На той был короткий бархатный черный жакет, синего цвета шелковое платье с отделкой из тонкой золотисто-желтой тесьмы и широким поясом, синяя шляпка с дымчатой вуалью и черные кружевные перчатки. Шею обвивал белый шарф, а из-под шуршащей при каждом шаге юбки выглядывали носки изрядно промокших замшевых туфелек с позолоченными пряжками.Миссис Макгилл с царственным видом сошла со ступенек.— Здравствуй, Джоан!Та наклонила голову, удивленно глядя на двух стоящих перед нею почти одинаково одетых женщин, старую и молодую, да и на сам дом. Возможно, она ожидала увидеть нечто гораздо более внушительное: какой-нибудь викторианский особняк в центре роскошного парка, толпу слуг, а тут был всего лишь деревенский дом, да еще в такой глуши. Обо всем, что к этому прилагалось, — богатых землях, огромных пастбищах, многочисленных отарах овец, — закоренелая горожанка, разумеется, не имела понятия.Спохватившись, Джоан с улыбкой подалась вперед.— Здравствуйте, тетя!Они неловко обнялись, прикоснувшись щеками.Тина, встретившись взглядом с большими карими глазами гостьи, приветливо кивнула.Джоан обернулась к своей служанке, молодой рослой крепкой девице с рыжими волосами и сонным лицом, державшей на руках маленькую девочку — самое прелестное в мире создание, которое Тине когда-либо доводилось видеть: с матово-смуглым личиком, большими черными глазами и темными локонами; схваченные на макушке розовым бантом, они задорно рассыпались по спине.— Мелисса, поздоровайся с тетей! Бетани, спустите ее на землю.Миссис Макгилл постаралась изобразить радость. Она не имела детей и, как ни странно, никогда не жалела об этом. Сейчас, в присутствии маленького существа, пожилая леди испытывала достаточную неловкость от незнания, что говорить и как себя вести, и по этой же причине — чувство опасения. Ей почему-то казалось: ребенок может прочитать тайные мысли, сокрытые под мантией притворства, невидимой остальным.— Иди ко мне! — позвала она малышку, но та испуганно прижалась к матери, вцепилась ручонками в ее юбку и захныкала.— Стесняется! — извиняющимся тоном пояснила Джоан и ласково обратилась к дочке: — Успокойся же, Мисси! Недаром папочка не хотел отпускать тебя в Австралию… Вообще-то она у меня послушная, просто устала с дороги, да и обстановка непривычная.— Конечно, после Сан-Франциско наши места — настоящая глушь! — слегка поджав губы, произнесла миссис Макгилл, готовая обидеться на замечание племянницы. — И вы…— О нет! — с приятной улыбкой на усталом лице перебила Джоан и при этом бросила понимающий взгляд на Тину, будто они уже были в чем-то заодно. — Напротив, я очень рада отвлечься от суеты. Мы редко бываем на природе.И, вынув из рукава шелковый платочек, принялась вытирать дочкины слезы. У Тины, наблюдавшей эту вполне обыденную сцену, защемило сердце. У Джоан есть ребенок, черноглазый, смуглолицый, прелестный ребенок…Прошли в дом. Работник внес чемоданы, и Джоан пожелала уложить девочку в постель, объяснив, что малышка не выспалась в дороге.Вернувшись, молодая женщина вручила тете привезенные из Америки подарки: вытканную бледно-голубым узором черную кашемировую шаль, жемчужный гарнитур и шкатулку красного дерева с позолоченными швейными принадлежностями.— Это от меня и от папы. Он передает вам привет, — сказала она.— Как Джон? — спросила миссис Макгилл, благосклонно принимая дары.— Спасибо, папа здоров. Много работает, как и прежде.Старая дама одобрительно кивнула.— Это хорошо.Джоан все время смотрела на Тину, очевидно задавая себе вопрос о том, что делает здесь эта, одетая столь несообразно возрасту, симпатичная девушка?Тине стало неловко от этих взглядов. Сама того не замечая, гостья держалась очень уверенно, как истинная жительница большого города. В ее присутствии девушка из Кленси вдруг почувствовала себя безнадежно отсталой, и ей мучительно захотелось того, чего не хотелось, казалось, целых сто лет: расправить плечи, скинуть с себя чужие одежды, стряхнуть пепел забвения со своей души. Между тем Джоан что-то шепнула служанке, и та принесла маленькую коробочку.— Это вам! — сказала Джоан, подавая коробочку Тине. Девушка почувствовала исходящий от туалета гостьи нежный фиалковый аромат.Она растерянно взяла подарок. В футляре лежало красивое серебряное колье: каждое звено короткой цепочки украшал крошечный висячий полумесяц.Тина сообразила, что Джоан, не зная о ее существовании, специально не готовила подарка. Ей стало неловко.— Спасибо, но это дорогая вещь… И мне нечего подарить вам в ответ.— Вовсе нет! — с открытой улыбкой произнесла Джоан. — Вы подарите мне свое общество в течение двух недель — этого будет вполне достаточно!«Какая она милая!» — подумала Тина, чувствуя, что слова молодой женщины приятно согрели сердце.Когда первоначальные хлопоты улеглись, миссис Макгилл, Тина и Джоан собрались к обеду. Мелисса крепко спала в соседней комнате, а Бетани с помощью кухарки прислуживала за столом.Сегодня в виде исключения были поданы аппетитное баранье рагу, овощи в густом сметанном соусе, горячие творожные ватрушки, а на сладкое — отличный домашний торт со взбитыми сливками.Джоан ела с аппетитом и нахваливала угощение. Она переоделась в светло-серое домашнее платье, волосы заколола серебряными гребенками. На нежных пальчиках гостьи сверкали золотое обручальное кольцо и перстень с топазом. Добрая тетушка не пожалела для племянницы чуть не полвека простоявшую в буфете домашнюю наливку, и вскоре бледное лицо Джоан порозовело, голос зазвучал звонче, и беседа трех женщин потекла более оживленно.— Я одна со всем справляюсь, — говорила миссис Макгилл, — и, честно говоря, не уважаю тех, кто постоянно ищет помощи и поддержки.Джоан улыбнулась.— Если вы при этом не чувствуете себя одинокой, тетя…— Со мной Тина, — коротко промолвила женщина с таким видом, словно этим все сказано.Девушка удивленно повернула голову: она не ожидала столь высокой оценки. Впрочем, привыкнуть можно и к кошке, и к любимому креслу, даже к скрипу старых дверей.— Давно ты замужем, Джоан? — спросила миссис Макгилл.— Скоро три года.— А сколько Мелиссе?— Два.— Значит, ты родила в том же году, что и вышла замуж? — сказала миссис Макгилл так, будто желала уличить племянницу в чем-то недостойном.Тина заметила, что Джоан невольно сжалась под пристальным взглядом тетки, и румянец ярче запылал на ее щеках. «К чему этот допрос?» — с осуждением подумала Тина. Ребенок может родиться через девять месяцев после… после свадьбы. Это вполне естественно. Неужели, чтобы получить злосчастное наследство, надо выдержать экзамен на нравственность?— Да, — просто отвечала Джоан, — в том же году.— Чем занимается твой муж? Намного он старше тебя?— На четыре года. Он служит в компании по торговле недвижимостью.— Служит? Я думала, у него свое дело.— Нет, — сказала Джоан, потом поправилась: — Пока нет.— Он что, из бедной семьи?— Да, — призналась молодая женщина и тут же поспешно добавила: — Но он хорошо воспитан, образован. Просто родители давно умерли, а родственники, которые его вырастили, не оставили наследства.— Но он не твоего круга, верно? — допытывалась миссис Макгилл.Джоан в замешательстве пожала плечами. Было заметно, что разговор ей неприятен; вероятно, он затрагивал те стороны жизни, о которых молодой женщине сейчас не хотелось думать. Тина вглядывалась в лицо Джоан. Было видно, что женщина любит мужчину, о котором говорит, обожает своего ребенка, и все же Тине показалось: в глубине глаз Джоан прячется печаль. Она не производила впечатления полностью счастливого, довольного жизнью человека. Впрочем, кто из нас и когда бывает счастлив вполне?— А как Джон отнесся к твоему браку? Он ведь щепетилен в таких вопросах!Джоан ответила уклончиво:— Папа желает мне счастья.— Глядя на тебя, не скажешь, что ты живешь в бедности. Отец помогает?Молодая женщина улыбнулась.— Он в основном одаривает Мелиссу. Да нам хватает, тетя…— Как зовут твоего мужа?— Лоренс Пакард.— Лоренс Пакард? — повторила миссис Макгилл. — Звучит хорошо.И, к видимому облегчению племянницы, оставила эту тему.Они еще немного поболтали, хотя сильно отличавшийся образ жизни собеседников не давал почвы для общих интересов. Тине и миссис Макгилл любопытно было услышать о жизни Сан-Франциско, но Джоан вряд ли занимали рассказы о количестве выстриженной шерсти и урожае кормовых трав.Джоан говорила приятным, певучим голосом, но с явным американским акцентом, который обеим женщинам показался несколько резковатым. Ей же резал слух их выговор австралиек.— Так вы никогда не встречали ни одного австралийца?— Нет…— не совсем уверенно отвечала Джоан: она вдруг задумалась о чем-то. Но после, весело рассмеявшись, добавила: — Не видела! Среди моих знакомых нет ни одного человека, который побывал в Австралии, не говоря уже о ее жителях.— Знаю, Австралия для вас колониальная глушь, а мы дикари, — проговорила миссис Макгилл, к счастью, достаточно добродушно. — Мы простые скваттеры, люди земли, а не неба. Переселенцы и потомки переселенцев, а иногда и каторжников.Тина улыбнулась. Ведь миссис Макгилл сама родилась в Америке, о чем, вероятно, уже позабыла! Теперь она гордилась Австралией, говорила, как австралийка, жила обычаями этой страны, была пропитана ее духом и не знала другой родины, второй столь же любимой земли.— Никто так не считает! — возразила Джоан. — Здесь удивительные люди! Я слышала, мужчины любят работать, как ни в какой другой стране, а женщины-австралийки очень преданные, верные, прекрасные жены и матери. И, в конце концов, все мы британцы…Вскоре Джоан, извинившись, ушла к себе: она очень устала в дороге и хотела лечь спать. Переложив сонную Мелиссу к себе в постель, молодая женщина прижала ребенка к сердцу и заплакала. Сон не шел, тетушкины расспросы еще больше разбередили и без того давно не знавшую покоя душу. Джоан ни с кем не желала говорить о своем браке, даже думать не хотела. Это было слишком тяжело.Джоан Россет, дочь рано овдовевшего состоятельного человека, росла жизнерадостной и своенравной. Ее нельзя было назвать красивой, но хорошенькой — вполне: пышные темно-каштановые волосы, карие глаза, нежный цвет лица, приятно округлые руки, шея и плечи. Она со всеми держалась запросто, всегда была весела и с пятнадцати лет кружила головы мужчинам. Отец не отдал дочь в пансион, и девочка выросла в двухэтажном колониального стиля особняке на берегу залива Сан-Франциско, в обществе часто сменяющихся гувернанток, каждая из которых вносила свою долю в сумятицу мыслей и знаний Джоан. Последняя из незадачливых воспитательниц была уволена, когда девочке исполнилось тринадцать лет, и с тех пор мисс Россет, предоставленная самой себе, делала, что хотела, благо отец часто уезжал по делам. В шестнадцать лет она имела много подруг из хороших семей, кучу светских поклонников — от мальчишек-ровесников до тридцатилетних холостых влиятельных господ, интересовалась платьями гораздо больше, чем книгами, ездила на балы и пикники, всячески развлекалась, мало задумываясь о смысле жизни, и мечтала о неземной любви — словом, была обыкновенной юной леди своего круга. За ней ухаживали многие, и многие ей нравились, но влюбленность, как правило, быстро проходила — почти что сразу после объяснения, во время которого очарованный поклонник обычно предлагал девушке руку и сердце. Джоан ни разу не встречала препятствий, не терпела поражений, и столь легко завоеванные крепости очень скоро становились неинтересны. Джон Россет слыл душой общества — в доме часто бывали гости, и Джоан, игравшая в таких случаях роль хозяйки, неизменно становилась королевой и главным украшением вечера. Отец гордился ею и любил тем сильнее, что Джоан напоминала ему рано умершую жену. Видя толпу женихов и радуясь успеху Джоан в обществе, он тем не менее не желал расставаться с дочерью: без нее большой, роскошный дом стал бы пустым.Сама Джоан тоже пока не помышляла о замужестве. Но однажды в один из зимних вечеров, в день своего семнадцатилетия, она встретила человека, один единственный взгляд которого сразу ее заворожил. Этот человек не был в числе приглашенных, он случайно оказался в доме — принес отцу какой-то срочный пакет. Джоан встретилась с ним в вестибюле, куда вышла охладиться после танцев и поправить волосы. Этот человек, мелкий служащий в компании ее отца, не походил ни на кого из прежних знакомых мисс Россет. Он затмил всех тех, кто гораздо лучше одевался и по происхождению стоял на десять ступенек выше. Он был загадочно-красив и чем-то притягивал к себе, не так, как влечет тонкий запах незнакомых духов, а так, как манят непонятные звуки в ночи, как влекут входы темных пещер и неоткрытые земли. Она постаралась завладеть его вниманием, и он ответил холодноватой вежливостью, едва ли не на грани приличия. У него была необычная внешность и неизвестный девушке акцент: по-видимому, молодой человек не являлся коренным американцем. Джоан заговорила с ним, сказала, что у нее день рождения, и предложила выпить бокал шампанского. С удивлением глядя на хорошенькую девушку в белом шелковом платье и золотых украшениях, он попытался отказаться, но она настаивала. Сама сбегала наверх, принесла два бокала и блюдце с пирожными… Она болтала с ним, присев на край дивана, она не видела и не слышала ничего вокруг, не помнила ни об отце, ни о трех десятках гостей, толпившихся в гостиной; перед нею был только он — человек, внезапно возникший в ее жизни всего на один вечер, после чего исчезнет, вероятно, навсегда. Сердце Джоан дрогнуло, и она поклялась себе не допустить этого. Она пригласила бы незнакомца в гостиную, представила гостям, танцевала и говорила бы только с ним, но знала, что это невозможно. Он не согласится, да и отец вспылит, если узнает, что она беседует, как с равным, с каким-то ничтожеством, хотя этот юноша держался так, словно был выше по рождению и уму их всех вместе взятых — и Джоан, и Джона Россета, и гостей.Остаток вечера девушка провела в лихорадочном волнении и затаенной печали, а пару часов спустя, забравшись в свою постель, наконец поняла, что безумно влюбилась.На следующее утро Джоан, ничего не сказав отцу, принялась выяснять, где можно найти Лоренса Пакарда — этим именем назвался вчерашний таинственный незнакомец. Он действительно работал в компании отца, в отделе, занимающемся перепиской с иностранными фирмами. Через неделю девушка отыскала его имя в списке постояльцев второклассной гостиницы и солнечным утром, собрав все свое мужество, отправилась с визитом. Ошеломленный неожиданным вторжением, молодой человек не знал, что и сказать, но никакой радости с его стороны Джоан не заметила. Они немного поболтали за чашкой кофе в ресторанчике за углом. Джоан старалась вытянуть из Лоренса что-нибудь о его происхождении, но молодой человек отвечал уклончиво. Он был беден, не имел никаких связей и до недавнего времени перебивался случайными заработками. Услышав об этом, Джоан недвусмысленно намекнула о своих возможностях (все-таки она дочь главы компании!), что вызвало у собеседника ироническую улыбку. Девушка видела отсутствие интереса к своей персоне, но решила не сдаваться. Ею двигала любовь и отчасти самомнение. Разве она не хорошенькая? К тому же дочь состоятельного уважаемого человека, тогда как он… Но смотреть на него свысока Джоан не могла, да, похоже, никто не мог, точнее, Лоренс никому такого не позволял. Сила его взгляда казалась непревзойденной. При этом он не производил впечатления человека высокомерного, а, скорее, несколько отстраненного от окружающего мира. Он на все и на всех смотрел не свысока, а как бы со стороны. Джоан ощущала исходивший от него магнетизм, даже когда он молчал и не делал ничего. Девушке так и не удалось ничего узнать о его увлечениях и образе жизни — Лоренс всякий раз незаметно уходил от ответа. Он, очевидно, желал, чтобы эта встреча стала последней и Джоан оставила его в покое, но она не собиралась этого делать.Девушка могла бы одолжить ему денег, попытаться помочь в продвижении по службе, но ему не были нужны ее подачки. Она узнала, что он, оказывается, гораздо образованнее ее. Джоан спросила, чем он занимается на службе, и Лоренс ответил: «Перевожу иностранную корреспонденцию». «Вы что, знаете языки?»— Она была сильно удивлена. «Да, — сказал Лоренс, — французский, немецкий, испанский». — «Вы учились в университете?!» — «Нет, это было домашнее образование».Во всех отношениях он был человеком-загадкой. Джоан беззастенчиво преследовала его. Понимая это, мучилась от стыда, но ничего не могла с собой поделать. Всякий раз, возвращаясь домой, давала себе слово больше не ездить к Лоренсу и всегда нарушала обещание. Лоренс никогда не искал встреч с Джоан, это делала только она. Она, порядочная девушка из хорошей семьи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62