Напротив, в Азии, упирались в небо кипарисы Джамилии. Направо, вдоль Белого (Мраморного) моря, которое впадало в более обширное Средиземное море на западе, едва проглядывали сквозь дымку острова. Налево ветер поднимал рябь и белые барашки в Босфоре, уводившем к Черному морю и караванным путям на Восток. Больше нигде в мире монарх не мог ходить по саду и одновременно видеть два континента, два моря, на которые простирается его власть. Позади султана закат подрумянил извилистые берега гавани, окаймленные мачтами рыбацких лодок и галер, стоящих на якорях. Это была оживленная узкая бухта, напоминавшая по форме крученый рог барана и потому названная Золотым Рогом. За лесом мачт помещались навесы Арсенала, темнели портовые склады, высились дворцы венецианцев, генуэзцев и греков, которые торговали там с соизволения султана.Во время таких прогулок Сулеймана сопровождал учтивый Пири-паша, потому что до самого сна молодого правителя одолевали разнообразные мысли. Пири-паша советовал ему взвешивать каждую из них и не торопиться в решениях.— Спешка — от дьявола, — повторял он, — терпение — от Аллаха.Пири-паша настойчиво направлял мысли султана к Азии. Там все было издавна знакомо. Много ли значит потеря нескольких лодок, унесенных во время наводнения вниз по течению Нила, если могучая река выносит в это время со своего дна на пустынные берега массу плодородного ила? Что из того, что еврейские караваны ослов тащатся чересчур медленно мимо Алеппо в поисках дороги на Самарканд?Они привозят на обратном пути ценные грузы белой бумаги и голубой бирюзы, пряностей и фарфоровых изделий. Почему паломники движутся разными путями к Скале вознесения пророка в Святом городе (Иерусалиме) или пустынными тропами к гробнице храма Кааба в Мекке? Они возвращаются оттуда с ощущением спасенной души. Что значит против этого мешки с золотосодержащей рудой, которые верблюды берберов доставляли из потайных шахт в глубине Африки на заезженную древнеримскую дорогу, вьющуюся вдоль Средиземноморского побережья Африканского континента от обрушившихся куполов Александрии до суматошного порта Алжир — на западе? Нет, пусть торговля развивается в западном направлении и люди, живущие там, взвешивают приобретенное серебро, подсчитывают количество вырученных монет. После смерти их прибыль превратится в ничто. Тогда любой паломник, медленно бредущий путем милости Божьей, станет богаче их.— Даже одиннадцать разбойников не смогут меня ограбить, — говорил Пири-паша, — если мой кошелек пуст.Что же касается богатства, то пусть Сулейман, сын Селима, сосчитает, если сможет, неисчислимые сокровища Азии. По равнине беспрерывно текут потоки от снегов горы Арарат, к которой приставал Ноев ковчег. Здешние сапфиры не могут сравниться с голубизной озера Ван. Поля Сирии, орошаемые Евфратом, зеленее изумрудов. Там, где с холмов струятся воды Тигра, спелая пшеница ярче золота. Даже из горного чрева добываются несметные количества соли. На безбрежной поверхности равнин Анатолии кормятся и множатся табуны прекрасных коней. Такое богатство не может исчезнуть в короткий срок, оно исходит от Аллаха. Пири-паша протянул руку, указывая на возвышенность, расположенную за водной гладью:— Баллах! Европейцы пришли сюда с незапамятных времен, чтобы построить Золотой город. Возможно, это были греки. Где сейчас их город? Остались только поросшие травой могилы в Джамилии.— Здесь остались только мертвые, — напомнил старику Сулейман. — Живые отсюда ушли.— Что значит мертвый? В свое время греческий философ Пифагор полагал, что субстанция вечна и бессмертна. Все связано друг с другом, и ничего нового не происходит в этом мире. И хотя Пифагор был греком, он говорил правду.Очевидно, Пири-паше не нравилась Европа, особенно Ибрагим, юзбаши внутренней службы дворца. Паша утверждал, что в Европе не разводятся хорошие породы лошадей. Европейцы строят дома, которые нельзя использовать как шатры, но они похожи больше на городские башни, заслоняющие солнечный свет. Зимой они сидят вокруг своих костров и очагов, наливаются вином. Чтобы добыть себе еду, толкаются на рынках, где орут, как пьяные. Они записывают свои дела и научные открытия в книгах и совершенно не ценят живое слово. Что касается религии, то разве не они сожгли на костре главу одного из дервишеских орденов Савонаролу, разве не они пытаются купить спасение в своих церквях за деньги? В сущности, европейцы отчаянно добиваются преходящего, пренебрегая вечным.Однако Сулейман в молодом задоре решил повернуться спиной к Черному морю и выбрал море Средиземное. Он решил повести турок в Европу, чтобы соотечественники узнали образ жизни европейцев. Разве он, как и европейцы, не принадлежал к белой расе? Разве он не был так же светлоок, как они, и его кожа не была столь же светла? Если бы он поменялся одеждой с одним из европейцев, то мог бы выглядеть как один из них.Весной 1521 года, когда растаял снег, была мобилизована армия. Как только начались паводки и свежая трава выросла настолько, что лошадиным табунам стало возможным кормиться, разбросанные по разным местам тюмены стали продвигаться на север, чтобы выполнить задачу, поставленную еще Селимом, но отложенную из-за его смерти. Задача состояла в нашествии на Восточную Европу.Сулейман почти не принимал участия в военных приготовлениях. Пири-паша и ветераны-военачальники считали, что он еще не готов взять на себя всю полноту ответственности за войну. Они знали, что у молодого султана нет опыта ведения боевых действий, и даже сожалели, что снова возникла необходимость вести в поход армию. Утверждалось, что гонец, посланный к венгерскому королевскому двору объявить о восшествии на престол Сулеймана, был жестоко обезображен — ему отрезали уши и нос. Поэтому армия выступила, чтобы отомстить венграм.Даже если такой случай и имел место, он послужил не более чем предлогом. На самом деле армия выполнила волю султана Угрюмого вторгнуться в Европу. Более конкретно Пири-паша разъяснил Сулейману цель военной кампании по карте — теперь армия должна выполнить то, что не удалось ни Селиму, ни Мехмету Завоевателю, а именно уничтожить оборонительные сооружения по берегу Дуная. Нужно взять Белый город, Белград. Этот Белый город, расположенный на возвышенности к югу от полноводного Дуная, служит для европейцев плацдармом. Он дерзко стоит в горном проходе, образовавшемся в месте, где Дунай покидает один горный массив и входит в другой. Захватом города армия Сулеймана откроет путь между двумя горными массивами к Буде, Праге и Вене.Сулейман оценил то, что увидел на карте. У него была возможность отказаться от командования армией вторжения. Без него не выступили бы в поход и янычары.— Да, — сделал он выбор, — мы пойдем на Белград.Тогда его попросили отдать приказ бить в большой бронзовый барабан победы. Сулейман приказал и сразу же услышал металлический звон барабана у Больших ворот. Барабан издавал необычные звуки, которые разносились по улицам города, взывая к толпам людей: «Идите по дороге, которая вас ждет. Идите в дальние страны!»Пири-паша объяснил, что это барабанный бой молодых солдат, которых европейцы прозвали янычарами.Много лет назад в степях Азии, рассказывал Пири-паша, отличившиеся в боях ветераны-османы, число которых никогда не превышало несколько тысяч, обучали пленных молодых воинов искусству кавалерийского сражения. Османы использовали иноземцев так же, как жители степей диких животных. Из отобранных парней они создавали новые отряды завоевателей, захватывая новые земли и беря себе на службу их обитателей.В Европе они продолжали разбавлять отряды молодых турок пленными христианами. А также каждые три-четыре года на воинскую службу призывали мальчиков из христианских семей завоеванных наций. У каждой семьи брали мальчика семи-восьми лет, достаточно юного, чтобы порвать его связь с родным домом. Рекрутов тщательно расспрашивали в приемных центрах от Адрианополя, старой турецкой столицы, до Бурсы, где имелись гробницы усопших султанов. Затем мальчикам давали новые имена и с ними начинали серьезно заниматься, чтобы они окрепли физически и выучили турецкий язык.Об отобранных подростках внимательно заботились, их хорошо кормили и одевали. Наиболее способных посылали в специальные школы. Большая часть новобранцев становилась аджем оглан — новобранцами-янычарами, по выбору занимавшимися благоустройством садов, служившими на кораблях в Галлиполи или в столовых опытных янычар. Они постоянно упражнялись во владении оружием, особенно ятаганами, стальными дротиками или короткими с упругой тетивой турецкими луками. Обычно подросткам не нравились новые громоздкие кремневые ружья. Некоторые предпочитали упражнения в верховой езде и тогда становились сипахами, кавалеристами.В двадцатилетнем возрасте аджем огланы вырастали в атлетов, умело обращавшихся с оружием, дисциплинированных и связанных узами братства. Их домом были казармы. После этого им присваивали почетное звание янычар, имевших право носить высокую дервишескую шапку, или, если были вакансии, их приписывали к кавалерийским подразделениям.Не имело значения, происходили рекруты в янычары из богатых или бедных семей. (Немало иностранцев пытались определить своих сыновей на службу султану, рассчитывая, что те займут постепенно высокое положение в государстве. Многие рекруты оставались в душе христианами.) Во время сурового обучения почти без оплаты новобранцам не на что было положиться, кроме как на свои способности. Они хранили верность только султану.Новобранцы отличались необузданным нравом молодых воинов. Долгое пребывание в городе утомляло их. Ведь их учили маршировать, биться в сражении и патрулировать завоеванные земли. Они рвались пуститься рысью вдаль, к новым землям и возможностям.— В городе они чувствуют себя неважно, — объяснил Пири-паша. — Здесь им надоела муштра и городская кухня. Вам нужно их взбодрить.Когда бой барабана зазвучал за пределами казарм янычар, Сулейман в нарушение традиции появился среди них пешим. В это время молодые воины выстроились для получения денежного вознаграждения перед выступлением в поход. При жизни многих поколений султаны считались почетными командующими янычар, и они весьма дорожили этим званием. Теперь молодой стройный султан присоединился к ним для получения своего денежного содержания как офицера.В молчаливом ожидании к султану приблизились атлеты в шароварах и легкой кожаной обуви. Дюжий командир янычар потянул в удивлении за концы своих усов, когда Сулейман принял от казначея увесистую горсть серебряных асперсов. Будет что рассказать своим кавалеристам, подумал ага. Ничто не могло поразить этих пожизненных солдат больше, чем зрелище султана, прячущего в карман свое денежное вознаграждение. Этот птенец, ликовали они позже в казармах, уже вполне оперился. Он любит печатать шаг, в душе — пехотинец. Теперь кавалерия отойдет на второй план, где ей и место. Сын Селима не пожелал получать жалованье в качестве кавалериста.Со стороны Сулеймана это был всего лишь жест, но весьма своевременный. Он присоединился к свирепому братству, которого больше всего боялся. В походе на север султан не стремился к уединению, как это было в городе. Он постоянно находился среди воинов, советуясь с самыми старыми из них, и принимал решения на основе их советов.Внешне возглавляя армию, Сулейман на самом деле просто следовал за ней. То, чего он опасался, оказалось приятной прогулкой в северные долины, где европейские крепости стояли как дорожные знаки. Каждый день он слышал оживленное обсуждение прошлых великих побед. Под Никополем был уничтожен последний крестоносец, у Косова — на Поле ворон — гордые сербы подчинились силе, которая со времени Мехмета не знала поражений.
Белый город Распорядок дня Сулеймана оставался таким же, как и при жизни во дворце, за исключением того, что каждый день он продвигался вперед и ночевал в роскошном шатре под охраной тщательно отобранного отряда лучников. Государственные органы, правительство путешествовали вместе с ним, начиная от Пири-паши и кончая самым мелким казначеем. Пехота и кавалерия янычар, как и прежде, держались рядом с ним. Только их музыканты играли для него каждый вечер, а деловитые мастера готовили дорогу для транспортировки тяжелых осадных орудий.Куда бы ни шел султан, он был окружен живым барьером — подразделением стражников (солаков), состоявшим из полутораста ветерановянычар, у которых была единственная задача — охранять жизнь монарха. Они держали наготове луки и по ночам занимали посты недалеко от шатра султана. В походе его сопровождала еще одна группа людей, которые, подобно гончим псам, вертелись вокруг лошади своего хозяина. Это были натренированные курьеры (пейки), которые разносили его послания и доставляли ему все, что он желал.Перед ним не было никаких фуражиров и легкой кавалерии, мародерствующих на территории боевых действий. За продвижением Европейской или Азиатской армий султан мог следить только по карте. Эти огромные массы кавалерии состояли из феодальных рекрутов — турецких землевладельцев с боевыми дружинами. Призывающиеся перед каждой военной кампанией и не получающие никакой платы, они находили фураж сами, двигаясь с появлением травы с теплого юга на прохладный север. За Азиатской армией следовали длинные вереницы верблюдов.Эти два мощных крыла вооруженных сил могли действовать самостоятельно или оказывать поддержку регулярной армии султана, состоявшей из корпуса янычар и тяжелой артиллерии, которые никогда не отступали перед противником.С продвижением Сулеймана на север эти войска на флангах обходили и захватывали небольшие крепости вдоль Дуная. Осадой самого Белграда руководил Пири-паша. Между тем вверх по реке двигались против течения боевые суда и баржи с боеприпасами, провиантом. У Сулеймана почти не было дел. Ему оставалось только наблюдать за происходящим да присутствовать на военных советах, если возникала необходимость в их проведении.Ежедневно Сулейман вел дневник, который затем пережил века.Записи в дневнике были столь кратки, что, казалось, для каждого дня предназначалось всего одно слово. Он отмечал привалы в том или ином месте. Или коротко писал: «Отдых». Но за сжатостью и аккуратностью стиля дневника скрывался живой интерес к людям, которые попадались на глаза султану. Один из всадников был избит палками за то, что затоптал урожай пшеничного поля. Пехотинец — обезглавлен за то, что украл репу с огорода. (Армия все еще находилась в «зоне мира», обеспечивавшегося турками, и строгие приказы запрещали войскам наносить ущерб местному населению. С переходом во враждебную «зону войны» ситуация должна была измениться). * * * "7 июля. Говорят о взятии Шабаца. В лагерь доставлены сто голов солдат гарнизона города, которым не удалось уйти…8 июля. Головы этих солдат помещены вдоль маршрута движения войск.9 июля. Привал… Сулейман (так султан писал о самом себе) устроился в избе, чтобы ускорить строительство моста своим присутствием… Султан постоянно навещает место строительства моста.18 июля. Мост построен. Уровень воды в Саве достигает настила.19 июля. Вода заливает настил. Переправа через мост невозможна. Приказываю форсировать реку в лодках-плоскодонках".Тяжелые военные грузы и продовольствие направляются окольным путем. Форсирование Савы становится для Сулеймана важной задачей. Личным присутствием он демонстрирует свою ответственность за ее решение.С прибытием Сулеймана под осажденный Белград его дневник ведется так же лаконично и отрывисто. Однако, сопоставив детали, можно проследить картину падения еще не завоеванного города, несшего боевую вахту. Соседние города уже захвачены. Турецкие корабли блокируют реку за городом. Подразделения янычар контролируют острова. Тяжелые осадные орудия по обоим берегам реки разрушили часть внешней стены Белграда."3 августа. Ранен командир янычар, ага Бали.8 августа. Противник оставляет оборонительные сооружения у внешней стены и предает их огню. Он отступает в цитадель-крепость.9 августа. Приказываю взорвать башни цитадели.10 августа. Установлены новые артиллерийские батареи". * * * Через неделю гарнизон крепости, лишенный возможности продолжать сражение, капитулирует. Из крепости выходит командующий осажденных войск, чтобы поцеловать руку Сулеймана, и его одаривают кафтаном. * * * «Верующие созываются совершить намаз. Военные музыканты играют три туша внутри города. Сулейман пересекает мост и въезжает в Белград, где направляется для пятничной молитвы в церковь у внешней стены, превращенной в мечеть». * * * На следующий день Бали-ага получает вознаграждение в три тысячи асперсов.
1 2 3 4 5 6 7