом. Если это так, то ей следовало оставаться в Лондоне или «Олмаке».– Я не начну переписывать роли до послеобеденного времени, – сказала мисс Питен-Адамс. – Моя матушка собирается провести утро с леди Гризелдой, а я пойду вместе с ними навестить кое-кого из соседей, ваша светлость.Ну хоть кто-то вспомнил, что он еще жив и сидит на хозяйском месте во главе стола. Он принимал в беседе столь же ничтожное участие, как в те времена, когда бывал отчаянно пьян.Но вдруг его втянули в общую беседу. Мисс Питен-Адамс склонилась к нему, и в глазах ее он заметил приветливый блеск.– Может быть, вы присоединитесь к нам, ваша светлость, когда мы будем переписывать роли? – спросила она. – В конце концов, вы ведь будете играть Дориманта. Если бы вы пожелали переписать его роль, это помогло бы вам ее запомнить.Она была прелестной молодой женщиной. Он бросил на Имоджин взгляд искоса, но она была поглощена беседой с Гейбом. Возможно, ему следовало бы вчера ночью задержаться возле двери Гейба и рассказать ему все, что произошло, во всех подробностях.Но джентльмены попусту не мелют языком. Особенно если речь идет о женщине благородного происхождения, бочонке с вином и этих долгих поцелуях с Имоджин.– Я был бы счастлив присоединиться к вам на то время, что смогу выкроить, – сказал он сердечно, глядя в глаза мисс Питен-Адамс. Это были красивые глаза – спокойные и нежные и вовсе не похожие на глаза Имоджин, полные испепеляющей страсти.Наконец Имоджин посмотрела на них.– Мне понадобится некоторое руководство, – сказал Рейф мисс Питен-Адамс. – Это ведь мой первый сценический опыт. Я не имею ни малейшего понятия о том, как играть роль.Но Имоджин не обратила внимания на его болтовню. Впрочем, Гейб тоже. И Рейф помрачнел.– Я буду счастлив, если вы меня потренируете, – коротко сказал он.– Я тоже, – сказала мисс Питен-Адамс, продемонстрировав ему свои ямочки на щеках.Ему показалось, что между нею и Гейбом возникло некоторое напряжение. Во всяком случае, она даже не взглянула на него, пока он говорил.– А я была бы счастлива поговорить с няньками вместе с вами, мистер Спенсер, – сказала Имоджин Гейбу.– В этом нет необходимости, – ответил Гейб и добавил: – Хотя я, конечно, благодарен вам за проявленный интерес, леди Мейтленд.Дело было не только в том, что его голос звучал равнодушно. Он и в самом деле выглядел безразличным.Вопреки себе самому Рейф почувствовал укол боли, глядя на лицо Имоджин. Она безучастно протянула руку за чашкой чаю и выпила его.Этот бастард Гейб! Неужто его ничуть не интересовало то, что произошло прошлой ночью и что якобы делал он, нацепив фальшивые усы? Именно об этом Рейф спросил брата через несколько минут, придумав хитрый ход и потянув его за руку в теперь уже опустевшую утреннюю комнату.– Какого черта ты так холоден с Имоджин? – зашипел он. – Ты ввязался в чертов роман с ней, идиот. Ты не можешь вести себя так, будто она леди-благотворительница, собирающая деньги для прихода. Ты ранишь ее чувства.Гейб разинул рот.– Ты ездил в Силчестер?– Что ты хочешь сказать? Ведь ты же велел мне ехать!– Я не думал, что ты с этим справился. Надеюсь, ты нацепил усы?– Конечно, я справился, – огрызнулся Рейф. – А теперь ты должен играть свою роль. Она думает, что ты, черт возьми… – Ему не хотелось договаривать фразу до конца.– Что я такого сделал? – спросил Гейб, оглушенный таким известием.Рейф с трудом удержался, чтобы не выболтать то, что совершенно не касалось Гейба.– Ты целовал ее, – выговорил он наконец.– О, неужели?Брови Гейба взметнулись вверх.– И это все? – спросил он.– Да, – огрызнулся Рейф. – А теперь из-за тебя Имоджин чувствует себя ужасно.– Но разве это был я?– Конечно, ты.– В таком случае я немедленно объяснюсь с ней. И тогда она почувствует себя много лучше.– Хорошо, – промямлил Рейф.– По-видимому, я должен тайком поцеловать ее.– Что? – вскричал Рейф.Его младший братец ухмыльнулся:– А как еще я могу заставить ее почувствовать себя лучше после моего бессовестного дезертирства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
. И тем не менее у нее не было проблем с поклонниками. Всегда находились мужчины, желавшие ее.– Но я-то полнее ее. У меня нет ни малейшего представления о том, как заставить кого-нибудь пожелать меня! – запричитала Джози.– Ты завтракала нынче утром?– Я никогда больше не буду есть. Я покончила с этим вчера вечером.Имоджин вздохнула и спустила ноги с кровати.– О! – воскликнула Джози. – От тебя и в самом деле разит вином.– Это может случиться, если упадешь в винную бочку. Прошлой ночью я приняла ванну, но мне не хотелось ложиться спать с мокрыми волосами. Позволь мне быстренько почистить перышки, и мы вместе позавтракаем. Мир всегда кажется полным трагизма, пока не поешь. Все греческие драматурги, должно быть, писали свои трагедии в самый разгар голодного мора.– Софокл много лет был на войне, – сказала Джози, слегка приободрившись. – Должно быть, он был на солдатском пайке.Имоджин содрогнулась.– Миссис Редферн, возможно, и не печет овсяных лепешек, как повар Эвана, но все-таки у нас есть кое-что получше солдатского пайка.– Так каков мистер Спенсер? – спросила Джози. – Аннабел и я просто потрясены новостями и без конца обсуждали их, после того как получили твое письмо насчет пьесы. Мы должны сегодня же написать ей и не упустить ни малейшей подробности.– Он воспитан и выглядит джентльменом.– Есть ли в его внешности и поведении признаки того, что он незаконнорожденный? Ну, например, есть ли у него горб?– Джози! Как ты можешь быть такой недоброй, особенно после истории, которую рассказала мне?– Думаю, ты права, – согласилась Джози после минутной паузы. – Это несправедливо. Я просто нахожу все это интересным. Я никогда не знала никого незаконнорожденного, кроме старого Майкла в деревне. Ты его помнишь?– Это был старик, имевший обыкновение сидеть возле колодца и бравший по полпенса за право набрать воду? И если вы отказывались дать, он плевал в колодец струей табачной жвачки.Джози кивнула:– Да, у меня есть только один этот очаровательный пример.– Ну, считать, что каждый внебрачный ребенок должен быть похож на старого Майкла, – это все равно что ждать от всякой женщины стройности, как у леди Джерси.Имоджин набросила халат и направилась в ванную. Голос Джози остановил ее:– Может, ты питаешь настояшую склонность к брату Рейфа?Имоджин остановилась, держась за ручку двери, но не обернулась.– Он весьма привлекательный мужчина.Имоджин вошла в ванную и закрыла за собой дверь. Глава 22Соблазнителя застали за очень личным делом Рейф мог предположить, что многие джентльмены из числа его знакомых чувствовали бы себя неловко, после того как чуть не соблазнили свою подопечную. И напротив, были и такие, кто укорял бы себя за то, что не довел дело с молодой вдовой до конца. И даже самые закосневшие в грехах негодяи все-таки ощущали бы некоторую неловкость, встретив за завтраком вышеупомянутую подопечную.Очевидно, людям следует носить фальшивые усы как можно чаще.По правде говоря, он с трудом удержался от того, чтобы не попытаться прошлой ночью затащить Имоджин в свою спальню и сорвать с нее одежду, пропитанную вином. Но без фальшивых усов он мог сидеть напротив нее и есть яйцо совершенно безнаказанно. Как и Гейб, вкушавший у себя в спальне беспорочный сон.– Ваша светлость, – обратился к нему его камердинер Тревик, – могу я попросить вас стоять спокойно? Мне никак не удается застегнуть ваши манжеты.– Вы не думаете, что мне стоит заказать новую одежду? – спросил Рейф, праздно разглядывая себя в зеркале. На его рубашке не было ни пятнышка, но даже он смог заметить, что в последнее время рубашки его сильно обветшали.Глаза Тревика засияли.– Замечательная мысль, ваша светлость.Бедняга принялся болтать без умолку.– Вы могли бы заказать для меня несколько новых рубашек, – сказал Рейф, поворачиваясь перед зеркалом в профиль. Будь он проклят, если его животик не подобрался. Если вести себя безупречно, скоро он станет таким же стройным, как Гейб.– Вы ведь распорядились, чтобы я ничего этого не делал, – сказал Тревик будто против воли.– Разве? – спросил Рейф и через минуту добавил: – Должно быть, я был подшофе.Молчание Тревика было красноречивым подтверждением его правоты.– Вызовите кого-нибудь сюда из Лондона, – сказал Рейф, повязывая шейный платок. – Ну, из тех, чьими услугами пользуется Мейн. Я не могу выглядеть оборванцем, когда начну вывозить в свет своих подопечных. – Камердинер ничего не ответил, но Рейф знал, о чем он думает. – Хоть я и смотрелся в прошлом году как бродяга, если не хуже, – сказал он с сожалением.– Нет, только изредка, – заверил его Тревик, оправляя сюртук на плечах хозяина. – Вы поедете покататься верхом, ваша светлость?Рейф кивнул.– Знаете, что удивительно в трезвом образе жизни, Тревик?Несчастье всех слуг заключается в том, что им приходится выслушивать все банальности, которые станет изрекать их господин. Рейф не стал дожидаться ответа камердинера и продолжил:– День становится долгим. По правде говоря, он тянется бесконечно. Я отправлюсь верхом, а потом встречусь с управляющим, хотя виделся с ним всего четыре дня назад. А бывало, проходил месяц, а то и два, прежде чем я мог выбрать время с ним побеседовать.Тревик ничего не сказал, но Рейф уловил выражение его лица в зеркале.– Больше месяца, да? Ну ладно, проходили месяцы и месяцы. И дом не обрушился нам на головы. – Впрочем, оглядевшись по сторонам, он пришел к выводу, что и комната выглядела не лучше обтрепавшихся манжет его рубашек. – Здесь нам следует кое-что заново оштукатурить.– Мистер Бринкли будет очень рад услышать о ваших планах реставрации, ваша светлость.Рейф молчал, пока слуга уверенными движениями повязывал ему шейный платок.– После завтрака я потолкую с Бринкли, – сказал он, выходя из комнаты.
Имоджин встретила его веселой улыбкой.– Доброе утро! – сказала она. – К нам вернулась Джози. Ну не радость ли это?– Юная Джозефина, – сказал Рейф, подходя к ней, чтобы потрепать ее по волосам, – ты просто цветешь.Имоджин не произнесла ни слова, но по ее лицу он понял, что лучше оставить эту тему. Поэтому он сел и позволил лакею положить еду себе на тарелку.По зрелом размышлении он решил, что это вчерашнее представление в жанре плаща и кинжала не очень ему по душе. Если бы они с Имоджин были вовлечены в нормальные, пусть даже внебрачные отношения (хотя как это бывает, он представлял не особенно хорошо), вероятно, он мог бы прижать ее к стенке на пути в комнату и сорвать с ее уст медлительный и жаркий поцелуй, как те, какими они обменивались прошлой ночью.Но при настоящих обстоятельствах глаза Имоджин скользили по нему непринужденно, словно он был ее братом, в то время как его взгляд лип к ней, будто его окунули в патоку. Ее утреннее платье было сшито из ткани, очень похожей на мешковину. Оно было синеватым и только кое-где украшено лентами. Рейф никогда особенно не присматривался к женским туалетам. Но не надо было знать толк в портняжном искусстве, чтобы заметить сливочный оттенок и здоровый блеск ее кожи по контрасту с цветом ткани. А корсаж был с низким вырезом, так что мужчина мог бы схватить ее в объятия и поцеловать, а потом запустить руку за корсаж и погладить по спине или по плечу…– Неужели ты и впрямь перестал пить? – спросила Джози.Рейф посмотрел на нее, поморгал и ответил:– Да, перестал.– Ты как-то странно раскраснелся, – заметила она. – Может, оттого, что встал слишком рано? Не припомню, чтобы прежде видела тебя в утренней комнате за завтраком.– Я собираюсь проехаться верхом, – ответил он отрывисто. – Не хочет ли кто-нибудь из вас составить мне компанию?– Я не поеду, – отказалась Джози.– Уверена, что у Рейфа есть смирный пони, на котором ты могла бы прокатиться, – сказала Имоджин.– Нет.Рейф повернулся к Имоджин и посмотрел на нее, вопросительно подняв брови.– Пони нуждается в тренировках, я уверен.– Ладно. – Она едва взглянула на него. – Что, сразу после завтрака?Черт возьми! Если бы он встретил ее у стены сада без этих фальшивых усов, если бы она знала, кто на самом деле целовал ее накануне, она не выглядела бы такой апатичной и ничуть не обрадованной перспективой верховой прогулки в его обществе. Но самое худшее было впереди. Потому что минутой позже в комнату прошествовал Гейб.Откровенно говоря, Рейфа удивило то, что Имоджин не вспорхнула с места и не бросилась его обнимать. Но выражение ее лица изменилось, когда она посмотрела на Гейба.Неужели она не имела понятия о том, как ведут себя люди, между которыми завязался роман? Женщина не должна смотреть на мужчину так, будто хочет проглотить его заживо, и уж, во всяком случае, не в обществе других людей.Она спросила высоким и ясным голосом, не поедет ли Гейб кататься верхом. Ну, Рейф готов был поклясться, что Гейб откажется. Ведь он, Рейф, должен прочесть нотацию своей подопечной о том, как следует себя вести, если она завязала интрижку.Гейб казался рассеянным. Право же, чудо, что он ухитрился соблазнить эту актрису из Лондона, его интерес к женщинам явно был весьма умеренным. Он спокойно ответил, что не поедет, потому что после завтрака будет разговаривать с женщинами, желающими поступить в няньки, и выбирать из них наиболее достойную, а потом поможет мисс Питен-Адамс переписывать роли для актеров.– Я могу остаться и помочь вам, – быстро нашлась Имоджин.Но мисс Питен-Адамс, сидевшая рядом со своей матушкой, не казалась такой отрешенной, как Гейб. Она бросила взгляд на румянец, рдевший на щеках Имоджин и напоминавший цветом шиповник, и тотчас же оцепенела и стала казаться вырубленной из дуба. Возможно, у нее были соображения этического характера насчет романов, которые завязываются на подобных сборищах за городом. Если это так, то ей следовало оставаться в Лондоне или «Олмаке».– Я не начну переписывать роли до послеобеденного времени, – сказала мисс Питен-Адамс. – Моя матушка собирается провести утро с леди Гризелдой, а я пойду вместе с ними навестить кое-кого из соседей, ваша светлость.Ну хоть кто-то вспомнил, что он еще жив и сидит на хозяйском месте во главе стола. Он принимал в беседе столь же ничтожное участие, как в те времена, когда бывал отчаянно пьян.Но вдруг его втянули в общую беседу. Мисс Питен-Адамс склонилась к нему, и в глазах ее он заметил приветливый блеск.– Может быть, вы присоединитесь к нам, ваша светлость, когда мы будем переписывать роли? – спросила она. – В конце концов, вы ведь будете играть Дориманта. Если бы вы пожелали переписать его роль, это помогло бы вам ее запомнить.Она была прелестной молодой женщиной. Он бросил на Имоджин взгляд искоса, но она была поглощена беседой с Гейбом. Возможно, ему следовало бы вчера ночью задержаться возле двери Гейба и рассказать ему все, что произошло, во всех подробностях.Но джентльмены попусту не мелют языком. Особенно если речь идет о женщине благородного происхождения, бочонке с вином и этих долгих поцелуях с Имоджин.– Я был бы счастлив присоединиться к вам на то время, что смогу выкроить, – сказал он сердечно, глядя в глаза мисс Питен-Адамс. Это были красивые глаза – спокойные и нежные и вовсе не похожие на глаза Имоджин, полные испепеляющей страсти.Наконец Имоджин посмотрела на них.– Мне понадобится некоторое руководство, – сказал Рейф мисс Питен-Адамс. – Это ведь мой первый сценический опыт. Я не имею ни малейшего понятия о том, как играть роль.Но Имоджин не обратила внимания на его болтовню. Впрочем, Гейб тоже. И Рейф помрачнел.– Я буду счастлив, если вы меня потренируете, – коротко сказал он.– Я тоже, – сказала мисс Питен-Адамс, продемонстрировав ему свои ямочки на щеках.Ему показалось, что между нею и Гейбом возникло некоторое напряжение. Во всяком случае, она даже не взглянула на него, пока он говорил.– А я была бы счастлива поговорить с няньками вместе с вами, мистер Спенсер, – сказала Имоджин Гейбу.– В этом нет необходимости, – ответил Гейб и добавил: – Хотя я, конечно, благодарен вам за проявленный интерес, леди Мейтленд.Дело было не только в том, что его голос звучал равнодушно. Он и в самом деле выглядел безразличным.Вопреки себе самому Рейф почувствовал укол боли, глядя на лицо Имоджин. Она безучастно протянула руку за чашкой чаю и выпила его.Этот бастард Гейб! Неужто его ничуть не интересовало то, что произошло прошлой ночью и что якобы делал он, нацепив фальшивые усы? Именно об этом Рейф спросил брата через несколько минут, придумав хитрый ход и потянув его за руку в теперь уже опустевшую утреннюю комнату.– Какого черта ты так холоден с Имоджин? – зашипел он. – Ты ввязался в чертов роман с ней, идиот. Ты не можешь вести себя так, будто она леди-благотворительница, собирающая деньги для прихода. Ты ранишь ее чувства.Гейб разинул рот.– Ты ездил в Силчестер?– Что ты хочешь сказать? Ведь ты же велел мне ехать!– Я не думал, что ты с этим справился. Надеюсь, ты нацепил усы?– Конечно, я справился, – огрызнулся Рейф. – А теперь ты должен играть свою роль. Она думает, что ты, черт возьми… – Ему не хотелось договаривать фразу до конца.– Что я такого сделал? – спросил Гейб, оглушенный таким известием.Рейф с трудом удержался, чтобы не выболтать то, что совершенно не касалось Гейба.– Ты целовал ее, – выговорил он наконец.– О, неужели?Брови Гейба взметнулись вверх.– И это все? – спросил он.– Да, – огрызнулся Рейф. – А теперь из-за тебя Имоджин чувствует себя ужасно.– Но разве это был я?– Конечно, ты.– В таком случае я немедленно объяснюсь с ней. И тогда она почувствует себя много лучше.– Хорошо, – промямлил Рейф.– По-видимому, я должен тайком поцеловать ее.– Что? – вскричал Рейф.Его младший братец ухмыльнулся:– А как еще я могу заставить ее почувствовать себя лучше после моего бессовестного дезертирства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33