— Весьма печально это слышать. Я не считаю последние годы правления тори сколько-нибудь удовлетворительными, — поспешно пояснила она.
— Вот как?
Некоторое время они сидели в молчании, и любой мыслящий наблюдатель заметил бы, что у леди Годуин слегка разрумянились щеки. Тот же самый наблюдатель мог бы заметить, что мистер Фэрфакс-Лейси искоса поглядывает на ее лицо, тогда как она с деланным интересом изучает содержимое своего бокала, и сделать из этого весьма пикантные выводы.
Глава 3
ТАКАЯ МОЛОДАЯ И ТАКАЯ ИСПОРЧЕННАЯ…
В конце концов леди Беатрикс Леннокс решила, что домашнее собрание, устроенное скандальной леди Ролингс, могло бы быть хоть немного поинтереснее. Единственной гостьей, кроме тех, кого привезла с собой Арабелла, оказалась графиня Годуин, но Беату она не интересовала, и когда кто-то похлопал ее по плечу, она, приглушенно ахнув, поспешно обернулась.
Перед ней стояла графиня собственной персоной.
Когда они обменялись обычными приветствиями, графиня сперва уставилась в окно, а затем произнесла, растягивая слова:
— Вы были так поглощены созерцанием, что я подумала: отсюда открывается восхитительный вид. Увы, эти окна выходят всего лишь на задний двор.
Беата пожала плечами.
— Я просто размышляла, — нехотя пояснила она.
— Вот как? Надеюсь, не о неверных мужьях? У меня как раз такой, но вы, конечно, не собираетесь последовать моему примеру…
Беата рассмеялась:
— В мои планы вообще не входит замужество, так что я надеюсь счастливо избежать лишней головной боли.
— А вот я сбежала из родительского дома со своим возлюбленным, — призналась графиня с мечтательным видом. — Тайное бегство — самое упоительное в знакомстве, но само знакомство — едва ли надежная основа для брака.
— Вы правы, я всегда считала побег с возлюбленным довольно романтичным, — с деланным энтузиазмом заметила Беата. На самом деле она с трудом могла представить, что кому-то пришла в голову фантазия бежать с леди Годуин. Графиня выглядела довольно худой, с острыми скулами и массой заплетенных в косы волос, что придавало ей облик средневековой матроны. Подобная внешность ни у кого не могла вызывать восторга. К тому же ее изрядно портила плоская грудь. Сама Беата носила нижнее белье, покрой которого не только подчеркивал каждый дюйм ее плоти, но и создавал впечатление дополнительного объема даже там, где его на самом деле не было; вот почему она с презрением относилась к женщинам, которые таким бельем не пользовались.
— Должно быть, я тогда считала бегство с возлюбленным невероятно романтичным, — произнесла графиня, присаживаясь. — Но теперь мне в это не слишком верится. Конечно, много лет назад я была просто глупой девчонкой.
Беата едва не рассмеялась.
— А вам никогда не хотелось взять мужа в руки?
— Взять мужа в руки? — Графиня вскинула брови.
— Почему вы не выдворили оперную певичку из своей спальни? — спросила Беата, словно справлялась о времени суток. — Я бы никогда не позволила другой женщине спать в моей постели.
— Но это выдало бы мое желание воцариться в этой спальне самой. Кроме того, если бы ее не было в моей постели, все равно кто-то оказался бы на этом месте. Я принимала ее как неизбежное зло, досадное неудобство, что-то вроде грелки для постели…
Беата чуть ни подавилась. Теперь она, кажется, поняла, почему пристойная до приторности леди Годуин дружила со столь же непристойной леди Ролингс.
— — Грелка для постели?
Графиня кивнула.
— Как это несправедливо! — Беата всплеснула руками. — Не иметь возможности спать в собственном доме!
Графиня бросила на нее сардонический взгляд:
— А когда жизнь была справедлива к женщине, леди Беатрикс?
— Ну… — До настоящего момента Беата не была уверена, помнит ли графиня о ее скандальном прошлом. — Свою ситуацию я не считаю прискорбной.
— Если мне не изменяет память, вас застали в нескромном положении с Сандхерстом. Скандал не задел его репутации, в то время как ваша была испорчена. Вас изгнали из родительского дома и… — графиня сделала паузу, подыскивая подходящее слово, — большинство тех, кто вас знал, не пожелали вас принимать.
— Да, но я не собиралась выходить замуж за Сандхерста, — усмехнулась Беата. — Если бы я стала его женой, думаю, все бы моментально утряслось. Однако я отказала ему.
— И почему вы не захотели выйти за него?
— Если честно, он мне не особенно нравился. Качнув в бокале свой херес, графиня выпила его залпом.
— Вы гораздо умнее меня, леди Беатрикс. Я не обнаружила подобной неприязни, пока не вступила в брак.
Беата улыбнулась:
— Вероятно, следовало бы признать незаконными браки, заключенные в Гретна-Грин.
— Вероятно. Вы и вправду полагаете, что никогда не выйдете замуж?
— Да.
— И всегда придерживались такого мнения? Графиня не хуже Беаты знала, что ни один уважаемый мужчина не возьмет в жены такую особу, поэтому Беата промолчала.
— Ну конечно, вы не думали о замужестве. — Графиня вздохнула. — В противном случае зачем вам отказываться от предложения Сандхерста? Весьма сожалею.
Беата пожала плечами:
— Это тот случай, когда мечты уступают место реальности. Вместо того чтобы терпеть такого мужа, как ваш, миледи, я, вероятно, заехала бы ему в ухо каким-нибудь тяжелым предметом…
Леди Годуин улыбнулась, и улыбка сразу оживила ее лицо. Теперь она больше не казалась скучной матроной из Средневековья.
— И что еще вы бы сделали с моим мужем? — осведомилась она не без любопытства. — Между прочим, можете называть меня Хелен; в конце концов, это самый откровенный разговор из всех, которые до сих пор мне приходилось вести с абсолютно незнакомым человеком.
Хелен удивлялась себе. Впрочем, в Беатрикс Леннокс было нечто такое, какая-то искра озорства, которая и в самом деле напомнило ей Эсме.
— Вы тоже можете называть меня Беата. Насколько я понимаю, вы сами не хотите, чтобы ваш муж… играл чересчур активную роль в вашей жизни. — Беата старалась говорить предельно деликатно.
Хелен рассмеялась:
— Ну конечно, нет.
— Тогда заставьте его пожалеть, что ему пришла в голову мысль покинуть вашу постель. В то же время дайте ему понять, что у него нет ни малейшей надежды вернуться.
— Вы считаете, я должна отомстить? — Хелен вновь вскинула бровь; идея мести представлялась ей достаточно привлекательной.
— Точно, — кивнула Беата. — Кроме того, месть не только сладка сама по себе — она приносит удовлетворение. Вы, леди Годуин…
— Хелен.
— Хелен, — послушно повторила Беата. — Вы имеете репутацию, о которой другие находящиеся здесь дамы могут только мечтать.
Хелен невольно усмехнулась: Беата, леди Арабелла и сама Эсме едва ли могли претендовать на звание поборниц добропорядочности.
— Эсме рядится в новое платье, — уточнила она. — Мечтает стать досточтимой матроной, вдовой.
Беата пожала плечами:
— Может, леди Ролингс и мечтает о добропорядочной репутации, но я — точно нет. Со стороны Арабеллы я также не замечала подобных устремлений. Среди нас вы единственная, кто больше всех пострадал от мужчины и все же сохранил благоразумие. Что до меня, то на вашем месте я бы бесстыдно флиртовала с мужчинами на глазах мужа.
— Возможно, я тоже так бы сделала, если бы это было ему небезразлично. Но Рису, сказать по правде, все равно.
— Чепуха. Мужчины как собаки на сене: им нужна вся кормушка, хотя сами они сена не едят. Если вы заведете роман, особенно на глазах всего света, он подавится собственной печенью, — сказала Беата не без удовольствия: ей было радостно видеть, с каким вниманием слушает ее графиня. — Не говоря уже о том, какое удовлетворение вы при этом получите.
— Мой Бог, — Хелен улыбнулась, — неужели он в самом деле подавится своей печенью?
— Ваш муж слишком хорошо устроился в этом мире, — не унималась Беата. — У него есть оперная дива и есть вы. Весь свет знает, что вы храните ему верность.
Хелен на секунду задумалась.
— Видите ли, дорогая, проблема состоит в том, что мне и вправду придется завести роман и продемонстрировать его всему свету.
— Ну да! — Беата заговорщицки подмигнула. — Вам ведь нечего терять, кроме репутации, но что она для вас?
— Действительно, что?
Однако Беата уже знала, что победила. Она сделала паузу и окинула собеседницу внимательным взглядом.
— А ведь меня предупреждали о таких женщинах, как вы, еще когда я училась в школе. — Хелен неожиданно усмехнулась.
Беата посмотрела на нее:
— Такая молодая и такая порочная?
— Что-то в этом роде. — Хелен опустила взгляд на бокал с хересом. — А вот у меня нет ни малейшей надежды привлечь мужчину, с которым можно завести роман. За все эти годы никто не сделал мне ни одного хоть чуть-чуть непристойного предложения. Похоже, мой муж был первым и единственным, отважившимся на это.
— Ерунда. Свободных мужчин пруд пруди. — Беата послала ей ободряющую улыбку, и Хелен подумала, что Беате, вероятно, подобные предложения поступают каждый божий день. — Конечно, на этой вечеринке мужчины и впрямь в меньшинстве, но… Как насчет того политика, которого притащила сюда Арабелла?
— Мистера Фэрфакса-Лейси? — Хелен пожала плечами. — Я не уверена, что…
— Знаю-знаю. Я то же самое подумала: отцы церкви, пристойность, честь, Ветхий Завет. Скучный старый пуританин!
«Пуританин» было наихудшее оскорбление в устах Беаты.
— Нет, я не это имела в виду. На самом деле я нахожу мистера Фэрфакса-Лейси вполне привлекательным, но сомневаюсь, что он согласится на непристойную связь со мной. А если учесть, что все это придется делать на глазах моего мужа…
Беата снова задумалась. Как сказать женщине, с которой только что познакомилась, что та нуждается в новом гардеробе? Задача в самом деле непростая.
— Очень часто эти старомодные джентльмены втайне мечтают поразвлечься, иначе с какой стати граф принял бы приглашение Арабеллы. Эта вечеринка не для респектабельных общественных деятелей.
Обе дамы уставились на мистера Фэрфакса-Лейси, который мирно беседовал с хозяйкой.
— Как вы думаете, он разбирается в музыке? — внезапно спросила Хелен.
— Разве это имеет какое-то значение?
— О, я от музыки просто без ума и не смогу проводить время с кем-то, кто ее не любит.
Словно услышав эти слова, мистер Фэрфакс-Лейси повернулся к пианино, стоявшему в углу комнаты, и, подсев-к нему, начал наигрывать веселый мотив, улыбаясь во всю ширь рта Эсме.
— Ну и как, он выдержал испытание? — полюбопытствовала Беата. Сама она училась игре на арфе, поскольку ее отец считал, что легкий перезвон струн в какой-то степени созвучен девичьим мыслям.
— Увы, не в части вкуса, — отозвалась Хелен несколько кисло. — Он играет одну из арий моего мужа. Вы наверняка знаете, что мой муж пишет комические оперы?
Беата кивнула, хотя не имела об этом ни малейшего представления. Хелен была замужем за графом, а разве графы пишут комические оперы?
— Он исполняет отрывок из оперы, которая называется «Белый слон». Уж-жасно. — Хелен вздохнула. — В целом опера не так плоха, но это место просто ужасно. Однако, судя по тому, что мистер Фэрфакс-Лейси играет отрывок наизусть, ему он понравился.
И все же Беата пришла к выводу, что Хелен и политик вполне могут составить пару.
— Я провожу вас через комнату, чтобы вы исправили музыкальный вкус мистера Пуританина, — предложила она бодро. — Мужчины любят, когда их поправляют красивые женщины. Тем временем мы определим, стоит ли он вашего времени и усилий. Он достаточно стар, чтобы уже отрастить животик, а это гораздо хуже отсутствия музыкальных способностей, поверьте.
— Что-то я не заметила, чтобы мужчинам нравилось, когда их поправляют, — возразила Хелен, — и к тому же…
Но Беата уже тащила ее через комнату, как настойчивый маленький буксир.
Когда Стивен поднял взгляд, то с удивлением увидел глазеющих на него через пианино восхитительную, при всей своей дурной репутации, крошку леди Беатрикс и изысканную леди Годуин. Его пальцы дрогнули, когда он понял, какую совершил ошибку, выбрав этот музыкальный фрагмент.
Стивен проворно вскочил на ноги, но тут же заметил, что графиня улыбается ему, а ее глаза сияют, и на его губах расплылась ответная улыбка.
Леди Беатрикс тоже улыбнулась, но, чтоб ему провалиться, если при этом она не превратила обычное приветствие в бесстыдное в своей откровенности приглашение. Что-то такое было в ее глазах, когда, обжигая зноем, они принялись исподволь изучать его тело, задержавшись чуточку дольше на середине. К счастью, его живот оставался таким же плоским, как и в день, когда он вышел из Оксфорда, хотя… что, если она разглядывала его ниже? Впрочем, сейчас он меньше всего на свете хотел заводить роман с незамужней дамой, уже заработавшей репутацию легкомысленной особы.
С трудом оторвав от нее взгляд, Фэрфакс переключился на графиню.
— Леди Годуин, несколько лет назад я имел удовольствие слышать вашу песню на музыкальном вечере. Не окажете ли вы нам честь исполнить сейчас ваше сочинение?
Хелен улыбнулась сдержанной дружелюбной улыбкой и заняла место за клавиатурой.
— Буду рада сыграть вам, хотя я редко исполняю свои вещи на публике…
К удивлению Стивена, Беатрикс Леннокс, похоже, не заметила его пренебрежительного к ней отношения; возможно, она держала свои приглашения наготове, но не предназначала их никому персонально. Сейчас Беатрикс имела вид школьницы, хотя подобное сравнение было явно неуместным, поскольку ее лиф не выполнял своего назначения и она, наклонившись, почти касалась грудью полированной поверхности инструмента.
— Я не представляла, что вы сочиняете музыку, Хелен! — воскликнула Беатрикс. — Чудесный дар! Вы правда сыграете нам что-нибудь из того, что сами написали? Пожалуйста!
Стивену пришлось признать, что леди Беатрикс была почти неотразимой, когда о чем-то просила, и он ничуть не удивился, когда леди Годуин, покраснев, кивнула.
— В настоящий момент я работаю над вальсом. Возможно, вы потанцуете с леди Беатрикс, пока я буду играть?
Стивен недоуменно моргнул:
— Боюсь, мне не слишком часто приходилось вальсировать.
Это была правда. Заседания в палате общин не оставляли Стивену времени на то, чтобы кружить женщин по танцевальному залу, особенно в этом новомодном немецком танце, чтоб ему провалиться. Он вальсировал всего раза три или четыре в жизни, а теперь ему предстоит попытаться сделать это на глазах у публики. И все же он храбро направился на середину зала. Беатрикс легко плыла перед ним, демонстрируя свою миниатюрную фигуру с округлыми формами. Впрочем, не такая уж она и миниатюрная, скорее это он обладает слишком большим ростом.
— Прежде чем начнется вальс, прозвучит небольшое вступление, — объявила леди Годуин и, кивнув, опустила руки на клавиатуру.
На миг Стивен замер. Потом, подхватив леди Беатрикс за талию, ринулся на середину освобожденного пространства, но…
— Прошу прощения! — воскликнула из-за пианино леди Годуин. — Я задала слишком быстрый темп. Минутку…
Беатрикс прыснула:
— Вы куда проворнее моего деда! — Ее лицо порозовело, а грудь высоко вздымалась.
Для школьницы она имеет чересчур роскошную грудь, подумал Стивен не без интереса, но тут леди Годуин снова привлекла его внимание.
— Пожалуйста, давайте начнем еще раз, — попросила она.
На этот раз музыка зазвучала гораздо спокойнее, и Стивену вдруг вспомнилось, что когда-то давно он считал танцы удовольствием, пока не открыл для себя политику.
Мелодия понесла их вперед. Раз-два-три! Раз-два-три! Леди Беатрикс улыбалась, ее глаза сияли радостью.
— Можно сделать вам комплимент? Вы поразительно хорошо держите темп…
Уж не из уважения ли к его возрасту она это сказала?
— То же могу сказать про вас. — Стивен не без досады почувствовал, что его ладонь на ее талии пронзает сладостная дрожь. Совсем неплохо держать в объятиях этот образчик зрелой женской плоти, на котором нет корсета, о чем говорила его рука, покоившаяся на ее спине.
Внезапно вальс начал замедляться и, сменив тональность на минорную, приобрел довольно меланхолическое звучание. Теперь они плыли по комнате, окутанные грустью.
— Должно быть, Хелен выражает в музыке свою печаль. — Беатрикс подняла глаза. — Мелодия стала такой грустной…
Она держалась с ним так, словно они были старыми знакомыми и он приходился ей дядюшкой или дедом.
— Я получил истинное удовольствие, леди Беатрикс. —•-Стивен не мог скрыть иронию, и она определенно это почувствовала. Ресницы Беатрикс встрепенулись, и она окинула его томным взглядом.
— Я тоже, — ответила она вежливо. Черт, она хуже, чем куртизанка!
Леди Годуин поднялась из-за пианино, и Стивен, подойдя к ней, взял ее руку и поднес к губам.
— Вы играли просто восхитительно, — тихо произнес он. — Ваш вальс бесподобен.
— Ну что вы, ничего особенного! — поспешно возразила она. — К тому же он слишком быстрый.
1 2 3 4
— Вот как?
Некоторое время они сидели в молчании, и любой мыслящий наблюдатель заметил бы, что у леди Годуин слегка разрумянились щеки. Тот же самый наблюдатель мог бы заметить, что мистер Фэрфакс-Лейси искоса поглядывает на ее лицо, тогда как она с деланным интересом изучает содержимое своего бокала, и сделать из этого весьма пикантные выводы.
Глава 3
ТАКАЯ МОЛОДАЯ И ТАКАЯ ИСПОРЧЕННАЯ…
В конце концов леди Беатрикс Леннокс решила, что домашнее собрание, устроенное скандальной леди Ролингс, могло бы быть хоть немного поинтереснее. Единственной гостьей, кроме тех, кого привезла с собой Арабелла, оказалась графиня Годуин, но Беату она не интересовала, и когда кто-то похлопал ее по плечу, она, приглушенно ахнув, поспешно обернулась.
Перед ней стояла графиня собственной персоной.
Когда они обменялись обычными приветствиями, графиня сперва уставилась в окно, а затем произнесла, растягивая слова:
— Вы были так поглощены созерцанием, что я подумала: отсюда открывается восхитительный вид. Увы, эти окна выходят всего лишь на задний двор.
Беата пожала плечами.
— Я просто размышляла, — нехотя пояснила она.
— Вот как? Надеюсь, не о неверных мужьях? У меня как раз такой, но вы, конечно, не собираетесь последовать моему примеру…
Беата рассмеялась:
— В мои планы вообще не входит замужество, так что я надеюсь счастливо избежать лишней головной боли.
— А вот я сбежала из родительского дома со своим возлюбленным, — призналась графиня с мечтательным видом. — Тайное бегство — самое упоительное в знакомстве, но само знакомство — едва ли надежная основа для брака.
— Вы правы, я всегда считала побег с возлюбленным довольно романтичным, — с деланным энтузиазмом заметила Беата. На самом деле она с трудом могла представить, что кому-то пришла в голову фантазия бежать с леди Годуин. Графиня выглядела довольно худой, с острыми скулами и массой заплетенных в косы волос, что придавало ей облик средневековой матроны. Подобная внешность ни у кого не могла вызывать восторга. К тому же ее изрядно портила плоская грудь. Сама Беата носила нижнее белье, покрой которого не только подчеркивал каждый дюйм ее плоти, но и создавал впечатление дополнительного объема даже там, где его на самом деле не было; вот почему она с презрением относилась к женщинам, которые таким бельем не пользовались.
— Должно быть, я тогда считала бегство с возлюбленным невероятно романтичным, — произнесла графиня, присаживаясь. — Но теперь мне в это не слишком верится. Конечно, много лет назад я была просто глупой девчонкой.
Беата едва не рассмеялась.
— А вам никогда не хотелось взять мужа в руки?
— Взять мужа в руки? — Графиня вскинула брови.
— Почему вы не выдворили оперную певичку из своей спальни? — спросила Беата, словно справлялась о времени суток. — Я бы никогда не позволила другой женщине спать в моей постели.
— Но это выдало бы мое желание воцариться в этой спальне самой. Кроме того, если бы ее не было в моей постели, все равно кто-то оказался бы на этом месте. Я принимала ее как неизбежное зло, досадное неудобство, что-то вроде грелки для постели…
Беата чуть ни подавилась. Теперь она, кажется, поняла, почему пристойная до приторности леди Годуин дружила со столь же непристойной леди Ролингс.
— — Грелка для постели?
Графиня кивнула.
— Как это несправедливо! — Беата всплеснула руками. — Не иметь возможности спать в собственном доме!
Графиня бросила на нее сардонический взгляд:
— А когда жизнь была справедлива к женщине, леди Беатрикс?
— Ну… — До настоящего момента Беата не была уверена, помнит ли графиня о ее скандальном прошлом. — Свою ситуацию я не считаю прискорбной.
— Если мне не изменяет память, вас застали в нескромном положении с Сандхерстом. Скандал не задел его репутации, в то время как ваша была испорчена. Вас изгнали из родительского дома и… — графиня сделала паузу, подыскивая подходящее слово, — большинство тех, кто вас знал, не пожелали вас принимать.
— Да, но я не собиралась выходить замуж за Сандхерста, — усмехнулась Беата. — Если бы я стала его женой, думаю, все бы моментально утряслось. Однако я отказала ему.
— И почему вы не захотели выйти за него?
— Если честно, он мне не особенно нравился. Качнув в бокале свой херес, графиня выпила его залпом.
— Вы гораздо умнее меня, леди Беатрикс. Я не обнаружила подобной неприязни, пока не вступила в брак.
Беата улыбнулась:
— Вероятно, следовало бы признать незаконными браки, заключенные в Гретна-Грин.
— Вероятно. Вы и вправду полагаете, что никогда не выйдете замуж?
— Да.
— И всегда придерживались такого мнения? Графиня не хуже Беаты знала, что ни один уважаемый мужчина не возьмет в жены такую особу, поэтому Беата промолчала.
— Ну конечно, вы не думали о замужестве. — Графиня вздохнула. — В противном случае зачем вам отказываться от предложения Сандхерста? Весьма сожалею.
Беата пожала плечами:
— Это тот случай, когда мечты уступают место реальности. Вместо того чтобы терпеть такого мужа, как ваш, миледи, я, вероятно, заехала бы ему в ухо каким-нибудь тяжелым предметом…
Леди Годуин улыбнулась, и улыбка сразу оживила ее лицо. Теперь она больше не казалась скучной матроной из Средневековья.
— И что еще вы бы сделали с моим мужем? — осведомилась она не без любопытства. — Между прочим, можете называть меня Хелен; в конце концов, это самый откровенный разговор из всех, которые до сих пор мне приходилось вести с абсолютно незнакомым человеком.
Хелен удивлялась себе. Впрочем, в Беатрикс Леннокс было нечто такое, какая-то искра озорства, которая и в самом деле напомнило ей Эсме.
— Вы тоже можете называть меня Беата. Насколько я понимаю, вы сами не хотите, чтобы ваш муж… играл чересчур активную роль в вашей жизни. — Беата старалась говорить предельно деликатно.
Хелен рассмеялась:
— Ну конечно, нет.
— Тогда заставьте его пожалеть, что ему пришла в голову мысль покинуть вашу постель. В то же время дайте ему понять, что у него нет ни малейшей надежды вернуться.
— Вы считаете, я должна отомстить? — Хелен вновь вскинула бровь; идея мести представлялась ей достаточно привлекательной.
— Точно, — кивнула Беата. — Кроме того, месть не только сладка сама по себе — она приносит удовлетворение. Вы, леди Годуин…
— Хелен.
— Хелен, — послушно повторила Беата. — Вы имеете репутацию, о которой другие находящиеся здесь дамы могут только мечтать.
Хелен невольно усмехнулась: Беата, леди Арабелла и сама Эсме едва ли могли претендовать на звание поборниц добропорядочности.
— Эсме рядится в новое платье, — уточнила она. — Мечтает стать досточтимой матроной, вдовой.
Беата пожала плечами:
— Может, леди Ролингс и мечтает о добропорядочной репутации, но я — точно нет. Со стороны Арабеллы я также не замечала подобных устремлений. Среди нас вы единственная, кто больше всех пострадал от мужчины и все же сохранил благоразумие. Что до меня, то на вашем месте я бы бесстыдно флиртовала с мужчинами на глазах мужа.
— Возможно, я тоже так бы сделала, если бы это было ему небезразлично. Но Рису, сказать по правде, все равно.
— Чепуха. Мужчины как собаки на сене: им нужна вся кормушка, хотя сами они сена не едят. Если вы заведете роман, особенно на глазах всего света, он подавится собственной печенью, — сказала Беата не без удовольствия: ей было радостно видеть, с каким вниманием слушает ее графиня. — Не говоря уже о том, какое удовлетворение вы при этом получите.
— Мой Бог, — Хелен улыбнулась, — неужели он в самом деле подавится своей печенью?
— Ваш муж слишком хорошо устроился в этом мире, — не унималась Беата. — У него есть оперная дива и есть вы. Весь свет знает, что вы храните ему верность.
Хелен на секунду задумалась.
— Видите ли, дорогая, проблема состоит в том, что мне и вправду придется завести роман и продемонстрировать его всему свету.
— Ну да! — Беата заговорщицки подмигнула. — Вам ведь нечего терять, кроме репутации, но что она для вас?
— Действительно, что?
Однако Беата уже знала, что победила. Она сделала паузу и окинула собеседницу внимательным взглядом.
— А ведь меня предупреждали о таких женщинах, как вы, еще когда я училась в школе. — Хелен неожиданно усмехнулась.
Беата посмотрела на нее:
— Такая молодая и такая порочная?
— Что-то в этом роде. — Хелен опустила взгляд на бокал с хересом. — А вот у меня нет ни малейшей надежды привлечь мужчину, с которым можно завести роман. За все эти годы никто не сделал мне ни одного хоть чуть-чуть непристойного предложения. Похоже, мой муж был первым и единственным, отважившимся на это.
— Ерунда. Свободных мужчин пруд пруди. — Беата послала ей ободряющую улыбку, и Хелен подумала, что Беате, вероятно, подобные предложения поступают каждый божий день. — Конечно, на этой вечеринке мужчины и впрямь в меньшинстве, но… Как насчет того политика, которого притащила сюда Арабелла?
— Мистера Фэрфакса-Лейси? — Хелен пожала плечами. — Я не уверена, что…
— Знаю-знаю. Я то же самое подумала: отцы церкви, пристойность, честь, Ветхий Завет. Скучный старый пуританин!
«Пуританин» было наихудшее оскорбление в устах Беаты.
— Нет, я не это имела в виду. На самом деле я нахожу мистера Фэрфакса-Лейси вполне привлекательным, но сомневаюсь, что он согласится на непристойную связь со мной. А если учесть, что все это придется делать на глазах моего мужа…
Беата снова задумалась. Как сказать женщине, с которой только что познакомилась, что та нуждается в новом гардеробе? Задача в самом деле непростая.
— Очень часто эти старомодные джентльмены втайне мечтают поразвлечься, иначе с какой стати граф принял бы приглашение Арабеллы. Эта вечеринка не для респектабельных общественных деятелей.
Обе дамы уставились на мистера Фэрфакса-Лейси, который мирно беседовал с хозяйкой.
— Как вы думаете, он разбирается в музыке? — внезапно спросила Хелен.
— Разве это имеет какое-то значение?
— О, я от музыки просто без ума и не смогу проводить время с кем-то, кто ее не любит.
Словно услышав эти слова, мистер Фэрфакс-Лейси повернулся к пианино, стоявшему в углу комнаты, и, подсев-к нему, начал наигрывать веселый мотив, улыбаясь во всю ширь рта Эсме.
— Ну и как, он выдержал испытание? — полюбопытствовала Беата. Сама она училась игре на арфе, поскольку ее отец считал, что легкий перезвон струн в какой-то степени созвучен девичьим мыслям.
— Увы, не в части вкуса, — отозвалась Хелен несколько кисло. — Он играет одну из арий моего мужа. Вы наверняка знаете, что мой муж пишет комические оперы?
Беата кивнула, хотя не имела об этом ни малейшего представления. Хелен была замужем за графом, а разве графы пишут комические оперы?
— Он исполняет отрывок из оперы, которая называется «Белый слон». Уж-жасно. — Хелен вздохнула. — В целом опера не так плоха, но это место просто ужасно. Однако, судя по тому, что мистер Фэрфакс-Лейси играет отрывок наизусть, ему он понравился.
И все же Беата пришла к выводу, что Хелен и политик вполне могут составить пару.
— Я провожу вас через комнату, чтобы вы исправили музыкальный вкус мистера Пуританина, — предложила она бодро. — Мужчины любят, когда их поправляют красивые женщины. Тем временем мы определим, стоит ли он вашего времени и усилий. Он достаточно стар, чтобы уже отрастить животик, а это гораздо хуже отсутствия музыкальных способностей, поверьте.
— Что-то я не заметила, чтобы мужчинам нравилось, когда их поправляют, — возразила Хелен, — и к тому же…
Но Беата уже тащила ее через комнату, как настойчивый маленький буксир.
Когда Стивен поднял взгляд, то с удивлением увидел глазеющих на него через пианино восхитительную, при всей своей дурной репутации, крошку леди Беатрикс и изысканную леди Годуин. Его пальцы дрогнули, когда он понял, какую совершил ошибку, выбрав этот музыкальный фрагмент.
Стивен проворно вскочил на ноги, но тут же заметил, что графиня улыбается ему, а ее глаза сияют, и на его губах расплылась ответная улыбка.
Леди Беатрикс тоже улыбнулась, но, чтоб ему провалиться, если при этом она не превратила обычное приветствие в бесстыдное в своей откровенности приглашение. Что-то такое было в ее глазах, когда, обжигая зноем, они принялись исподволь изучать его тело, задержавшись чуточку дольше на середине. К счастью, его живот оставался таким же плоским, как и в день, когда он вышел из Оксфорда, хотя… что, если она разглядывала его ниже? Впрочем, сейчас он меньше всего на свете хотел заводить роман с незамужней дамой, уже заработавшей репутацию легкомысленной особы.
С трудом оторвав от нее взгляд, Фэрфакс переключился на графиню.
— Леди Годуин, несколько лет назад я имел удовольствие слышать вашу песню на музыкальном вечере. Не окажете ли вы нам честь исполнить сейчас ваше сочинение?
Хелен улыбнулась сдержанной дружелюбной улыбкой и заняла место за клавиатурой.
— Буду рада сыграть вам, хотя я редко исполняю свои вещи на публике…
К удивлению Стивена, Беатрикс Леннокс, похоже, не заметила его пренебрежительного к ней отношения; возможно, она держала свои приглашения наготове, но не предназначала их никому персонально. Сейчас Беатрикс имела вид школьницы, хотя подобное сравнение было явно неуместным, поскольку ее лиф не выполнял своего назначения и она, наклонившись, почти касалась грудью полированной поверхности инструмента.
— Я не представляла, что вы сочиняете музыку, Хелен! — воскликнула Беатрикс. — Чудесный дар! Вы правда сыграете нам что-нибудь из того, что сами написали? Пожалуйста!
Стивену пришлось признать, что леди Беатрикс была почти неотразимой, когда о чем-то просила, и он ничуть не удивился, когда леди Годуин, покраснев, кивнула.
— В настоящий момент я работаю над вальсом. Возможно, вы потанцуете с леди Беатрикс, пока я буду играть?
Стивен недоуменно моргнул:
— Боюсь, мне не слишком часто приходилось вальсировать.
Это была правда. Заседания в палате общин не оставляли Стивену времени на то, чтобы кружить женщин по танцевальному залу, особенно в этом новомодном немецком танце, чтоб ему провалиться. Он вальсировал всего раза три или четыре в жизни, а теперь ему предстоит попытаться сделать это на глазах у публики. И все же он храбро направился на середину зала. Беатрикс легко плыла перед ним, демонстрируя свою миниатюрную фигуру с округлыми формами. Впрочем, не такая уж она и миниатюрная, скорее это он обладает слишком большим ростом.
— Прежде чем начнется вальс, прозвучит небольшое вступление, — объявила леди Годуин и, кивнув, опустила руки на клавиатуру.
На миг Стивен замер. Потом, подхватив леди Беатрикс за талию, ринулся на середину освобожденного пространства, но…
— Прошу прощения! — воскликнула из-за пианино леди Годуин. — Я задала слишком быстрый темп. Минутку…
Беатрикс прыснула:
— Вы куда проворнее моего деда! — Ее лицо порозовело, а грудь высоко вздымалась.
Для школьницы она имеет чересчур роскошную грудь, подумал Стивен не без интереса, но тут леди Годуин снова привлекла его внимание.
— Пожалуйста, давайте начнем еще раз, — попросила она.
На этот раз музыка зазвучала гораздо спокойнее, и Стивену вдруг вспомнилось, что когда-то давно он считал танцы удовольствием, пока не открыл для себя политику.
Мелодия понесла их вперед. Раз-два-три! Раз-два-три! Леди Беатрикс улыбалась, ее глаза сияли радостью.
— Можно сделать вам комплимент? Вы поразительно хорошо держите темп…
Уж не из уважения ли к его возрасту она это сказала?
— То же могу сказать про вас. — Стивен не без досады почувствовал, что его ладонь на ее талии пронзает сладостная дрожь. Совсем неплохо держать в объятиях этот образчик зрелой женской плоти, на котором нет корсета, о чем говорила его рука, покоившаяся на ее спине.
Внезапно вальс начал замедляться и, сменив тональность на минорную, приобрел довольно меланхолическое звучание. Теперь они плыли по комнате, окутанные грустью.
— Должно быть, Хелен выражает в музыке свою печаль. — Беатрикс подняла глаза. — Мелодия стала такой грустной…
Она держалась с ним так, словно они были старыми знакомыми и он приходился ей дядюшкой или дедом.
— Я получил истинное удовольствие, леди Беатрикс. —•-Стивен не мог скрыть иронию, и она определенно это почувствовала. Ресницы Беатрикс встрепенулись, и она окинула его томным взглядом.
— Я тоже, — ответила она вежливо. Черт, она хуже, чем куртизанка!
Леди Годуин поднялась из-за пианино, и Стивен, подойдя к ней, взял ее руку и поднес к губам.
— Вы играли просто восхитительно, — тихо произнес он. — Ваш вальс бесподобен.
— Ну что вы, ничего особенного! — поспешно возразила она. — К тому же он слишком быстрый.
1 2 3 4