Она уже собиралась отправиться за четвертым чемоданом, когда до нее наконец дошел смысл ее собственных действий. Тут Рэйчел представила себе, какое выражение лица будет у Себастьяна, когда он увидит, что она натворила, и ее охватил безудержный смех, но она тут же зажала себе рот ладонью, испугавшись этого истерического хохота.
В ванной Рэйчел подставила ладони и запястья под холодную воду, с ужасом уставившись на чужое побелевшее отражение в зеркале. Ей никак не удавалось избавиться от отчаянного страха, он безуспешно прятался в ее глазах подобно загнанному зверю.
— Прекрати! — приказала она себе, вслух повторяя слова Себастьяна.
Поддаваться этому страху было бы безумием. Произошло недоразумение, вот и все. Очень скоро оно будет исправлено. Ведь она же не сделала ничего дурного, она не виновата, она…
Рэйчел стремительно отвернулась от зеркала, не замечая стекающей с рук воды, чувствуя, как леденящий страх заползает в каждую клеточку ее существа. Она и раньше была ни в чем не виновата, но ведь это ее не спасло! Предчувствие несчастья вновь заставило ее содрогнуться. Как глупо было думать, что кошмар кончился! Он никогда не кончится. Себастьян не сможет ей помочь, никто ей не поможет. Как слепая, она пробралась обратно в спальню и бессильно опустилась на его постель, обхватив колени руками.
— Перестань, перестань, перестань, — заклинала она, зарывшись лицом в подол платья.
Может, это письмо ей приснилось? Почему она никому его не показала? Никто не видел письма, кроме нее самой, а теперь оно исчезло. А может, его кто-то взял? Но зачем?
Свернувшись тугим клубком на постели, несчастная и дрожащая, переходя от отчаяния к ложной надежде, Рэйчел пыталась убедить себя, что все будет хорошо, что Себастьян вот-вот вернется и избавит ее от кошмара. Послеполуденные тени удлинились, и в комнате стало полутемно. Наконец она услышала цокот копыт на дворе под окном.
Его лошадь была в мыле и тяжело поводила боками. Себастьян соскочил с седла, бросил поводья Кори и что-то сказал ему, но так тихо, что Рэйчел ничего не разобрала. По лицу тоже невозможно было судить, о чем он думает.
Она прижала ладони к пылающим щекам. О Господи, надо было умыться, причесаться, будет просто ужасно, если он застанет ее в таком виде, он встревожится… Нет времени. Она стремительно выбежала из комнаты.
Себастьян уже занес ногу на первую ступеньку лестницы, когда увидел, как Рэйчел стремительно спускается с верхней площадки ему навстречу, подхватив юбки одной рукой и держась за перила другой. Ее лицо сказало ему все. Достигнув подножия лестницы, она подбежала к нему, и он обнял ее. Она была полужива от страха, он держал ее бережно, как хрупкое стекло.
— Все в порядке, Рэйчел, все будет хорошо. Я договорился с Карноком. Ты в безопасности.
Она бормотала какие-то лихорадочные и бессвязные слова благодарности. Наконец ее тело обмякло, но тут в коридоре раздались шаги: кто-то приближался к ним. Ближайшим пустым помещением оказалась парадная гостиная. Себастьян взял Рэйчел за руку и торопливо завел ее туда, а потом закрыл дверь. Но как только они вновь обнялись, в дверь постучали. Это была Сьюзен.
— Милорд, — сообщила девушка, смущенно пряча глаза (должно быть, она заметила их из коридора), — к вам пожаловал преподобный Моррелл.
— Черт бы его побрал, — пробормотал Себастьян.
— Я пойду, — сказала Рэйчел.
— Нет, не уходи. Проводите его сюда, — коротко бросил он горничной, и девушка с поклоном удалилась.
— Себастьян, мне лучше уйти.
— Но почему? Останься, Рэйчел, я хочу, чтобы ты была здесь.
Он коснулся ее руки и был вознагражден слабой улыбкой.
Несвоевременный визит Кристи Моррелла мог бы взбесить Себастьяна, если бы он не питал такой симпатии к сельскому викарию. Поэтому он встретил Кристи приветливо и принял его соболезнования без язвительных замечаний, ничуть не удивляясь тому, что известие о смерти старого графа так быстро дошло до его ушей. Кристи приветливо обратился к Рэйчел. Если ее близость к Себастьяну и удивила его, он не подал виду.
— Итак, милорд, вы поедете в Суффолк на похороны? — спросил он, принимая из рук Себастьяна предложенный бокал кларета.
— Да, я еду прямо сегодня. По правде говоря, уже через час. Нет-нет, все в порядке, — запротестовал он, увидев, что священник поставил нетронутый бокал на стол.
— Я вижу, что пришел некстати. Как-то не сообразил, что вам надо срочно уезжать.
Взяв оставленную на стуле шляпу, викарий с полминуты расправлял тулью своими длинными пальцами. Вид у него был такой, словно он хотел еще что-то сказать, но не решался. Он послал ободряющий взгляд Рэйчел.
— Я слышал о визите констеблей, — проговорил он наконец. — Они собирались вас арестовать.
— Разрази меня гром! — вскричал Себастьян, не дав Рэйчел раскрыть рот. — Откуда вы все знаете? Это случилось около полудня, всего пару часов назад!
— В Уикерли невозможно что-либо сохранить в секрете, — с виноватой улыбкой пояснил Кристи.
Рэйчел отошла немного в сторону от мужчин. Ее руки невольно сжимались в кулаки — верный признак душевного смятения, хорошо знакомый Себастьяну. Подойдя к ней, он решительно взял ее за руку и силой заставил разжать кулак, стиснув ее ладонь между своими. Ему было наплевать на то, что подумает священник. Лишь после этого он сказал:
— Ну что ж, в таком случае вам следует знать, что я убедил Карнока подписать документ, задерживающий исполнение выданного Вэнстоуном ордера на арест. Они утверждают, что Рэйчел якобы нарушила условия освобождения, но это ложь. Если хотите знать мое мнение, мэр что-то затевает. Это его козни.
— Вэнстоун? Вряд ли, — задумчиво и серьезно ответил Кристи. — Знаю, с ним нелегко ладить, к тому же он бывает очень упрям, но следование закону для него свято. Никогда в жизни не поверю, что он может замышлять что-то бесчестное. За ним такое не водится.
Себастьян только хмыкнул в ответ: слова викария его не убедили. Во всем этом деле явно чувствовалось какое-то жульничество, но он не поделился со священником своими подозрениями.
— Карнок согласился отложить рассмотрение дела Рэйчел до моего возвращения, поэтому она в безопасности. Пока.
— Вы опасаетесь, что они снова попытаются ее арестовать?
Не стоило преуменьшать опасность; Рэйчел понимала, насколько велик риск, не хуже, чем сам Себастьян.
— Я полагаю, такая возможность не исключена. Если миссис Уэйд не предъявит им извещение об отмене условий освобождения, ей могут грозить серьезные неприятности. Они обвинят ее в обмане. Я могу оттянуть последствия, но не думаю…
Тут он осекся, поняв, что его откровенность зашла слишком далеко: Рэйчел оцепенела, ее рука напряглась и похолодела в его руках, в лице у нее не было ни кровинки.
Кристи долго переводил сочувственный и вместе с тем испытующий взгляд с Себастьяна на Рейчел и обратно.
— Прошу меня извинить, — помявшись, заговорил он наконец, — но я знаю, каким образом вы могли бы надежно защитить миссис Уэйд.
— И каким же?
Викарий смущенно улыбнулся.
— Вы могли бы жениться на ней.
Себастьян не шелохнулся, хотя для этого ему пришлось собрать всю свою волю. Ощущение было такое, будто в груди у него разорвалась бомба.
— Жениться на ней?
Он был так потрясен (просто оглушен!) этим предложением, что ничего умнее не придумал, как деланно рассмеяться в ответ.
— Жениться на ней, — повторил он, чтобы выиграть время.
В его голосе прозвучали удивление и насмешка. Отпустив руку Рэйчел, Себастьян повернулся к ней лицом, словно приглашая ее посмеяться вместе с ним.
— Что за нелепая мысль! Право же, викарий, вы меня изумляете.
— Прошу меня извинить. — Молодой священник покраснел, поняв, что допустил непростительную ошибку. — Я подумал… мне показалось, что вы увидите в этом удачный выход. Извините меня. Просто… даже если бы мэр, как вы говорите, что-то замышлял, хотя я в этом сомневаюсь, милорд, я думаю, он потерял бы охоту к дальнейшим действиям при одной только мысли, что ему придется взять под арест супругу графа Мортона.
Но я ошибся. Я… неверно истолковал ситуацию. Еще раз прошу у вас прощения.
— Ничего страшного, — ответил Себастьян, сам не понимая, что говорит.
В голове у него было пусто. Бросив взгляд на Рэйчел, он увидел, что она слепо уставилась на него. На ее бескровном лице выступили два багровых пятна.
— Если вам что-то понадобится, — продолжал между тем Кристи, обращаясь к ней, — все, что угодно, любая помощь, надеюсь, вы не замедлите обратиться ко мне, миссис Уэйд. Или к моей жене, если вам потребуется женская поддержка.
— Спасибо, — механически проговорила она и наклонила голову.
— Я провожу вас до дверей, — предложил Себастьян.
Его собственный голос показался ему каким-то чужим: глупым, легкомысленным, почти игривым. Кристи вышел. Следуя за ним, Себастьян задержался на пороге и тихо сказал, повернувшись к Рэйчел:
— Подожди меня.
Ее прозрачные глаза были непроницаемы. Только теперь до него стало доходить, что он совершил нечто непоправимое. Его обдало недобрым предчувствием, по спине пробежал холодок.
Лошадь Кристи была привязана во дворе. Идя по длинному коридору к выходу, он нарушил неловкое молчание:
— Еще раз прошу прощения, если я невольно вас обидел. Я вижу, что допустил оплошность.
— Нет-нет, вы меня не обидели. — Себастьян заставил себя усмехнуться. — Правда, вы поставили меня в чертовски неловкое положение, но…
Он осекся, не закончив фразы: шутка вышла неудачной. Рассеянно проведя рукой по волосам, Себастьян наконец заговорил искренне:
— По правде говоря, Кристи, я просто ума не приложу, что мне делать с Рэйчел. Хотел бы я знать.
— Может быть, решение придет к вам во время поездки в Суффолк? — мягко предположил Кристи.
— Хотелось бы на это надеяться.
Когда они дошли до дверей, ведущих во двор, викарий сказал:
— Вы знаете, что тетка Лидии Уэйд умерла прошлой ночью?
— Миссис Армстронг? Нет, я не знал. Вернее, знал, что она больна, но… Мне очень жаль. Что теперь станется с ее племянницей?
— М-да, — нахмурившись, протянул Кристи, — хотел бы я это знать.
Когда он уехал, Себастьян поспешил обратно в гостиную, но Рэйчел уже ушла. У нее были дела, обязанности, возможно, ее позвал кто-то из слуг, чтобы разрешить какие-то хозяйственные затруднения. Иначе она дождалась бы его. Конечно, дождалась бы! Им было о чем поговорить: о договоренности с Карноком, о его поездке в Суффолк, о ее…
— Милорд?
— В чем дело, Прист?
— Милорд, горничная сообщила мне, что в столовой для вас приготовлена легкая закуска, а грум заверил меня в том, что карета будет ждать вас во дворе ровно через полчаса.
— Отлично. — Он бросил взгляд на часы. — Вещи упакованы?
— Да, милорд.
— Где миссис Уэйд?
— Полагаю, она в своей комнате, милорд. — В своей комнате. Это ничего не значило; у нее могла найтись тысяча причин, чтобы вернуться к себе в комнату.
— Пойдите и приведите ее, будьте так добры. Мне надо переодеться. Попросите ее присоединиться ко мне в столовой через десять минут.
— Слушаюсь, милорд.
Пятнадцать минут спустя Себастьян сидел за столом, не зная, что предпринять: начать есть или подождать еще немного. Он отпил вина и ощутил во рту такую горечь, что едва сумел проглотить. Прошло еще пять минут. Он сказал горничной, разливавшей суп:
— Клара, оставьте это и немедленно позовите сюда миссис Уэйд. Кажется, она у себя в комнате.
Он мог бы и сам пойти, но ему почему-то казалось, что сейчас крайне важно оставаться на месте, не предпринимать ничего необычного.
Клара вскоре вернулась с круглыми от изумления глазами.
— О, сэр, — простонала она.
— В чем дело?
— Миссис Уэйд говорит, что она не придет.
— Что?
— Она говорит, что не придет. Она… она сказала…
— Что?
— Что вы можете убираться ко всем чертям! — выпалила служанка и в ужасе от собственной смелости прижала пальцы к губам.
Они уставились друг на друга в полном молчании. Наконец к Себастьяну вернулась способность мыслить. Он сообразил, что прежде всего надо отослать горничную. Оставшись в одиночестве, он еще десять секунд тупо смотрел на тарелку с супом, потом отшвырнул салфетку и встал.
В дверях он едва не столкнулся с Рэйчел. Себастьян облегченно рассмеялся.
— Ну вот и ты наконец. Рэйчел, в чем…
— Я передумала, — холодно бросила она на ходу.
Ему пришлось отступить, чтобы дать ей дорогу. Подойдя к столу, Рэйчел встала возле его стула, словно ожидая, пока он вновь займет свое место. Но Себастьян не двигался: что-то подсказывало ему, что следует сохранять безопасное расстояние.
Он облокотился на стол в десяти шагах от нее и скрестил руки на груди, не в силах отвести глаз от ее лица, на котором застыло новое выражение, никогда им прежде не виданное. Сказать, что она рассержена, значило бы не сказать ничего. Она была в ярости: в ослепительном, великолепном, неистовом бешенстве. Ее щеки горели пунцовым цветом, глаза метали искры. Увы, будь она лишь сердита, Себастьян мог бы этому порадоваться, однако было в ее лице еще что-то, помимо гнева, смущавшее его. С упавшим сердцем он нашел название этому чувству: разочарование. Хуже того: утрата иллюзий.
— В чем дело?
Ее глаза недоверчиво сощурились.
— А ты не догадываешься? Понятия не имеешь?
— Почему бы тебе…
— Я скажу тебе, в чем дело. Ты посмеялся надо мной.
Себастьян уже открыл было рот, чтобы возразить, но Рэйчел подняла руку и с силой стукнула кулаком по столу. Посуда задребезжала, бокал опрокинулся, и вино пролилось ему в тарелку.
— Ты смеялся.
— Успокойся. Я не смеялся над…
— Будь ты проклят. Я не напрашивалась к тебе в жены! Я не позволю смеяться над собой.
Себастьян понял, что спорить бесполезно. Ему хотелось возражать, настаивать, уверять, уговаривать, убеждать, что она его неверно поняла, но невозможно было отрицать, что он оскорбил ее, как и не замечать всю глубину горя, которое он ей причинил.
— Прости, — тихо сказал Себастьян. — Хотел бы я подавиться этим дурацким смехом. Это было глупо, и… я сожалею. Ты заслуживаешь лучшего. Клянусь, это больше никогда не повторится.
Он мог бы поберечь горло или с равным успехом обратиться со своими извинениями к стене. Рэйчел усмехнулась ему в лицо и скрестила руки на груди, словно передразнивая его позу.
— Ты прав, это больше не повторится, потому что я не намерена здесь больше оставаться. И я рада, что это случилось, потому что впервые за все время нашего знакомства, Себастьян, я вижу тебя таким, какой ты есть на самом деле.
Его немного успокоило то, что голос у нее дрогнул, когда она произнесла его имя, а в глазах блеснули слезы. Он оттолкнулся от стола.
— Рэйчел, послушай меня.
Она вскинула руки, не давая ему подойти ближе.
— Что бы ты ни говорил, для меня это ничего не значит. Ровным счетом ничего.
— Чего ты хочешь? Просто скажи мне, что тебе нужно?
— Если ты думаешь, что мне нужна свадьба, ты ошибаешься!
— Тогда в чем же дело?
Она удивленно вскинула голову.
— Как ты можешь об этом спрашивать?
— Как я могу ответить, если ты не хочешь…
— Неужели ты не догадываешься? — Рэйчел повысила голос, словно обращаясь к глухому: — Я понимаю, почему ты не хочешь на мне жениться: ты виконт, а я арестантка. Но ты как-то раз сказал, что любишь меня… что все больше влюбляешься в меня…
— Я… я… — Он не мог закончить.
В ее холодных глазах, ставших свинцовыми, читалось отвращение.
— Мне жаль тебя. Честное слово, жаль, потому что ты трус. Ты посмеялся надо мной, и этого я тебе никогда не прощу.
Себастьян ошеломленно уставился на нее.
— Ты этого не можешь мне простить? Только этого? После всего того, что я…
— Я думала, у тебя есть сердце, порядочность, какие-то человеческие чувства. Но теперь вижу, что ты просто использовал меня для какого-то научного опыта. «Что за нелепая мысль!» Это твои слова! «Право же, викарий, вы меня изумляете!»
— Рэйчел…
— Из-за тебя я почувствовала себя морской свинкой. Ты хотел изменить меня, и тебе это удалось. Но тебе не хватило мужества довести опыт до конца. И не хватило порядочности, чтобы взять на себя ответственность за то, что ты со мной сделал. «Что за нелепая мысль!» — повторила она с издевкой, передразнивая его. — Тебе недостает человеческих важных качеств, Себастьян. Ей-богу, мне тебя жаль.
Себастьян стиснул зубы, но гнев не пришел ему на помощь.
— Я думал, ты счастлива, — попытался он ее урезонить. — Ты сама так говорила. Да и мне так казалось.
— Я и вправду счастлива, — угрюмо подтвердила Рэйчел, — но это не имеет никакого отношения к тебе.
— Вот и прекрасно. Я очень рад.
На самом деле никакой радости он не испытывал. Ему вспомнился тот день, когда он поклялся «воскресить» ее, вернуть к жизни. Он преуспел больше, чем ожидал. Но мог ли он предвидеть, что шутка обернется против него? Какая злая насмешка! Да, он хотел, чтобы она стала независимой, но не до такой же степени!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
В ванной Рэйчел подставила ладони и запястья под холодную воду, с ужасом уставившись на чужое побелевшее отражение в зеркале. Ей никак не удавалось избавиться от отчаянного страха, он безуспешно прятался в ее глазах подобно загнанному зверю.
— Прекрати! — приказала она себе, вслух повторяя слова Себастьяна.
Поддаваться этому страху было бы безумием. Произошло недоразумение, вот и все. Очень скоро оно будет исправлено. Ведь она же не сделала ничего дурного, она не виновата, она…
Рэйчел стремительно отвернулась от зеркала, не замечая стекающей с рук воды, чувствуя, как леденящий страх заползает в каждую клеточку ее существа. Она и раньше была ни в чем не виновата, но ведь это ее не спасло! Предчувствие несчастья вновь заставило ее содрогнуться. Как глупо было думать, что кошмар кончился! Он никогда не кончится. Себастьян не сможет ей помочь, никто ей не поможет. Как слепая, она пробралась обратно в спальню и бессильно опустилась на его постель, обхватив колени руками.
— Перестань, перестань, перестань, — заклинала она, зарывшись лицом в подол платья.
Может, это письмо ей приснилось? Почему она никому его не показала? Никто не видел письма, кроме нее самой, а теперь оно исчезло. А может, его кто-то взял? Но зачем?
Свернувшись тугим клубком на постели, несчастная и дрожащая, переходя от отчаяния к ложной надежде, Рэйчел пыталась убедить себя, что все будет хорошо, что Себастьян вот-вот вернется и избавит ее от кошмара. Послеполуденные тени удлинились, и в комнате стало полутемно. Наконец она услышала цокот копыт на дворе под окном.
Его лошадь была в мыле и тяжело поводила боками. Себастьян соскочил с седла, бросил поводья Кори и что-то сказал ему, но так тихо, что Рэйчел ничего не разобрала. По лицу тоже невозможно было судить, о чем он думает.
Она прижала ладони к пылающим щекам. О Господи, надо было умыться, причесаться, будет просто ужасно, если он застанет ее в таком виде, он встревожится… Нет времени. Она стремительно выбежала из комнаты.
Себастьян уже занес ногу на первую ступеньку лестницы, когда увидел, как Рэйчел стремительно спускается с верхней площадки ему навстречу, подхватив юбки одной рукой и держась за перила другой. Ее лицо сказало ему все. Достигнув подножия лестницы, она подбежала к нему, и он обнял ее. Она была полужива от страха, он держал ее бережно, как хрупкое стекло.
— Все в порядке, Рэйчел, все будет хорошо. Я договорился с Карноком. Ты в безопасности.
Она бормотала какие-то лихорадочные и бессвязные слова благодарности. Наконец ее тело обмякло, но тут в коридоре раздались шаги: кто-то приближался к ним. Ближайшим пустым помещением оказалась парадная гостиная. Себастьян взял Рэйчел за руку и торопливо завел ее туда, а потом закрыл дверь. Но как только они вновь обнялись, в дверь постучали. Это была Сьюзен.
— Милорд, — сообщила девушка, смущенно пряча глаза (должно быть, она заметила их из коридора), — к вам пожаловал преподобный Моррелл.
— Черт бы его побрал, — пробормотал Себастьян.
— Я пойду, — сказала Рэйчел.
— Нет, не уходи. Проводите его сюда, — коротко бросил он горничной, и девушка с поклоном удалилась.
— Себастьян, мне лучше уйти.
— Но почему? Останься, Рэйчел, я хочу, чтобы ты была здесь.
Он коснулся ее руки и был вознагражден слабой улыбкой.
Несвоевременный визит Кристи Моррелла мог бы взбесить Себастьяна, если бы он не питал такой симпатии к сельскому викарию. Поэтому он встретил Кристи приветливо и принял его соболезнования без язвительных замечаний, ничуть не удивляясь тому, что известие о смерти старого графа так быстро дошло до его ушей. Кристи приветливо обратился к Рэйчел. Если ее близость к Себастьяну и удивила его, он не подал виду.
— Итак, милорд, вы поедете в Суффолк на похороны? — спросил он, принимая из рук Себастьяна предложенный бокал кларета.
— Да, я еду прямо сегодня. По правде говоря, уже через час. Нет-нет, все в порядке, — запротестовал он, увидев, что священник поставил нетронутый бокал на стол.
— Я вижу, что пришел некстати. Как-то не сообразил, что вам надо срочно уезжать.
Взяв оставленную на стуле шляпу, викарий с полминуты расправлял тулью своими длинными пальцами. Вид у него был такой, словно он хотел еще что-то сказать, но не решался. Он послал ободряющий взгляд Рэйчел.
— Я слышал о визите констеблей, — проговорил он наконец. — Они собирались вас арестовать.
— Разрази меня гром! — вскричал Себастьян, не дав Рэйчел раскрыть рот. — Откуда вы все знаете? Это случилось около полудня, всего пару часов назад!
— В Уикерли невозможно что-либо сохранить в секрете, — с виноватой улыбкой пояснил Кристи.
Рэйчел отошла немного в сторону от мужчин. Ее руки невольно сжимались в кулаки — верный признак душевного смятения, хорошо знакомый Себастьяну. Подойдя к ней, он решительно взял ее за руку и силой заставил разжать кулак, стиснув ее ладонь между своими. Ему было наплевать на то, что подумает священник. Лишь после этого он сказал:
— Ну что ж, в таком случае вам следует знать, что я убедил Карнока подписать документ, задерживающий исполнение выданного Вэнстоуном ордера на арест. Они утверждают, что Рэйчел якобы нарушила условия освобождения, но это ложь. Если хотите знать мое мнение, мэр что-то затевает. Это его козни.
— Вэнстоун? Вряд ли, — задумчиво и серьезно ответил Кристи. — Знаю, с ним нелегко ладить, к тому же он бывает очень упрям, но следование закону для него свято. Никогда в жизни не поверю, что он может замышлять что-то бесчестное. За ним такое не водится.
Себастьян только хмыкнул в ответ: слова викария его не убедили. Во всем этом деле явно чувствовалось какое-то жульничество, но он не поделился со священником своими подозрениями.
— Карнок согласился отложить рассмотрение дела Рэйчел до моего возвращения, поэтому она в безопасности. Пока.
— Вы опасаетесь, что они снова попытаются ее арестовать?
Не стоило преуменьшать опасность; Рэйчел понимала, насколько велик риск, не хуже, чем сам Себастьян.
— Я полагаю, такая возможность не исключена. Если миссис Уэйд не предъявит им извещение об отмене условий освобождения, ей могут грозить серьезные неприятности. Они обвинят ее в обмане. Я могу оттянуть последствия, но не думаю…
Тут он осекся, поняв, что его откровенность зашла слишком далеко: Рэйчел оцепенела, ее рука напряглась и похолодела в его руках, в лице у нее не было ни кровинки.
Кристи долго переводил сочувственный и вместе с тем испытующий взгляд с Себастьяна на Рейчел и обратно.
— Прошу меня извинить, — помявшись, заговорил он наконец, — но я знаю, каким образом вы могли бы надежно защитить миссис Уэйд.
— И каким же?
Викарий смущенно улыбнулся.
— Вы могли бы жениться на ней.
Себастьян не шелохнулся, хотя для этого ему пришлось собрать всю свою волю. Ощущение было такое, будто в груди у него разорвалась бомба.
— Жениться на ней?
Он был так потрясен (просто оглушен!) этим предложением, что ничего умнее не придумал, как деланно рассмеяться в ответ.
— Жениться на ней, — повторил он, чтобы выиграть время.
В его голосе прозвучали удивление и насмешка. Отпустив руку Рэйчел, Себастьян повернулся к ней лицом, словно приглашая ее посмеяться вместе с ним.
— Что за нелепая мысль! Право же, викарий, вы меня изумляете.
— Прошу меня извинить. — Молодой священник покраснел, поняв, что допустил непростительную ошибку. — Я подумал… мне показалось, что вы увидите в этом удачный выход. Извините меня. Просто… даже если бы мэр, как вы говорите, что-то замышлял, хотя я в этом сомневаюсь, милорд, я думаю, он потерял бы охоту к дальнейшим действиям при одной только мысли, что ему придется взять под арест супругу графа Мортона.
Но я ошибся. Я… неверно истолковал ситуацию. Еще раз прошу у вас прощения.
— Ничего страшного, — ответил Себастьян, сам не понимая, что говорит.
В голове у него было пусто. Бросив взгляд на Рэйчел, он увидел, что она слепо уставилась на него. На ее бескровном лице выступили два багровых пятна.
— Если вам что-то понадобится, — продолжал между тем Кристи, обращаясь к ней, — все, что угодно, любая помощь, надеюсь, вы не замедлите обратиться ко мне, миссис Уэйд. Или к моей жене, если вам потребуется женская поддержка.
— Спасибо, — механически проговорила она и наклонила голову.
— Я провожу вас до дверей, — предложил Себастьян.
Его собственный голос показался ему каким-то чужим: глупым, легкомысленным, почти игривым. Кристи вышел. Следуя за ним, Себастьян задержался на пороге и тихо сказал, повернувшись к Рэйчел:
— Подожди меня.
Ее прозрачные глаза были непроницаемы. Только теперь до него стало доходить, что он совершил нечто непоправимое. Его обдало недобрым предчувствием, по спине пробежал холодок.
Лошадь Кристи была привязана во дворе. Идя по длинному коридору к выходу, он нарушил неловкое молчание:
— Еще раз прошу прощения, если я невольно вас обидел. Я вижу, что допустил оплошность.
— Нет-нет, вы меня не обидели. — Себастьян заставил себя усмехнуться. — Правда, вы поставили меня в чертовски неловкое положение, но…
Он осекся, не закончив фразы: шутка вышла неудачной. Рассеянно проведя рукой по волосам, Себастьян наконец заговорил искренне:
— По правде говоря, Кристи, я просто ума не приложу, что мне делать с Рэйчел. Хотел бы я знать.
— Может быть, решение придет к вам во время поездки в Суффолк? — мягко предположил Кристи.
— Хотелось бы на это надеяться.
Когда они дошли до дверей, ведущих во двор, викарий сказал:
— Вы знаете, что тетка Лидии Уэйд умерла прошлой ночью?
— Миссис Армстронг? Нет, я не знал. Вернее, знал, что она больна, но… Мне очень жаль. Что теперь станется с ее племянницей?
— М-да, — нахмурившись, протянул Кристи, — хотел бы я это знать.
Когда он уехал, Себастьян поспешил обратно в гостиную, но Рэйчел уже ушла. У нее были дела, обязанности, возможно, ее позвал кто-то из слуг, чтобы разрешить какие-то хозяйственные затруднения. Иначе она дождалась бы его. Конечно, дождалась бы! Им было о чем поговорить: о договоренности с Карноком, о его поездке в Суффолк, о ее…
— Милорд?
— В чем дело, Прист?
— Милорд, горничная сообщила мне, что в столовой для вас приготовлена легкая закуска, а грум заверил меня в том, что карета будет ждать вас во дворе ровно через полчаса.
— Отлично. — Он бросил взгляд на часы. — Вещи упакованы?
— Да, милорд.
— Где миссис Уэйд?
— Полагаю, она в своей комнате, милорд. — В своей комнате. Это ничего не значило; у нее могла найтись тысяча причин, чтобы вернуться к себе в комнату.
— Пойдите и приведите ее, будьте так добры. Мне надо переодеться. Попросите ее присоединиться ко мне в столовой через десять минут.
— Слушаюсь, милорд.
Пятнадцать минут спустя Себастьян сидел за столом, не зная, что предпринять: начать есть или подождать еще немного. Он отпил вина и ощутил во рту такую горечь, что едва сумел проглотить. Прошло еще пять минут. Он сказал горничной, разливавшей суп:
— Клара, оставьте это и немедленно позовите сюда миссис Уэйд. Кажется, она у себя в комнате.
Он мог бы и сам пойти, но ему почему-то казалось, что сейчас крайне важно оставаться на месте, не предпринимать ничего необычного.
Клара вскоре вернулась с круглыми от изумления глазами.
— О, сэр, — простонала она.
— В чем дело?
— Миссис Уэйд говорит, что она не придет.
— Что?
— Она говорит, что не придет. Она… она сказала…
— Что?
— Что вы можете убираться ко всем чертям! — выпалила служанка и в ужасе от собственной смелости прижала пальцы к губам.
Они уставились друг на друга в полном молчании. Наконец к Себастьяну вернулась способность мыслить. Он сообразил, что прежде всего надо отослать горничную. Оставшись в одиночестве, он еще десять секунд тупо смотрел на тарелку с супом, потом отшвырнул салфетку и встал.
В дверях он едва не столкнулся с Рэйчел. Себастьян облегченно рассмеялся.
— Ну вот и ты наконец. Рэйчел, в чем…
— Я передумала, — холодно бросила она на ходу.
Ему пришлось отступить, чтобы дать ей дорогу. Подойдя к столу, Рэйчел встала возле его стула, словно ожидая, пока он вновь займет свое место. Но Себастьян не двигался: что-то подсказывало ему, что следует сохранять безопасное расстояние.
Он облокотился на стол в десяти шагах от нее и скрестил руки на груди, не в силах отвести глаз от ее лица, на котором застыло новое выражение, никогда им прежде не виданное. Сказать, что она рассержена, значило бы не сказать ничего. Она была в ярости: в ослепительном, великолепном, неистовом бешенстве. Ее щеки горели пунцовым цветом, глаза метали искры. Увы, будь она лишь сердита, Себастьян мог бы этому порадоваться, однако было в ее лице еще что-то, помимо гнева, смущавшее его. С упавшим сердцем он нашел название этому чувству: разочарование. Хуже того: утрата иллюзий.
— В чем дело?
Ее глаза недоверчиво сощурились.
— А ты не догадываешься? Понятия не имеешь?
— Почему бы тебе…
— Я скажу тебе, в чем дело. Ты посмеялся надо мной.
Себастьян уже открыл было рот, чтобы возразить, но Рэйчел подняла руку и с силой стукнула кулаком по столу. Посуда задребезжала, бокал опрокинулся, и вино пролилось ему в тарелку.
— Ты смеялся.
— Успокойся. Я не смеялся над…
— Будь ты проклят. Я не напрашивалась к тебе в жены! Я не позволю смеяться над собой.
Себастьян понял, что спорить бесполезно. Ему хотелось возражать, настаивать, уверять, уговаривать, убеждать, что она его неверно поняла, но невозможно было отрицать, что он оскорбил ее, как и не замечать всю глубину горя, которое он ей причинил.
— Прости, — тихо сказал Себастьян. — Хотел бы я подавиться этим дурацким смехом. Это было глупо, и… я сожалею. Ты заслуживаешь лучшего. Клянусь, это больше никогда не повторится.
Он мог бы поберечь горло или с равным успехом обратиться со своими извинениями к стене. Рэйчел усмехнулась ему в лицо и скрестила руки на груди, словно передразнивая его позу.
— Ты прав, это больше не повторится, потому что я не намерена здесь больше оставаться. И я рада, что это случилось, потому что впервые за все время нашего знакомства, Себастьян, я вижу тебя таким, какой ты есть на самом деле.
Его немного успокоило то, что голос у нее дрогнул, когда она произнесла его имя, а в глазах блеснули слезы. Он оттолкнулся от стола.
— Рэйчел, послушай меня.
Она вскинула руки, не давая ему подойти ближе.
— Что бы ты ни говорил, для меня это ничего не значит. Ровным счетом ничего.
— Чего ты хочешь? Просто скажи мне, что тебе нужно?
— Если ты думаешь, что мне нужна свадьба, ты ошибаешься!
— Тогда в чем же дело?
Она удивленно вскинула голову.
— Как ты можешь об этом спрашивать?
— Как я могу ответить, если ты не хочешь…
— Неужели ты не догадываешься? — Рэйчел повысила голос, словно обращаясь к глухому: — Я понимаю, почему ты не хочешь на мне жениться: ты виконт, а я арестантка. Но ты как-то раз сказал, что любишь меня… что все больше влюбляешься в меня…
— Я… я… — Он не мог закончить.
В ее холодных глазах, ставших свинцовыми, читалось отвращение.
— Мне жаль тебя. Честное слово, жаль, потому что ты трус. Ты посмеялся надо мной, и этого я тебе никогда не прощу.
Себастьян ошеломленно уставился на нее.
— Ты этого не можешь мне простить? Только этого? После всего того, что я…
— Я думала, у тебя есть сердце, порядочность, какие-то человеческие чувства. Но теперь вижу, что ты просто использовал меня для какого-то научного опыта. «Что за нелепая мысль!» Это твои слова! «Право же, викарий, вы меня изумляете!»
— Рэйчел…
— Из-за тебя я почувствовала себя морской свинкой. Ты хотел изменить меня, и тебе это удалось. Но тебе не хватило мужества довести опыт до конца. И не хватило порядочности, чтобы взять на себя ответственность за то, что ты со мной сделал. «Что за нелепая мысль!» — повторила она с издевкой, передразнивая его. — Тебе недостает человеческих важных качеств, Себастьян. Ей-богу, мне тебя жаль.
Себастьян стиснул зубы, но гнев не пришел ему на помощь.
— Я думал, ты счастлива, — попытался он ее урезонить. — Ты сама так говорила. Да и мне так казалось.
— Я и вправду счастлива, — угрюмо подтвердила Рэйчел, — но это не имеет никакого отношения к тебе.
— Вот и прекрасно. Я очень рад.
На самом деле никакой радости он не испытывал. Ему вспомнился тот день, когда он поклялся «воскресить» ее, вернуть к жизни. Он преуспел больше, чем ожидал. Но мог ли он предвидеть, что шутка обернется против него? Какая злая насмешка! Да, он хотел, чтобы она стала независимой, но не до такой же степени!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43