Черт возьми, Марчинсон, неужели из-за двух проклятых шиллингов лорд Сэйвил разорится? А? Как ты думаешь?
Он выхватил из кармана две монеты, швырнул на стол с такой силой, что они упали бы на пол, если бы хозяин не подхватил их, и выскочил из комнаты.
Хозяин бросил на меня извиняющийся взгляд:
— Прошу простить, мэм, но я не мог не выполнить указания его сиятельства.
Я наклонила голову, выражая вежливое согласие, и вспомнила, что два дня назад Ральф после обеда отправился, как он сам сказал, на поиски Роджера. Возможно, он нашел его именно здесь и скорее всего за карточной игрой. Тогда, быть может, Ральф и попросил хозяина больше не записывать на его счет расходы кузена. А таинственный мистер Уикем наверняка партнер Роджера по игре, решила я.
Попрощавшись с хозяином, я вышла во двор, где стоял фаэтон Роджера. Сам он уже сидел в нем, нервно перебирая вожжи. Конюх помог мне сесть, и мы выехали из ворот — намного стремительнее, чем следовало. И потом, по улице, он продолжал что есть силы гнать лошадей.
— Пожалуйста, не так быстро, — сказала я довольно резко. — Здесь ходят люди.
Он не обратил на мои слова никакого внимания.
— Роджер, — повторила я, — прошу, умерьте ваш пыл.
В ответ он слегка приподнял руки, крепко сжимающие вожжи, и вороные ускорили бег. Сиденье экипажа так опасно подпрыгивало и раскачивалось, что я была вынуждена выхватить у Роджера вожжи и остановить разогнавшихся лошадей.
Он не ожидал подобного поступка и повернул ко мне искаженное злобой лицо; по его глазам я поняла, что он просто готов убить меня.
— Если вы хотите покончить счеты с жизнью, — крикнула я, — идите и утопитесь в озере! Но не заставляйте других следовать за вами!
— Я вовсе не собираюсь убивать себя! — закричал он в ответ. — С чего вы взяли?
— Тогда нечего так гнать лошадей!
Мы в упор смотрели друг на друга, от него, я чувствовала, исходили волны такой ненависти, что становилось страшно.
— Разве вы не знали раньше, что Ральф лишил вас кредита? — спросила я.
Он протянул руку, я передала ему вожжи, мы тронулись дальше, на этот раз значительно медленнее.
— Ральф угрожал, что сделает это, — ответил наконец Роджер сквозь стиснутые зубы. — Но, когда Марчинсон завел речь о двух шиллингах, я вышел из себя. Это уж слишком.
— Не думаю, что Ральф намеревался унизить вас, — сказала я, пытаясь успокоить его, хотя полагала, что Роджер мог бы заплатить два шиллинга за лимонад, просто вынув их из кармана и не прибегая ни к чьему кредиту.
— Именно этого Ральф и хотел, я уверен, — с горечью ответил Роджер. — Хотел, чтобы я пресмыкался, ползал перед ним. А все оттого, что я пасынок судьбы, мне постоянно не везет, неудачники же вызывают лишь пренебрежение. Особенно у тех, кто удачлив, у таких баловней фортуны, как Ральф. Откуда ему знать, что это такое — постоянно испытывать нужду в деньгах, биться за них, как это делают большинство людей. С двадцати одного года он стал полным хозяином Сэйвил-Касла со всеми его доходами. Ему вообще всегда и во всем везет.
Последние слова натолкнули меня на вопрос:
— И в игре тоже? Он играет?
— Нет, зачем? У него и так все есть.
Я полагала, что в рассуждениях мистера Роджера Мел-вилла гораздо больше злости и оскорбленного самолюбия, нежели здравого смысла, но не сочла возможным в эти минуты возражать ему и вообще продолжать разговор и потому замолчала.
— Проклятая Гарриет, — выкрикнул он через какое-то время. — Все из-за нее! У меня уже были и титул, и собственность. Я был на высоте. И вот все рухнуло!
— У вас и сейчас немало шансов остаться лордом Девейном, — попыталась я утешить его. — Похоже на то, что Гарриет способна рожать только девочек.
— Так-то оно так. — Его лицо постепенно обретало прежнюю привлекательность. — Если бы только я мог распоряжаться доходами Девейн-Холла, мои финансовые проблемы значительно уменьшились бы. — Он бросил на меня острый взгляд небесно-голубых глаз. — Хотя все равно будут необходимы дополнительные средства.
Мне думалось, я понимаю, на что он намекает.
— Если сможете убедить Ральфа передать деньги, завещанные моему сыну, в ваше распоряжение, я не стану возражать. Однако, откровенно говоря, не думаю, что ваш кузен согласится на это.
— Но почему нет? — воскликнул Роджер прежним легкомысленным тоном. — Нужно попробовать! Чем черт не шутит? А?
Я одарила его улыбкой, прощая недавний нервный срыв:
— Попробуйте. Желаю удачи…
Остальная часть пути прошла спокойно, мы мало говорили, и я продолжала размышлять о Роджере. Было совершенно очевидно, что он крайне нуждается в деньгах и потому, вероятно, склонен к азартным играм. Впрочем, могло быть и наоборот: склонность к ним и привела его к нужде. Но по крайней мере одно было ясно: сегодняшнюю поездку он отчасти затеял для того, чтобы поговорить со мной о деньгах, завещанных Никки. Однако разве ему не известно, что я отказываюсь от них?
И еще меня интересовали и несколько тревожили два вопроса: кто такой Уикем и каковы его взаимоотношения с Роджером?..
О несчастье я узнала сразу по приезде от встретившего нас крайне взволнованного Джона Мелвилла. Лошадь, на которой мой сын выехал на прогулку в лес, взбесилась, выбросила его из седла, и он ударился головой о дерево. И совершил все это наш любимый смирный пони Скуирт, с которым ничего подобного никогда не случалось.
— Гослоди, — проговорила я, прижимая ладонь ко рту. — Господи… С ним все в порядке, Джон?.. С моим сыном!
Я повысила голос, потому что Мелвилл ответил не сразу:
— Он без сознания. У него сейчас врач.
— Без сознания? Где он? Я должна его увидеть!
Я кинулась к лестнице.
— Он не у себя в спальне, — остановил меня Джон. — Мы не стали нести его по трем лестницам, а положили недалеко отсюда, в комнате покойной графини. Идемте, я провожу вас.
Мы прошли — нет, пробежали — через гостиную, отделяющую главный холл от личных комнат домочадцев, через официальный кабинет Ральфа, еще через какую-то комнату, за которой начинались покои графини Сэйвил, — приемная, гардеробная и, наконец, спальня, где находился сейчас мой Никки.
Я ворвалась туда, не видя ничего вокруг, — только кровать, огромную кровать, на которой лежала беспомощная маленькая фигурка. Не сразу я различила еще три фигуры: пожилого седовласого мужчину в коричневом костюме для верховой езды, возле него Ральфа — слава Богу, он уже здесь! — и Джинни.
Я подбежала с другой стороны кровати и остановилась, замерев, неотрывно глядя на бледное, безжизненное лицо сына. Наклонившись, я коснулась губами его щеки, он не пошевелился. Меня охватил ужас.
— Что… как он? — почти беззвучно проговорила я. — Что произошло?
Ответил Ральф:
— По словам мистера Уилсона, это случилось, когда он с тремя мальчиками ехал по лесу. Все пони были совершенно спокойны, но внезапно Скуирт словно обезумел. Встал на дыбы и сбросил Никки с седла, причем мальчик ударился о склоненную низко над землей ветку дерева. Когда к нему подбежали, он был без сознания. Уилсон немедленно привез его домой, и сразу послали за доктором Марлоу.
Слушая рассказ Ральфа, я не сводила глаз с лица Никки, с огромной страшной ссадины на его правом виске.
— У мальчика болевой шок, миссис Сандерс, — сказал врач. — Возможно, сотрясение мозга. Необходим полный покой и после того, как он придет в себя.
— А он придет в себя? — спросила я дрожащим голосом.
— Будем надеяться, — сурово ответил мистер Марлоу.
— Надеяться? — повторила я в полном ужасе. — Этого может не произойти? Вы хотите сказать…
У меня перехватило дыхание.
— В подобных случаях, — спокойным, ровным голосом начал разъяснять мне доктор, — если дыхание нормальное, как у вашего сына, большинство пациентов приходят в себя. Насколько могу судить, других серьезных повреждений у ребенка нет, только шок от удара. Остается ждать, когда организм сам справится с этим.
Чем больше он говорил, тем страшнее мне становилось. Что он там перечислял? Шок, сотрясение… Ведь это голова, и, значит, мозг… О Боже, помоги ему! Не дай уйти от меня!..
Я снова склонилась над Никки, почти касаясь губами его уха.
— Никки, — произнесла я дрожащим голосом, — ты слышишь меня? Никки… Мама здесь, рядом с тобой.
Никакого ответа не смогла я прочесть на маленьком бледном личике.
— Гейл, — мягко сказал Ральф, — присядьте, пока не упали. — Я почувствовала, как он взял меня за руку. — Садитесь, я принес вам стул.
Я подчинилась — села у постели, положила ладонь на руку Никки. Мне показалось, его пальцы чуть дрогнули. Надежда затеплилась в моей душе.
— Сколько?.. — спросила я, повернувшись к врачу. — Сколько времени может пройти до того, как он очнется?
— Несколько часов. И не пугайтесь, если он не сразу вспомнит, что с ним произошло, миссис Сандерс. Так бывает.
— Понимаю, доктор. Спасибо вам.
— Я уведу доктора, Ральф, — сказала Джинни. А я и забыла, что она здесь. Она ласково прикоснулась к моему плечу. — Все будет хорошо, Гейл. Мы даже не можем вообразить, как выносливы дети. Особенно мальчики. Уж я-то знаю.
После их ухода я сказала Ральфу:
— Со Скуиртом никогда такого не бывало. Не знаю, что и думать.
Лицо Ральфа было непроницаемо.
— Быть может, пчела? — сказал он.
Я отмахнулась, зная, что Ральф и сам не верит в это.
— Что могло случиться? — повторила я.
— Не знаю, Гейл. — И после некоторой паузы:
— Скуирт мертв.
— Что?
— По-видимому, у него был припадок бешенства. Уилсон сказал, что никогда не видел ничего подобного. После того как сбросил Ники, он упал на землю и начал биться в конвульсиях. Словно у него колики.
— Они не наступают так внезапно.
— Обычно нет. Возможно, что-то способствовало этому.
Его слова заставили меня задуматься.
— Единственное, что можно предположить… — сказала я, не сводя глаз с неподвижного тела сына. — Я слышала, что травоядные животные впадают в такое состояние, если в пищу попадает растение под названием белена. Однако не думаю, что белена растет возле конюшни, да и лошадь сама никогда не станет его есть.
— Я тоже считаю, что сама не станет, — сказал Сэйвил.
Смысл его слов не сразу дошел до меня, а когда дошел, мне сделалось жутко.
— Ральф, — спросила я со страхом, — вы ведь не думаете, что кто-то намеренно… хотел причинить зло Никки?
Он молчал.
— Ответьте! — крикнула я, вскакивая со стула. — Вы так не думаете?
Голос его звучал мягко, но с тревогой:
— Не знаю, что ответить, Гейл, но должен честно признаться, мне не нравится внезапная смерть пони. Она вызывает подозрения. И еще не нравится история с мостом. Джон уверяет, что в конце прошлого месяца его проверяли, и все было в порядке.
— Так что же это, Господи? — в отчаянии проговорила я.
Вместо ответа он задал вопрос, от которого мне стало еще страшнее, по спине побежали мурашки:
— Гейл, знаешь ты кого-нибудь, кто мог бы желать зла тебе и Никки? Спрашиваю, потому что мне далеко не все известно о вас… Если не хочешь, можешь не отвечать.
— Нет, — прошептала я. — Нет, Ральф, я не знаю таких людей.
Но он не удовлетворился ответом.
— Могли какие-нибудь обстоятельства, — осторожно продолжил он, — связанные с рождением Никки, толкнуть кого-то на неблаговидные поступки?
Взгляд его янтарных глаз был тверд, но ни подозрения, ни осуждения в них не было.
— Нет, — повторила я, отвернувшись от него. — Подобных обстоятельств не существует.
— Хорошо, — спокойно сказал Сэйвил. — Я должен был спросить об этом.
— Конечно, — согласилась я. — Должен.
Ночь я провела на постели покойной жены Ральфа, рядом с Никки, которого не захотели тревожить и переносить на другое место. Одна из дверей этой комнаты вела в спальню Сэйвила, но сейчас меня меньше всего беспокоили правила приличия, да и другим, надеюсь, было не до этого.
Разумеется, никто не мог знать, что Ральф в эту ночь находился не у себя в спальне, а сидел в кресле возле постели Никки. Он смотрел на нас обоих и почти ничего не говорил, я даже ни разу не предложила ему отправиться спать — так необходимо мне было его присутствие.
Было, наверное, около трех утра, когда я почувствовала, как мой сын пошевелился рядом со мной. Я встала на колени и наклонилась над ним.
— Никки, — сказал я. — Никки…
Ральф уже вскочил с кресла. Масляная лампа у изголовья постели горела всю ночь, и мы увидели, как задрожали веки мальчика, затрепетали ресницы.
— Никки, — настойчиво вопрошала я, — ты слышишь меня? Это я, твоя мама. Никки, ответь…
Он открыл глаза:
— Конечно, слышу, мама. Почему ты кричишь?
Слезы ручьем потекли у меня из глаз.
— О Господи, — рыдала я, — спасибо Тебе! Спасибо Тебе.
Ральф положил руку мне на плечо.
— Почему ты плачешь? — спросил Никки. — Что случилось? Уже утро?
— Ты упал со своего Скуирта, Никки, — сказал Ральф, — и несколько часов не приходил в сознание. Оттого твоя мама расстроена. Не удивляйся, если день-два у тебя будет болеть голова.
Никки нахмурился.
— Она и сейчас болит, — сказал он. — Значит, я свалился со Скуирта, мама? Совсем не помню.
— И не надо, — утешил его Ральф. — Доктор сказал, что все будет хорошо. А помнить о плохом не обязательно.
Никки продолжал хмуриться.
— Скуирт в порядке? — спросил он окрепшим голосом.
— Да, — коротко ответила я. — Ты можешь чуть-чуть приподняться? Я дам тебе попить.
Мы помогли ему дойти до ватерклозета и выпить воды. У него страшно разболелась голова, он даже заплакал, и все, чего хотел, — поскорее снова лечь. Мы уложили его. Я опять легла рядом, взяла его руку в свою.
— Идите к себе и поспите немного, — тихо сказала я Ральфу. — Вы совсем измотались за день. Однако он снова уселся в кресло.
— Подожду, пока мальчик заснет.
Это случилось очень скоро, и тогда Сэйвил встал, подошел ко мне и некоторое время молча стоял, переводя взгляд с меня на Никки.
— Думаете, с ним все будет хорошо? — с тревогой спросила я.
— Уверен, Гейл. Готов дать голову на отсечение.
— Спасибо, Ральф. Спасибо за все и особенно за сегодняшнюю ночь. Вы оказали мне такую поддержку, такую… — Слезы мешали мне продолжать, но я договорила:
— Я никогда не забуду этого.
— Маленькая Гейл, — нежно произнес он, наклонился и поцеловал меня. — Если понадобится помощь, я буду рядом, за той дверью.
Глава 19
Наутро Ральф спросил у всех конюхов, что такого мог съесть Скуирт, в результате чего впал в безумие, окончившееся смертью. Опрос ни к чему не привел.
Я не хотела и в этот день говорить Никки о смерти его любимого пони. Но Ральф посоветовал не скрывать от мальчика правды. И то, что я согласилась с мнением Ральфа, лишний раз подтверждало, насколько большое влияние оказывал на меня этот человек.
Никки был безутешен, я уже осуждала себя за то, что послушалась Ральфа, однако тот успокоил меня простыми словами — лучше горькая правда, чем ложь. Скрепя сердце я согласилась с этим расхожим, но не всегда бесспорным утверждением.
Никки продолжал находиться в спальне графини под моим присмотром и большую часть дня спад. Несколько раз его навешали мальчики и их наставник Уилсон. Вечером, когда мы собрались перед обедом в гостиной, Джинни спросила, не хочу ли я перевести Никки в его собственную спальню, где он будет под присмотром няни, и я смогу немного отдохнуть.
Я уже готова была согласиться, но с условием, что сама буду ухаживать за Никки, но Ральф предварил мой ответ.
— Пусть мальчик еще побудет здесь, — сказал он. — Доктор Марлоу советовал не беспокоить его несколько дней.
— Прекрасно, — ответила Джинни. — Тогда я распоряжусь, чтобы в комнату поставили раскладную кровать для няни.
Ральф улыбнулся:
— Думаю, и этого не потребуется. Уверен, Гейл захочет снова провести ночь рядом с сыном.
В гостиной наступило неловкое молчание. Я смело оглядела присутствующих и, к своему удивлению, заметила выражение крайней обеспокоенности на лице Джона Мелвилла. Роджер выглядел лишь немного удивленным, Гарриет — злобно-угрюмой, ее отец, как, впрочем, почти всегда, — недовольным и раздраженным. Джинни была несколько озадачена.
— Обед подан, миледи, — объявил появившийся в дверях дворецкий.
В том же порядке, что обычно, мы двинулись в столовую. Джинни и Ральф принялись обсуждать — и продолжили потом за столом — пожар в ее доме, связанные с этим проблемы и необходимые действия. Джон давал советы, остальные вяло поддерживали разговор, не выходя за рамки приличий.
Я с тоской вспоминала полные тепла, а иногда по-настоящему веселые застолья с Макинтошами в моем бывшем доме и те кажущиеся теперь такими далекими и спокойными дни, когда граф Сэйвил еще не вторгся в мою жизнь, не перевернул ее вверх дном.
После того как мужчины, выпив свое вино, снова присоединились к нам в гостиной, образовался кружок играющих в вист — Ральф, Джинни, Роджер и Гарриет. Я не умела играть в эту игру и потому согласилась на предложение Джона Мелвилла прогуляться по саду.
Над озером стлался туман, в вечернем воздухе веяло прохладой, и я пожалела, что не взяла шаль, но Джон, увидев, что мне неуютно, тут же снял сюртук и накинул мне на плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Он выхватил из кармана две монеты, швырнул на стол с такой силой, что они упали бы на пол, если бы хозяин не подхватил их, и выскочил из комнаты.
Хозяин бросил на меня извиняющийся взгляд:
— Прошу простить, мэм, но я не мог не выполнить указания его сиятельства.
Я наклонила голову, выражая вежливое согласие, и вспомнила, что два дня назад Ральф после обеда отправился, как он сам сказал, на поиски Роджера. Возможно, он нашел его именно здесь и скорее всего за карточной игрой. Тогда, быть может, Ральф и попросил хозяина больше не записывать на его счет расходы кузена. А таинственный мистер Уикем наверняка партнер Роджера по игре, решила я.
Попрощавшись с хозяином, я вышла во двор, где стоял фаэтон Роджера. Сам он уже сидел в нем, нервно перебирая вожжи. Конюх помог мне сесть, и мы выехали из ворот — намного стремительнее, чем следовало. И потом, по улице, он продолжал что есть силы гнать лошадей.
— Пожалуйста, не так быстро, — сказала я довольно резко. — Здесь ходят люди.
Он не обратил на мои слова никакого внимания.
— Роджер, — повторила я, — прошу, умерьте ваш пыл.
В ответ он слегка приподнял руки, крепко сжимающие вожжи, и вороные ускорили бег. Сиденье экипажа так опасно подпрыгивало и раскачивалось, что я была вынуждена выхватить у Роджера вожжи и остановить разогнавшихся лошадей.
Он не ожидал подобного поступка и повернул ко мне искаженное злобой лицо; по его глазам я поняла, что он просто готов убить меня.
— Если вы хотите покончить счеты с жизнью, — крикнула я, — идите и утопитесь в озере! Но не заставляйте других следовать за вами!
— Я вовсе не собираюсь убивать себя! — закричал он в ответ. — С чего вы взяли?
— Тогда нечего так гнать лошадей!
Мы в упор смотрели друг на друга, от него, я чувствовала, исходили волны такой ненависти, что становилось страшно.
— Разве вы не знали раньше, что Ральф лишил вас кредита? — спросила я.
Он протянул руку, я передала ему вожжи, мы тронулись дальше, на этот раз значительно медленнее.
— Ральф угрожал, что сделает это, — ответил наконец Роджер сквозь стиснутые зубы. — Но, когда Марчинсон завел речь о двух шиллингах, я вышел из себя. Это уж слишком.
— Не думаю, что Ральф намеревался унизить вас, — сказала я, пытаясь успокоить его, хотя полагала, что Роджер мог бы заплатить два шиллинга за лимонад, просто вынув их из кармана и не прибегая ни к чьему кредиту.
— Именно этого Ральф и хотел, я уверен, — с горечью ответил Роджер. — Хотел, чтобы я пресмыкался, ползал перед ним. А все оттого, что я пасынок судьбы, мне постоянно не везет, неудачники же вызывают лишь пренебрежение. Особенно у тех, кто удачлив, у таких баловней фортуны, как Ральф. Откуда ему знать, что это такое — постоянно испытывать нужду в деньгах, биться за них, как это делают большинство людей. С двадцати одного года он стал полным хозяином Сэйвил-Касла со всеми его доходами. Ему вообще всегда и во всем везет.
Последние слова натолкнули меня на вопрос:
— И в игре тоже? Он играет?
— Нет, зачем? У него и так все есть.
Я полагала, что в рассуждениях мистера Роджера Мел-вилла гораздо больше злости и оскорбленного самолюбия, нежели здравого смысла, но не сочла возможным в эти минуты возражать ему и вообще продолжать разговор и потому замолчала.
— Проклятая Гарриет, — выкрикнул он через какое-то время. — Все из-за нее! У меня уже были и титул, и собственность. Я был на высоте. И вот все рухнуло!
— У вас и сейчас немало шансов остаться лордом Девейном, — попыталась я утешить его. — Похоже на то, что Гарриет способна рожать только девочек.
— Так-то оно так. — Его лицо постепенно обретало прежнюю привлекательность. — Если бы только я мог распоряжаться доходами Девейн-Холла, мои финансовые проблемы значительно уменьшились бы. — Он бросил на меня острый взгляд небесно-голубых глаз. — Хотя все равно будут необходимы дополнительные средства.
Мне думалось, я понимаю, на что он намекает.
— Если сможете убедить Ральфа передать деньги, завещанные моему сыну, в ваше распоряжение, я не стану возражать. Однако, откровенно говоря, не думаю, что ваш кузен согласится на это.
— Но почему нет? — воскликнул Роджер прежним легкомысленным тоном. — Нужно попробовать! Чем черт не шутит? А?
Я одарила его улыбкой, прощая недавний нервный срыв:
— Попробуйте. Желаю удачи…
Остальная часть пути прошла спокойно, мы мало говорили, и я продолжала размышлять о Роджере. Было совершенно очевидно, что он крайне нуждается в деньгах и потому, вероятно, склонен к азартным играм. Впрочем, могло быть и наоборот: склонность к ним и привела его к нужде. Но по крайней мере одно было ясно: сегодняшнюю поездку он отчасти затеял для того, чтобы поговорить со мной о деньгах, завещанных Никки. Однако разве ему не известно, что я отказываюсь от них?
И еще меня интересовали и несколько тревожили два вопроса: кто такой Уикем и каковы его взаимоотношения с Роджером?..
О несчастье я узнала сразу по приезде от встретившего нас крайне взволнованного Джона Мелвилла. Лошадь, на которой мой сын выехал на прогулку в лес, взбесилась, выбросила его из седла, и он ударился головой о дерево. И совершил все это наш любимый смирный пони Скуирт, с которым ничего подобного никогда не случалось.
— Гослоди, — проговорила я, прижимая ладонь ко рту. — Господи… С ним все в порядке, Джон?.. С моим сыном!
Я повысила голос, потому что Мелвилл ответил не сразу:
— Он без сознания. У него сейчас врач.
— Без сознания? Где он? Я должна его увидеть!
Я кинулась к лестнице.
— Он не у себя в спальне, — остановил меня Джон. — Мы не стали нести его по трем лестницам, а положили недалеко отсюда, в комнате покойной графини. Идемте, я провожу вас.
Мы прошли — нет, пробежали — через гостиную, отделяющую главный холл от личных комнат домочадцев, через официальный кабинет Ральфа, еще через какую-то комнату, за которой начинались покои графини Сэйвил, — приемная, гардеробная и, наконец, спальня, где находился сейчас мой Никки.
Я ворвалась туда, не видя ничего вокруг, — только кровать, огромную кровать, на которой лежала беспомощная маленькая фигурка. Не сразу я различила еще три фигуры: пожилого седовласого мужчину в коричневом костюме для верховой езды, возле него Ральфа — слава Богу, он уже здесь! — и Джинни.
Я подбежала с другой стороны кровати и остановилась, замерев, неотрывно глядя на бледное, безжизненное лицо сына. Наклонившись, я коснулась губами его щеки, он не пошевелился. Меня охватил ужас.
— Что… как он? — почти беззвучно проговорила я. — Что произошло?
Ответил Ральф:
— По словам мистера Уилсона, это случилось, когда он с тремя мальчиками ехал по лесу. Все пони были совершенно спокойны, но внезапно Скуирт словно обезумел. Встал на дыбы и сбросил Никки с седла, причем мальчик ударился о склоненную низко над землей ветку дерева. Когда к нему подбежали, он был без сознания. Уилсон немедленно привез его домой, и сразу послали за доктором Марлоу.
Слушая рассказ Ральфа, я не сводила глаз с лица Никки, с огромной страшной ссадины на его правом виске.
— У мальчика болевой шок, миссис Сандерс, — сказал врач. — Возможно, сотрясение мозга. Необходим полный покой и после того, как он придет в себя.
— А он придет в себя? — спросила я дрожащим голосом.
— Будем надеяться, — сурово ответил мистер Марлоу.
— Надеяться? — повторила я в полном ужасе. — Этого может не произойти? Вы хотите сказать…
У меня перехватило дыхание.
— В подобных случаях, — спокойным, ровным голосом начал разъяснять мне доктор, — если дыхание нормальное, как у вашего сына, большинство пациентов приходят в себя. Насколько могу судить, других серьезных повреждений у ребенка нет, только шок от удара. Остается ждать, когда организм сам справится с этим.
Чем больше он говорил, тем страшнее мне становилось. Что он там перечислял? Шок, сотрясение… Ведь это голова, и, значит, мозг… О Боже, помоги ему! Не дай уйти от меня!..
Я снова склонилась над Никки, почти касаясь губами его уха.
— Никки, — произнесла я дрожащим голосом, — ты слышишь меня? Никки… Мама здесь, рядом с тобой.
Никакого ответа не смогла я прочесть на маленьком бледном личике.
— Гейл, — мягко сказал Ральф, — присядьте, пока не упали. — Я почувствовала, как он взял меня за руку. — Садитесь, я принес вам стул.
Я подчинилась — села у постели, положила ладонь на руку Никки. Мне показалось, его пальцы чуть дрогнули. Надежда затеплилась в моей душе.
— Сколько?.. — спросила я, повернувшись к врачу. — Сколько времени может пройти до того, как он очнется?
— Несколько часов. И не пугайтесь, если он не сразу вспомнит, что с ним произошло, миссис Сандерс. Так бывает.
— Понимаю, доктор. Спасибо вам.
— Я уведу доктора, Ральф, — сказала Джинни. А я и забыла, что она здесь. Она ласково прикоснулась к моему плечу. — Все будет хорошо, Гейл. Мы даже не можем вообразить, как выносливы дети. Особенно мальчики. Уж я-то знаю.
После их ухода я сказала Ральфу:
— Со Скуиртом никогда такого не бывало. Не знаю, что и думать.
Лицо Ральфа было непроницаемо.
— Быть может, пчела? — сказал он.
Я отмахнулась, зная, что Ральф и сам не верит в это.
— Что могло случиться? — повторила я.
— Не знаю, Гейл. — И после некоторой паузы:
— Скуирт мертв.
— Что?
— По-видимому, у него был припадок бешенства. Уилсон сказал, что никогда не видел ничего подобного. После того как сбросил Ники, он упал на землю и начал биться в конвульсиях. Словно у него колики.
— Они не наступают так внезапно.
— Обычно нет. Возможно, что-то способствовало этому.
Его слова заставили меня задуматься.
— Единственное, что можно предположить… — сказала я, не сводя глаз с неподвижного тела сына. — Я слышала, что травоядные животные впадают в такое состояние, если в пищу попадает растение под названием белена. Однако не думаю, что белена растет возле конюшни, да и лошадь сама никогда не станет его есть.
— Я тоже считаю, что сама не станет, — сказал Сэйвил.
Смысл его слов не сразу дошел до меня, а когда дошел, мне сделалось жутко.
— Ральф, — спросила я со страхом, — вы ведь не думаете, что кто-то намеренно… хотел причинить зло Никки?
Он молчал.
— Ответьте! — крикнула я, вскакивая со стула. — Вы так не думаете?
Голос его звучал мягко, но с тревогой:
— Не знаю, что ответить, Гейл, но должен честно признаться, мне не нравится внезапная смерть пони. Она вызывает подозрения. И еще не нравится история с мостом. Джон уверяет, что в конце прошлого месяца его проверяли, и все было в порядке.
— Так что же это, Господи? — в отчаянии проговорила я.
Вместо ответа он задал вопрос, от которого мне стало еще страшнее, по спине побежали мурашки:
— Гейл, знаешь ты кого-нибудь, кто мог бы желать зла тебе и Никки? Спрашиваю, потому что мне далеко не все известно о вас… Если не хочешь, можешь не отвечать.
— Нет, — прошептала я. — Нет, Ральф, я не знаю таких людей.
Но он не удовлетворился ответом.
— Могли какие-нибудь обстоятельства, — осторожно продолжил он, — связанные с рождением Никки, толкнуть кого-то на неблаговидные поступки?
Взгляд его янтарных глаз был тверд, но ни подозрения, ни осуждения в них не было.
— Нет, — повторила я, отвернувшись от него. — Подобных обстоятельств не существует.
— Хорошо, — спокойно сказал Сэйвил. — Я должен был спросить об этом.
— Конечно, — согласилась я. — Должен.
Ночь я провела на постели покойной жены Ральфа, рядом с Никки, которого не захотели тревожить и переносить на другое место. Одна из дверей этой комнаты вела в спальню Сэйвила, но сейчас меня меньше всего беспокоили правила приличия, да и другим, надеюсь, было не до этого.
Разумеется, никто не мог знать, что Ральф в эту ночь находился не у себя в спальне, а сидел в кресле возле постели Никки. Он смотрел на нас обоих и почти ничего не говорил, я даже ни разу не предложила ему отправиться спать — так необходимо мне было его присутствие.
Было, наверное, около трех утра, когда я почувствовала, как мой сын пошевелился рядом со мной. Я встала на колени и наклонилась над ним.
— Никки, — сказал я. — Никки…
Ральф уже вскочил с кресла. Масляная лампа у изголовья постели горела всю ночь, и мы увидели, как задрожали веки мальчика, затрепетали ресницы.
— Никки, — настойчиво вопрошала я, — ты слышишь меня? Это я, твоя мама. Никки, ответь…
Он открыл глаза:
— Конечно, слышу, мама. Почему ты кричишь?
Слезы ручьем потекли у меня из глаз.
— О Господи, — рыдала я, — спасибо Тебе! Спасибо Тебе.
Ральф положил руку мне на плечо.
— Почему ты плачешь? — спросил Никки. — Что случилось? Уже утро?
— Ты упал со своего Скуирта, Никки, — сказал Ральф, — и несколько часов не приходил в сознание. Оттого твоя мама расстроена. Не удивляйся, если день-два у тебя будет болеть голова.
Никки нахмурился.
— Она и сейчас болит, — сказал он. — Значит, я свалился со Скуирта, мама? Совсем не помню.
— И не надо, — утешил его Ральф. — Доктор сказал, что все будет хорошо. А помнить о плохом не обязательно.
Никки продолжал хмуриться.
— Скуирт в порядке? — спросил он окрепшим голосом.
— Да, — коротко ответила я. — Ты можешь чуть-чуть приподняться? Я дам тебе попить.
Мы помогли ему дойти до ватерклозета и выпить воды. У него страшно разболелась голова, он даже заплакал, и все, чего хотел, — поскорее снова лечь. Мы уложили его. Я опять легла рядом, взяла его руку в свою.
— Идите к себе и поспите немного, — тихо сказала я Ральфу. — Вы совсем измотались за день. Однако он снова уселся в кресло.
— Подожду, пока мальчик заснет.
Это случилось очень скоро, и тогда Сэйвил встал, подошел ко мне и некоторое время молча стоял, переводя взгляд с меня на Никки.
— Думаете, с ним все будет хорошо? — с тревогой спросила я.
— Уверен, Гейл. Готов дать голову на отсечение.
— Спасибо, Ральф. Спасибо за все и особенно за сегодняшнюю ночь. Вы оказали мне такую поддержку, такую… — Слезы мешали мне продолжать, но я договорила:
— Я никогда не забуду этого.
— Маленькая Гейл, — нежно произнес он, наклонился и поцеловал меня. — Если понадобится помощь, я буду рядом, за той дверью.
Глава 19
Наутро Ральф спросил у всех конюхов, что такого мог съесть Скуирт, в результате чего впал в безумие, окончившееся смертью. Опрос ни к чему не привел.
Я не хотела и в этот день говорить Никки о смерти его любимого пони. Но Ральф посоветовал не скрывать от мальчика правды. И то, что я согласилась с мнением Ральфа, лишний раз подтверждало, насколько большое влияние оказывал на меня этот человек.
Никки был безутешен, я уже осуждала себя за то, что послушалась Ральфа, однако тот успокоил меня простыми словами — лучше горькая правда, чем ложь. Скрепя сердце я согласилась с этим расхожим, но не всегда бесспорным утверждением.
Никки продолжал находиться в спальне графини под моим присмотром и большую часть дня спад. Несколько раз его навешали мальчики и их наставник Уилсон. Вечером, когда мы собрались перед обедом в гостиной, Джинни спросила, не хочу ли я перевести Никки в его собственную спальню, где он будет под присмотром няни, и я смогу немного отдохнуть.
Я уже готова была согласиться, но с условием, что сама буду ухаживать за Никки, но Ральф предварил мой ответ.
— Пусть мальчик еще побудет здесь, — сказал он. — Доктор Марлоу советовал не беспокоить его несколько дней.
— Прекрасно, — ответила Джинни. — Тогда я распоряжусь, чтобы в комнату поставили раскладную кровать для няни.
Ральф улыбнулся:
— Думаю, и этого не потребуется. Уверен, Гейл захочет снова провести ночь рядом с сыном.
В гостиной наступило неловкое молчание. Я смело оглядела присутствующих и, к своему удивлению, заметила выражение крайней обеспокоенности на лице Джона Мелвилла. Роджер выглядел лишь немного удивленным, Гарриет — злобно-угрюмой, ее отец, как, впрочем, почти всегда, — недовольным и раздраженным. Джинни была несколько озадачена.
— Обед подан, миледи, — объявил появившийся в дверях дворецкий.
В том же порядке, что обычно, мы двинулись в столовую. Джинни и Ральф принялись обсуждать — и продолжили потом за столом — пожар в ее доме, связанные с этим проблемы и необходимые действия. Джон давал советы, остальные вяло поддерживали разговор, не выходя за рамки приличий.
Я с тоской вспоминала полные тепла, а иногда по-настоящему веселые застолья с Макинтошами в моем бывшем доме и те кажущиеся теперь такими далекими и спокойными дни, когда граф Сэйвил еще не вторгся в мою жизнь, не перевернул ее вверх дном.
После того как мужчины, выпив свое вино, снова присоединились к нам в гостиной, образовался кружок играющих в вист — Ральф, Джинни, Роджер и Гарриет. Я не умела играть в эту игру и потому согласилась на предложение Джона Мелвилла прогуляться по саду.
Над озером стлался туман, в вечернем воздухе веяло прохладой, и я пожалела, что не взяла шаль, но Джон, увидев, что мне неуютно, тут же снял сюртук и накинул мне на плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32