Здесь выложена электронная книга Путь Шеннона автора по имени Кронин Арчибалд Джозеф. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Кронин Арчибалд Джозеф - Путь Шеннона.
Размер архива с книгой Путь Шеннона равняется 174.74 KB
Путь Шеннона - Кронин Арчибалд Джозеф => скачать бесплатную электронную книгу
Арчибалд Кронин
ПУТЬ ШЕННОНА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Сырой зимний вечер 1919 года, пятое декабря – дата, знаменующая начало большой перемены в моей жизни; на университетской башне пробило шесть часов; легкий туман, поднимаясь с реки Элдон, окутывал здания кафедры экспериментальной патологии, расположенные у подножья Феннер-хилла, и заполнял нашу большую лабораторию, где еле уловимо пахло формалином и царил полумрак, так как иного освещения, кроме настольных, затененных зелеными абажурами ламп, не было.
Профессор Ашер еще сидел у себя в кабинете и разговаривал по телефону – сквозь запертую дверь справа мой напряженный слух улавливал его размеренную речь. Я взглянул исподтишка на двух других ассистентов, которые вместе со мной работали у профессора.
У стола напротив меня стоял Спенс и в ожидании жены расставлял пробирки с культурами бактерий. Каждую пятницу она непременно заезжала за ним и они отправлялись обедать, а потом в театр. Его профиль, освещенный сбоку, отбрасывал на стену уродливую, карикатурную тень.
В дальнем углу лаборатории Ломекс, бросив работу, лениво постукивал сигаретой по ногтю большого пальца – сигнал к уходу, что он обычно проделывал с самым беспечным и независимым видом. Вот он неторопливо поднялся, окруженный медленно расплывающимся облачком дыма, и, подойдя к фарфоровой раковине, над которой у него висело зеркальце, поправил волнистые волосы.
– Пошли куда-нибудь вечером, Шеннон. Пообедаем вместе, а потом – в кино.
Приглашение было заманчивым, но в этот вечер я, конечно, отказался.
– А что скажете вы, Спенс? – повернулся Ломекс к Спенсу.
– Боюсь, ничего не выйдет: я уже обещал Мьюриэл провести вечер с ней.
– Чертовски необщительный народ в этом городе, – горестно заметил Ломекс.
Нейл Спенс, чуть ли не собираясь оправдываться, в нерешительности потирал левой рукой подбородок, – он словно черпал уверенность в этом жесте, который неизменно трогал меня, преисполняя еще большей симпатией и сочувствием к нему.
– А почему вам не пойти с нами?
Ломекс, направившийся было к выходу, остановился:
– Мне бы не хотелось быть лишним и портить вам вечер.
– Вы и не будете лишним.
В эту минуту с улицы донесся звук клаксона и наш лаборант Смит, появившись в дверях, доложил, что приехала миссис Спенс и ждет у подъезда.
– Не будем заставлять Мьюриэл ждать нас. – Спенс уже надел пальто и любезно поджидал Ломекса у двери. – Я думаю, вам понравится пьеса: это «Девушка с гор». Всего хорошего, Роберт.
– Всего хорошего.
Когда они ушли, я окинул взглядом этот сокрытый от всех таинственный внутренний мир лаборатории – мир, который я так любил, – и в тревожном ожидании, с учащенно бьющимся сердцем уставился на дверь, ведущую в кабинет профессора.
Как раз в эту минуту она распахнулась и появился Хьюго Ашер. Его приходы и уходы, да и вообще все движения были всегда чуточку театральными, и это настолько гармонировало с его подтянутой фигурой, серебряной гривой и коротко подстриженной эспаньолкой, что у меня неизменно возникало неприятное ощущение, будто передо мной не крупный ученый, а скорее актер, чересчур уж старательно играющий свою роль. Он остановился у центрифуги Гофмана, неподалеку от моего стола. Хоть Ашер и отлично владел собой, но по легкому подрагиванию мускулов лица я без труда мог понять, что он не одобряет моих странностей – начиная с поношенной морской формы, которую я упорно не снимал со времени воины, и кончая моим отношением к работе, за которую он полтора месяца назад заставил меня взяться и к которой я до сих пор относился без всякого энтузиазма.
Некоторое время мы оба молчали. Затем, точно его вдруг осенила гениальная мысль – профессор часто прибегал к этому приему, чтобы не казаться уж слишком черствым, – он отрезал:
– Нет, Шеннон… боюсь, ничего не выйдет.
Сердце у меня так и замерло, словно совсем перестало биться, и я вспыхнул от разочарования и горькой обиды.
– Но я уверен, сэр, что если б вы прочли мою объяснительную записку…
– Я прочел ее, – прервал он меня и, как бы в подтверждение своих слов, положил передо мной напечатанную на машинке докладную записку, которую я днем вручил ему и которая сейчас казалась моему воспаленному взору захватанной и жалкой, как всякая отвергнутая рукопись. – Мне очень жаль, но я не могу согласиться с вашим предложением. Работа, которой вы заняты, имеет весьма существенное значение. Немыслимо… я не могу позволить вам прекратить ее.
Я опустил глаза; оскорбленная гордость мешала мне настаивать на моей просьбе, да к тому же я знал, что профессор своих решений не меняет. Хоть я и сидел потупившись, но все же почувствовал, что он смотрит на предметные стекла, сложенные стопочкой на моем деревянном, изъеденном кислотою столе.
– Вы уже закончили наши последние вычисления?
– Нет еще, – ответил я, не поднимая головы.
– Вы же знаете, я хочу, чтобы наш доклад был непременно готов к весеннему конгрессу. А так как я несколько недель буду отсутствовать, вам придется приналечь и возможно скорее закончить работу.
Видя, что я молчу, профессор насупился. Потом откашлялся. Я уж было подумал, что вот сейчас мне будет прочитана лекция на тему о том, какое благородное занятие – экспериментальные исследования, особенно в его любимой области, по теории опсонинов – защитных антител в крови. Но он лишь с минуту поиграл своей широкополой черной фетровой шляпой, а затем небрежно надел ее на затылок.
– До свидания, Шеннон.
И, церемонно поклонившись на прощанье, как это принято за границей, он вышел.
А я еще долго сидел, словно окаменев.
– Я собираюсь закрывать, сэр.
Тощий и, как всегда, мертвенно-бледный лаборант Смит краешком глаза наблюдал за мной, – тот самый Герберт Смит, который шесть лет назад, когда я впервые вошел в лабораторию зоологии, охладил своим пессимизмом мой юношеский пыл; теперь он стал старшим лаборантом кафедры патологии, но это повышение ничуть не изменило его, и он относился ко мне с мрачной настороженностью, которую не только не рассеяли, а лишь усугубили мои скромные успехи, в том числе диплом с отличием и золотая медаль Листера.
Я молча накрыл микроскоп, убрал предметные стекла, взял кепку и вышел. На душе у меня было горько; я спустился с Феннер-хилла по темной аллее, под стекавшей с деревьев капелью, вышел на шумный проспект Пардайк-роуд, где под еле мерцавшими в тумане дуговыми фонарями звенели и грохотали по булыжной мостовой трамваи, и свернул к неприглядному району Керкхед. Здесь, отчаянно противопоставляя свою респектабельность вторжению трактиров, кафе-мороженых и многоквартирных домов для рабочих близлежащих доков, стояли прокопченные старинные особняки с облупленными карнизами, покосившимися галереями и полуобвалившимися трубами и, казалось, оплакивали свою былую славу под вечно дымным небом.
Дойдя до дома номер 52, где на стекле над дверью четко значилось «Ротсей», а пониже золочеными буквами – «Пансион», я поднялся по нескольким ступенькам и вошел.
2
Моя комната находилась на самом верху, почти на чердаке; она была совсем маленькая и не отличалась богатством обстановки: все ее убранство составляли железная койка, белый деревянный умывальник да на стене в черной рамке вышитое шерстью изречение из библии. Однако было у нее то преимущество, что она примыкала к маленькой застекленной оранжерее со стенами, выкрашенными зеленой краской, где, напоминая о лучшей поре этого особняка, все еще стояли жардиньерки и скамьи. Хотя зимой здесь было холодно, а летом – невыносимо душно, оранжерея эта служила мне своего рода кабинетом.
За это пристанище и двухразовое питание я платил барышням Дири, хозяйкам пансиона, скромную сумму в размере тридцати четырех шиллингов в неделю, что, должен признаться, было пределом моих возможностей. Денег, которые я унаследовал от дедушки, «чтобы пройти колледж», едва хватило для этой цели, а жалованье ассистента и дополнительная работа – постановка опытов по микробиологии для студентов третьего курса – давали мне сто гиней в год – казалось бы, куча золотых монет, а на самом деле один мираж, скрывавший то обстоятельство, что в Шотландии остерегаются баловать будущих гениев. Таким образом, заплатишь в субботу за стол и кров, и в кармане остается всего пять шиллингов, на которые надо было днем завтракать в студенческой столовой, покупать себе одежду, обувь, книги, табак; словом, я был возмутительно беден и вынужден был ходить в своей старенькой морской форме, которая так оскорбляла чувство благопристойности профессора Ашера, не потому, что мне это нравилось, а потому, что это был мой единственный наряд.
Но, хоть мне и приходилось жить в столь стесненных обстоятельствах, это не слишком удручало меня. Спартанское воспитание в Ливенфорде приучило меня ко всему: я мог есть крутую овсяную кашу, пить водянистое молоко неповторимой и непередаваемой синевы, носить залатанную одежду и ботинки на толстой подошве, «подкованные» железными ободками для прочности. К тому же я считал свое нынешнее положение чисто временным – преддверием блестящего будущего, и мозг мой был настолько поглощен дерзкими замыслами, которые должны были принести мне скорый и большой успех, что такие мелочи просто не могли огорчить меня.
Итак, я поднялся в свою мансарду под крышей, откуда открывался вид на кирпичную стену, над которой возвышались трубы городской мусоросжигательной станции, и остановился в глубоком раздумье, изучая бумагу, возвращенную мне профессором Ашером.
– К чаю опоздаете.
Вздрогнув, я повернулся к незваному гостю, вторгшемуся ко мне и почтительно остановившемуся у порога. Так и есть, это, конечно, мисс Джин Лоу, моя соседка по коридору. Сия молодая особа – одна из пяти студентов-медиков, живших в «Ротсее», – посещала мои занятия по микробиологии и на протяжении всей нынешней сессии на правах соседки непрестанно выказывала мне знаки внимания.
– Гонг пробил пять минут тому назад, – запинаясь, пролепетала она с сильным северным акцентом и, заметив мою ярость, мило покраснела; но, хотя ее белое личико так и вспыхнуло от застенчивости, она не опустила своих карих глаз. – Я постучала, только вы не слышали.
Я скомкал бумагу.
– Я ведь просил вас, мисс Лоу, не мешать мне, когда я занят.
– Да, конечно… но ваш ча-ай… – возразила она, в своем смущении окончательно перейдя на северный певучий говор.
Нет, не мог я против нее устоять: нельзя было без улыбки смотреть на эту девушку в синей саржевой юбке, простой белой блузке, черных чулках и грубых башмаках, которая так серьезно упрашивала меня выпить чаю, словно, отказавшись, я совершил бы смертный грех.
– Хорошо, – снизошел я и в тон ей добавил: – Бегу.
Мы спустились вместе в столовую – ужасную комнату, обставленную мебелью с вытертой красной плюшевой обивкой, где так пахло тушеной капустой, что, казалось, даже линолеум был пропитан этим запахом. На каминной доске, накрытой бархатной дорожкой с кистями, стояли уродливые часы из зеленого мрамора – гордость барышень Дири, свидетельство престижа их покойного батюшки и их собственного «благородного» происхождения; часы эти давно перестали ходить, но по-прежнему красовались на камине, покоясь на двух великанах в золотых шлемах и с топориками; внизу была надпись: «Капитану Хэмишу Дири по случаю его ухода с поста начальника Уинтонской пожарной команды».
Трапеза – слабое и жалкое подобие обильного ужина, принятого у шотландцев, – уже была в полном разгаре: во главе стола из красного дерева, накрытого подштопанной, но чистой белой скатертью, на которой стояли в центре металлический чайник «Британия» под голубым вязаным «чехольчиком» и несколько тарелок с хлебом, пирожками и тминным печеньем, а перед каждым – тарелочка с копченой селедкой, восседала мисс Бесс Дири. Наливая нам чай, мисс Бесс – высокая, чопорная, костлявая сорокапятилетняя старая дева (когда-то, должно быть, миловидная), убиравшая волосы в сетку, носившая корсет и платье со стоячим кружевным воротничком, как бы подчеркивая этим свою принадлежность к благородному сословию, – одарила нас, несмотря на все свое уважение к моему диплому врача и любовь к мисс Лоу, кислой, «страдальческой» улыбкой, которая тут же исчезла, как только я положил пенни в деревянную коробочку с надписью «Для слепых», стоявшую посреди стола, рядом с пустым бочонком из-под бисквитов. Пунктуальность и вежливость принадлежали к числу тех многих принципов, которых придерживалась старшая мисс Дири, и все, кто являлся к столу после того, как она «испросит благословения», обязаны были искупать свой грех, – дозволительно, впрочем, проявить нескромность и усомниться, идут ли эти, ваяния на указанную цель.
Я молча принялся за селедку – она было жирная, соленая и на этот раз совсем мелкая. Двум достойным дамам нелегко было сводить концы с концами, и мисс Бесс, которая «возглавляла» заведение и осуществляла представительство – тогда как мисс Эйли стряпала и наводила чистоту, оставаясь в тени, – следила за тем, чтобы грех чревоугодничества не мог быть совершен в ее присутствии. Несмотря на это, пансион ее славился в университетских кругах как добропорядочное заведение, и в постояльцах не было недостатка.
Сегодня из шести постояльцев двоих – Голбрейса и Харрингтона, студентов четвертого курса, – не было за столом: они уехали домой на субботу и воскресенье; теперь напротив меня сидели два других студента-медика – Гарольд Масс и Лал Чаттерджи.
Масс был низкорослый восемнадцатилетний юноша с прыщеватым лицом и несоразмерно большими, поистине лошадиными зубами. Он был еще только на первом курсе и по большей части хранил почтительное молчание, но время от времени, когда ему казалось, что кто-то сострил, он вдруг разражался диким хриплым хохотом.
Лал Чаттерджи, уроженец Калькутты, был старше Масса – ему уже перевалило за тридцать; низенький, невероятно толстый, с тщательно подстриженной черной бородкой, в огромном малиновом тюрбане, красиво оттенявшем его лоснящуюся шафрановую кожу, он вечно улыбался широкой, невероятно глупой улыбкой. Вот уже пятнадцать лет, как он неторопливо кочует из одной уинтонской аудитории в другую – все в тех же штанах, висящих сзади, точно мешок из-под картошки, и все с тем же зеленым зонтом – и тщетно пытается получить диплом врача. Добродушный, болтливый, с неистощимым запасом всяких занятных историй, он стал в университете поистине комической фигурой – недаром его прозвали «Бэби». Не успели мы войти, как он затянул своим высоким «певучим» голоском, в котором, совсем как у муэдзина, возвещающего час молитвы, всегда звучали минорные нотки:
– А, добрый вечер, доктор Роберт Шеннон и мисс Джин Лоу. Боюсь, что мы уже все съели. Опоздали, значит, теперь придется вам, пожалуй, погибать с голоду. М-да, пожалуй что придется, ха-ха! Мистер Гарольд Масс, будьте любезны, передайте мне горчицу. Благодарю вас. Обращаюсь к вам, коллега доктор Роберт Шеннон, скажите-ка, правда ведь, что горчица стимулирует работу слюнных желез, каковых у человека имеется две – одна подъязычная, а название другой записано у меня в тетради? Простите, сэр, как же все-таки эта вторая железа называется?
– Поджелудочная, – подсказал я.
– Ах да, конечно, сэр, поджелудочная, – кивнул «Бэби» и расплылся в улыбке. – Именно это я и хотел сказать.
Масс, только что глотнувший чаю, поперхнулся.
– Поджелудочная! – еле выговорил он. – Да ведь это в желудке, насколько мне известно!
Лал Чаттерджи с упреком посмотрел на своего приятеля, корчившегося, точно в конвульсиях.
– О, бедный, бедный мистер Гарольд Масс! Зачем же выказывать свое невежество? Вы должны помнить, что я уже много лет числюсь студентом, а вы только поступили. Я имел честь провалиться и не получить диплома бакалавра искусств в Калькуттском университете еще тогда, когда вас, наверно, и на свете-то не было.
Тем временем мисс Лоу то и дело поглядывала на меня, тщетно пытаясь поймать мой взгляд и втянуть меня в беседу с мисс Бесс. Обе они были ревностные евангелистки и с необычайной серьезностью и пылом обменивались сейчас мнениями по поводу предстоящего исполнения «Мессии» в зале св.Эндрью, что всегда являлось большим событием в Уинтоне, но, поскольку у меня были свои причины относиться весьма сдержанно к религии, я сидел, не поднимая глаз от тарелки.
– Я так люблю хоралы, а вы, мистер Шеннон?
– Нет, – сказал я. – Боюсь, что не люблю.
Тут из кухни появилась мисс Эйли Дири; она бесшумно вошла в своих стареньких войлочных туфлях, неся «хрусталь» – стеклянное блюдо с тушеными, но совершенно каменными сливами, которыми с неизбежностью смерти заканчивался в «селедочные вечера» наш унылый ужин.
В противоположность своей сестре, мисс Эйли была душевной, мягкой женщиной, довольно неряшливой, грузной и медлительной, с узловатыми, обезображенными домашней работой руками.
Путь Шеннона - Кронин Арчибалд Джозеф => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Путь Шеннона автора Кронин Арчибалд Джозеф дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Путь Шеннона у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Путь Шеннона своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Кронин Арчибалд Джозеф - Путь Шеннона.
Если после завершения чтения книги Путь Шеннона вы захотите почитать и другие книги Кронин Арчибалд Джозеф, тогда зайдите на страницу писателя Кронин Арчибалд Джозеф - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Путь Шеннона, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Кронин Арчибалд Джозеф, написавшего книгу Путь Шеннона, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Путь Шеннона; Кронин Арчибалд Джозеф, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн