Но тотчас его внимание отвлек очкастый мужчина с толстым портфелем под мышкой. Он громко кричал своему собеседнику:
— В этом районе ни одного магазина! Мы оборудовали его холодильниками. У нас вентиляция!
— Товарищ абонент, в этом районе еще мощности нет, — уныло повторял его собеседник. — Подождите год.
— Смешно. Год! Смешно.
Разговор происходил у двери с надписью «Отдел приключений». Андрей понимал истинный смысл этих слов, но, посмотрев на унылого сотрудника этого отдела, улыбнулся. А жаль, что действительно не существует на свете такой отдел увлекательных, волнующих приключений!
И вдруг эта смешная надпись как-то по-новому осветила и его приход в лабораторию, и путешествие по зданию Управления. Да, и в его жизни началась пора неожиданных, удивительных событий. Начиналась, впрочем, не очень-то удачно, встретили его неприветливо… Того ли он ждал?.. А впрочем, ничего страшного не произошло. Посмотрим, как они будут выглядеть, когда дойдет до дела. Толком в осциллографе разобраться не умеют…
Он шел по высоким сводчатым коридорам, поднимался по лестницам, минуя какие-то залы и застекленные галереи, чувствуя себя уже не гуляющим наблюдателем, а разведчиком. Каждый шаг открывал новое, каждый встречный мог оказаться соратником или противником.
…Вот наконец и технический отдел. Ну что ж, зайдем представиться.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Сумерки затянули углы опустевшей комнаты. Утих шум в коридорах, смолкли телефоны, а они все еще сидели и никак не могли наговориться, наглядеться друг на друга.
— Так вот какой ты стал, Витька!
— Какой?
— Растолстел, солидный.
— А ты все растешь, вымахал с высоковольтную мачту. И чего тебя вверх тянет, Андрюха?
Они не виделись после окончания института. В студенческие годы были друзьями, хотя часто ссорились, а под конец, на пятом курсе, и вовсе разошлись. Тогда им казалось, что навсегда. Андрей Лобанов собирался остаться в аспирантуре. Виктор Потапенко ушел на производство.
Никто не понимал, почему профессор Одинцов предложил остаться в аспирантуре Андрею Лобанову. Лучшим студентом в группе считался Виктор. На защите главный инженер одной из электростанций сказал:
— Дипломный проект Потапенко — не ученическая работа. Наша станция получила инженерное решение одного из насущных вопросов.
Весь факультет тогда гордился Виктором. Недаром преподаватели единодушно отмечали его способности. Учеба давалась ему легко, не в пример Андрею. У Андрея было несколько любимых предметов, но и в них его интересовало только противоречивое, неясное. Когда лектор говорил: «Тут, товарищи, существует несколько мнений, явление это мало исследовано», Андрей усаживался за книги или оставался по вечерам в лаборатории. Неизвестное вызывало в нем бурный протест и нестерпимое любопытство. Большей частью его постигали неудачи. Неясное окончательно запутывалось, и, даже получив какие-нибудь результаты, он не мог объяснить их.
— А помнишь твое открытие с дугой? — спросил Виктор, и они захохотали.
Это случилось после того, как профессор Одинцов бросил неосторожную фразу: «Электрическая дуга — самый яркий источник света и самое темное до сих пор место в теории газового разряда».
Андрей счел своим долгом немедленно заняться дугой. Слепящее электрическое пламя гудело в его руках. Он растягивал его, дул на него, помещал в магнитном поле. Через несколько дней у него начали слезиться глаза, но он продолжал опыты. Однажды, устроив дугу между ртутью и углем, он обнаружил, что ртуть в ванночке забурлила и поднялась фиолетовым конусом навстречу углю. Он переменил полюса — под острием угля на ртути возникла воронка. Что бы это значило? Он пошел в библиотеку, перелистал капитальный труд по электрической дуге. О подобном явлении не говорилось ни слова. Тогда он понял, что открыл нечто новое и важное. Почему важное, он еще не знал.
Может быть, на этом принципе можно построить двигатель? Или насос? Ему некогда было сейчас раздумывать о таких мелочах. Он снова помчался в лабораторию, включил рубильник. Он видел то, чего никто никогда еще не видел. Ух, какое это было восхитительное чувство!
Необходимо было немедленно, сейчас же с кем-нибудь поделиться, иначе бы он взорвался от восторга. Он поехал в общежитие.
— Одевайтесь! — закричал он с порога. — Витька, Костя, — открытие!
Поехали в лабораторию.
И Виктор и Костя привыкли к восторгам Андрея, поднять их с кровати было нелегко.
— Жалкие личности… Открытие, понимаете вы? — Андрей, захлебываясь, рассказал о своем опыте. — Конечно, это произошло случайно. Так ведь все великое находилось случайно.
— Какая скромность, — сказал Костя.
Назавтра они втроем пригласили в лабораторию Одинцова. Фиолетовое солнце забегало по тусклой поверхности ртути.
— Видите бугорок? — замирающим голосом осведомился Андрей.
— Вижу, ну и что из этого? — черство спросил Одинцов. Не замечая его тона, Андрей объяснил:
— Я обнаружил это вчера случайно.
— Это явление было открыто Александром Ильичом Шпаковским в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году, — сухо сказал Одинцов. Он оглядел поникшего Андрея и без всякой жалости добавил: — Случай идет навстречу тому, кто ищет его не вслепую.
— Удар в челюсть, — объявил Виктор после ухода Одинцова. — Тысяча восемьсот пятьдесят шестой год, чуть-чуть опоздал.
— Иди к черту! — неуверенно сказал Андрей.
— Оп еще ругается. Осрамил нас только… Эх ты, Архимед!
— Ничего страшного. Подумаешь. Факт, что у тебя есть наблюдательность, — утешал Костя Исаев. — Держи нос выше. Глаза вот ты испортил, это хуже.
И он повел притихшего, упавшего духом Андрея в амбулаторию.
Такого рода «открытий» было немало. Неудачи огорчали Андрея, но быстро забывались. Ему нравился самый процесс исследования. Он сомневался, проверял, выдумывал всевозможные опыты.
Он прибавлял к электромагниту виток за витком, менял толщину проводов, менял все, что можно было менять, и своими руками выводил формулу. Она возникала в точности такая, как в книжке, — длинная, многоэтажная. Каждая ее цифра, каждая буква были запечатлены не только на бумаге, по и на руках — ожогами и ссадинами, оживали в бегущей по шкале стрелке, запоминались навсегда.
Приходила сессия, и Андрей многие предметы сдавал кое-как, еле увертываясь от грозящих двоек. Нет, Андрей не был примерным студентом.
Виктор тоже не отличался усидчивостью, но он схватывал, как говорится, на лету, у него все получалось как-то легко, красиво и весело. Он не кичился своими способностями, все любили его и удивлялись, почему Одинцов предпочел Лобанова.
Темой дипломного проекта Одинцов дал Андрею расчет одного прибора, работа была в основном теоретическая. И получалось так, что Виктор возвращался со станции перемазанный, усталый и заставал Андрея в кровати с книжкой.
— Бездельник ты, брат, — раздраженно говорил он. С этого и началось их взаимное охлаждение.
Виктора обидел выбор Одинцова. Собственно, Виктор не собирался оставаться в аспирантуре, но его задело предпочтение, оказанное Лобанову.
Они ухаживали за подругами-студентками педагогического института: Виктор — за Лизой, Андрей — за Ритой. Однажды в присутствии девушек Виктор принялся высмеивать Андрея.
— Разумеется, носить за Одинцовым портфель да указку не тяжело, и пальчики не испачкаешь, — язвил он. — Инженер — это для тебя низковато. А мы, брат, славы не ищем. Мы идем работать.
Они поссорились.
На выпускном вечере, когда собрались в общежитии всей группой, Виктор, задиристо поглядывая на Андрея, предложил:
— Ребята, выпьем за то, что мы наконец начинаем работать. За то, чтобы станции, куда мы попадем, стали самыми лучшими!
Андрею было стыдно перед товарищами: они шли работать, они горячо обсуждали и сравнивали свои путевки, гадали, как примут их на новом месте, один он оставался опять учиться. И, презирая себя за этот ложный стыд, он поднялся и, зажав в кулаке стакан, вызывающе произнес что-то малопонятное и скучное о науке и о тех самоуверенных невеждах, которые считают, что учеба кончается, как только получен диплом.
Откровенно говоря, большинству порядком надоело учиться. Андрея даже жалели. Но его неуклюжий тост в честь науки подхватили так же дружно, как и первый.
Только Костя Исаев бросил тогда памятную фразу:
— Хватит вам, хлопцы, цапаться; земля круглая, и все равно встретимся — была бы дорога прямая.
Костя прав. Земля оказалась круглой. Судьба вновь свела Виктора и Андрея.
Виктор за эти годы быстро выдвинулся. В журналах и газетах все чаще появлялись его статьи. Он выступал на конференциях, пользовался известностью как крупный инженер. Год назад он был назначен начальником технического отдела Энергосистемы. Андрей же после войны вернулся в аспирантуру и лишь недавно защитил диссертацию.
Они не ожидали, что встреча их выйдет такой теплой и радостной.
Помнилось только хорошее. Оба возмужали, изменились и с любопытством приглядывались друг к другу. Никто не вспоминал о старой размолвке. В конце концов они все же любили друг друга. Несколько лучших лет своей молодости они — Виктор, Андрей и Костя- прожили в маленькой комнатке общежития, пропахшей дешевыми папиросами, колбасой и гуталином. Летом в комнате стояла духота, зимой они по очереди спали на той кровати, которая была ближе к батарее.
Можно позабыть, чему тебя учили, позабыть своих учителей, но разве забудешь того, с кем учился, кому рассказывал о первой любви, с кем делился последним рублем и мечтами о будущем!
Вот и пришло то будущее, о котором они мечтали. И все равно кажется, что самое главное еще впереди.
— Да, старина, молоды мы были, глупы и симпатичны, как телята, — сказал Виктор. Он посмотрел на часы, спохватился. — Ого, опаздываю к ужину.
Поехали ко мне, — предложил он. — Не пожалеешь!
Андрей согласился. После приема, оказанного в лаборатории, встреча с Виктором казалась подарком судьбы. Больше Андрей не чувствовал себя одиноким в этом новом для него мире. Рядом был старый хороший товарищ, друг, с которым ничего не страшно.
Андрей встал, потянулся, впервые внимательно оглядел комнату. Шеренги письменных столов стояли от стены к стене. Желтый столик Виктора отличался от других лишь количеством телефонов.
— Как же ты, начальник отдела, — и без кабинета?
— Во-первых, нет свободной комнаты, — улыбнулся Виктор, одеваясь, — во- вторых, люблю быть все время с людьми, всегда в курсе их дел — получается как-то оперативнее.
— Черт его знает, я бы так не сумел, — простодушно позавидовал Андрей, — привык к тишине, не могу думать в сутолоке. Впрочем, тебе тут думать некогда, — кивнул он на кипу бумаг, которую Виктор прятал в ящик.
Виктор усмехнулся, рывком задвинул ящик:
— Ничего, поработаешь у нас- привыкнешь и к бумагам и к сутолоке.
Дверь им открыла Лиза. Андрей не поверил своим глазам. Лиза? Толстушка Лиза? Он узнал ее сразу, хотя не видал с той выпускной вечеринки, когда они поссорились с Виктором. Воистину сегодня — вечер встреч. Виктор всхлипывал от смеха.
Андрей оглянулся на него, потом опять уставился на Лизу, ничего не понимая:
— Какими судьбами занесло тебя сюда, Лиза?
— Совершенно случайно, — сквозь смех выговорил Виктор. — Я сам удивлен.
Лиза схватила Андрея за руку, потащила к вешалке.
— Не все юноши так робки, — шепнула она на ходу, намекая на нечто близкое и памятное им обоим.
Он вертел ее, разглядывая со всех сторон:
— Ты совсем не изменилась, Лизок.
— Это тебе кажется. Просто мы стареем все вместе и поэтому не замечаем…
— Как ты теперь?
— Как видишь, — супруга. Где вы встретились? Кем ты работаешь? Ты женат?
— Нет, бобыль. — Он пытливо глянул на Лизу, собираясь что-то спросить, но в это время Виктор окликнул их из столовой.
Пока Лиза накрывала на стол, Виктор показывал Андрею квартиру. Дом был новый, еще пахло краской, и вещи не нашли своих бесспорно единственных мест.
Широким жестом Виктор распахивал бесшумные застекленные двери. Вот его кабинет. Книжные полки вдоль стен. Телевизор последнего выпуска. Настольная лампа дневного света, чудесная штука, немножко верещит, но от этого даже уютно. А стенные шкафы, ванная, душ, спальня! Да, квартира была прекрасная.
В детской спала девочка лет трех, домработница укладывала мальчугана, удивительно похожего на Виктора — то же круглое лицо, плутоватые, смешливые черные глаза. Увидев Андрея, он насупился, молча протянул сложенную лодочкой руку.
— Меня звать Андрей.
— А меня Вова.
— Учишься?
— Во втором классе.
Обычно взрослые после этого спрашивали про отметки, но этот длинный дядя вдруг убежденно сказал:
— Во втором классе самое скверное — пение.
— Русский тоже.
— Это верно, — согласился Андрей, — с переносами у меня до сих пор чепуха получается.
— А у нас самое скверное «и» краткое. Я вчера его на Зину поставил.
Виктор потащил Андрея в кухню.
Он заставлял Андрея поворачивать краники, щупать гардины, включать холодильник. Андрею скоро все это надоело, ему стало казаться, что от него ждут не только похвал, но и зависти. Он упрекнул себя за подозрительность и участливо осведомился насчет акустики.
— С акустикой конфуз, — признался Виктор. — Сверху и снизу прослушивается на два этажа.
Он был так огорчен, как будто звукопроницаемость чем-то порочила его самого.
Единственное, чему Андрей позавидовал, это библиотеке Виктора. Он вернулся в кабинет и прилип к полкам, перебирая корешки аккуратно расставленных книг. Здесь имелись все новинки по электротехнике. Несколько удивляла система расстановки — по росту. При таком порядке трудно найти нужную книгу.
— Это Лиза хозяйничала, — усмехнулся Виктор, заметив недоумение Андрея.
Андрей вытащил голубенькую, последнюю, книжку Одинцова. Там имелось одно любопытное место, где старик разрешал спор о выключателях, волновавший когда-то и Андрея и Виктора. Интересно, согласен ли Виктор со стариком?
— Ах, да, — поморщился Виктор. — Признаться, я внимательно не вчитывался. Перелистал и отложил до свободной минуты.
Андрей сперва было обиделся за Одинцова. Сколько надежд возлагал старик на эту книгу! Он был уверен, что она так нужна инженерам-практикам, а тут извольте… Но потом Андрей сочувственно подумал: «Видно, и впрямь Виктору крепко достается: за год не выкроил времени прочитать книгу своего учителя».
Андрею вдруг стало совестно своей мимолетной неприязни к товарищу. А бог с ними, с книгами, разве в них дело!
Лиза, заглянув в кабинет, застала их катающимися по полу. Кряхтя и пофыркивая, они боролись, как когда-то в общежитии, одурев от споров и чертежей.
— Он щекочется, Лиза! — кричал Андрей. — Не по правилам! Виктор взобрался на Андрея верхом и, запыхавшись, приговаривал:
— Ага! Правила! Они существуют для слабых.
Лиза потащила их к столу. Руки ее мелькали над скатертью, а глаза, смеясь, неотрывно любовались Андреем. Она заставила его рассказать, как он жил эти годы.
Андрей, как всякий фронтовик, с охотой вспоминал о том, как мерз в окопах на Ленинградском фронте, как брал замок Геринга, как прорывался с ходу на танке через горящий мост.
Он говорил бы еще, но заметил (или показалось?), что Виктору неинтересно. Может быть, действительно это звучало нехорошо — вот, мол, я был на фронте, а ты сидел в тылу, всякое там мужское самолюбие, да еще в присутствии Лизы.
А вот об учебе в аспирантуре рассказывать было нечего. Ну, сдавал экзамены, потом писал диссертацию. Выбрал тему теоретическую. Потом защита.
В общем, все нормально.
— А отзывы получил хорошие? — прищурился Виктор. Андрей покраснел.
— Я свинья, Вить. Совсем забыл, там же был отзыв из твоего отдела.
Такой хвалебный, дальше некуда.
Виктор потер руки.
— Значит, помогло? Признаться, я ждал, что ты заедешь. Я бы тебе сорганизовал еще парочку таких отзывов. Да ты, кикимора, завоображал.
— Конечно, чихали мы на вас, производственников!
Подняв рюмку и глядя на свет сквозь запотевшее стекло, Андрей вдруг задумался. Наступила тишина. Они чувствовали, что думают об одном. Было хорошо и немного грустно. На минуту вернулась юность, присела к ним за стол.
Отсюда, из зрелости, она выглядела чертовски славной.
Андрей смотрел на Виктора и Лизу и вспоминал, как однажды летним вечером они шли по набережной. Лиза в ситцевом платьице, в носочках, со смешной челочкой на лбу. Виктор худощавый, порывистый, и на лацкане его коротенького пиджачка пять значков: ВЛКСМ, ГТО, ГСО, «Ворошиловский стрелок» и Осоавиахим. Запомнится же такой пустяк! У Виктора был тогда баритон, и он пел шутливую студенческую:
Что за предрассудки —
Есть три раза в сутки
И иметь кровать, чтоб ночевать.
И Рита, Рита подхватывала своим удивительным голосом…
— Ну что ж, за встречу! — раздался басок Виктора. Андрей вздрогнул.
— Выпьем, — сказал он, и видение исчезло. Виктор крякнул, пришлепнул губы салфеткой.
1 2 3 4 5 6 7 8
— В этом районе ни одного магазина! Мы оборудовали его холодильниками. У нас вентиляция!
— Товарищ абонент, в этом районе еще мощности нет, — уныло повторял его собеседник. — Подождите год.
— Смешно. Год! Смешно.
Разговор происходил у двери с надписью «Отдел приключений». Андрей понимал истинный смысл этих слов, но, посмотрев на унылого сотрудника этого отдела, улыбнулся. А жаль, что действительно не существует на свете такой отдел увлекательных, волнующих приключений!
И вдруг эта смешная надпись как-то по-новому осветила и его приход в лабораторию, и путешествие по зданию Управления. Да, и в его жизни началась пора неожиданных, удивительных событий. Начиналась, впрочем, не очень-то удачно, встретили его неприветливо… Того ли он ждал?.. А впрочем, ничего страшного не произошло. Посмотрим, как они будут выглядеть, когда дойдет до дела. Толком в осциллографе разобраться не умеют…
Он шел по высоким сводчатым коридорам, поднимался по лестницам, минуя какие-то залы и застекленные галереи, чувствуя себя уже не гуляющим наблюдателем, а разведчиком. Каждый шаг открывал новое, каждый встречный мог оказаться соратником или противником.
…Вот наконец и технический отдел. Ну что ж, зайдем представиться.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Сумерки затянули углы опустевшей комнаты. Утих шум в коридорах, смолкли телефоны, а они все еще сидели и никак не могли наговориться, наглядеться друг на друга.
— Так вот какой ты стал, Витька!
— Какой?
— Растолстел, солидный.
— А ты все растешь, вымахал с высоковольтную мачту. И чего тебя вверх тянет, Андрюха?
Они не виделись после окончания института. В студенческие годы были друзьями, хотя часто ссорились, а под конец, на пятом курсе, и вовсе разошлись. Тогда им казалось, что навсегда. Андрей Лобанов собирался остаться в аспирантуре. Виктор Потапенко ушел на производство.
Никто не понимал, почему профессор Одинцов предложил остаться в аспирантуре Андрею Лобанову. Лучшим студентом в группе считался Виктор. На защите главный инженер одной из электростанций сказал:
— Дипломный проект Потапенко — не ученическая работа. Наша станция получила инженерное решение одного из насущных вопросов.
Весь факультет тогда гордился Виктором. Недаром преподаватели единодушно отмечали его способности. Учеба давалась ему легко, не в пример Андрею. У Андрея было несколько любимых предметов, но и в них его интересовало только противоречивое, неясное. Когда лектор говорил: «Тут, товарищи, существует несколько мнений, явление это мало исследовано», Андрей усаживался за книги или оставался по вечерам в лаборатории. Неизвестное вызывало в нем бурный протест и нестерпимое любопытство. Большей частью его постигали неудачи. Неясное окончательно запутывалось, и, даже получив какие-нибудь результаты, он не мог объяснить их.
— А помнишь твое открытие с дугой? — спросил Виктор, и они захохотали.
Это случилось после того, как профессор Одинцов бросил неосторожную фразу: «Электрическая дуга — самый яркий источник света и самое темное до сих пор место в теории газового разряда».
Андрей счел своим долгом немедленно заняться дугой. Слепящее электрическое пламя гудело в его руках. Он растягивал его, дул на него, помещал в магнитном поле. Через несколько дней у него начали слезиться глаза, но он продолжал опыты. Однажды, устроив дугу между ртутью и углем, он обнаружил, что ртуть в ванночке забурлила и поднялась фиолетовым конусом навстречу углю. Он переменил полюса — под острием угля на ртути возникла воронка. Что бы это значило? Он пошел в библиотеку, перелистал капитальный труд по электрической дуге. О подобном явлении не говорилось ни слова. Тогда он понял, что открыл нечто новое и важное. Почему важное, он еще не знал.
Может быть, на этом принципе можно построить двигатель? Или насос? Ему некогда было сейчас раздумывать о таких мелочах. Он снова помчался в лабораторию, включил рубильник. Он видел то, чего никто никогда еще не видел. Ух, какое это было восхитительное чувство!
Необходимо было немедленно, сейчас же с кем-нибудь поделиться, иначе бы он взорвался от восторга. Он поехал в общежитие.
— Одевайтесь! — закричал он с порога. — Витька, Костя, — открытие!
Поехали в лабораторию.
И Виктор и Костя привыкли к восторгам Андрея, поднять их с кровати было нелегко.
— Жалкие личности… Открытие, понимаете вы? — Андрей, захлебываясь, рассказал о своем опыте. — Конечно, это произошло случайно. Так ведь все великое находилось случайно.
— Какая скромность, — сказал Костя.
Назавтра они втроем пригласили в лабораторию Одинцова. Фиолетовое солнце забегало по тусклой поверхности ртути.
— Видите бугорок? — замирающим голосом осведомился Андрей.
— Вижу, ну и что из этого? — черство спросил Одинцов. Не замечая его тона, Андрей объяснил:
— Я обнаружил это вчера случайно.
— Это явление было открыто Александром Ильичом Шпаковским в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году, — сухо сказал Одинцов. Он оглядел поникшего Андрея и без всякой жалости добавил: — Случай идет навстречу тому, кто ищет его не вслепую.
— Удар в челюсть, — объявил Виктор после ухода Одинцова. — Тысяча восемьсот пятьдесят шестой год, чуть-чуть опоздал.
— Иди к черту! — неуверенно сказал Андрей.
— Оп еще ругается. Осрамил нас только… Эх ты, Архимед!
— Ничего страшного. Подумаешь. Факт, что у тебя есть наблюдательность, — утешал Костя Исаев. — Держи нос выше. Глаза вот ты испортил, это хуже.
И он повел притихшего, упавшего духом Андрея в амбулаторию.
Такого рода «открытий» было немало. Неудачи огорчали Андрея, но быстро забывались. Ему нравился самый процесс исследования. Он сомневался, проверял, выдумывал всевозможные опыты.
Он прибавлял к электромагниту виток за витком, менял толщину проводов, менял все, что можно было менять, и своими руками выводил формулу. Она возникала в точности такая, как в книжке, — длинная, многоэтажная. Каждая ее цифра, каждая буква были запечатлены не только на бумаге, по и на руках — ожогами и ссадинами, оживали в бегущей по шкале стрелке, запоминались навсегда.
Приходила сессия, и Андрей многие предметы сдавал кое-как, еле увертываясь от грозящих двоек. Нет, Андрей не был примерным студентом.
Виктор тоже не отличался усидчивостью, но он схватывал, как говорится, на лету, у него все получалось как-то легко, красиво и весело. Он не кичился своими способностями, все любили его и удивлялись, почему Одинцов предпочел Лобанова.
Темой дипломного проекта Одинцов дал Андрею расчет одного прибора, работа была в основном теоретическая. И получалось так, что Виктор возвращался со станции перемазанный, усталый и заставал Андрея в кровати с книжкой.
— Бездельник ты, брат, — раздраженно говорил он. С этого и началось их взаимное охлаждение.
Виктора обидел выбор Одинцова. Собственно, Виктор не собирался оставаться в аспирантуре, но его задело предпочтение, оказанное Лобанову.
Они ухаживали за подругами-студентками педагогического института: Виктор — за Лизой, Андрей — за Ритой. Однажды в присутствии девушек Виктор принялся высмеивать Андрея.
— Разумеется, носить за Одинцовым портфель да указку не тяжело, и пальчики не испачкаешь, — язвил он. — Инженер — это для тебя низковато. А мы, брат, славы не ищем. Мы идем работать.
Они поссорились.
На выпускном вечере, когда собрались в общежитии всей группой, Виктор, задиристо поглядывая на Андрея, предложил:
— Ребята, выпьем за то, что мы наконец начинаем работать. За то, чтобы станции, куда мы попадем, стали самыми лучшими!
Андрею было стыдно перед товарищами: они шли работать, они горячо обсуждали и сравнивали свои путевки, гадали, как примут их на новом месте, один он оставался опять учиться. И, презирая себя за этот ложный стыд, он поднялся и, зажав в кулаке стакан, вызывающе произнес что-то малопонятное и скучное о науке и о тех самоуверенных невеждах, которые считают, что учеба кончается, как только получен диплом.
Откровенно говоря, большинству порядком надоело учиться. Андрея даже жалели. Но его неуклюжий тост в честь науки подхватили так же дружно, как и первый.
Только Костя Исаев бросил тогда памятную фразу:
— Хватит вам, хлопцы, цапаться; земля круглая, и все равно встретимся — была бы дорога прямая.
Костя прав. Земля оказалась круглой. Судьба вновь свела Виктора и Андрея.
Виктор за эти годы быстро выдвинулся. В журналах и газетах все чаще появлялись его статьи. Он выступал на конференциях, пользовался известностью как крупный инженер. Год назад он был назначен начальником технического отдела Энергосистемы. Андрей же после войны вернулся в аспирантуру и лишь недавно защитил диссертацию.
Они не ожидали, что встреча их выйдет такой теплой и радостной.
Помнилось только хорошее. Оба возмужали, изменились и с любопытством приглядывались друг к другу. Никто не вспоминал о старой размолвке. В конце концов они все же любили друг друга. Несколько лучших лет своей молодости они — Виктор, Андрей и Костя- прожили в маленькой комнатке общежития, пропахшей дешевыми папиросами, колбасой и гуталином. Летом в комнате стояла духота, зимой они по очереди спали на той кровати, которая была ближе к батарее.
Можно позабыть, чему тебя учили, позабыть своих учителей, но разве забудешь того, с кем учился, кому рассказывал о первой любви, с кем делился последним рублем и мечтами о будущем!
Вот и пришло то будущее, о котором они мечтали. И все равно кажется, что самое главное еще впереди.
— Да, старина, молоды мы были, глупы и симпатичны, как телята, — сказал Виктор. Он посмотрел на часы, спохватился. — Ого, опаздываю к ужину.
Поехали ко мне, — предложил он. — Не пожалеешь!
Андрей согласился. После приема, оказанного в лаборатории, встреча с Виктором казалась подарком судьбы. Больше Андрей не чувствовал себя одиноким в этом новом для него мире. Рядом был старый хороший товарищ, друг, с которым ничего не страшно.
Андрей встал, потянулся, впервые внимательно оглядел комнату. Шеренги письменных столов стояли от стены к стене. Желтый столик Виктора отличался от других лишь количеством телефонов.
— Как же ты, начальник отдела, — и без кабинета?
— Во-первых, нет свободной комнаты, — улыбнулся Виктор, одеваясь, — во- вторых, люблю быть все время с людьми, всегда в курсе их дел — получается как-то оперативнее.
— Черт его знает, я бы так не сумел, — простодушно позавидовал Андрей, — привык к тишине, не могу думать в сутолоке. Впрочем, тебе тут думать некогда, — кивнул он на кипу бумаг, которую Виктор прятал в ящик.
Виктор усмехнулся, рывком задвинул ящик:
— Ничего, поработаешь у нас- привыкнешь и к бумагам и к сутолоке.
Дверь им открыла Лиза. Андрей не поверил своим глазам. Лиза? Толстушка Лиза? Он узнал ее сразу, хотя не видал с той выпускной вечеринки, когда они поссорились с Виктором. Воистину сегодня — вечер встреч. Виктор всхлипывал от смеха.
Андрей оглянулся на него, потом опять уставился на Лизу, ничего не понимая:
— Какими судьбами занесло тебя сюда, Лиза?
— Совершенно случайно, — сквозь смех выговорил Виктор. — Я сам удивлен.
Лиза схватила Андрея за руку, потащила к вешалке.
— Не все юноши так робки, — шепнула она на ходу, намекая на нечто близкое и памятное им обоим.
Он вертел ее, разглядывая со всех сторон:
— Ты совсем не изменилась, Лизок.
— Это тебе кажется. Просто мы стареем все вместе и поэтому не замечаем…
— Как ты теперь?
— Как видишь, — супруга. Где вы встретились? Кем ты работаешь? Ты женат?
— Нет, бобыль. — Он пытливо глянул на Лизу, собираясь что-то спросить, но в это время Виктор окликнул их из столовой.
Пока Лиза накрывала на стол, Виктор показывал Андрею квартиру. Дом был новый, еще пахло краской, и вещи не нашли своих бесспорно единственных мест.
Широким жестом Виктор распахивал бесшумные застекленные двери. Вот его кабинет. Книжные полки вдоль стен. Телевизор последнего выпуска. Настольная лампа дневного света, чудесная штука, немножко верещит, но от этого даже уютно. А стенные шкафы, ванная, душ, спальня! Да, квартира была прекрасная.
В детской спала девочка лет трех, домработница укладывала мальчугана, удивительно похожего на Виктора — то же круглое лицо, плутоватые, смешливые черные глаза. Увидев Андрея, он насупился, молча протянул сложенную лодочкой руку.
— Меня звать Андрей.
— А меня Вова.
— Учишься?
— Во втором классе.
Обычно взрослые после этого спрашивали про отметки, но этот длинный дядя вдруг убежденно сказал:
— Во втором классе самое скверное — пение.
— Русский тоже.
— Это верно, — согласился Андрей, — с переносами у меня до сих пор чепуха получается.
— А у нас самое скверное «и» краткое. Я вчера его на Зину поставил.
Виктор потащил Андрея в кухню.
Он заставлял Андрея поворачивать краники, щупать гардины, включать холодильник. Андрею скоро все это надоело, ему стало казаться, что от него ждут не только похвал, но и зависти. Он упрекнул себя за подозрительность и участливо осведомился насчет акустики.
— С акустикой конфуз, — признался Виктор. — Сверху и снизу прослушивается на два этажа.
Он был так огорчен, как будто звукопроницаемость чем-то порочила его самого.
Единственное, чему Андрей позавидовал, это библиотеке Виктора. Он вернулся в кабинет и прилип к полкам, перебирая корешки аккуратно расставленных книг. Здесь имелись все новинки по электротехнике. Несколько удивляла система расстановки — по росту. При таком порядке трудно найти нужную книгу.
— Это Лиза хозяйничала, — усмехнулся Виктор, заметив недоумение Андрея.
Андрей вытащил голубенькую, последнюю, книжку Одинцова. Там имелось одно любопытное место, где старик разрешал спор о выключателях, волновавший когда-то и Андрея и Виктора. Интересно, согласен ли Виктор со стариком?
— Ах, да, — поморщился Виктор. — Признаться, я внимательно не вчитывался. Перелистал и отложил до свободной минуты.
Андрей сперва было обиделся за Одинцова. Сколько надежд возлагал старик на эту книгу! Он был уверен, что она так нужна инженерам-практикам, а тут извольте… Но потом Андрей сочувственно подумал: «Видно, и впрямь Виктору крепко достается: за год не выкроил времени прочитать книгу своего учителя».
Андрею вдруг стало совестно своей мимолетной неприязни к товарищу. А бог с ними, с книгами, разве в них дело!
Лиза, заглянув в кабинет, застала их катающимися по полу. Кряхтя и пофыркивая, они боролись, как когда-то в общежитии, одурев от споров и чертежей.
— Он щекочется, Лиза! — кричал Андрей. — Не по правилам! Виктор взобрался на Андрея верхом и, запыхавшись, приговаривал:
— Ага! Правила! Они существуют для слабых.
Лиза потащила их к столу. Руки ее мелькали над скатертью, а глаза, смеясь, неотрывно любовались Андреем. Она заставила его рассказать, как он жил эти годы.
Андрей, как всякий фронтовик, с охотой вспоминал о том, как мерз в окопах на Ленинградском фронте, как брал замок Геринга, как прорывался с ходу на танке через горящий мост.
Он говорил бы еще, но заметил (или показалось?), что Виктору неинтересно. Может быть, действительно это звучало нехорошо — вот, мол, я был на фронте, а ты сидел в тылу, всякое там мужское самолюбие, да еще в присутствии Лизы.
А вот об учебе в аспирантуре рассказывать было нечего. Ну, сдавал экзамены, потом писал диссертацию. Выбрал тему теоретическую. Потом защита.
В общем, все нормально.
— А отзывы получил хорошие? — прищурился Виктор. Андрей покраснел.
— Я свинья, Вить. Совсем забыл, там же был отзыв из твоего отдела.
Такой хвалебный, дальше некуда.
Виктор потер руки.
— Значит, помогло? Признаться, я ждал, что ты заедешь. Я бы тебе сорганизовал еще парочку таких отзывов. Да ты, кикимора, завоображал.
— Конечно, чихали мы на вас, производственников!
Подняв рюмку и глядя на свет сквозь запотевшее стекло, Андрей вдруг задумался. Наступила тишина. Они чувствовали, что думают об одном. Было хорошо и немного грустно. На минуту вернулась юность, присела к ним за стол.
Отсюда, из зрелости, она выглядела чертовски славной.
Андрей смотрел на Виктора и Лизу и вспоминал, как однажды летним вечером они шли по набережной. Лиза в ситцевом платьице, в носочках, со смешной челочкой на лбу. Виктор худощавый, порывистый, и на лацкане его коротенького пиджачка пять значков: ВЛКСМ, ГТО, ГСО, «Ворошиловский стрелок» и Осоавиахим. Запомнится же такой пустяк! У Виктора был тогда баритон, и он пел шутливую студенческую:
Что за предрассудки —
Есть три раза в сутки
И иметь кровать, чтоб ночевать.
И Рита, Рита подхватывала своим удивительным голосом…
— Ну что ж, за встречу! — раздался басок Виктора. Андрей вздрогнул.
— Выпьем, — сказал он, и видение исчезло. Виктор крякнул, пришлепнул губы салфеткой.
1 2 3 4 5 6 7 8