Начальник смены тоже наблюдал за действиями Лихачева
по телевизору, но камеры, в отличие от начальника цеха, не переключал.
Следовательно, видел меньше того. Холмский не стал здесь задерживаться и
спустился в холл первого этажа.

4
В 101 комнате было накурено. Четыре дежурных техника-наладчика сидели
за длинным столом и забивали козла. Слышались подобающие моменту реплики.
Когда Холмский вошел в помещение все четверо застыли с костяшками в
ладонях и вопросительно глядели на него.
- Я - следователь Холмский, - представился следователь, демонстрируя
удостоверение, как бы предъявляя контролеру проездной билет. - Мне нужен
наладчик Федор Ступов.
Невысокий, но крепкий и широкоплечий парень с треском припечатал
костяшки к поверхности стола и поднялся навстречу Холмскому.
- Ну, я Ступов.
- Очень приятно. Здесь есть место, где можно побеседовать в спокойной
обстановке?
- Айда в раздевалку. Там тоже стол и стулья есть. - И, повернувшись к
партнерам, добавил: - Давайте без меня, ребята.
Они прошли в раздевалку и устроились за изрезанным и разрисованным
столом. Следователь поставил на стол диктофон, включил его и приступил к
опросу свидетеля.
- Я прошу вас подробно рассказать о всех событиях того дня.
Федор почесал в затылке.
- Ну чего... Значит, в тот день мы дежурили тоже вчетвером. Сидели,
козла забивали...
- Это вы каждый день так работаете?
- Так нам за то и платят, чтобы мы бездельничали, а машины бы
вкалывали. А если наоборот - машины стоят, а мы пашем, то это уже плохо.
- А... ясно. Так что - вы целый день так и играете в домино?
- Нет, иногда в дурака режемся, или тыщу расписываем. А вообще я с
теми тремя дежурить не люблю. Они поиграют немного, а потом или спорить
начинают иди книги свои читают. Надоедает им играть...
Ну вот, режемся мы в козла, а тут вызов - замедление реакции и тэ-дэ.
По вызову пошли в цех Славка и Мишка... то есть, это, Агинский и Лихачев.
Я стал костяшки собирать, а Колька... Морозов, значит, врубил телевизор и
стал смотреть, как они там управляются.
- Это он по собственной инициативе или так положено?
- Что? А... да, так положено - если помощь понадобится или еще чего.
- А вы тоже смотрели на экран?
- Так я ж сказал, что костяшки собирал. Вы же в комнате были, сами
видели, как ящик стоит... На меня как раз задняя панель глядела.
- Ну а дальше?
- А дальше так - дело-то перед самой грозой было, жара, духота, а
кондер не пашет.
- Кондер?
- Ну да, кондиционер. Ну мы, значит, и пораскрывали все окна и двери,
чтобы сквозняк был. Сквозняком ее к нам и затянуло. Через окошко.
- Кого ее?
- Ну, молнию. Шаровую.
- Затянуло, и что?
- Влетела она через окошко и пошла по комнате, медленно так, и прямо
к телеку... Я так и приторчал на месте. Ну, думаю, щас как трахнет! А она
ничего - мимо телека медленно пролетела, немного повисела у хвоста
кинескопа и дальше пошла, тоже медленно. А тут Колька... то есть Морозов
как заорет: "Мишка!" - и бросился в дверь...
- Вы не заметили время, когда это произошло?
- Чего ж не заметить - над дверью часы висят - как сейчас помню -
пятнадцать сорок пять на циферблате было. А Колька, главное, на молнию
ноль внимания и в дверь, дурак, выбежал.
- А почему дурак?
- Так ведь она на него броситься могла!
- Молния?
- Ну да - они же такие, эти шаровые.
- Ну хорошо, а дальше?
- А дальше Колька убежал. Молния медленно так по комнате прошлась,
вроде вынюхивая что-то, ну совсем как мент участковый, и тоже в дверь -
шасть... А я сижу и не шевелюсь - вдруг вернется? Думаю, что надо бы телек
вырубить и тоже страшно... Ну, а потом слышу - шум, крики. Зашевелился, в
холл вышел, смотрю - начальники наши бегут, я за ними. Думаю - пожар,
потом гляжу - в сборочный чешут. Я тоже. Во дворе Славка Агинский - глаза
выпялил, мы мимо, к цеху, он за нами. Еще ребята подоспели... Ну, в
цехе...
- Достаточно, дальше я знаю. Как по-вашему - чем был вызван этот
возглас Морозова, когда он бросился к выходу?
- А я почем знаю? В телек он пялился. Я сначала подумал, что может
Мишка там чего наколбасил, а сейчас и не знаю.
- А вы на экран так ни разу и не посмотрели?
- Нет. Сначала занят был, а после молнии я к телеку и подойти боялся
- опасно! У нас в селе, лет десять назад телку во время грозы убило, а вот
у соседей...
- Да-да. Гроза дело такое... А сколько времени прошло с момента, как
Морозов выскочил из комнаты до того, как вы сами выбежали во двор?
- Не засек. Минуты три-четыре, может пять...
- Ясно. А что вы можете сказать о взаимоотношениях Морозова и
Лихачева? Были между ними какие-нибудь ссоры?
- Ссоры? Да нет. Спорили они часто, даже ругались - все из-за этой
своей философии. Так ведь из-за этого не убивают.
- То есть, вы считаете, что у Морозова не было никаких поводов, чтобы
убить Лихачева?
- А я знаю? В душу ему не залезешь. Вы у Агинского Славки
порасспрашивайте, он с ними компанию водил.
Следователь понял, что из Ступова больше ничего существенного не
выжмешь и завершил разговор стереотипной фразой насчет присылки копии
протокола.
Когда он выходил из комнаты 101, за его спиной царило молчание и на
затылке он ощущал давление взглядов четырех пар глаз.

5
Следователь вышел в холл, но покидать его не спешил, хотя на
территории завода делать ему было уже нечего. В глубокой задумчивости
стоял он в центре зала и пытался систематизировать и увязать полученную
информацию.
И, откровенно говоря, что-то ни черта не складывалось и не
увязывалось у младшего следователя Александра Холмского, которого в
детстве дразнили не иначе как Шурик Холме, что возможно, и предопределило
его дальнейший жизненный путь и выбор профессии.
Вроде обстоятельства дела ясны настолько, что ясней и быть не мажет.
Все на виду, все запротоколировано и захронометрировано. Все действия
участников драмы можно восстановить с точностью чуть ли не до секунды. Но
от этого сами действия понятней не становятся.
Что побудило Морозова сорваться с места и броситься в цех? Сам он на
допросе показал, что как раз в тот момент, когда залетевшая в комнату
шаровая молния зашла за телевизор, на экране он увидел лежащего в крови
Лихачева и кого-то склонившегося над ним. Кто это был, он не узнал, так
как толком не успел рассмотреть, но ясно, что кто-то знакомый, с завода.
Увиденное на экране и заставило его побежать в цех.
Следователь попросил его напрячь память и вспомнить, кто склонился
над телом Лихачева. Морозов, заявил, что знает только, что кто-то хорошо
знакомый, а кто - вспомнить не может.
На вопрос, как он может объяснить, что глядя на экран телевизора в
одно и то же время с начальником цеха и начальником смены, он видел
совершенно не то, что видели они, Морозов лишь буркнул что-то невнятное и
погрузился в молчание, из которого следователю не удалось его вывести.
Все это наводило на подозрения. Не получалось логичной, цельной
картинки из показаний разных свидетелей. Никак не получалось...
- Гражданин следователь... - послышался вкрадчивый, тихий голос.
Холмский вздрогнул и обернулся.
Перед ним стоял один из давешних доминошных партнеров Федора Ступова.
Это был человек совершенно неприметной наружности, какой-то немного
скособоченный и как бы пришибленный. Говорил он тихо, почти шепотом и в
течение всего разговора ни разу не посмотрел следователю в глаза. Кажется,
единственной его отличительной приметой была пара стальных коронок на
передних зубах.
- ...я извиняюсь, гражданин следователь, - продолжал человек, - вот
вы тут у Ступова про Морозова с Лихачевым выспрашивали, так Федька про них
ничего и не знает. А вот мне кое-что известно...
- Хорошо, - сказал Холмский, - идемте, я запишу ваши показания. Как
ваша фамилия?
Незнакомец в ужасе замахал руками.
- Нет-нет, гражданин следователь, я так... сугубо, так сказать,
неофициально... Если уж Морозов Лихачева пришил, то Агинский, дружок его,
если разнюхает, что я показания дал, ни перед какой мокрухой не
остановится.
- Вы что же считаете, что Лихачева убил Морозов?
- А кто же еще? Спекули они, гражданин следователь, фарцовщики. Одна
банда.
- У вас есть основания так говорить?
- Конечно же есть, гражданин следователь! Вот сами посудите - сижу я
в столовке, обедаю, а за соседним столиком Лихачев с Морозовым, и между
собой, так, вполголоса - бу-бу-бу - ля-ля-ля... Мне, конечно, до феньки,
да ведь уши не глаза - в сторону отведешь, а все равно слышишь...
- Ну и что же вы услышали?
- Так я ж и рассказываю - Лихачев, значит, Морозову говорит,
спекуляция, мод, опасно, сесть можно, следствие, то да се... А тот ему в
ответ - не боись, посылки в тюрягу слать буду, в места заключения,
значит... И долго так ругались, сначала вполголоса, а потом уже и на крик
перешли, да все непонятно, все по-блатному, по фене, а потом видят - и
рядом сижу, ну и смолкли. Я, конечно, вида не подал; мол, обедаю, шницель
рубаю, ничего не вижу, ничего не слышу, о своем мечтаю. Ну, они на меня
буркалами позыркали и успокоились. Вот и все мои на них подозрения,
гражданин следователь. Чего не знаю, того не знаю, врать не буду, а это
своими ушами слышал. Так что, спекули они, гражданин следователь, одна
шайка. Фарцанули чего-нибудь, а капусту не поделили, ну и пришил один
другого... Я пошел, гражданин следователь, всего хорошего.
И странная личность повернулась и быстро зашагала прочь.
- Постойте, - закричал вслед Холмский, - я должен это все официально
оформить...
Но личность только замахала руками и нырнула в коридор.
- А черт с ним, - махнул рукой следователь, - лицо его я запомнил,
если нужно будет - откопаю.
Он нахмурился.
- Но если все это правда, что он мне тут наплел, то, кажется, дело
другой оттенок принимает... Если спекуляция, какие-нибудь махинации, и
кому-то, скажем, нужно убрать Лихачева и поставить под удар Морозова...
Врубиться, скажем, в канал связи и подать на телевизор, что у техников
стоит совсем другое изображение... Да, надо все это обдумать. Скверно, что
Агинского нет - самое время его опросить. Придется ждать...
Он решительно зашагал к выходу.

6
Агинский приехал только через день и с самого утра объявился в
кабинете следователя. Холмский к этому времени уже выработал стройную
концепцию, включающую фальсификацию изображения на телеэкране и спекуляцию
драгметаллами и дефицитными деталями. Он был настроен решительно.
- Скажите, - спросил он Агинского, - что вам известно о спекулятивных
махинациях, в которых принимали участие Лихачев и Морозов?
Долгие две минуты Агинский глядел на следователя пустым взглядом. Его
лицо не выражало совершенно ничего.
Под конец следователю стало как-то неловко и он, опустив глаза,
засуетился, без нужды перекладывая на столе какие-то бумаги. Потом робко
поднял взор, кашлянул:
- Так что вы можете сказать, по этому... э-э... поводу?
Вячеслав Агинский обрел наконец дар речи:
- К-какие махинации?! Какие спекуляции?!!
Холмский строго посмотрел на него и веско произнес:
- Имеется информация о соучастии пострадавшего Лихачева и
подозреваемого Морозова в совместных спекулятивных акциях...
- Какая информация, - перебил Агинский, - что за чушь? Простите, но
это кто-то ввел вас в заблуждение. Никогда в жизни ничем таким они не
занимались. Спекуляция! Это же надо придумать! Кто это вам сказал?
- Я не имею права называть имени свидетеля, - ответил следователь,
подумав про себя: "Тем более, что я его и сам не знаю", - но свидетель
показал, что он случайно услышал разговор Морозова и Лихачева, в котором
один настаивал на какой-то сделке, а второй говорил, что это опасно, можно
попасть под следствие и так далее... Что вы на это скажете?
Агинский недоуменно пожал плечами:
- Ничего не понимаю. Чушь какая-то. Не может этого быть...
С минуту оба молчали. Агинский мучительно тер ладонью лоб. Потом он
отнял руку и бросил на следователя быстрый взгляд.
- Скажите, - сказал он, - а этот свидетель - его случайно зовут не
Семен Коштак?
Следователь промолчал:
- Нет, я понимаю - имя назвать вы мне не имеете права. Меня
интересует - есть у него во рту две стальные фиксы?
В лице следователя что-то невольно дрогнуло, и Агинскому этого было
достаточно. Он откинулся на спинку стула и заржал.
- Не вижу ничего смешного, - пробурчал Холмский недовольно.
- Извините. Сейчас... Вы читали Честертона?
- Ну, читал...
- Помните, у него есть рассказ, где человек произносит одну и ту же
фразу, а четыре свидетеля утверждают, что он каждый раз говорил другое?
- Помню.
- Все дело было в том, что каждый вкладывал в эту фразу содержание,
которое его самого занимало. Здесь такая же картина. Этот самый Семен
Коштак в свое время отсидел за спекуляцию, вот он и воспринимает все под
определенным углом. Какие фразы он слышал?
- Ну, что-то про спекуляцию, про следствие, про то, что в случае чего
Морозов обещал Лихачеву в места заключения слать посылки...
- Все ясно. Скорее всего, дело было так - Морозов с Лихачевым
обсуждали свою курсовую, которую они вдвоем пишут... писали... А тема у
них такая: "Сравнительный анализ логики Аристотеля и понятийного аппарата
шкоды логического позитивизма". В споре они употребляли соответствующую
терминологию. Ведь вы не будете отрицать, что слова: "следствие",
"посылка", "заключение" - это термины не только юридические и почтовые, но
также и логические? А слово "спекуляция" у Гегеля встречается чуть ли не
на каждой странице, но к торговле джинсами отношения не имеет. Ну, а
Коштак, который сам был и под следствием, и в местах заключения,
естественно, воспринял это со своей колокольни. А насчет того, чего он не
понял, он решил, что ребята "ботают по фене"... Вы согласны со мной?
Холмский смущенно крякнул. Все его блистательные гипотезы о заговоре
крупной банды спекулянтов рухнули. Но он тут же взял себя в руки и принял
солидный вид. Хоть и юн был младший следователь Шурик Холмский, а умел
подать себя.
- Ну хорошо, - сказал он, - оставим это. Расскажите по порядку, что
вы сами наблюдали в тот день.
- Ну что - про то, что нас с Лихачевым направили в сборочный цех
из-за сигнала о замедлении реакции манипулятора, вы уже знаете?
- Да. Рассказывайте, что было в цехе.
- В цехе я пошел к стойке управления и переключил манипуляторы, а
Лихачев занялся аварийным устройством.
- Во сколько это было?
- Не помню, я не смотрел на часы. Но вы можете получить распечатку
системного журнала на магнитной лен...
- Да-да, знаю, знаю. Продолжайте.
- Так вот, Лихачев возился у манипулятора, я находился у стойки, и
вдруг в цех врывается Морозов и бежит прямо к Мишке... к Лихачеву. Что они
там говорили, я не слышал, но назад он шел с каким-то ошарашенным видом -
как у человека, который ничего понять не может. Он подошел ко мне и я,
естественно, спросил, что он тут забыл. Он ничего сначала не ответил, а
потом сказал: "А к нам шаровая молния залетела..." Я никогда в натуре
шаровой молнии не видел и стад расспрашивать, что и как, но он думал явно
не о том, и, повернувшись, смотрел на Лихачева. Ну, я решил выбежать,
поглядеть - может, она еще не исчезла. Я успел пройти полдороги от цеха к
административному корпусу, когда действительно увидел молнию - светящийся
шар, сантиметров 15 в диаметре. Она вылетела из дверей нашего корпуса и
медленно летела по направлению к сборочному цеху. Я застыл на месте и
глазел на нее. Она прошла над моей головой, влетела в раскрытый дверной
проем сборочного цеха и исчезла из виду.
- Сколько это заняло времени?
- Не знаю. Может быть, минуты две-три.
- А дальше?
- Дальше... Как только молния влетела в цех, меня охватил непонятный
страх. Я чувствовал, что сейчас должно произойти что-то ужасное, но не мог
двинуться с места, стоял как парализованный - ноги слабые, по лбу холодный
пот течет. А через пару минут из нашего корпуса выбегает начальство,
выбегают Дежурные техники и мимо меня, к сборочному... Я опомнился - и за
ними. Ну, а в цехе уже все кончено - Лихачев мертвый, а Морозов стоит над
ним с разводным ключом в руке. Я этот ключ у него из рук и вырвал. Вот,
собственно, и все.
- Благодарю вас.
Следователь потер ладонью лоб. Разговор с Агинским, на который он
возлагал столько надежд, его разочаровал.
1 2 3 4