– У тебя это выглядит так, как будто ты проводил их на вечеринку.Темпл пробежался рукой по волосам. По натуре он не был чересчур скромным человеком, но восхищение его подвигами не доставляло ему особого удовольствия. Он делал то, что было нужно, и это все.– Видишь ли, во время Террора больше людей погибло, чем было спасено. В этом отношении моя работа не заслуживает чрезмерного уважения или лести.– Ты сделал гораздо больше других, – решительно заявила Диана. – И рисковал ты гораздо больше, чем требовалось.– Откуда тебе это известно?По самодовольному выражению лица собеседницы Темпл мгновенно понял, что она может перечислить его подвиги лучше, чем он сам. Вот только откуда она все это узнала?– Я делаю то, что необходимо. – Эти же слова он бессчётное число раз бросал старому герцогу, когда тот обвинял его в пренебрежении семейными обязанностями. «Семья прежде всего, мой мальчик»; – любил повторять дед. – К тому же Пимм платит мне за службу, а я очень заинтересован в том, чтобы хозяйка не выгнала меня из пансиона и чтобы Элтон был накормлен.Диана отмахнулась, совсем как дед, когда он не желал считаться с его доводами.– Чушь. Ты это делаешь потому, что не можешь жить иначе. И это единственная причина, почему я тебя не ненавижу.Я могу понять, что ты делаешь то, что необходимо, но разве ты не понимаешь, что мы могли бы делать это вместе?– Вместе? – Темпл в недоумении уставился на нее. – Ты, случайно, не ударилась головкой? Это опасный мир, и дамам в нем делать нечего.Разумеется, Диана не видела того, что видел он. Довольно того, что она наблюдала, как он убил двоих. Но что, если бы ей пришлось видеть тысячи смертей, одну за другой, как было в Париже?– Диана, твоя безумная гонка к границе несравнима с тем хаосом, который творился на континенте во время войны.Она отодвинулась на край сиденья.– Да, да, я не готова умирать, как мужчины, или смотреть на все эти ужасы. Но я могла бы делать то, что умею, – раскрывать секреты. – Она помедлила, потом вскочила и открыла его саквояж. Не успел маркиз возразить, как она выхватила оттуда лист бумаги. – Вроде вот этого – специальная лицензия на брак, которую ты оставил Колину. Я подумала, что тебе он нужнее, чем лорду Данверзу, и положила на дно твоей сумки. – Диана крепко держала бумагу – неопровержимое доказательство ее способностей.Интересно, осталось ли в его жизни хоть что-то, о чем она не знает?– По-моему, мы с тобой подходим друг другу. Подумай, сколько мы могли бы сделать вместе.Не важно, насколько она искренна, – Темпл знал, что не имеет права поддаваться на ее уловки, и потому сказал лишь:– Нет, Диана. Я не возьму тебя с собой.– А вот Колин берет Джорджину, – обиженно заметила она.– Мой кузен берет жену, потому что она обладает таинственной способностью прятаться у него на корабле. Вряд ли она разъезжает с ним по его приглашению: Колин отлично знает, что женщине не место на войне.– Но почему? Ты думаешь, я невежественна и не знаю, что происходит? Я слежу за всеми событиями по отцовским газетам, я радуюсь победам, горюю над поражениями и оплакиваю мужчин, которых не знала, пока не прочла их имена в списках убитых. Я также знаю, что пока не кончится война, ты ко мне не вернешься. Каждый раз, ложась спать, я проклинаю несчастного французского коротышку и исступленно молюсь о тебе. В Англии каждая женщина, которая любит мужчину, решившего выполнить свой долг, делает то же самое денно и нощно. – Подойдя к печке, Диана наклонилась к огню; в ней чувствовалась та спокойная сила духа, которую поколения женщин выработали в своих сердцах, дожидаясь возвращения любимых.Она разгребла угли, подкинула полено, подождала, когда займется огонь, и вытерла руки о юбку, потом повернулась к нему:– Как можно ходить на балы и приемы, притворяться счастливой и благополучной, когда знаешь, что твой любимый в опасности и ты не можешь его защитить, даже не знаешь, увидишь ли его когда-нибудь?..Темпла захватила ее страстность, решительность, горячность. Она права. Сидеть, ждать и быть не в силах помочь – от этого в самом деле можно свихнуться.Увы, причиной его отказа было не желание защитить ее от Войны, а нечто другое: он должен был защитить ее от гораздо худшей участи, чем французы.Злобные махинации деда не только убили мать Темпла, но и разбили сердце его отцу.Врага, от которого он охранял Диану, победить не легче, чем Наполеона, а это означало, что он должен еще сильнее бороться, чтобы Диана не пострадала.Задумавшись, маркиз не заметил, как она подошла и, присев перед ним, обхватила его лицо руками. Теплые, крепкие пальцы утешали и отгоняли страхи.– Темпл, я не дам тебе распоряжаться моей жизнью. Я выбрала свой жребий и дальше не буду жить без тебя.Их взгляды встретились, и его взгляд заблудился в ее удивительных глазах, сливочной белизне щек, розах губ. Каждая ее черта напоминала нежную английскую розу, которую надо охранять и лелеять. Он удивился, что Диана напомнила ему о загадке розы – о ее неослабевающем цветении, несмотря на летнюю сушь и зимние холода.– Поцелуй меня, Темпл.Не пресыщенное желание, не флирт или игра – это был приказ женщины, решившей изменить курс его сердца. Вот только, к несчастью, она не знала, что его сердце не нуждалось в перемене курса.– Поцелуй меня, – повторила Диана и, приоткрыв губы, придвинулась к нему. – Поцелуй и скажи, что ты меня не любишь.Поцеловать ее и отрицать, что любит? Из этого ничего не выйдет. Его выдаст страсть. И хотя он знал, что должен отодвинуть ее от себя, но так и не смог это сделать. Ее глаза поработили его.Устав ждать, Диана отбросила остатки своей порушенной репутации и прижала губы к губам любимого. Видит Бог, она не хотела провести остаток жизни, жалея, что не познала любовь мужчины. А ведь, отказавшись от помолвки с лордом Данверзом, она поклялась, что выйдет замуж только за Темпла.И если ей дано только украсть небольшую часть сердца Темпла, что ж, она станет воровкой.И вот теперь она украла этот поцелуй, имевший целью исторгнуть хотя бы намек на любовь, которую, как она знала, он хранит в каком-то темном, недостижимом уголке своего необъяснимо каменного сердца.Поначалу его губы были твердыми и неподатливыми. Но это же Темпл! Джерико соорудил вокруг себя стены, и понадобился рев труб, чтобы их разрушить, но Диана всем сердцем верила, что знает ноты этой победной песни.Дерзкая и некающаяся, она пренебрегла его царственным безразличием и подразнила губы языком.– Открой мне свое сердце и впусти меня в него, пожалуйста. Только один раз.«Только один раз, впусти меня, любовь моя». Его губы приоткрылись под этим натиском; язык приветствовал ее ласку. Страсть, которую она берегла так долго, все больше разгоралась – ведь она никогда не давала уголькам погаснуть.Пальцы Дианы ерошили ему волосы, гладили шею. Они продолжали целоваться, и вкус его губ, ласки языка захватывали ее все больше; она принадлежала только ему, и ей нужно было куда больше, чем этот дразнящий, завораживающий танец.«Дерзай, любовь моя, и скорее освободи меня…» Строка стихотворения вертелась в мозгу Дианы, призывая взять дело в свои руки. Она стащила с него сюртук, потянула галстук, и то, что было элегантно завязанной тканью, стало жалкой кучкой на полу. Под шерстью, полотном и кружевами была мощная стена мускулов. А еше сердце – оно билось под ее пальцами с бешеным ритмом, рваным, как его дыхание, глубоким и правдивым, как рев, который вырвался из его горла, когда ее руки принялись за пуговицы на бриджах.Диана хорошо помнила, каким он был тогда, когда она проснулась утром в его объятиях в Ноттингеме. Теперь под слоями одежды она обнаружила нечто твердое и сильное. Что ж, ей не шестнадцать лет, она не боится того, что может сделать это твердое, и даже идет на это с радостью. Она этого хочет – хочет потрогать, почувствовать, как оно войдет в ее горячее место между бедер и унесет боль, которую он породил много лет назад одним поцелуем.Когда ее руки нащупали мужское естество, она стала тискать, дразнить и возбуждать его.«Иди ко мне, Темпл. Возьми меня».– Нет! – Он с содроганием оттолкнул ее так, что она упала.– Проклятие! Да ты с ума сошел!– Сойду, если буду продолжать в том же роде. – Он обошел вокруг стула и выставил между ними этот ветхий предмет мебели. – Диана, я не могу это сделать.Она посмотрела на его штаны.– А по-моему, можешь.Схватив сюртук, Темпл надел его и запахнул полы, чтобы скрыть неоспоримое доказательство ее правоты.– Я не могу, – повторил он, стараясь убедить не столько ее, сколько себя.– Не можешь или не хочешь?– Если мы… если мы будем… – Он запинался, как будто говорил с невинной невестой в первую брачную ночь.– Заниматься любовью, – подсказала она.– Да, так. – Он махнул рукой, как будто ухватился за спасательный круг. – Если мы будем… заниматься любовью, ты будешь обесчещена. Этого я не могу допустить и не буду. Знаешь, что случится, если мы поддадимся этому безумию? – Он содрогнулся. – Мне ничего не останется, кроме как сделать тебе предложение.Диана отшвырнула стул, и он полетел через комнату. Тулли взвыл и метнулся в сторону, а затем спрятался под перевернутым сиденьем.Она ткнула Темпла пальцем в грудь:– Значит, ты не будешь заниматься со мной любовью, потому что после этого тебе придется на мне жениться?Темпл кивнул. Хотя ему приходилось видеть врагов, пылавших ненавистью, но он еще не встречал ничего подобно тому, что в этот миг представляла собой Диана. Это была богиня в полной мощи своей ярости.– Диана, я отказываюсь это делать, – сказал он, надеясь, что его голос прозвучал убедительно.Она засмеялась:– Господи, если б я знала, что от меня требуется всего лишь пробраться в твою холостяцкую комнату, я бы давно подкупила Элтона.Темпл не сомневался, что она бы это сделала, но…– Но я не хочу замуж, если для этого надо вести тебя в церковь под дулом пистолета и вынуждать жениться против воли. – Диана протянула руку, дотронулась до его лица и погладила щеку. – Мне не нужно ничего, кроме твоего сердца, отданного свободно и добровольно.Темпл закрыл глаза и уже хотел отнять руку от своего лица… но вместо этого вдруг обнял ее и склонился к ней, вдыхая знакомый запах роз. Руки сами собой вплелись в ее волосы, они гладили шелковистые пряди, не спеша, будто желая сохранить в памяти каждое мгновение. Он хотел уткнуться в нее губами, целовать шею, гладить плечи, гладить и любить каждый дюйм ее тела, но не мог.С мукой человека, не знающего, как избежать неотвратимой судьбы, он прошептал ей на ухо:– Диана, умоляю, отпусти меня. Я не должен этого делать, и я этого не сделаю.Она покачала головой:– Темпл, вместе мы сможем…– Нет. Я не могу дать тебе то, что ты хочешь.– Дерзай, любовь моя, и скорей освободи меня… – прошептала она. Горячие слезы упали ему на грудь и прожгли рубашку до самого сердца.Знакомые слова ошеломили Темпла.Она дочитала стихотворение до конца шепотом, полным такого чувства, что ему казалось – он слышит все это в первый раз. Пусть сердце сплетается с сердцем,Другого мне в жизни не надо.Твой радостный крик, и жаркие губы,И светлые слезы – все это мое,Пока мы с тобою, пока идет жизнь.– Откуда ты это знаешь? Впрочем, разве она не переворошила все его вещи? И не вторглась в самое сокровенное?– Тебе не следовало это читать. Это не для тебя.Ее губы изогнулись в дрожащей улыбке, на щеке блеснула слеза.– Прежде я не знала, что ты пишешь стихи.– Я не пишу.Она отерла щеку тыльной стороной ладони.– Пишешь, и твои стихи прекрасны. Я думаю, их нужно опубликовать. Ты скрываешь их, как и свои подвиги, но не лучше ли поделиться с обществом своими достижениями, чем разыгрывать из себя светского дурачка?– Что ты с ними сделала? Где они? – Не слушая ее мольбы, Темпл кинулся к своему саквояжу, рывком раскрыл его и начал выдергивать одежду и другие ежедневные принадлежности.Наконец пальцы его вцепились в единственную вещь, имевшую для него значение, – его единственное наследство. Он погладил кожаный переплет жестом, который всегда утешал его душу, даже если Темпл не раскрывал книгу.Диана молча стояла рядом.– Извини, если тебя так расстроило то, что я прочла книгу.– Это не мои стихи, и они не предназначены для посторонних.– Ну конечно, не твои. На каждой странице и в конце каждого стиха стоят твои инициалы. – Она взяла у него из рук книгу, открыла и указала на имя автора.Темпл взглянул на Диану, и его брови сурово сдвинулись.– Стихи написал маркиз Темплтон, но не я. – Он глубоко вздохнул. – Это стихи моего отца.– Отца? – Она удивленно подняла брови. – Я никогда не слышала о том, что у тебя есть отец.– Мало кто помнит моих родителей: они недолго прожили вместе и отказались от общения с высшим обществом, предпочитая круг друзей.– Тем больше причин издать эту книгу. Пусть работа твоего отца живет, раз сам он ушел.– Деда хватит апоплексический удар, если это напечатают: он питает почти физическое отвращение к людям с литературными устремлениями.– Так он не любил стихи твоего отца?Темпл засмеялся отрывистым, горьким смехом.– Когда отец умирал, дед приехал в Сетчфилд-Парк, и врач ему сказал, что его сын не переживет эту ночь, потому что лихорадка зашла слишком далеко. Вместо того чтобы провести последние часы с единственным сыном и наследником, дед воспринял это известие как сигнал и начал сжигать отцовские журналы и книги, чтобы гробовщики не увидели «нечестивых склонностей» умершего.Диана ахнула и прикрыла рот рукой.– Я и не думала, что твой дед такой плохой.– Да уж, славным парнем его не назовешь.– А как выжила эта книга? – Диана с благоговением посмотрела на обложку.– Отец держал ее под подушкой и перед смертью отдал мне. – Темпл вздохнул. – Мне удалось пробраться к нему вопреки желанию деда, который боялся, что у постели отца я подхвачу какую-нибудь заразу.Он вспомнил, как шел длинными коридорами громадного фамильного гнезда. Первоначально Сетчфилд-Плейс был особняком елизаветинских времен, но дом веками надстраивался и изменялся, пока не стал расползшимся во все стороны дворцом. Это здание всегда внушало Темплу ужас, особенно его длинные темные коридоры, увешанные портретами предков. Когда он попадал в них, родственники хмуро взирали на него из тяжелых рам, как ряд мертвецов на виселицах.Но в тот день мальчик был полон решимости, и даже целая галерея недовольных Сетчфилдов не отпугнула его, когда он крался из детской в комнату больного отца, находившуюся в другом конце дома.– В комнате были лакей и горничная, но когда я вошел, отец отослал их взмахом руки. Они понимали, что если герцог обнаружит меня здесь, то придет в ярость и уволит их, как понимали и то, что я в последний раз вижусь с отцом.– И они позволили тебе остаться.Темпл кивнул.– Я сел на огромную кровать и держал отца за руку несколько часов, пока он не умер.Глаза Дианы наполнились слезами.– Я думаю, твое присутствие его утешало.– Наверное, но он все же хотел, чтобы я ушел, пока меня не обнаружили. – Темпл нахмурился. – По-моему, он даже старался поскорее умереть и позволить мне уйти, пока меня не поймали.Взяв за руку, Диана подвела маркиза к каменному очагу, присела и потянула его к себе, а затем прижалась к его груди и стала смотреть на огонь.– Расскажи мне про него. И про мать тоже.Воспоминания о родителях были зыбкими, они мерцали и колыхались, как огонь перед его глазами, и все же Темпл цеплялся за драгоценные обрывки, которые сумел сохранить.– Мама была очень красивая – с длинными черными волосами и темными глазами, словно она родилась от ворона. А отца я считал победителем дракона.Диана выпрямилась и посмотрела ему в глаза:– Победителем дракона?– Да, именно так. Каждый раз, когда приезжал дед, мама говорила, что мы это переживем, так как отец знает заклинание, которое усмиряет огнедышащего дракона.Диана рассмеялась от всей души.– Я уверена, многие в свете желали бы узнать это заклинание. А твой дед просто невыносим.Маркиз кивнул.– Его презрение убило отца и убило бы меня, если бы я не унаследовал долю его упрямства.Ее голос дрогнул.– Так твой дед отвечает за смерть отца?– У мамы близились роды, и дед приказал нам переехать в Сетчфилд-Плейс: его злило, что родители очень близки друг другу и счастливо живут в деревне, забыв о высшем свете. Будь на то воля отца, он бы так и остался в деревне и не приезжал в Лондон.– Думаю, твоего деда это не устраивало: он слишком гордится своим выдающимся положением.– Да, это так. Когда отец сбежал с матерью, герцог был в ярости. Какое-то время родители его игнорировали и жили на небольшое наследство, доставшееся матери от дальнего родственника, но, к сожалению, они оба не умели обращаться с деньгами и их и так небольшие средства быстро закончились. В конце концов отец проглотил гордость, и они приняли помощь деда.– Значит, герцог в самом деле им помог?– О да, если можно это так назвать. Родился я, другой наследник Сетчфилда, и дед решил смягчиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27