– посмотрел он ей в глаза.
– Конечно. – Она ответила ему вымученной улыбкой, изо всех сил стараясь казаться веселой. – Причины вашего отказа мне ясны, но я буду стараться.
У него не хватило решимости сказать ей, чтобы она больше не утруждала себя.
– Вот это сила духа! Говорят, настойчивость всегда вознаграждается.
– Я рассматриваю это очередное «нет» как избавление от еще одного препятствия, – сказала она, натягивая перчатки. – Преодоление всех «нет» рано или поздно приведет к «да», как говорит миссис Бартлби.
– Кто?
Эмма замерла, озадаченно уставившись на него.
– Миссис Бартлби, – повторила она так, словно это имя должно быть ему известно.
Он нахмурился, пытаясь припомнить даму по имени Бартлби. Через секунду Гарри покачал головой:
– Прошу прощения, мисс Дав, но я с ней не знаком.
– Но… – Она замолчала, глядя на него широко распахнутыми карими глазами, губки приоткрылись, озадаченное выражение лица сменилось откровенным изумлением.
Ее вид потряс его до глубины души, так не похожа была она в этот момент на холодную, невозмутимую помощницу, много лет работавшую рядом с ним.
– Мисс Дав, с вами все в порядке?
– Вы не знаете, кто такая миссис Бартлби, – как-то странно проговорила она, будто пыталась принять невероятный факт.
Гарри стало не по себе.
– А должен? – Он одарил ее улыбкой. – Что-то я никак не могу припомнить эту даму. Вы не освежите мою память? Может, один из моих конкурентов напечатал ее книгу, а мне это неизвестно?
– Нет. – Она судорожно сглотнула и отвела взгляд, неподвижная, точно статуя.
Неловкость Гарри плавно перетекла в тревогу. Не собирается ли она упасть в обморок? Он не представлял себе мисс Дав в обмороке, но все когда-то случается впервые.
– Вы белая как полотно. Вам плохо?
– Нет. – Она потрясла головой, выходя из оцепенения. И так быстро превратилась в прежнего секретаря, что он засомневался – а не померещился ли ему этот изумленный застывший взгляд? – Спасибо за ваше мнение о моей рукописи, – сказала она. – Поскольку сегодня суббота и время уже далеко за полдень, я пойду, если у вас нет других поручений?
Не дожидаясь ответа, она зашагала к выходу.
– Мисс Дав? – окликнул Гарри.
Она остановилась. Немного повернула голову, оглядываясь через плечо, но не задерживая взгляд на его лице.
– Да, сэр?
– Кто такая миссис Бартлби?
Ответила она только через несколько тягучих секунд.
– Не важно.
Эмма вышла, громко хлопнув дверью. Он нахмурился, глядя на закрытую дверь. В душе по-прежнему клубилась смутная тревога. Эмма, несомненно, разочарована, но он никак не мог понять, какое отношение имеет ко всему этому загадочная незнакомка па имени Бартлби.
Гарри тряхнул густой шевелюрой, выкинув из головы непонятный разговор. Мисс Дав всегда плохо воспринимает отказ напечатать ее очередной опус, но она это переживет. Впрочем, как обычно.
Он никогда не читал ее книг. Эмма снова и снова повторяла себе это, шагая по Чансерилейн, но никак не могла осознать произошедшего. Он не прочел ни одной ее книги.
Но вдруг она ошибается? – мелькнула мысль и тут же пропала. Невозможно. Если бы Марлоу читал ее труд, он бы знал, что миссис Бартлби – псевдоним Эммы, выдуманный автор ее книг. Господи, да это имя было напечатано прямо на титульном листе! Как он мог не заметить его? К тому же упоминания о покойном мистере Бартлби разбросаны по всему тексту. Нет, ошибки быть не может.
Все ее время, вся ее кропотливая работа, все преданно исполняемые ею обязанности в его конторе… а он даже не удосужился прочитать заглавие?
Потрясение обернулось яростью, обжигающим огнем, полыхающим у нее в груди. Эмма никогда не была так близка к убийству. Все это время, все эти годы он делал вид, что критикует ее произведения. И все это оказалось ложью.
Ей хотелось бросить правду ему в лицо. Так и следовало поступить, но поначалу она была слишком ошеломлена. У нее язык к нёбу прирос, пока она стояла за своим письменным столом, глядя виконту в глаза и осмысливая горькую истину. Только сейчас, после того как Эмма покинула здание, туман рассеялся, она вновь обрела дар речи, но было уже слишком поздно.
Нет, не поздно. Она остановилась на углу Хай-Холборн, развернулась и направилась обратно к Бувери-стрит. Она сделает это. Она предстанет перед ним, уличит его во лжи, скажет все, что думает о его двуличности..
Эмма представила себе эту сцену и поняла, как глупо она будет выглядеть. Он уволит ее. Никакой хозяин не потерпит подобной дерзости.
Дело того не стоило. Эмма снова притормозила, получив в награду недовольный возглас шедшего за ней молодого человека. Она стояла на тротуаре, тяжело дыша. В мозгу билась мысль – она не сможет обвинить Марлоу. Она не смеет позволить себе потерять работу ради минутного удовольствия.
Расстроенная своим собственным здравомыслием, Эмма сжала руку и с возгласом отчаяния ударила кулаком по раскрытой ладони. Она злилась и жаждала дать волю своим чувствам. Кричать, плакать, кидаться вещами – но все это лишь пустые фантазии. Она стоит посреди оживленной улицы, вокруг люди, а леди на публике никогда не теряет над собой контроля.
Она пойдет домой. Эмма шагнула назад и вернулась на перекресток. Дома она сможет бросать вещи, рыдать и визжать, сколько ей заблагорассудится. Только бы не бросить и не разбить что-нибудь дорогое и милое сердцу, о чем она потом пожалеет. Да и хозяйка услышит шум и решит, что к ней в дом забрался вор. Даже за полицией может послать. Какой кошмар!
Не зная иного способа избавиться от раздражения, Эмма сделала несколько глубоких вдохов и пошла бродить по городу. Она шагала по Хай-Холборн, и ее каблуки стучали по тротуару в ритме рассерженного паровоза.
Надо уволиться, решила Эмма. Первым делом в понедельник она войдет в контору, спокойно объявит о своем уходе, отработает положенные две недели, проглотив гнев, попросит рекомендательное письмо. Это будет благоразумно.
«Ничего подобного», – предупредил ее внутренний голос. Увольнение неблагоразумно. Она зарабатывает семь фунтов шесть пенсов в месяц. Кто еще ей столько заплатит? Люди, полагающие, что женщина-секретарь должна получать столько же, сколько ее коллега-мужчина, встречаются реже, чем единороги. У нее есть уютная квартирка в респектабельном районе, уверенность в том, что ее не выкинут с работы на улицу, и постоянно растущий счет в банке, приносящий три с половиной процента в год – деньги, отложенные на старость.
Эмма опять остановилась и привалилась спиной к кованой ограде, окружавшей Королевский мюзик-холл. Из груди вырвался вздох. Время от времени, вот как сейчас, благоразумие казалось ей тяжким бременем. Она постояла несколько минут, не зная, что делать, и пребывая в состоянии крайнего возбуждения, наверняка рассердившего бы ее строгого отца-военного.
Человек не обязан быть благоразумным все время. Порой неплохо поддаться сумасбродному импульсу, позволить безрассудству взять над собой верх, но у нее никогда это не получалось. А как бы ей этого хотелось!
Она оттолкнулась от забора и шагнула к бордюру в ожидании первого попавшегося автобуса. Долой благоразумие! Она едет на Мейфэр за веером из павлиньих перьев и ей все равно, сколько он стоит. Каждая женщина имеет право почувствовать себя прекрасной и экзотичной в свой день рождения.
Маленький дверной, колокольчик антикварной лавки Доббса звякнул, приветствуя мисс Дав, но мистер Доббс не заметил этого. Он беспокойно суетился вокруг стайки молоденьких девушек, столпившихся у витрины в центре зала.
Эмма замерла на пороге. Одна из леди, юная блондинка в розовом платье, держала в руках веер. Ее веер.
Блондинка помахала им в сторону одной из своих приятельниц.
– Как думаете, подойдет для бала у Уоллингфордов? – рассмеялась она, игриво присев в реверансе.
Каждая клеточка Эммы закричала, выражая протест. Она сделала шаг вперед и остановилась. Что она может сделать? Если только силой вырвать веер из рук юной блондинки. Остается смотреть и ждать.
Словно чудесные бабочки, покупательницы кружили по залу в прелестных утренних платьях пастельных тонов, по очереди забавляясь с веером из павлиньих перьев, а Эмма топталась у входа, скрестив пальцы за спиной и моля Бога, чтобы они положили веер на место и ушли. Она слушала их веселую болтовню про предстоящий бал, про кавалеров и карточки для танцев.
– Ну так что, брать или нет? – спросила в итоге блондинка, немного повысив голос над щебетом подружек. Тут же было единогласно решено, что павлиньи перья идеально подойдут к бирюзовому бальному платью.
Эмма с отчаянием смотрела, как блондинка расплачивается за веер. Поселившаяся в душе боль была явно несоразмерна ситуации, и Эмма попыталась смириться с утратой. Это же просто веер, повторяла она сама себе, и блондинке он куда больше пригодится, чем ей. Даже если бы Эмма купила его, что бы она с ним делала? Повесила бы на стену собирать пыль?
«Блондинка молода, это весна ее жизни», – напомнила себе Эмма. Время, когда веер из павлиньих перьев будет как раз кстати, пора вечеринок, танцев и романтических отношений, пора грез и надежд, когда строятся планы на будущее – светлое, веселое будущее, когда тебе открыты все дороги.
Ее собственная молодость давно осталась позади, если вообще была.
Эмма мысленно вернулась на дюжину лет назад. Вспомнила себя в восемнадцать, девятнадцать, двадцать – как отчаянно она была влюблена, как надеялась, что мистер Паркер отвечает ей взаимностью, как ждала объяснения в любви и предложения руки и сердца, да так и не дождалась. Он женился на другой.
А потом заболела дорогая тетушка Лидия. Эмма подумала о пяти долгих годах у ее постели, пяти годах ожидания и отчаянных надежд на выздоровление тети. Но она умерла, и ее гроб опустили в могилу.
А теперь лорд Марлоу, который и не собирается печатать ее книги, который даже не читал их. Пять лет надежд и беспросветного труда, пять лет еженощного сидения, за печатной машинкой кончились ничем.
Вот такая у нее жизнь. Всю свою молодость она провела в ложных ожиданиях и надеждах. А сегодня ей стукнуло тридцать.
Покупательницы потянулись к выходу. Эмма отошла в сторонку и отвернулась, краешком глаза наблюдая за тем, как экзотический, экстравагантный веер выплывает в дверь вместе с новой владелицей, и внутри у нее что-то сломалось.
Слишком поздно, поняла она. Она столько лет откладывала жизнь, что стало слишком поздно.
Эмоции, которые она сдерживала с той самой минуты, когда покинула издательский дом, заклубились в груди. Она прижала к губам затянутый в перчатку кулачок, тщетно пытаясь совладать с собой. Вся ее ярость и все отчаяние вырвались наружу, точно бурный водный поток, сносящий по пути возведенные человеком дамбы. К несказанному ужасу, Эмма зарыдала.
Глава 4
Мужчины не в состоянии постичь, почему женщины не могут вести себя разумно. Они не понимают, что на самом деле мы ведем себя именно так.
Эссе миссис Бартлби о домашнем хозяйстве, 1892 г.
В том, что касается семьи, Гарри считал себя человеком снисходительным, но, видит Бог, всему есть предел. Четыре дня дифирамбов талантам и очарованию гостей, и терпению Гарри настал конец. Слепое обожание Мелани, посредственное пение Нэн, ожидающий брачного предложения взгляд Фелисити и глупая болтовня Флоренс угрожали не только растоптать его чувство юмора, но и повредить разум.
К утру понедельника, когда ему сообщили, что гостьи поедут с ними на яхту Ратборна и он попадет в ловушку на целый день и вечер без надежды на избавление, Гарри понял: пора что-то с этим делать. Но только что?
Он не может просто взять и отослать этих пустышек обратно к Диллмоту. Мать обольется слезами, жуткая перспектива. Сестры пожмут плечами и примутся подыскивать ему новых невест, что еще хуже. Общественная репутация гостей пострадает еще больше, Диллмот не спустит Гарри оскорбления и найдет способ отомстить за дочерей и племянниц. Короче говоря, начнется настоящий кошмар, а Гарри всеми силами старался избежать неприятностей.
К несчастью, неприятности не всегда обходили Гарри стороной. Когда он заглянул в контору, чтобы подписать договоры с Халлидеем перед отбытием на водную вечеринку Ратборна, планы его рухнули, день полетел ко всем чертям и неприятности настигли-таки Гарри.
Все началось с мистера Тремейна. Отвечавший за газету Тремейн был румяным весельчаком и расправлялся с любым кризисом играючи. Но только не сегодня. Он стоял у входа, и по его лицу Гарри сразу понял – дела плохи.
– Господи, Тремейн, что случилось? Вы прямо олицетворение вселенской скорби.
– Мисс Дав оставила меня без дневного расписания.
– До сих пор не прислала его? – удивился Гарри. Он пересек холл, прошел через отдел новостей, где сотрудники усердно стучали клавишами печатных машинок, и начал подниматься по лестнице.
Тремейн следовал за ним по пятам.
– Мисс Дав там нет.
– Что? – Гарри замер на ступеньках и вынул из кармана часы. – Это невозможно. Уже половина одиннадцатого. Мисс Дав где-то здесь. Должна быть.
– Мистер Марсден… тот, что сидит у входа, сэр… – Тремейн обернулся и показал на стол мистера Марсдена в дальнем конце холла, у парадной двери. – Он говорит, что мисс Дав сегодня еще не приходила.
– Он наверняка проглядел ее, только и всего. – Гарри невозмутимо убрал часы в карман жилета и продолжил путь наверх.
– Да, сэр, – ответил Тремейн, подходя вместе с Гарри к третьей двери. – Я тоже так думал. Послал своего сотрудника проверить, но Картер заметил, что шляпки и зонтика мисс Дав на вешалке нет. Мы везде искали, ее нет в здании. Может, заболела?
– Мисс Дав никогда не болеет. Это научный факт, Тремейн, как гравитация или восход солнца.
– Но она и никогда не опаздывает, сэр. И все же ее здесь нет, а я остался без расписания.
Они вошли в кабинет и встали у стола мисс Дав. Полированная дубовая столешница была девственно чиста, если не считать чернильницы и регистрационного журнала, лежавшего ровно посередине. Печатная машинка закрыта кожаным кожухом. Вешалка для шляп пуста.
– Видите, милорд? – Тремейн развел руками. – Похоже, она вообще не приходила.
– Ладно, пусть Марсден позвонит и выяснит причину ее отсутствия.
– Вряд ли у мисс Дав есть телефон, – с сомнением протянул Тремейн. – А если и есть, Марсден все равно не знает, какой номер сообщить телефонистке. – Он кашлянул. – Сэр, что нам делать? Мне нужно расписание.
Не успел Гарри и рта открыть, как дверь распахнулась и в комнату ворвался мистер Финч из книжного отдела.
– Милорд, мистер Тремейн, – поприветствовал он и посмотрел на письменный стол. – Мисс Дав убежала по делам?
– Она еще не появлялась, мистер Финч, – сообщил ему Гарри.
На лице Финча отразилось изумление. Гарри очень хорошо понимал чувства Финча.
– Милорд, мисс Дав всегда приходит первой.
– Не сегодня, как видите. Полагаю, вам тоже что-то нужно?
– Да, сэр. Перечень книг на следующий год. Мисс Дав обновляет его каждый месяц. Понимаете, она всегда знает, кто из авторов не в состоянии закончить работу в срок.
– Вам действительно оно…
Дверь отворилась, оборвав вопрос Гарри на середине, и на пороге вырос мистер Марсден.
– Внизу клерк из «Ледбеттер энд Гент», милорд. Говорит, что пришел забрать какие-то подписанные контракты.
– Проклятие! – Гарри бросил взгляд на стол секретаря, но никаких бумаг не увидел. Мисс Дав собиралась прочитать эти договоры в выходные и подать их на подпись нынешним утром. – Подождите тут. – Он прошел в свой кабинет. Договоры, конечно же, аккуратной стопкой лежали на его столе. Сверху ждал конверт на его имя, подписанный мисс Дав.
Гарри вздохнул с облегчением и, смахнув конверт, пролистал страницы в поисках пустых строчек. Затем расписался и вышел в приемную. Бросив один экземпляр на стол мисс Дав, он протянул другой Марсдену.
– Передайте это посыльному от «Ледбеттер», – велел он и обратил все свое внимание на двух других сотрудников.
Первым заговорил Тремейн:
– Милорд, я должен скомпоновать пять вечерних выпусков и подготовить их к изданию к трем часам пополудни. Без расписания мне никак не обойтись.
Гарри провел ладонью по лицу, стараясь найти решение.
– Оно должно быть в ее столе. Поищите в ящиках.
– А как насчет моего перечня? – поинтересовался Финч. – Если кто-то из авторов запаздывает с книгой – а они всегда запаздывают, знаете ли, – я должен быть в курсе.
– Да, да, но оно действительно требуется вам именно сегодня? Нельзя повременить?
Финч пустился в долгие и нудные объяснения насчет того, почему он не может ждать. В самый разгар событий дверь снова распахнулась, и в офис вплыла Диана.
– Гарри, мы уже целую вечность сидим в карете. Что тебя так задержало?
– Его здесь нет, – сообщил Тремейн, задвигая нижний ящик стола мисс Дав. – Я обыскал все ящики и в отделение для бумаг заглянул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Конечно. – Она ответила ему вымученной улыбкой, изо всех сил стараясь казаться веселой. – Причины вашего отказа мне ясны, но я буду стараться.
У него не хватило решимости сказать ей, чтобы она больше не утруждала себя.
– Вот это сила духа! Говорят, настойчивость всегда вознаграждается.
– Я рассматриваю это очередное «нет» как избавление от еще одного препятствия, – сказала она, натягивая перчатки. – Преодоление всех «нет» рано или поздно приведет к «да», как говорит миссис Бартлби.
– Кто?
Эмма замерла, озадаченно уставившись на него.
– Миссис Бартлби, – повторила она так, словно это имя должно быть ему известно.
Он нахмурился, пытаясь припомнить даму по имени Бартлби. Через секунду Гарри покачал головой:
– Прошу прощения, мисс Дав, но я с ней не знаком.
– Но… – Она замолчала, глядя на него широко распахнутыми карими глазами, губки приоткрылись, озадаченное выражение лица сменилось откровенным изумлением.
Ее вид потряс его до глубины души, так не похожа была она в этот момент на холодную, невозмутимую помощницу, много лет работавшую рядом с ним.
– Мисс Дав, с вами все в порядке?
– Вы не знаете, кто такая миссис Бартлби, – как-то странно проговорила она, будто пыталась принять невероятный факт.
Гарри стало не по себе.
– А должен? – Он одарил ее улыбкой. – Что-то я никак не могу припомнить эту даму. Вы не освежите мою память? Может, один из моих конкурентов напечатал ее книгу, а мне это неизвестно?
– Нет. – Она судорожно сглотнула и отвела взгляд, неподвижная, точно статуя.
Неловкость Гарри плавно перетекла в тревогу. Не собирается ли она упасть в обморок? Он не представлял себе мисс Дав в обмороке, но все когда-то случается впервые.
– Вы белая как полотно. Вам плохо?
– Нет. – Она потрясла головой, выходя из оцепенения. И так быстро превратилась в прежнего секретаря, что он засомневался – а не померещился ли ему этот изумленный застывший взгляд? – Спасибо за ваше мнение о моей рукописи, – сказала она. – Поскольку сегодня суббота и время уже далеко за полдень, я пойду, если у вас нет других поручений?
Не дожидаясь ответа, она зашагала к выходу.
– Мисс Дав? – окликнул Гарри.
Она остановилась. Немного повернула голову, оглядываясь через плечо, но не задерживая взгляд на его лице.
– Да, сэр?
– Кто такая миссис Бартлби?
Ответила она только через несколько тягучих секунд.
– Не важно.
Эмма вышла, громко хлопнув дверью. Он нахмурился, глядя на закрытую дверь. В душе по-прежнему клубилась смутная тревога. Эмма, несомненно, разочарована, но он никак не мог понять, какое отношение имеет ко всему этому загадочная незнакомка па имени Бартлби.
Гарри тряхнул густой шевелюрой, выкинув из головы непонятный разговор. Мисс Дав всегда плохо воспринимает отказ напечатать ее очередной опус, но она это переживет. Впрочем, как обычно.
Он никогда не читал ее книг. Эмма снова и снова повторяла себе это, шагая по Чансерилейн, но никак не могла осознать произошедшего. Он не прочел ни одной ее книги.
Но вдруг она ошибается? – мелькнула мысль и тут же пропала. Невозможно. Если бы Марлоу читал ее труд, он бы знал, что миссис Бартлби – псевдоним Эммы, выдуманный автор ее книг. Господи, да это имя было напечатано прямо на титульном листе! Как он мог не заметить его? К тому же упоминания о покойном мистере Бартлби разбросаны по всему тексту. Нет, ошибки быть не может.
Все ее время, вся ее кропотливая работа, все преданно исполняемые ею обязанности в его конторе… а он даже не удосужился прочитать заглавие?
Потрясение обернулось яростью, обжигающим огнем, полыхающим у нее в груди. Эмма никогда не была так близка к убийству. Все это время, все эти годы он делал вид, что критикует ее произведения. И все это оказалось ложью.
Ей хотелось бросить правду ему в лицо. Так и следовало поступить, но поначалу она была слишком ошеломлена. У нее язык к нёбу прирос, пока она стояла за своим письменным столом, глядя виконту в глаза и осмысливая горькую истину. Только сейчас, после того как Эмма покинула здание, туман рассеялся, она вновь обрела дар речи, но было уже слишком поздно.
Нет, не поздно. Она остановилась на углу Хай-Холборн, развернулась и направилась обратно к Бувери-стрит. Она сделает это. Она предстанет перед ним, уличит его во лжи, скажет все, что думает о его двуличности..
Эмма представила себе эту сцену и поняла, как глупо она будет выглядеть. Он уволит ее. Никакой хозяин не потерпит подобной дерзости.
Дело того не стоило. Эмма снова притормозила, получив в награду недовольный возглас шедшего за ней молодого человека. Она стояла на тротуаре, тяжело дыша. В мозгу билась мысль – она не сможет обвинить Марлоу. Она не смеет позволить себе потерять работу ради минутного удовольствия.
Расстроенная своим собственным здравомыслием, Эмма сжала руку и с возгласом отчаяния ударила кулаком по раскрытой ладони. Она злилась и жаждала дать волю своим чувствам. Кричать, плакать, кидаться вещами – но все это лишь пустые фантазии. Она стоит посреди оживленной улицы, вокруг люди, а леди на публике никогда не теряет над собой контроля.
Она пойдет домой. Эмма шагнула назад и вернулась на перекресток. Дома она сможет бросать вещи, рыдать и визжать, сколько ей заблагорассудится. Только бы не бросить и не разбить что-нибудь дорогое и милое сердцу, о чем она потом пожалеет. Да и хозяйка услышит шум и решит, что к ней в дом забрался вор. Даже за полицией может послать. Какой кошмар!
Не зная иного способа избавиться от раздражения, Эмма сделала несколько глубоких вдохов и пошла бродить по городу. Она шагала по Хай-Холборн, и ее каблуки стучали по тротуару в ритме рассерженного паровоза.
Надо уволиться, решила Эмма. Первым делом в понедельник она войдет в контору, спокойно объявит о своем уходе, отработает положенные две недели, проглотив гнев, попросит рекомендательное письмо. Это будет благоразумно.
«Ничего подобного», – предупредил ее внутренний голос. Увольнение неблагоразумно. Она зарабатывает семь фунтов шесть пенсов в месяц. Кто еще ей столько заплатит? Люди, полагающие, что женщина-секретарь должна получать столько же, сколько ее коллега-мужчина, встречаются реже, чем единороги. У нее есть уютная квартирка в респектабельном районе, уверенность в том, что ее не выкинут с работы на улицу, и постоянно растущий счет в банке, приносящий три с половиной процента в год – деньги, отложенные на старость.
Эмма опять остановилась и привалилась спиной к кованой ограде, окружавшей Королевский мюзик-холл. Из груди вырвался вздох. Время от времени, вот как сейчас, благоразумие казалось ей тяжким бременем. Она постояла несколько минут, не зная, что делать, и пребывая в состоянии крайнего возбуждения, наверняка рассердившего бы ее строгого отца-военного.
Человек не обязан быть благоразумным все время. Порой неплохо поддаться сумасбродному импульсу, позволить безрассудству взять над собой верх, но у нее никогда это не получалось. А как бы ей этого хотелось!
Она оттолкнулась от забора и шагнула к бордюру в ожидании первого попавшегося автобуса. Долой благоразумие! Она едет на Мейфэр за веером из павлиньих перьев и ей все равно, сколько он стоит. Каждая женщина имеет право почувствовать себя прекрасной и экзотичной в свой день рождения.
Маленький дверной, колокольчик антикварной лавки Доббса звякнул, приветствуя мисс Дав, но мистер Доббс не заметил этого. Он беспокойно суетился вокруг стайки молоденьких девушек, столпившихся у витрины в центре зала.
Эмма замерла на пороге. Одна из леди, юная блондинка в розовом платье, держала в руках веер. Ее веер.
Блондинка помахала им в сторону одной из своих приятельниц.
– Как думаете, подойдет для бала у Уоллингфордов? – рассмеялась она, игриво присев в реверансе.
Каждая клеточка Эммы закричала, выражая протест. Она сделала шаг вперед и остановилась. Что она может сделать? Если только силой вырвать веер из рук юной блондинки. Остается смотреть и ждать.
Словно чудесные бабочки, покупательницы кружили по залу в прелестных утренних платьях пастельных тонов, по очереди забавляясь с веером из павлиньих перьев, а Эмма топталась у входа, скрестив пальцы за спиной и моля Бога, чтобы они положили веер на место и ушли. Она слушала их веселую болтовню про предстоящий бал, про кавалеров и карточки для танцев.
– Ну так что, брать или нет? – спросила в итоге блондинка, немного повысив голос над щебетом подружек. Тут же было единогласно решено, что павлиньи перья идеально подойдут к бирюзовому бальному платью.
Эмма с отчаянием смотрела, как блондинка расплачивается за веер. Поселившаяся в душе боль была явно несоразмерна ситуации, и Эмма попыталась смириться с утратой. Это же просто веер, повторяла она сама себе, и блондинке он куда больше пригодится, чем ей. Даже если бы Эмма купила его, что бы она с ним делала? Повесила бы на стену собирать пыль?
«Блондинка молода, это весна ее жизни», – напомнила себе Эмма. Время, когда веер из павлиньих перьев будет как раз кстати, пора вечеринок, танцев и романтических отношений, пора грез и надежд, когда строятся планы на будущее – светлое, веселое будущее, когда тебе открыты все дороги.
Ее собственная молодость давно осталась позади, если вообще была.
Эмма мысленно вернулась на дюжину лет назад. Вспомнила себя в восемнадцать, девятнадцать, двадцать – как отчаянно она была влюблена, как надеялась, что мистер Паркер отвечает ей взаимностью, как ждала объяснения в любви и предложения руки и сердца, да так и не дождалась. Он женился на другой.
А потом заболела дорогая тетушка Лидия. Эмма подумала о пяти долгих годах у ее постели, пяти годах ожидания и отчаянных надежд на выздоровление тети. Но она умерла, и ее гроб опустили в могилу.
А теперь лорд Марлоу, который и не собирается печатать ее книги, который даже не читал их. Пять лет надежд и беспросветного труда, пять лет еженощного сидения, за печатной машинкой кончились ничем.
Вот такая у нее жизнь. Всю свою молодость она провела в ложных ожиданиях и надеждах. А сегодня ей стукнуло тридцать.
Покупательницы потянулись к выходу. Эмма отошла в сторонку и отвернулась, краешком глаза наблюдая за тем, как экзотический, экстравагантный веер выплывает в дверь вместе с новой владелицей, и внутри у нее что-то сломалось.
Слишком поздно, поняла она. Она столько лет откладывала жизнь, что стало слишком поздно.
Эмоции, которые она сдерживала с той самой минуты, когда покинула издательский дом, заклубились в груди. Она прижала к губам затянутый в перчатку кулачок, тщетно пытаясь совладать с собой. Вся ее ярость и все отчаяние вырвались наружу, точно бурный водный поток, сносящий по пути возведенные человеком дамбы. К несказанному ужасу, Эмма зарыдала.
Глава 4
Мужчины не в состоянии постичь, почему женщины не могут вести себя разумно. Они не понимают, что на самом деле мы ведем себя именно так.
Эссе миссис Бартлби о домашнем хозяйстве, 1892 г.
В том, что касается семьи, Гарри считал себя человеком снисходительным, но, видит Бог, всему есть предел. Четыре дня дифирамбов талантам и очарованию гостей, и терпению Гарри настал конец. Слепое обожание Мелани, посредственное пение Нэн, ожидающий брачного предложения взгляд Фелисити и глупая болтовня Флоренс угрожали не только растоптать его чувство юмора, но и повредить разум.
К утру понедельника, когда ему сообщили, что гостьи поедут с ними на яхту Ратборна и он попадет в ловушку на целый день и вечер без надежды на избавление, Гарри понял: пора что-то с этим делать. Но только что?
Он не может просто взять и отослать этих пустышек обратно к Диллмоту. Мать обольется слезами, жуткая перспектива. Сестры пожмут плечами и примутся подыскивать ему новых невест, что еще хуже. Общественная репутация гостей пострадает еще больше, Диллмот не спустит Гарри оскорбления и найдет способ отомстить за дочерей и племянниц. Короче говоря, начнется настоящий кошмар, а Гарри всеми силами старался избежать неприятностей.
К несчастью, неприятности не всегда обходили Гарри стороной. Когда он заглянул в контору, чтобы подписать договоры с Халлидеем перед отбытием на водную вечеринку Ратборна, планы его рухнули, день полетел ко всем чертям и неприятности настигли-таки Гарри.
Все началось с мистера Тремейна. Отвечавший за газету Тремейн был румяным весельчаком и расправлялся с любым кризисом играючи. Но только не сегодня. Он стоял у входа, и по его лицу Гарри сразу понял – дела плохи.
– Господи, Тремейн, что случилось? Вы прямо олицетворение вселенской скорби.
– Мисс Дав оставила меня без дневного расписания.
– До сих пор не прислала его? – удивился Гарри. Он пересек холл, прошел через отдел новостей, где сотрудники усердно стучали клавишами печатных машинок, и начал подниматься по лестнице.
Тремейн следовал за ним по пятам.
– Мисс Дав там нет.
– Что? – Гарри замер на ступеньках и вынул из кармана часы. – Это невозможно. Уже половина одиннадцатого. Мисс Дав где-то здесь. Должна быть.
– Мистер Марсден… тот, что сидит у входа, сэр… – Тремейн обернулся и показал на стол мистера Марсдена в дальнем конце холла, у парадной двери. – Он говорит, что мисс Дав сегодня еще не приходила.
– Он наверняка проглядел ее, только и всего. – Гарри невозмутимо убрал часы в карман жилета и продолжил путь наверх.
– Да, сэр, – ответил Тремейн, подходя вместе с Гарри к третьей двери. – Я тоже так думал. Послал своего сотрудника проверить, но Картер заметил, что шляпки и зонтика мисс Дав на вешалке нет. Мы везде искали, ее нет в здании. Может, заболела?
– Мисс Дав никогда не болеет. Это научный факт, Тремейн, как гравитация или восход солнца.
– Но она и никогда не опаздывает, сэр. И все же ее здесь нет, а я остался без расписания.
Они вошли в кабинет и встали у стола мисс Дав. Полированная дубовая столешница была девственно чиста, если не считать чернильницы и регистрационного журнала, лежавшего ровно посередине. Печатная машинка закрыта кожаным кожухом. Вешалка для шляп пуста.
– Видите, милорд? – Тремейн развел руками. – Похоже, она вообще не приходила.
– Ладно, пусть Марсден позвонит и выяснит причину ее отсутствия.
– Вряд ли у мисс Дав есть телефон, – с сомнением протянул Тремейн. – А если и есть, Марсден все равно не знает, какой номер сообщить телефонистке. – Он кашлянул. – Сэр, что нам делать? Мне нужно расписание.
Не успел Гарри и рта открыть, как дверь распахнулась и в комнату ворвался мистер Финч из книжного отдела.
– Милорд, мистер Тремейн, – поприветствовал он и посмотрел на письменный стол. – Мисс Дав убежала по делам?
– Она еще не появлялась, мистер Финч, – сообщил ему Гарри.
На лице Финча отразилось изумление. Гарри очень хорошо понимал чувства Финча.
– Милорд, мисс Дав всегда приходит первой.
– Не сегодня, как видите. Полагаю, вам тоже что-то нужно?
– Да, сэр. Перечень книг на следующий год. Мисс Дав обновляет его каждый месяц. Понимаете, она всегда знает, кто из авторов не в состоянии закончить работу в срок.
– Вам действительно оно…
Дверь отворилась, оборвав вопрос Гарри на середине, и на пороге вырос мистер Марсден.
– Внизу клерк из «Ледбеттер энд Гент», милорд. Говорит, что пришел забрать какие-то подписанные контракты.
– Проклятие! – Гарри бросил взгляд на стол секретаря, но никаких бумаг не увидел. Мисс Дав собиралась прочитать эти договоры в выходные и подать их на подпись нынешним утром. – Подождите тут. – Он прошел в свой кабинет. Договоры, конечно же, аккуратной стопкой лежали на его столе. Сверху ждал конверт на его имя, подписанный мисс Дав.
Гарри вздохнул с облегчением и, смахнув конверт, пролистал страницы в поисках пустых строчек. Затем расписался и вышел в приемную. Бросив один экземпляр на стол мисс Дав, он протянул другой Марсдену.
– Передайте это посыльному от «Ледбеттер», – велел он и обратил все свое внимание на двух других сотрудников.
Первым заговорил Тремейн:
– Милорд, я должен скомпоновать пять вечерних выпусков и подготовить их к изданию к трем часам пополудни. Без расписания мне никак не обойтись.
Гарри провел ладонью по лицу, стараясь найти решение.
– Оно должно быть в ее столе. Поищите в ящиках.
– А как насчет моего перечня? – поинтересовался Финч. – Если кто-то из авторов запаздывает с книгой – а они всегда запаздывают, знаете ли, – я должен быть в курсе.
– Да, да, но оно действительно требуется вам именно сегодня? Нельзя повременить?
Финч пустился в долгие и нудные объяснения насчет того, почему он не может ждать. В самый разгар событий дверь снова распахнулась, и в офис вплыла Диана.
– Гарри, мы уже целую вечность сидим в карете. Что тебя так задержало?
– Его здесь нет, – сообщил Тремейн, задвигая нижний ящик стола мисс Дав. – Я обыскал все ящики и в отделение для бумаг заглянул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28